2015-07-04
443
До нынешних дней продолжаются и вряд ли когда-нибудь утихнут споры между историками о том, когда было положено начало конфронтации между бывшими союзниками.
Оставляя этот спор на рассмотрение специалистов-историков, отметим лишь, что после Победы интересы бывших союзников оказались диаметрально противоположными. Началась «холодная война», которая грозила перерасти в настоящую, более того, в ядерную. В этих условиях Сталин поставил перед разведкой главную задачу: держать в поле зрения подготовку военного нападения на Советский Союз с применением ядерного оружия. Поступавшая информация, в том числе документальная, подтверждала, что такие планы разрабатывались военными кругами Англии и США.
Одновременно разведка выполняла задачи по добыче секретов атомной бомбы, а также по информационному обеспечению внешней политики СССР. Особый интерес представляли планы западных держав по германской проблеме, по созданию антисоветских военных блоков, по разрешению кризисных ситуаций, связанных с Западным Берлином, Ближним Востоком, Кореей, распадом колониальной системы.
* * *
К концу войны советские разведывательные службы обладали прочными позициями в странах-союзниках СССР и в ряде нейтральных государств Европы и Америки, а также в освобожденных от нацизма странах Восточной Европы. Под другими «крышами» продолжала активно действовать и агентура бывшего Коминтерна.
По подсчетам американских исследователей Джона И. Хейнза и Харви Клера, основанных на материалах проекта «Венона», на протяжении 1941—1945 годов на советскую разведку только в США работало около 100 офицеров-оперработников, контролировавших примерно 435 агентов и источников. По мнению же английского исследователя, бывшего офицера британской контрразведки Питера Райта, число агентов превышало 800 человек.
Конечно, даже в этот весьма благоприятный период у советской разведки стали появляться серьезные проблемы. Помимо политических причин, были и чисто оперативные. Одной из них стала та, что контрразведывательные службы США и Англии, занимавшиеся во время войны борьбой с германским и японским шпионажем, оказались вдруг освобожденными от этих обязанностей и все свои силы бросили на борьбу с новым врагом — Советами. Немалый ущерб нанесли перебежчики: И. Гузенко, Э. Бентли, У. Чемберз. Сыграла свою роль и операция «Венона» — расшифровка советских шифров и кодов американскими и английскими специалистами. Наконец, многие агенты потеряли свои выгодные позиции в связи с послевоенной реорганизацией и сокращением американских и английских военных и политических ведомств, штатов и т.д.
Но печально, что наряду с этими объективными причинами появились и чисто субъективные — перестройка и перетряска советских разведывательных органов, проведенная по прямому указанию Сталина.
Огромный бессистемный поток информации, поступавший к Сталину из различных разведывательных органов, и печальные уроки 1941 —1942 годов привели его к мысли о создании информационно-аналитических подразделений.
Еще во время войны, 7 декабря 1943 года, в Первом Управлении НКГБ был создан ИНФО, первым начальником которого стал опытный разведчик М.А. Аллахвердов. За годы войны отдел вырос до 129 человек. Его задачами стали: аналитическая обработка и реализация агентурных материалов по политическим и экономическим вопросам; определение достоверности и оценка получаемых разведывательных материалов на основе систематического
изучения, сопоставления и сравнительного анализа сообщений различных источников; содействие улучшению качества информации, поступающей из резидентур; глубокое изучение внутренней и внешней политики зарубежных государств; подготовка и выпуск документов о деятельности, структуре и методах работы иностранных разведорганов.
Что касается информационного отдела (с конца 1940-х годов — управления) ГРУ, то он был создан еще в начале 1920-х годов, и в начале Второй мировой войны в нем трудились 74 офицера. Однако накануне войны этот отдел, а точнее, реализация его трудов, не оправдали себя. В дальнейшем же поступавшая из ГРУ информация, касавшаяся в основном чисто военных проблем, не всегда могла удовлетворить Сталина, тем более на заключительной стадии войны и в послевоенный период.
Наученный горьким опытом кануна Великой Отечественной войны, когда разрозненная информация разведслужб не создавала полной картины оперативной обстановки, Сталин пришел к выводу о необходимости создания единого центра. По его замыслу, центр должен был собирать, сводить воедино и анализировать всю разведывательную информацию, поступавшую от внешней разведки, ГРУ и МИДа.
30 мая 1947 года правительство приняло постановление о создании Комитета информации (КИ) при Совете Министров СССР. Однако вполне здравая идея создания единого аналитического центра была реализована неверно. Разведывательные службы МГБ и Министерства обороны были слиты в единый орган. Его возглавил Молотов, который в это время был заместителем Председателя Совета Министров СССР и одновременно министром иностранных дел, так что вся информация, поступавшая по линии МИДа, также концентрировалась в КИ, а внешняя разведка, по существу, превратилась в придаток МИДа.
Представителями Комитета информации на местах (то есть главными резидентами) были назначены послы СССР, а их заместителями — резиденты бывшего ПГУ и ГРУ.
Но в структуре МГБ и Военного министерства были оставлены специальные службы разведки и диверсионной деятельности на случай локальных военных конфликтов или большой войны.
Сталин (решение Политбюро от 9 января 1950 года) согласился с инициативой министра Госбезопасности Абакумова о создании в рамках его ведомства специальных бюро № 1 и № 2. Бюро № 1 должно было заниматься подготовкой и проведением диверсий на важных военно-стратегических объектах и коммуникациях
на территории главных агрессивных государств — США и Англии — и на территории других капиталистических стран, используемых главными агрессорами против СССР, а также «...активных действий (актов террора) в отношении наиболее злобных и активных врагов Советского Союза из числа деятелей капиталистических стран, особо опасных иностранных разведчиков, главарей антисоветских эмигрантских организаций и изменников Родины. Бюро № 2 должно было играть вспомогательную роль.
К счастью, услуги указанных выше «бюро» не потребовались, и после смерти Сталина они были упразднены.
В известной степени создание КИ на начальном этапе способствовало повышению эффективности работы разведки. В то же время объединение разных ведомств в рамках одного органа (включая не только их информационную, но и оперативную деятельность) затрудняло, а иной раз делало невозможным руководство этими ведомствами.
Примером несуразности новой структуры было то, что, например, любые запросы от высшего военного командования или МГБ сначала поступали к Сталину, а от него к Молотову, как главе КИ (после него эту должность занимали Вышинский и Зорин), что порождало множество бюрократических бумаг и согласований. Некоторые операции разведка не могла осуществить вообще.
В результате КИ начал разваливаться. Через полтора года после его создания, в январе 1949 года, по решению правительства военная разведка была выведена из состава КИ и возвращена в Министерство обороны. В январе 1951 года внешняя разведка и внешняя контрразведка были объединены под руководством МГБ и стали Первым Главным управлением (ПГУ) МГБ.
Таким образом, КИ перестал существовать как самостоятельная единица и на какое-то время превратился в «КИ при МИД СССР»
Тем не менее разведывательная информация продолжала регулярно поступать. Начиная со времени окончания Второй мировой войны и до февраля 1953 года советская разведка направила на имя Сталина множество обобщенных аналитических материалов, подлинных иностранных документов, добытых агентурным путем, сведений, полученных резидентурами, наиболее интересных сообщений агентов.
Вот краткий обзор лишь нескольких важных сообщений, доложенных внешней разведкой Сталину за этот период:
6 ноября 1945 года. Сталину, Молотову и Берии за подписью Наркома госбезопасности СССР Меркулова был представлен док-
лад «О безопасности Британской империи» от 29.06.1945 г., составленный штабом послевоенного планирования при Комитете начальников штабов Великобритании.
В нем содержался тезис о том, что в послевоенный период СССР представляет угрозу безопасности для Британской империи и является главным противником западных стран. Предусматривались наступательные и предохранительные меры против СССР с выводом: «Поражение СССР могло бы быть достигнуто только в результате длительной войны».
Обратим внимание на дату подписания «доклада» (а значит, он был составлен еще раньше) — 29.06.1945. Еще не остыли жерла пушек Второй мировой войны, еще не состоялась Потсдамская конференция, на которой союзники уверяли друг друга в миролюбии, еще не закончилась война с Японией, в которой СССР выступил на стороне Англии и США, а «штаб послевоенного планирования» уже разрабатывал планы войны с СССР!
Не прошло и девяти месяцев, как Черчилль произнес 5 марта 1946 года свою печально знаменитую речь в Фултоне, назвав Советский Союз преемником «фашистского врага», а еще через год «доктрина Трумэна» провозгласила право США на оказание военной и политической помощи третьим странам в борьбе с «советским тоталитаризмом».
Так кто же начал «холодную войну»?!
Ряд последующих документов содержит сведения о реализации англо-американских антисоветских планов, в том числе о зарождении «североатлантического блока безопасности». Например, 18 марта 1948 года Сталину доложили агентурные сведения, полученные в Лондоне и Вашингтоне. В них речь идет о подготовке совещания по данному вопросу, а также о мерах противодействия советской «дипломатической агрессии» против Норвегии, а именно: «...английское и американское правительства окажут Норвегии полную поддержку и помощь, включая и военную (разрядка моя. — И.Д.), если СССР решит принудить ее заключить пакт (о ненападении и взаимопомощи по типу советско-финляндского договора. — И.Д.).
То есть на вполне мирные предложения СССР «союзники» собирались ответить военной «помощью»!
1948 год, помимо других событий, отмечен также активностью западных держав в разработке планов создания западногерманского государства («без участия коммунистов») без привлечения СССР к решению этого вопроса. Разведка представила Сталину
несколько агентурных сообщений и копий подлинных документов по этим проблемам.
В октябре 1948 года Сталину доложили «полученные КИ сведения о вашингтонских военно-политических переговорах по Североатлантическому пакту».
В декабре того же года на имя Сталина, Молотова и Булганина направлен «английский вариант протокольной записи сессии Консультативного совета Западного союза, состоявшийся в октябре в Париже, на которой имеется надпись: «Ввиду специальных мер, принятых для сохранения безопасности документов Западного союза, очень важно, чтобы о существовании этой британской записи ни при каких обстоятельствах не стало известно другим державам Брюссельского договора и даже представителям США и доминионов»». Несмотря на подобные меры предосторожности, на стол Сталина лег не только краткий протокол, но и приложение к нему на 74 листах.
В течение 1949 года Сталину докладывались французские документы об отношении к (Северо-) Атлантическому пакту, переписка МИД Англии по вопросу о создании военных, политических и экономических органов Североатлантического союза, данные о разногласиях между США, Англией и Францией по этому вопросу и т.д.
После начала войны между Северной и Южной Кореей значительное число направленных Сталину документов касалось отношения западных держав к этой войне. Однако это не могло компенсировать того, что, несмотря на довольно крепкие агентурные позиции советской разведки на Корейском полуострове, Сталин не имел оттуда полной и достоверной информации. Этим можно объяснить тот факт, что в августе — начале сентября 1950 года ГРУ не получило (и, соответственно, не доложило Сталину) информации о подготовке американцами крупной десантной операции в тылу северокорейских войск, полностью изменившей ход войны. К тому же поступавшие из Вашингтона, Лондона, Парижа донесения в основном — видимо, в угоду Сталину —отражали противоречия (а не сотрудничество!) западных держав по корейской проблеме.
Тем не менее напомним еще раз, что в начале 1950 года Сталин в целом располагал обширной разведывательной информацией, позволившей ему сделать вывод: американцы не начнут большую войну против СССР в начале 1950-х годов — их ядерный арсенал слишком мал для этого.
Последние серьезные документы разведки на имя Сталина (в копиях Берии и Булганину) были направлены в январе—феврале
1953 года. В одном из них шла речь «о подготовке к созданию югославо-греко-турецкого агрессивного блока», во втором — «о намерениях США и Англии втянуть Пакистан в агрессивный военно-политический блок на Ближнем и Среднем Востоке».
И, наконец, самый последний документ, направленный в феврале 1953 года «товарищу Сталину И.В.», носил заголовок «Записка о разногласиях между участниками Североатлантического блока по вопросу о темпах создания вооруженных сил». Авторство документа принадлежало «КИ при МИД СССР», что и отразилось на его характере: он в основном был построен на материалах западной прессы. Кроме того, сам дух его, в отличие от объективных, я бы сказал, хладнокровных донесений разведки, был выдержан в эмоциональных и «успокаивающих» тонах. Например: «...пресса западноевропейских стран и США открыто говорит о нарастании кризисных явлений в Североатлантическом блоке, об отсутствии единства и уверенности среди участников блока и о том, что «великий союз хиреет».
Записка кончалась заверением, что «стремление США... встречает все большее сопротивление западноевропейских стран и ведет к дальнейшему росту антиамериканских настроений в этих странах».
Неизвестно, ознакомился ли Сталин с этим документом и разделял ли он радужные выводы его авторов.
Уходя из жизни в 1950-х годах, Сталин оставлял свою страну с теми же внешнеполитическими проблемами, с которыми принял ее в 1920-х: сжимающимся кольцом враждебного окружения, ненавистью «акул империализма», возрастающей угрозой новой, на этот раз, ядерной войны. К тому же война уже шла, хотя и «холодная».
Казалось, круг замыкался, и разомкнуть его ему уже было не суждено.
