Зима, 15 леда

Изода.

«Мой белокурый демон, вот и миновали девять самых жутких дней в моей жизни… а после них два самых прекрасных. Знаете, мне всегда казалось, что нет ничего страшнее боли и унижения, что пришлось пережить. Я ошиблась. Поистине ужасает лишь страх за жизнь близкого человека. И сердце замирает, стоит сбиться его дыханию, и холодеют руки, едва у него снова поднимается жар. Но проводя ночи у его ложа, я неизменно возвращалась к единственной мысли — все испытания, столь щедро отмеренные мне Пресветлым, действительно имели цель. Только благодаря Дариану и Ранаверну, тем что почти искалечили мою душу, я смогла спасти того единственного, кого действительно полюбила. Я люблю его, всем сердцем, всей душой, и даже всем телом, и понимаю, что его дыхание важнее моего собственного… У меня было девять дней, девять бесконечных дней и ночей, чтобы переосмыслить собственную жизнь. И я благодарна случившемуся… Всему, что случилось. Потому что, только пройдя суровые испытания, мы начинаем ценить то, что имеем.

За сим прошу понять и простить меня, но я не вернусь в Шарратас. Я не вернусь к вам, и останусь здесь, где я нужна, любима, и где мое место. А мое место рядом с ним.

Данное письмо будет передано той самой служанке, что принесла его. Однако я не отказываюсь от переписки с вами, более того, если я могу помочь вам в борьбе с тем, кто враг нам обеим, я с радостью поделюсь знаниями, опытом, советами».

Изода.

«Кати, Кати, святая наивность, ты все никак не желаешь понять — мужчины не умеют любить, Катарина. Подчинять, властвовать, использовать, но никак не любить. Он использует тебя, причем весьма умело. И твое сердце вновь будет растоптано, а что потом? Что ж, я подожду, а я умею ждать, Катарина.

За сим заканчиваю лирическую часть, и перехожу к менее важным вопросам. Потому что ты для меня важнее всего, радость моя. Итак, нам стало известно о твоем новом статусе… Наш большой мальчик отреагировал весьма бурно, после чего скатился к банальной пьянке. Он осознал, что отныне ты недоступна для его постели. Должна признать за его падением я наблюдала со злорадной ухмылкой на лице — приятно видеть, как твои враги рыдают от бессильной злобы. Знаешь, а ведь он любит тебя. Странной, ненормальной и извращенной любовью, но любит. Ты была всем для него — его силой, его решительностью, его стержнем. И сейчас наш большой мальчик просто бесхребетный слизняк… склонный к злоупотреблению вином. Но мне его совершенно не жаль, каждый имеет то, что заслуживает.

Я же с радостью воспользуюсь твоей помощью, моя святая наивность. И дорогая, мы были слишком близки, для того, чтобы ты до сих пор обращалась ко мне на «вы».

Изода.

«Мой белокурый демон, ты говоришь о том, что мужчины не умеют любить, но вот он входит, его взгляд отыскивает меня в помещении и глаза начинают светиться любовью. И я понимаю, что в его глазах я — весь мир, как и он в моих. Это невероятное, сильное, и такое волнительное чувство, и когда мы вместе, кажется, что нет ничего, что способно разлучить нас, а пламя в моем сердце никогда не погаснет. Он моя сила, он мое дыхание, он моя жизнь… Он. И каждое прикосновение, каждая нежность, что он дарит, как очередное признание в любви. Мне постоянно кажется, что я прошла сквозь зеркало и очутилась в каком-то другом, совершенно ином мире. Там, позади, осталась боль утрат, страх потерь, серость и отчаяние, а здесь все цветет яркими красками надежды, радости и… наслаждения. О, сколько наслаждения дарит любовь… Ты говорила мне об этом так часто, но нечто подобное я испытывала лишь дважды — с тобой в той карете, и с яростным гепардом в ночь побега. И оба раза всплеск чувств был под влиянием дурмана. А с ним и сейчас это не всплеск, это взрыв подобный фейерверку. Это океан чувств что он пробуждает во мне, это шторм, неистовый и неудержимый… А после остается море нежности и счастья, от того что я с ним, что я его, а он мой. И теперь я понимаю — все, что ты говорила о любви, каждое слово, оказалось невероятной, непостижимой, но правдой. Я счастлива, я действительно счастлива, и исполненная нежности улыбка играет на моих губах, когда пишу тебе об этом. И уже не имеет значения междоусобная война, что грозит империи. Мы вместе, а значит, мы справимся, в этом сомнений у меня нет.

Нашего большого мальчика мне не жаль! Совсем. Теперь, когда я понимаю как это может быть, в отношении к ночам проведенным в его постели, остаются лишь только горечь и непонимание.

А теперь важное. В его спальне, обратите внимание на статуэтку Пресвятой Девы Ортанонской. В ней скрыт ключ от маленькой резной шкатулки, которая венчает камин. Вы неоднократно видели это вырезанное из камня чудо, но, как и все несведущие никогда не догадывались о том, что это не просто камень. Замочная скважина находится сзади, скрыта от глаз. В самой шкатулке рычаг, позволяющий открыть секретную панель. Удачи, Мой Белокурый Демон».

Раэ.

«Любовь моя, никогда не испытывала мук ревности… до самого твоего письма!

Святая моя наивность, надежда заполучить тебя становится все более призрачной, но… Но что-то внутри меня очень радуется твоему счастью, Катарина.

Что касается твоего милого подарка мне — он оказался больше и значительнее, чем я могла предположить. Это ускорит мою победу года на три, как минимум. Моя благодарность тебе и несколько советов, для тебя. Старая карга готовит заговор. Да, моя святая наивность, у меня есть глаза и уши повсюду. Сейчас для нее, я про каргу, крайне важно устранить того, кто, чтоб его демоны обласкали, кто тебе так дорог. Из имеющихся у меня сведений, нападение произойдет у небезызвестного тебе лекаря, вероятнее всего на третий день после получения тобой данного письма. Понимаю, что сейчас твои нежные ручки начнут дрожать, а трепетное сердечко сжиматься от страха. Мой совет — убирай старую каргу, она вам спокойно жить не даст. Идеальный вариант кара небесная. Если пожелаешь, отправляйся вечером этого дня на пристань, найди корабль «Дитя бури» и передай капитану только одно: «Пусть свершится правосудие». Он поймет, и исполнит.

С любовью к тебе».

Раэ.

«Мой Белокурый Демон, с прискорбием сообщаю, что известная нам высокопоставленная леди скоропостижно скончалась. Кара небесная настигла ее на входе в храм Пресветлого Огитана, упавшей с храма статуей. Я же, следующая за ней, остановилась, дабы выслушать просьбу трех женщин с окраинных селениях, что прибыли в качестве паломниц. В народе распространяются слухи, что моя доброта была вознаграждена Пресветлым. Так же активно распространяются слухи, что мои прикосновения способны излечить от болезней… Дартан окружен толпой страждущих, однако в нашем нынешнем положении, это не так уж плохо. Что касается события, о котором ты предупредила — несмотря на предпринятые мною меры, заговорщики едва не ранили мое дыхание. А Харан пострадал, и лезвие оказалось отравленным, но спасти зверя удалось. И потому нет у меня жалости к погибшей леди! Хотя я лгу, и, наверное, самой себе. Это ужасно! Это все просто ужасно. И стоило бы возрадоваться тому, что нет более опасности, а мне страшно и тревожно…».

Раэ.

«Кати, святая наивность, а не беременна ли ты, любовь моя? Что-то мне подсказывает, что предположение верно. Опять же малыш толкается, подтверждая ударами ножки, или ручки. Ох, радость материнства это не то, что приносит мне радость.

Что касается гибели известной нам старой карги, никакая она не леди, наивность моя. Леди не поступают так с теми, кто имел благородство взять их в жены, несмотря на возраст и наличие в утробе чужого дитя. Но как говорится — совершил благое дело, готовься к расплате, и эта истина подтверждается веками. Не печалься о ней и ее судьбе, благодаря твоему возлюбленному она прожила жизнь всеми почитаемой императрицы, а не всеми забытой монахини на острове Печали. И подлостью с ее стороны было отплатить за добро, ну да кто ей виноват. Не грусти, тебе сейчас не желательно.

Радость моя, а сообщи мне, есть ли слабые места у лорда Сьене? Сей индивид несколько излишне рьян в исполнении наложенных на него обязанностей.»

* * *

— Почему строительство еще не завершено? — Катарина, в скромном черном платье, гневно смотрела на трех подрядчиков. — Вам был назван предельный срок, и вы взяли на себя обязательства, так почему же сейчас я слышу лишь жалкие оправдания?

Мужчины стояли, опустив головы. Оправдания были, но в действительности и вина за сорванные работы имелась.

А Ян, вальяжно сидящий в кресле у окна, с наслаждением любовался собственной женой. Уже единственной. Впрочем, он подозревал, что единственной для него она стала с первого взгляда. И сейчас он любовался тем, как преобразилась его нежная девочка. В глазах более не было затравленного страха, спина прямая, чуть вздернутый подбородок и уверенность в своих силах. Но перемены императора не беспокоили, беспокоили лишь письма, которые Катарина неизменно получала, и столь же неизменно писала ответные.

— Я ожидаю видимых результатов, — ледяным тоном проговорила Катарина, — в противном случае я приму меры, для предотвращения вашей строительной деятельности!

Мьене Ахисе, мьене Лерна и мьене Сайро, низко кланяясь, покинули скромный кабинет в приюте святой Ниламины.

— Это невероятно, — разгневанная Катарина обернулась к императору, — мужчины Ратасса столь щедры в своих обещаниях, но столь же скупы в их исполнении.

— Грозная Катарина, — Хассиян рассмеялся, — все дело в том, что ранее они не воспринимали твои указания всерьез.

— Почему? — девушка развернулась, обиженно посмотрела на него.

— Хорошенькие женщины редко бывают требовательными управляющими, и ранее они считали большинство твоих требований лишь капризом.

— Ах так! — Катарина гневно прошлась по полупустому кабинету. — В таком случае мне придется говорить с ними иначе!

— Например? — весело поинтересовался Ян.

— В случае невыполнения указанных работ в срок, я… я посажу их в темницу, на хлеб и воду! Они должны отдавать себе отчет в том, что взятые обязательства необходимо выполнять!

Усмешка исчезла с его лица, Ян плавно поднялся и, подойдя к Катарине, внимательно посмотрел в огромные карие глаза, его вопрос был обманчиво нежен:

— Любовь моя, а ты готова понести ответственность за написание и получение секретных посланий?

И он уловил! Этот быстрый взгляд на, казалось, монолитную стену! Усмехнулся, ласково поцеловал, а затем стремительно направился к тайнику.

Кати замерла, глядя, как деловито император прощупывает камни, и застонала, едва он с торжественным: «Нашел!» открыл секретную панель. Взяв письма, Ян подмигнул ей, и подойдя к окну, вновь устроился в столь полюбившемся ему кресле.

— Читать чужие письма, не слишком благородно! — скрестив руки на груди, заметила Катарина.

— Неблагородно, это скрывать от меня любовную переписку, — невозмутимо ответил Ян, разворачивая сложенную бумагу.

— Она не любовная! — возмутилась девушка. Насмешливая ухмылка и лукавое:

— У тебя есть способ отвлечь меня от чтения… воспользуйся им… — но развернув и пробежавшись глазами по строкам, Ян изменил свое мнение, — Катарина, письмо писала женщина, это, несомненно, но почему обращением к тебе служит «Любовь моя»?

— Вы ведь уже догадались от кого эти письма, — Кати подошла ближе, и он привычным жестом усадил ее на колени, обняв одной рукой, а второй держа столь заинтересовавшее его послание.

— Видимо ты предполагала, что я могу их прочесть, раз не сожгла, — между делом заметил Хассиян.

— Причина не в этом, — Катарина устроила голову на его плече, — я часто их перечитываю.

— Неудивительно… — он усмехнулся и зачитал вслух. — «Старая карга готовит заговор. Да, моя святая наивность, у меня есть глаза и уши повсюду. Сейчас для нее, я про каргу, крайне важно устранить того, кто, чтоб его демоны обласкали, кто тебе так дорог. Из имеющихся у меня сведений, нападение произойдет у небезызвестного тебе лекаря, вероятнее всего на третий день после получения тобой данного письма».

Рука императора дрогнула. Тяжело вздохнув, он медленно произнес:

— Ты знала о нападении! И потому пыталась не пустить к Раенеру!

Катарина опустила голову, потом подняла на него взгляд испуганных карих глаз, и прошептала:

— Я не могу потерять тебя, Ян. Но и признаться, откуда сведения так же не могла. И я сделала все, чтобы это предотвратить.

Он отложил письма, развернул ее осторожно взял за подбородок и задал вопрос, который терзал его достаточно долго:

— Катарина, ты меня любишь?

Пунцовый румянец на ее щеках был красноречивее любых слов.

Но взгляд императора оставался напряжен, так как имелся еще один вопрос:

— После всего, что я сделал? И что… наговорил тебе? И после…

— Ян, — она потянулась к его губам, нежно поцеловала и с лукавой улыбкой спросила, — ты же такой умный мужчина, а задаешь такие глупые вопросы.

И вот теперь он улыбнулся, продолжая пристально смотреть на нее.

— Ты мое счастье, — прошептал император.

Но затем вновь подхватил письма, вчитался, и вскоре вынес вердикт:

— Умнейшая женщина… бесконечно жаль, что извращенка, но… воистину Алиссин умна и общение с ней пойдет тебе на пользу, — Ян внимательно посмотрел на Катарину, и ласково попросил, — Мне хотелось бы почитать и послание, что ты готовила для отправки сегодня.

Кати нехотя поднялась, из ящика стола достала письмо, протянула его Яну, и он принялся читать, снова вслух, что невероятно раздражало Катарину:

— «Мой Белокурый Демон, — Ян одарил смутившуюся девушку насмешливо-ироничной ухмылкой и продолжил чтение, — тебе нужна поддержка армии. Дворянство это великолепно, но сила Шарратаса в его воинах. Сейчас офицеры без сомнения на стороне Дариана, его уважают и ценят, и он добивался этого с юношества, но в армии есть люди с большим авторитетом, чем у короля. Капитан Шамьеро, генерал Оверс, и, как это ни удивительно, лорд Ферли. Если они будут на твоей стороне — армия будет твоя. Так же прикладываю список княжеств, которые были преданы королю Ранамиру, но не Дариану…»

Вот теперь в глазах императора было нескрываемое уважение, и все же насмешка промелькнула в словах:

— Катарина, что я вижу? Две женщины объединились в единой жажде мести? Но переворот, Катарина… впрочем, уже прочитанное мною, дает повод поверить в успех вашего заговора…

И он продолжил чтение:

— «Ты спрашивала о маркизе Сьене. Преданность Сьене королю действительно безоговорочная и обросла массой легенд, но мало кто знает, что у маркиза есть внебрачный сын в школе Маитиса.»

— Ха-ха, — громкий смех огласил скромный кабинет, — Катарина, как страшно оказаться вашим врагом! Приятная неожиданность, любовь моя.

— Я не желала становиться его врагом, — хмуро ответила девушка. Он улыбнулся, и молча передал ей недописанное послание.

— Благодарю, — девушка поднялась, положила листок на стол, обернувшись, гневно посмотрела на императора.

Хассиян ответил ей очаровательнейшей улыбкой и невозмутимым:

— Сообщи Ее Величеству, что на мою поддержку, в том числе военную, она может рассчитывать.

— При условии? — мгновенно насторожилась Катарина.

— При условии признания территориальных приобретений Ратасса, естественно, — Ян поднялся, вернул Катарине все письма и, накидывая плащ на плечи, добавил, — только в этом случае мне будет выгодно иметь столь… разрываемого внутренними противоречиями союзника.

— Вы полагаете, что Алиссин не сумеет подчинить королевство?

— Алиссин женщина, Кати, — император подошел к ней и ласково поцеловал, — а женщине, пусть даже самой умной и сильной, в мужском мире крайне… непросто. Алиссин сможет встать во главе королевства лишь как регент, то есть временно, и то, в случае рождения наследника мужского пола, либо, опять же временно, быть марионеткой на троне.

— Поверьте, Алиссин вас еще удивит, — Катарина вернулась к любимому.

— Поверь, — Ян нежно прикоснулся к ее груди, — если кто и удивит, так это ее брат Аллес.

— Почему?

Кати нагнулась, чтобы поднять оброненные им письма от Алиссин и не сразу заметила цепкий взгляд, коим Хассиян уцепился за верхнюю строку: «Кати, святая наивность, а не беременна ли ты, любовь моя? Что-то мне подсказывает, что предположение верно».

Вернувшись к тайнику, девушка вернула наместо и письма, и секретную панель, и лишь обернувшись, заметила странности в поведении императора. Хассиян просто смотрел на нее. Но так… восторженно, нежно и словно она стала величайшим чудом.

— Что? — удивленно спросила Катарина.

Ян устало покачал головой, рассмеялся и резко поднявшись подошел к жене. Осторожно, словно боясь причинить хоть малейший вред, он тихо спросил:

— Кати, душа моя, а я говорил, как сильно тебя люблю?

— Да нет, вы как-то все больше это показывали, и слова были уже совершенно излишни, — весело ответила девушка.

— Люблю тебя, — прошептал он, подхватывая Катарину на руки. — Как же сильно я тебя люблю! — усмехнулся, и, прижав ее, лукаво поинтересовался. — Хочешь, покажу как?

* * *

Конь хрипел и сбивался с шага, но еще один удар и несчастное животное, жалобно заржав, вновь ускоряется. Позади мчался второй, сменный конь, но и он уже почти падал.

— Ваше величество, нам требуется отдых, — лорд Налас, попытался привлечь его внимание.

Аллес не слушал. Не желал, и очередной удар заставил коня вновь перейти на галоп. Быстрее, быстрее, быстрее… Сквозь ночной лес, мокрый и сырой в дымке осеннего тумана, через скрипящие переправы, по пустынным в столь поздний час дорогам… К ней! К ее голубым глазам в чьем сиянии он таял, к ее нежным рукам, которые ласкали так, как не мог больше никто, к облаку ее золотых волос, в котором он чувствовал себя счастливым. Его сестра, его возлюбленная, его единственная…

Его ожидали у ворот столицы королевства, и спрыгивая с коня, юный король Лассарана ожидал попасть в родные объятия, но…

— Ее величество ожидает вас во дворце, — леди Раина низко поклонилась.

«Фрейлины те же, — задумчиво отметил Аллес. — И кажется… при оружии».

Он стремительно подошел к женщине, привычным жестом сжал, и его опасения подтвердились — леди была вооружена.

— Что происходит? — Аллес ожидал ответа.

Но и его не последовало. Фрейлина лишь жестом попросила его следовать за собой.

Стражники пропустили скрытых плащами гостей без слов, едва леди продемонстрировала кольцо с изображением оскалившегося льва.

«Алиссин обзавелась сторонниками, — отметил король Лассарана, проходя мимо охраны».

Так же беспрепятственно они вошли во дворец — кольцо словно делало их невидимыми. Но дальше произошло нечто странное. Сначала Аллес увидел два стройных силуэта, направляющихся к ним, а после услышал встревоженный голос леди Генеры:

— Его величество неожиданно решил навестить супругу. Аллес удивленно произнес:

— Но… сестра ожидает дитя!

Вторая фрейлина сняла капюшон, неловко сделала реверанс, а затем леди Араи прошептала:

— Король пьян.

Правитель Лассарана оттолкнул пытающуюся задержать его леди Генеру и бросился в покои королевы. Путь он знал, Алиссин выслала ему план дворца еще год назад. Не скрывала она и того, что вторая беременность ослабила ее. И прорываясь практически с боем к родной сестре, Аллес уподобился демону — яростному и непобедимому, расшвыривая стражников с пути. Он знал, он чувствовал, что Дариан не оставит без внимания его приезд. Вот только король Шарратаса ожидал короля Лассарана утром, но ни как ни в начале ночи.

Он был уже совсем близко, когда услышал крик. Женский! И в том, чей это крик сомнений не оставалось.

Аллес выбежал из галереи и замер, глядя на ничего не подозревающих дворян, что охраняли покои королевы от ее же собственных стражников.

Последние, были рассеяны по полу, и судя по кровавым лужам, уже не принадлежали к миру живых.

— Как мило, — с трудом выдавил из себя Аллес, перехватывая удобнее меч.

Он был высок, но по-юношески строен, мягкие золотистые кудри обрамляли нежное лицо, губы чуть припухлые, почти девичьи, и только глаза, голубые как летнее небо, говорили о том, что перед сподвижниками Дариана не ангел во плоти, а разъяренный демон.

— Я дам вам шанс уйти живыми, — медленно проговорил юноша, — я не буду запоминать ваших лиц и не укажу на вас сестре. Уходите.

Их было девять — лучших друзей когда-то наследного принца, а ныне короля Шарратаса. Девять подонков, как и их король склонных к жестокости и насилию, девять верных сподвижников и преданных друзей, что шли за правителем в огонь и в воду. И глядя на внешне хрупкого юношу, в котором несложно было узнать правителя Лассарана и брата королевы Алиссин, дворяне переглянулись.

— Посольству Лассарана удалось избежать засады в лесу… Повезло, — насмешливо произнес лорд Дака. — Но его величество имел глупость, заявится во дворец неофициально… не повезло. Ваш труп, сир, будет найден в лесу. Думаю после этого, король Дариан очень огорчится и разбойникам всех мастей придется нелегко.

Они набросились на него одновременно. Аллес улыбнулся и выхватил второй клинок.

К моменту, как все фрейлины королевы успели добежать до покоев ее величества, все было кончено.

— О, мой король, — леди Генера испуганно оглядела трупы.

— Уберите здесь все! — ледяным тоном отрезал Аллес, и толкнув двери королевских покоев, стремительно вошел.

* * *

«Он сумасшедший!» — у нарастающим ужасом думала Алиссин, глядя на медленно крадущегося к ней супруга.

В одной руке королева Шарратаса сжимала шпагу, другой придерживала живот. Боль, сильная, почти режущая, заставляла едва не рыдать в голос, но она молчала. Первый удар в живот, сильный, почти убийственный Алиссин пропустила, но второго допускать не планировала.

— Думала отравить меня и править, лассаранская шлюха?! — прошипел Дариан. — По-твоему, я глупец? Или я ослеп настолько, что не замечаю происходящего?

«Да, Дарри, ты ослеп и ничего не замечаешь, — Алиссин крепче перехватила шпагу, — но сейчас меня больше интересует, какая тварь заставила тебя открыть глаза!».

— Дариан, — она почти простонала, всхлипнула, — пожалуйста… я не знаю кто и что сказал вам, но это клевета…

— Сука, — смачно выразил свое мнение обо всех ее оправданиях король.

Алиссин пристально следила за каждым его движением и продолжала искать ответ на вопрос «Кто?!». Кто оказался настолько глуп, что предал ее?! Кто рассказал вечно пьяному Дариану обо всем. Ведь Дариан пил, постоянно! Едва стало известно о том, где и с кем Катарина. Последним ударом стало известие о новом статусе Кати — герцогиня тае Дартан, вторая супруга императора Хассияна. И Дариан запил. Турниры, увеселения, жестокие развлечения и оргии, на которых вино лилось рекой. Алиссин этому не препятствовала, напротив старательно подталкивала супруга к продолжению веселья, не желая ни утешить, ни поддержать. У нее больше не было жалости к Дариану! Ни капли жалости! Ни единой!

И ненависть отразилась в голубых глазах королевы, которая не ожидала подобной подлости, но и сдаваться собиралась.

— Дарри, глупышка Дарри, — растягивая гласные, произнесла королева, — если ты еще не знаешь, то должна поведать — вся дворцовая стража давно состоит из тех, кто служит лишь мне!

В этот миг Алиссин увидела, как приоткрылась дверь, затем в ее спальню шагнул тот, кого она с таким нетерпением ждала. И королева опустила шпагу, стараясь смотреть теперь исключительно на супруга.

— Это твоя предсмертная улыбка! — мрачно сообщил король, вытаскивая из ножен метательный кинжал.

В следующую секунду Дариан упал. Алиссин же с радостной улыбкой смотрела на брата, не в силах ни перестать улыбаться, ни заговорить. И просто смотрела как хрупкий внешне юноша, осторожно укладывает бессознательного короля на пол, а затем ловко связывает его.

— Лис, тебе желательно сесть, — отозвался Аллес, всовывая в царственный рот королевский же платок, которому выпала честь служить кляпом. — Охрана у твоих покоев перебита.

И вот после этого Алиссин выронила шпагу и пошатнулась. Живот вновь пронзала резкая боль.

— Что с тобой? — король Лассарана вскинул голову, встревожено вглядываясь.

— Дариан ворвался в мою спальню, и сразу, не объясняя ничего, ударил в живот, — пояснила Алиссин, осторожно отходя к постели.

Аллес на мгновение замер, а затем со всей силы, не сдерживая ярости, ударил ногой лежащего без сознания Дариана. Глухой стон и Дариан пришел в себя, чтобы получить второй столь же сокрушительный удар.

— Осторожнее, — Алиссин дошла до постели, с трудом села и начала заваливаться на бок, не в силах выдержать очередной приступ боли.

Брат метнулся к ней прежде, чем девушка упала, осторожно придержал, после подхватил на руки и уложил на постель, затем поправил подушки. Замер, на мгновение, разглядывая лежащую горделивую львицу, а затем, медленно наклонившись, коснулся ее губ. Сначала осторожно, нежно, словно еще не веря, что она рядом и так близко, а затем страстно и стремительно, словно пытался в этот поцелуй вложить все свои чувства — как тосковал, как ждал, как рад видеть.

— Аллес, — простонала королева, обнимая ладонями его лицо.

На полу глухо мычал король Шарратаса, пытаясь освободиться и встать, но на его попытки никто не обращал внимания.

— Я тосковал, — прошептал Аллес, прервав затянувшийся поцелуй. — Я так тосковал по тебе, любимая.

Ответом Алиссин был глухой стон и судорога вновь пронизавшей боли.

— Удар был сильным, — прошептал он. — Ты можешь потерять ребенка. Она и сама это понимала, вот только:

— Это будет крахом, — прошептала Алиссин, поворачиваясь на бок. — Мне нужен лекарь.

Аллес мрачно кивнул, наклонился и осторожно поцеловал ее, ее руки, ласково погладил едва округлившийся животик.

— Отдыхай, — приказал король Лассарана, — я позабочусь обо всем.

Подойдя к Дариану, он без особого труда взвалил монарха на плечо и понес прочь. Алиссин только улыбнулась, глядя на ошарашенного происходящим правителя, потому как в отличие от супруга, прекрасно знала, насколько силен внешне хрупкий брат.

Спустя мгновение вбежали фрейлины, и торопливо начали наводить порядок, убирая битое стекло, изломанную мебель, следы сражения между монаршей четой. Затем пришел лекарь. Результат осмотра был сообщен не встревоженной королеве, а мрачному Аллесу.

Когда король Лассарана подошел к ее ложу, Алиссин уже знала ответ:

— Он убил моего ребенка.

— Еще нет, но к утру… — Аллес сел рядом, взял бледную ладонь сестры, сжал похолодевшие пальчики и прошептал только для нее. — Это не имеет значения, Лис, родишь от меня.

— Кровосмешение, — прошептала расстроенная девушка.

— Что плохого в том, что наше дитя возьмет от родителей все лучшее? — он поцеловал ее пальчики и задал вопрос, который действительно тревожил. — Как ты это допустила?

— Кто-то открыл Дариану глаза на происходящее, — прошептала Алиссин, вздрагивая от усиливающейся боли.

Брат смотрел на нее с жалостью, и понимал, что дальше будет хуже. Как и сказал лекарь, удар вызвал непроизвольные роды… Спасти дитя не представлялось возможным, и все же Аллес не желал сдаваться и в отличие от сестры обратился за помощью к той единственной, что могла помочь.

— Кто там? — простонала Алиссин, заметив входящую женщину.

— Королева Еитара и две монахини из приюта, — Аллес погладил ее вздрагивающие пальчики. — Если есть шанс спасти наследника, они сделают все возможное.

По прекрасному лицу потекли слезы.

— Не плачь, — мягко попросил он. — Я буду рядом.

— Мне нужен наследник, Аллес! — простонала Алиссин.

Брат кивнул каким-то своим мыслям, а затем, глядя в голубые и заплаканные глаза, убежденно произнес:

— Значит, у тебя будет наследник. Возьми себя в руки и думай о своем ребенке!

На рассвете королева Алиссин родила недоношенное дитя. Вопреки прогнозам повитухи и лекарей, мальчик, окруженный заботой Еитары, выжил. Глядя на счастливую бабушку, Алиссин совершила первый добрый поступок в отношении вдовствующей королевы:

— Ранамир, — прошептала она.

Еитара недоверчиво посмотрела на невестку, и королева повторила:

— В честь погибшего короля, который снискал славу добрыми и благородными поступками. Надеюсь, мой сын будет достоин этого славного имени.

И все же Еитара не могла поверить в услышанное, но рискнула попросить:

— Вы позволите…

— Да, — Алиссин откинулась на подушки. — Позаботьтесь о нем, матушка.

Аллес, не отпускающий руку сестры во время родов, но покинувший сразу после оных, входя вновь в спальню, услышал ее фразу и одобрительно кивнул. Младенца унесла счастливая Еитара, служанки стремительно убрали в королевских покоях, переодели обессиленную Алиссин, а затем удалились. И сразу после этого в спальню вошли все фрейлины ее величества.

— Что происходит? — удивленно спросила королева Шарратаса.

Брат не ответил. Вынув шпагу из ножен, он встал перед пятью девушками, что последовали за Алиссин из Лассарана и мрачно произнес:

— Вчера, одна из вас предала свою королеву!

Фрейлины испуганно переглянулись. Страх их был оправдан — Алиссин боялись, она была быстра на расправу и весьма жестока, но Аллес приводил в ужас лишь в одном случае, если кто-то или что-то угрожало его сестре.

— Кто из вас совершил это? — ледяным тоном вопросил король Лассарана.

Алиссин приподнялась на подушках, заинтересованно ожидая ответа. О том, что это кто-то из своих она уже догадалась, но фрейлин почему-то из круга подозреваемых исключила. Видимо зря.

— Молчите, — констатировал факт его величество. — Что ж, поступим иначе, раздевайтесь!

Девушки вздрогнули под его испытующим немигающим взглядом.

— Братец, люблю оргии, но не сразу после процесса приобщения к радости материнства. Аллес, чего ты добиваешься?

Он оглянулся, послав ей одну из своих чарующих улыбок, а затем ледяным голосом, который так не вязался с его ангельским образом, пояснил:

— Одна из твоих фрейлин вчера переспала с королем. Видимо в процессе у нее развязались не только нижние юбки, но и язык.

— Как ты узнал? — осипшим голосом спросила королева.

Аллес не ответил. Но по тому, как потемнели его глаза, Алиссин поняла — допрашиваемые не выжили.

— Раздевайтесь, — повторил он приказ.

Фрейлины не посмели ослушаться, слишком хорошо зная, что от разъяренного короля Лассарана их не спасет даже его возлюбленная сестра.

Падали снимаемые одеяния, щелкали застежки, шуршали пояса. Леди Генера, Раина, Линен, Араи и Тайрис, рожденные в Лассаране и сопровождающие свою королеву, раздевались, опустив головы и сдерживая слезы. И вскоре пять обнаженных придворных дам стояли, скромно прикрываясь ладошками под цепким, пристальным, неприязненным взглядом Аллеса.

— Леди Генера, — произнес он, подойдя к широкоплечей, мускулистой брюнетке, чьи предки населяли побережье, добывая пропитание рыбалкой и не гнушаясь пиратством. — Подними голову. Так. Убери руки от груди. Повернись. Наклонись. Нет, не ты, можешь одеться.

Затем последовала:

— Леди Араи, — он взял ее за подбородок, вгляделся в испуганные глаза и мягко произнес. — И не ты, уж слишком предана королеве. Одевайся.

Отойдя от рыжеволосой уроженки Итарской долины, Аллес подошел к третьей девушке:

— Леди Тайрис, — девушка вздрогнула, услышав ледяной тон, с которым было произнесено ее имя. — Посмотри на меня. Теперь подними обе руке вверх и повернись.

Фрейлина исполнила все в точности и услышала:

— И не ты. У вас, леди Тайрис, и мужчины еще не было, одни только женщины, не так ли? Одевайтесь.

Он даже не обратил внимания на то, как мгновенно и всем телом покраснела несчастная, потому как взгляд наткнулся на едва заметный засос у основания шеи следующей жертвы досмотра.

— Леди Линен, — чуть растягивая слова, произнес Аллес, — леди Линен.

Его шпага метнулась к испуганной девушке, и острие замерло у того самого засоса, что уютно расположился на бледнеющей коже. Фрейлина вздрогнула, когда шпага, оставляя кровавый след, двинулась ниже… к груди, на которой заметным синяком отпечатались пальцы излишне жестокого со своими любовницами Дариана. В следующую секунду Линен закричала, потому что острие шпаги больше не царапало — резало нежную кожу, спускаясь ниже, туда, где на бедрах так же отпечатались следы сильных пальцев короля Шарратаса.

— Ваше величество, — взмолилась девушка, когда по ее телу потекла кровь.

Острое оружие, вспарывая кожу от бедер неумолимо двинулось к треугольнику курчавых темных волос.

— Нет! — она дернулась, пытаясь спастись.

И он убрал шпагу, скрыв окровавленное лезвие в ножнах. Затем единым плавным и стремительным движением подошел к дрожащей от боли и ужаса фрейлине, схватил за подбородок и заставил смотреть на себя. Линен боялась даже кричать, понимая, что спасения нет, и не будет.

— Наказание за предательство — смерть, — нежно, почти влюблено улыбаясь, произнес прекрасный ангел, склоняясь к ее лицу. — Но прежде, чем я вырву твое сердце, ответь мне, милая, осознавала ли ты последствия своих действий?

Белокожая и светловолосая девушка, с глазами цвета фиалок, вздрогнула и глаза опустила.

— Вот и ответ, — уже иным, ледяным и полным ненависти голосом произнес прекрасный ангел.

Затем последовал удар в живот. Удар такой силы, что треск ломаемых костей был слышен каждой из присутствующих.

— Аллес! — воскликнула королева.

— Не вмешивайся, — ответил жестокий демон, подходя к воющей от боли жертве, затем схватил ее за волосы, поднял и нанес следующий удар.

Он остановился, лишь когда окровавленное месиво, бывшее когда-то фрейлиной, перестало подавать признаки жизни. К этому моменту Алиссин уже только стонала, закрыв лицо руками и не желая смотреть на расправу, остальные себе подобного позволить не могли и дрожащие, полуодетые с ужасом смотрели, как на их глазах убивают, жестоко и безжалостно.

Когда окровавленный труп унесли, а фрейлины торопливо покинули королевскую спальню, Аллес подошел к постели, нежно улыбнулся сестре и ласково посоветовал:

— Спи, тебе следует отдохнуть.

Откинувшись на подушки, Алиссин как-то обреченно покачала головой и невольно вспомнила слова Катарины.

— Иногда ты бываешь неоправданно жесток! — не скрывая неодобрения прошептала она.

— Каждый, кто причинил тебе вред, лишает себя права на жизнь, — спокойно ответил Аллес, присаживаясь на край ее постели.

— И все же… слишком жестоко.

Снисходительно улыбнувшись, он неожиданно жестко произнес:

— Есть только ты и я, Алиссин! Весь остальной мир может катиться к демонам!

Она невольно улыбнулась, протянула руку, коснувшись его окровавленных пальцев, и мечтательно добавила:

— Еще есть Катарина…

— Моя племянница?

— Нет, — улыбка королевы Шарратаса стала еще мечтательнее, — маленькая, нежная, наивная Катарина…

Чуть нахмурившись, Аллес задал крайне неприятный для него вопрос:

— Фаворитка Дариана?

Едва заметно кивнув, Алиссин прошептала:

— Она тебе понравится… Моя Кати… Больше всего на свете, я бы хотела сейчас обнять ее… — и уже засыпая, королева вдруг вспомнила о важном.

— Аллес, а Дариан?

— Спи, — отозвался брат, нежно касаясь ее щеки, — просто спи. Я обо всем позабочусь… Включая твою Кати.

* * *

Мрачное подземелье, шесть ярко пылающих свечей в едином подсвечнике и висящий на цепях обнаженный мужчина.

Он не пошевелился когда послышались шаги, едва заметно вздрогнул, едва одинокий посетитель с протяжным скрипом открыл дверь, и вскинул, голову вглядываясь в визитера.

— Как самочувствие, ваше величество? — насмешливо поинтересовался Аллес, размещая принесенный факел у стены.

Дариан не ответил, продолжая пристально следить за вошедшим.

— Есть хорошая новость, — светловолосый ангел с жестокой ухмылкой встал напротив пленника, — у вас родился сын, ваше величество. Его именовали именем вашего отца. Поздравляю.

Не отреагировал пленник и на эти слова, и тогда Аллес продолжил:

— А теперь очень хорошая новость — сегодня вас оскопят. Дариан дернулся, и хрипло произнес:

— Вы не посмеете! Я — король Шарратаса! Скрыть подобное преступление невозможно?

Рассмеявшись, Аллес спокойно переспросил:

— Король?! Ты король?! Пожалуй, вы единственный в Шарратасе, кто помнит об этом. Придворные уже давно осознали, кто является фактическим правителем, в то время как правитель номинальный пьет и предается кровавым оргиям. А народ… Народ, ваше величество, чтит свою благочестивую королеву, добрую, прекрасную и справедливую! Ту, что родила наследника и назвала его в честь всеми обожаемого короля Ранамира. И теперь он, долгожданный младенец, всеми признанный король Шарратаса.

Захрипев, Дариан яростно дернулся, чем вызвал очередную усмешку Аллеса.

— Знаешь, — произнес король Лассарана, отходя к длинному столу у стены и доставая из внутреннего кармана небольшой сверток, — мы не планировали тебя убивать. Алиссин вполне устраивало, что ее супруг фактически отошел от дел, меня более чем устраивало, что король более не посещает спальню своей королевы.

Порошок серебристой струйкой высыпался в бокал, следом Аллес налил красное вино. Собственным пальцем небрежно размешал.

— Но ты совершил одну непоправимую ошибку, Дариан, — подхватив бокал, юноша неторопливо направился к жертве, — ты посмел ударить мою сестру.

Аллес подошел, быстрым движением ухватил его за волосы, заставил запрокинуть голову и невзирая на яростное сопротивление, начал вливать содержимое в глотку поверженного короля. Некоторое время в мрачном подземелье слышались лишь хрипы, рычание и падение капель на каменный пол.

Завершив, Аллес издевательски потрепал короля по щеке и произнес:

— Это порошок эллатра, он вызывает помутнение рассудка. Сейчас я влил основную дозу, после тебе ежедневно будут давать его вместе с лекарствами. И знаешь, каков будет итог?

Дариан с ненавистью смотрел на него. Но его реакция лишь рассмешила Аллеса.

— У Шарратаса будет добрая королева и безумный король, — прошептал юноша. — Но ты пока останешься жить, малыш Дарри. Год, или чуть больше, ровно до тех пор, пока мы не будет точно уверены, что наследный принц Ранаверн выживет. А если нет, — улыбка короля Лассарана стала шире, — тогда Алиссин родит другого.

Дариан продолжал молча взирать на Аллеса, ровно до тех пор, пока тот не добавил:

— Родит от меня!

Когда довольный и торжествующий правитель Лассарана покидал подземелье, вслед ему неслись проклятия и оскорбления, но король лишь хитро улыбался, слушая, как яростно изливает свой гнев уже побежденный противник.

* * *

Спустя двадцать дней, королева Шарратаса смогла встать с постели и лекари уже не опасались за ее здоровье. Ее царственный брат, с нетерпением ожидал выздоровления сестры, находясь при дворе Шарратаса, и лишь немногие ведали истинное положение вещей — король Дариан сходит с ума в собственной спальне, а Аллес, волею своей сестры, стремительно меняет власти на местах, а так же убирает сторонников короля из совета. И как-то совсем испуганно шептались о каре господней, что поразила знать Шарратаса… Падения с лестниц, гибель на охоте, неожиданно разгулявшиеся разбойники, что начали нападать даже на замки, правда, лишь неугодных Аллесу дворян.

Алиссин обо всем узнала случайно. Прекрасная королева, едва получила возможность покинуть опостылевшую спальню, под присмотром четырех оставшихся у нее фрейлин, поторопилась в королевский сад. Там, среди лишившихся листвы деревьев, Белокурый демон раскинула руки, закружилась, радуясь долгожданной свободе, и ее крик разнесся над всем парком:

— Анраш!

Волк примчался к ней, словно ждал зова все это время, но едва Алиссин обняла зверя, как услышала:

— Тебе разрешили покинуть постель, но никак не выйти в сад!

Фрейлины разом вздрогнули и сделали несколько испуганных шагов назад. Аллеса они опасались всегда, но после случившегося это был уже какой-то другой, панический страх.

— Братец, — почесывая волка за ухом, Алиссин вскинула голову и улыбнулась, заметив его взгляд, — с каких пор ты у нас столь обеспокоен моим самочувствием.

Король Лассарана плавно подошел к ней, обхватив предплечье заставил встать, а затем подхватил на руки и молча понес обратно ко дворцу.

— Аллес, — королева невольно поежилась, глядя на его холодное, почти бесстрастное лицо. — Аллес, что с тобой? Где тот робкий и влюбленный в меня юноша, что был так нежен и мил.

Ледяной взгляд прекрасных голубых глаз и не менее ледяной тон:

— Я вырос, Алиссин. Стал мужчиной.

— Ну как ты стал мужчиной я никогда не забуду, и это произошло давно, — кокетливо поддела она.

— Я не был мужчиной, — с невероятной злобой произнес Аллес, заставив ее вздрогнуть. — Я был слабым юнцом, не способным предотвратить твой брак с этим ничтожеством!

— Аллес, — испуганно выдохнула королева.

— Хватит, — он без труда взбежал по лестницам, даже не изменив дыхания, несмотря на свою ношу.

Королева Шарратаса молча ожидала, пока брат, игнорируя вытянувшиеся лица придворных и страж внесет ее в королевские покои, но едва он, уложив ее на постель, запер двери, Алиссин не выдержала:

— Что происходит?! — требовательно вопросила молодая женщина.

Он медленно подошел к ней, опустился на постель и осторожно, словно касался чего-то столь хрупкого и бесценного, взял ее ножку. С тем же трепетом и заботой, Аллес снял одну туфельку, затем и вторую, уложив обе ножки на свои колени. Алессин продолжала молча наблюдать за ним, позволяя ответить на поставленный вопрос.

— Помнишь, в Лассаране, в охотничьем домике? — он начал ласково поглаживать ее ножки. — Ты и Генри, вы напились, и ты заснула прямо за столом.

— Мне было двенадцать, — вспомнила Алиссин.

— Это произошло в ту ночь, — ровным безэмоциональным голосом произнес прекрасный ангел, — я… и Генри.

— Их столько было, этих попоек и этих домиком, мы весело проводили юность.

— Но не в тот вечер.

— Нет! — Алиссин резко поднялась, стоя на коленях на постели, обняла брата, — нет, он не мог узнать! Нет, Аллес, мы были осторожны! Нет!

Ледяной, словно каменный Аллес спокойно повторил:

— Это произошло в ту ночь. Он требовал и настаивал, я отказался. Он видел нас, нас с тобой.

Алиссин удивленно смотрела на него.

— И тогда Генри позвал своих друзей… — голос короля Лассарана дрогнул.

— Мне было все равно, что будет со мной, Лис. Действительно все равно, пока Ранаверн не начал расстегивать твою рубашку!

С некоторым удивлением, Алиссин отметила, как напряглось его тело при этих словах.

— Генри был уже пьян и ничего не соображал, ты спала, я остался один против всех! — и все тем же спокойным голосом. — Я победил.

— То есть ты обманул меня, рассказав, что брат приставал к тебе!

— Тогда, без тебя я бы не сумел справиться.

— Шикарно! — Алиссин села, скрестила руки. — То есть только что, я узнала, что отправила старшего брата в преисподнюю по ложному обвинению!

— Прекрати, мы все равно сделали бы это, мне нужен был трон Лассарана! Кивнув, королева Шарратаса задала главный вопрос:

— Что ты пытаешься мне сказать?

Аллес поднялся, рывком снял камзол, столь же быстро, через голову стянул рубашку. Затем скинул сапоги и направился к возлюбленной. Алиссин наблюдала за ним молча, с удивлением отметив что почему-то прежних чувств уже не испытывает и это не осталось незамеченным.

— Ты любишь ее? — вопросил Аллес, опрокидывая королеву на простыни.

— Наверное, — она спокойно проследила за тем, как ловкие пальцы расшнуровывают ее корсет.

— Больше чем меня? — он завершил с тесемочками и теперь развязывал шейный платок.

— Это что-то другое, — тихо ответила Алиссин, — что-то чистое и светлое, что делает меня лучше.

— Ты любишь ее? — несколько жестко повторил он вопрос.

— Да, — Алиссин брата никогда не боялась, ни первого, ни второго.

— Хорошо, — он осторожно опустился сверху, придавив ее к постели, — тогда нас будет трое, ты, я и Катарина.

Увернувшись от требовательных губ, Алиссин чуть насмешливо поинтересовалась:

— Откуда столько уверенности, любимый?

Он не ответил, приникая к ее устам, требовательно целуя шею и плечи, Аллес словно брал свое, то, что у него отняли и то, что он с таким трудом вернул.

Лишь когда схлынула страсть, Алиссин прижалась к его телу, устроила голову на плече и, водя пальчиком по мускулистой груди, задумчиво произнесла:

— Ты изменился.

— Тебя это пугает? — он ласково поглаживал шелковую кожу.

— Если быть откровенной, то да.

— С каких это пор гордую лассаранскую львицу что-то пугает? Пожав плечами, Алиссин грустно ответила:

— Вероятно, я тоже изменилась, Аллес.

— Я вижу.

— Ты не доволен этим?

Повернувшись на бок и подперев голову рукой, Аллес пристально смотрел на нее. Смотрел долго почти не мигая.

— Ты похож на ангела, — Алиссин протянула руку, коснулась мягких золотых кудрей, провела по щеке, обрисовала губы. — Вот только глаза… злые!

— Вероятно, это происходит потому, что я зол!

— И почему же ты зол? — опрокинув его, королева забралась сверху, ни секунды не стесняясь наготы, и потребовала ответа: — Ну же!

На красиво очерченных губах промелькнула грустная улыбка и вместо ответа, король Лассарана произнес:

— Знаешь, моя ошибка в том, что я никогда не думал о возможности потерять тебя…

Алиссин молча ждала продолжения.

— Мне казалось, — его руки легли на ее полную после недавних родов грудь, — что необходимость прятаться и скрывать наши чувства, лишь временная.

— Но милый…

— Помолчи. И вот когда я стоял и смотрел, как проклятая карета увозит тебя в другую страну, в постель к другому мужчине, от которого ты будешь вынуждена рожать ублюдков…

— Аллес!

— Я сказал — заткнись! И вот тогда, сестричка, я осознал, что, несмотря на единую кровь, я не имею на тебя никаких прав!

Нахмурившись, Алиссин смотрела на брата и никак не могла понять к чему этот разговор. Аллес улыбнулся, сел, обняв ее и удержав на себе, и прошептал, касаясь ее губ:

— Ты даже не представляешь, что чувствовал я по ночам! Зная, что в это самое время ты отдаешься другому! Что другой касается твоей пленительной груди, целует эти сладкие губы, видит тебя обнаженной и бесстыдной! Ведь ты моя, Алиссин! Моя по праву рождения! Моя! Вся! И ты должна быть со мной, не урывками и скрываясь ото всех, а как моя жена, как мать моих детей!

— У-у-у. — Алиссин не скрыла издевательских ноток. — Ты, братец, забыл о такой ма-а-аленькой детали, как наше с тобой кровное родство!

Она улыбнулась… но улыбка померкла под его пристальным, немигающим взглядом и в теплоту их объятий ледяным змеем закрался страх.

— Аллес, — девушка обняла его лицо, — Аллес, это невозможно, понимаешь? Мы брат и сестра, родные, рожденные одной матерью и от одного отца! Ни одна религия не позволит подобного!

— Значит к демонам религию, Лис, мы станем основателями новой религии.

— Это кровосмешение! — воскликнула королева.

— Рождение новой династии и сохранение чистоты крови.

— Нет, Аллес, — она попыталась встать, но он не позволил, — я потеряю Шарратас.

Резкий злой смех и спокойное:

— Шарратас, Лассаран и Ратасс — мы объединим три государства, Лис. Ты и я, мы станем основателями новой династии, династии Драконов. Как в древние времена! Мы возродим Империю Драконов!

— Скажи мне, что это шутка, — напряженно попросила Алиссин. Его молчание стало ответом.

— Мой ответ «нет»! — уверенно произнесла королева.

— Ты получишь Катарину, — Аллес улыбнулся, — ты получишь власть. Устало покачав головой, она вдруг вспомнила:

— А как же мои дети?

— Ублюдки Дариана?

Стремительно поднявшись, Алиссин набросила халат, и уже не скрывая гнева, воскликнула:

— Но это мои дети! Мои, понимаешь?

Аллес так же поднялся, спокойно подошел к сестре, стальными пальцами сжал ее подборок и прошипел:

— Своими ты назовешь наших детей, сестричка! Наших! Тех, в ком будет течь чистая кровь Аррагартов!

* * *

Она стояла у окна и отстраненно наблюдала за творившимся среди волн хаосе. Наступила осень, холодная, сырая, наполненная штормами.

— Та-а-ак, чтобы тебе еще интересного рассказать, — задумчиво произнес Ян. — А, есть кое-что, — он достал письмо из стопки корреспонденции, — новости из Шарратаса.

Кати отвернулась от окна, присела на подоконник и улыбнулась, заметив, как на нее смотрит император. Он часто приезжал вот так по вечерам, чтобы провести с ней тихий, уютный и домашний вечер. И тогда они оба отдыхали… от всего.

— Новости из Шарратаса это заманчиво, — Кати даже кивнула, демонстрируя как это замечательно, — но вы, мой возлюбленный супруг, отчаянно избегаете даже упоминаний о событиях на западе Ратасса.

Ян наклонился и погладил верного Харана. Говорить с ней о восстании ему не хотелось.

— Мне рассказал Анеро, — Кати оттолкнулась от подоконника, подошла к императору, грациозным и привычным жестом села на его колени, нежно обняла лицо ладонями. — Ваш наследник и названный сын поднял восстание?

Кивнув, Ян добавил:

— Лассаран! Понимаешь?

— Не совсем, — ответила Катарина.

— У Хилайора поддержка короля Лассарана, Аллеса Доброго, он же Аллес Сверкающий, он же…

— Брат Алиссин, — дополнила Кати. — Но неужели одна лишь поддержка короля, позволяет вашему наследнику захватывать город за городом, крепость за крепостью?

— Нет, душа моя, — Хассиян чуть подался вперед, ласково прикоснулся к ее губам и лишь после поведал, — Аллес оказал не только поддержку — во главе якобы «народного» войска стоят военачальники лассарана, лассаранские же солдаты являются костяком в каждом из отрядов.

Катарина нахмурилась.

— Поговаривают, что король Дариан болен, — вернулся к прежнему разговору Хассиян. — Народ благодарит небеса за то, что у королевства есть наследник. Кстати, никогда не догадаешься как его имя.

«Ранамир, — вспомнила Кати».

— Его назвали в честь скоропостижно скончавшегося короля. Мило, не правда ли?

«Еитара счастлива».

— Это хорошее имя, — Катарина поднялась, протянула ему руку. — Идемте, нас ждет ужин.

Ян посмотрел на маленький круглый животик остановившейся рядом с ним супруги, и не удержавшись потянул Кати на себя, а едва она приблизилась, ласково поцеловал ныне самую выдающуюся часть ее тела.

— Ого, — он прижался щекой к ее животику, — там кто-то дерется.

— Интересно кто бы это мог быть? — Катарина рассмеялась.

— Даже не знаю, — поддержал он ее игру. — А вы никого не ждете, уважаемая?

— Жду, с нетерпением.

— И кого же?

— Дитя, мой император. И есть даже предположение, что вашего! — она рассмеялась.

— Только предположение? — Ян поднял голову, и хитро улыбнулся. — Милая, наверное, ты забыла, как мы его зачали… Надо будет напомнить.

Кати рассмеялась и потянула его за собой в столовую. Она улыбалась ровно до тех пор, пока встретившаяся им на пути служанка, не указала на свой рукав. И Катарина замерла, а затем, виновато взглянув на встревожившегося вслед за ней императора, вымолвила:

— Я… догоню вас.

И почти побежала в собственную комнату, игнорируя возмущенный возглас Яна.

Придерживая живот, Катарина догнала служанку и вырвала послание из ее дрожащих рук. Торопливо вернулась в комнату, зажгла свечи, разорвала печать и вчиталась:

«Катарина, любовь моя, воистину Пресветлый воздает по заслугам. Было время, когда я, ослепленная страстью, желала лишь успокоения в твоих объятиях, а сейчас… Мой брат одержим любовью, Кати! Одержим любовью ко мне, мой ангел. И я впервые не ведаю, что делать… Ты и мои дети, вот самое ценное, что есть у меня. И мне страшно, Катарина, мне действительно страшно… Но это еще не все, Аллес одержим идеей объединить страны и возродить Империю Драконов, ту, что была разрушена тысячелетия назад, а ты…»

— Да, это уже серьезно, — услышав голос Хассияна над головой, Катарина испуганно выронила письмо.

Император поднял его, забрал вернулся в кресло у камина. Там, в свете ярко горящих дров, он дочитал написанное, а затем одним плавным жестом выбросил бумагу в огонь.

— Зачем? — воскликнула Катарина. — Я не дочитала!

— Тебе и не стоит, — Хассиян смотрел, как огонь пожирает бумагу. — Мальчишка решил поиграть в дракона… Мальчишка заигрался!

— Ян… — Кати не узнавала супруга.

— Твоя коронация состоится через два дня! — резко произнес император. — Мы слишком долго тянули с этим. Завтра же я отрекусь от Хилайора как от сына и наследника! Хватит! Мне было жаль племянника, но мне не жаль марионетку Лассаранского ублюдка!

Катарина невольно обняла живот, в священном ужасе глядя на супруга и любимого. Жестокий, расчетливый, взбешенный! Именно таким он был сейчас и именно такой Хассиян вдруг испугал ее…

— Кати? — он заметил и ее страх, и ее смятение. Встал, подошел, опустился на колени и обнял ее, прижавшись щекой к округлому животику. — Катарина, я просто зол. Очень.

— Знаете, мне кажется в данной ситуации, злость совершенно бессмысленна, — отозвалась девушка, — нужно просто думать о том, что мы можем предпринять и…

Он улыбнулся, и привычно поцеловал ее округлый животик.

— Я разберусь, — еще один нежный поцелуй, — доверься мне. Все будет хорошо.

Кати молча кивнула.

— Любовь моя, — он поднялся, нежно поцеловал ее и прошептал, — поверь, все будет хорошо.

* * *

Алиссин постукивала пальцами по крышке резного стола из светлого ленирского дерева и ее голубые глаза темнели по мере доклада герцога Ларише. Впрочем причиной гнева было совершенно не это, а клочок бумаги в гневе изодранный по-мужски сильными пальцами… Слишком неожиданным оказалось для нее, получить послание не от милой сердцу Катарины, а от ее… супруга.

— Моя королева? — герцог заметил ее состояние.

— Продолжайте! — прошипела Алиссин.

— Сторонники Дариана в данный момент захватили три крупных порта королевства, и как вы знаете, крепости Дакарны и Питера практически неприступны и…

Дверь распахнулась. Увидев входящего короля Лассарана, герцог Ларише низко склонился, Аллес на его приветствие ответил едва заметным полукивком, после чего прошел к сестре и совершенно беспардонным образом, уселся на стол. Недоуменно и вместе с тем неодобрительно вздернув бровь, королева проследила за его передвижениями.

— Что-то случилось, дорогой брат? — язвительно вопросила она. В ответ усмешка и кивок на Ниара:

— Один из твоих?!

— Доверенный, — прошипела Алиссин все более раздраженная по поводу поведения брата.

Да, за время ее вынужденного лежания в постели он сумел не только взять ситуацию под контроль, но и упрочить положение королевы, однако теперь… Алиссин считала Шарратас своим королевством, и перехватывание братом вожжей управления ей более чем не нравилось.

— Герцог, — королева величественно поднялась, — мы продолжим позже.

Ларише низко поклонился своей прекрасной повелительнице, с удивлением отмечая, что что-то в поведении королевских особ его насторожило. Но лишь покинув королевские покои и остановившись на лестнице, Ниар вдруг понял что именно — взгляд. Тот взгляд, с которым король Лассарана смотрел на свою родную сестру.

— Воистину мои мысли кощунственны, — пробормотал герцог, спускаясь по ступеням.

* * *

Меж тем в кабинете королевы назревал скандал.

— Ты не вправе вести себя подобным образом! — начала Алиссин. — Идея о возрождении королевства Айшеран это мило, забавно, наивно и даже интригующе, но твое присутствие в моей государственной действительности совершенно неприемлемо!

Аллес с хитрой усмешкой, откровенно любовался разгневанной сестрой. Красивая, сильная, в облаке сияющих золотых волос, что сегодня были лишь присобраны и золотистыми кудрями спускались на ее плечи, спину, грудь… Грудь волновала его особенно, столь пленительно приподнятая корсетом, приоткрытая значительным декольте багрового платья… Да и ее губы, порозовевшие от гнева, казались двумя лепестками роз…

— Хочу тебя, — обрек он мысли в слова, — здесь и сейчас.

И плавно поднявшись, стремительно захватил ее в плен объятий.

Вот только возмущенная и разгневанная Алиссин к любовным утехам была не расположена.

— Я вызвала тебя не для этого! Убери руки! — прошипела королева. — И вовсе держи себя в руках, братец, иначе придется сильно пожалеть!

Она привыкла к тому, что услышав подобный тон и Аллес и Генри мгновенно подчинялись ее требованиям, но не сейчас. Аллес услышав ее угрозу лишь сверкнул белоснежными зубами, а в следующую секунду она оказалась прижата лицом к столу, руки ее он держал за спиной одной ладонью, в то время как вторая нагло задирала юбки.

— Аллес, — королева дернулась, пытаясь вырваться, но брат был сильнее, и пришлось вернуться к угрозам. — Только посмей, Аллес!

Треск рвущегося нижнего белья и он вошел в нее, весьма болезненно и грубо.

— Я посмел, — прошептал король Лассарана, совершая первое движение.

— Дерьмо вонючее! — Алиссин снова дернулась, и вновь он был сильнее, как сильнее становились и его быстрые движения.

— О, да, продолжай, — он все так же шептал, — ты знаешь, меня это возбуждает.

— Даже так? — взбешенная львица перестала вырываться, и подалась навстречу его толчкам, — сильно возбуждает?

Впрочем, вопрос был излишним, силу его желания она и ощущала и испытывала, вот только:

— Ты забыл, кого пытаешься взять силой, Аллес! — прошипела королева и нанесла удар каблуком по его колену.

Король взвыл, отшатнулся и с трудом удержался на ногах.

Алиссин мгновенно опустила подол платья и стремительно развернулась к брату, взбешенная и злая.

— Так значит «посмел»?! — едва ли не зарычала она. — А ты не забыл, с кем посмел поступить подобным образом?!

Аллес, все еще потирающий больную ногу, усмехнулся, выпрямился и поинтересовался:

— Это ты сообщила Хассияну о моих планах?!

И злость королевы Шарратаса испарилась мгновенно. Сообщила она не императору Ратасса, а его нежной супруге, но прочел именно он.

— Допустим, — медленно ответила Алиссин.

Пройдя в ее кресло, Аллес вольготно устроился и задал следующий вопрос:

— Зачем?

Едва заметно пожав плечами, королева ответила:

— Скажем так, информация не предназначалась для черноглазого ублюдка.

Усмехнувшись, Аллес откинул волосы привычным движением и произнес:

— Скажем так, кое-кто принял меры. Мой тайный козырь, а именно бежавший наследник Ратасса принц Хилайор объявлен незаконнорожденным ублюдком! В империи распространены слухи о том, что мальчишка сын блудливой императрицы и… конюха.

Алиссин потрясенно слушала невероятные по сути новости.

— И все бы ничего, но… — он пробарабанил пальцами по подлокотнику, — но сама императрица погибла столь невероятной смертью, что дело сие сочли карой Пресветлого!

На сей раз, королева подавила улыбку, стараясь выглядеть серьезной.

— Мне не нравится твоя реакция! — раздраженно заметил король Лассарана.

— Продолжай, — безмятежно отозвалась Алиссин.

— Восстание было подавлено, — На лице Аллеса прошла судорога, — ну что ж… будем действовать иначе.

— А зачем? — королева Шарратаса хитро улыбнулась, подошла к брату, и, склонившись к нему, язвительно добавила. — Нас ожидают сегодня в полночь, Аллес, обоих!

Брат удивленно взглянул на нее и полюбопытствовал:

— Кто и где?

— Посланник императора Ратасса… сегодня, в полночь, в храме пресветлого!

Удивлению короля Лассарана не было предела. Задумавшись, он мрачно произнес:

— Невероятно!

— О чем и речь, — Алиссин усмехнулась, — о чем и речь!

— Ты не идешь! — он решительно поднялся. — Все поняла?

— С тобой спорить бесполезно? — мрачно поинтересовалась королева.

— Несомненно!

Здесь было душно и сумрачно. Неприятно пахло лекарствами и хотелось подбежать к окнам, распахнуть их впуская ночную прохладу… Хотелось многого, но королева Шарратаса продолжала стоять, молча взирая на супруга.

Дариан спал. Безмятежно улыбаясь во сне и время от времени начиная бормотать имя той единственной, что всегда любил…

— Вы здесь впервые? — низкий, чуть хриплый голос заставил Алиссин вздрогнуть.

Обернувшись, она с удивлением увидела темноволосого мужчину, сидящего в кресле у погасшего камина. Неожиданного визитера она не ждала, тем более не ожидала встретить его в покоях больного короля.

— Кто вы? — напряженно спросила Алиссин.

Мужчина неопределенно махнул рукой и в то же мгновение в камине загорелся огонь… синий, яркий, почти ослепительный. Глаза заболели нестерпимо, но поспешно утерев слезы, Алиссин вгляделась в странного посетителя. Длинноногий, а значит, несомненно, высок; широкие плечи, сильные руки с широкими ладонями, темные волосы коротко острижены, но одна прядь, что вероятно спускалась по позвоночнику, перекинута на плечо. У мужчины было открытое, уверенное лицо человека знающего себе цену, чуть насмешливая улыбка на по-мужски твердых губах и черные, немного раскосые глаза, со столь проницательным взглядом.

С тяжелым вздохом, Алиссин прошла, села в кресло напротив незнакомца и весьма недовольным тоном, произнесла:

— Смею предположить, что с этими глазами, грудью и тем как эта грудь умеет любить, я знакома. Опосредованно, но все же.

— Да, Мой Белокурый Демон, вы, несомненно, правы, — император Ратасса вежливо улыбнулся собеседнице.

Алиссин горько усмехнулась, и, несмотря на злость, была вынуждена признать:

— Что ж, Катарина избрала лучшего из всего вашего мужского племени. Одобряю.

— Польщен, — иронично ответил Хассиян.

Меньшее, чего в эту минуту желала Алиссин, так это проткнуть его шпагой, но… она была слишком умна, чтобы не понимать очевидного — слухи о правящей династии Ратасса оказались правдой.

— Мои послания доставляют голубиной почтой, — медленно, словно взвешивая каждое слово, произнесла Алиссин, — последнее было от вас. Приплыть столь быстро вы не могли, следовательно… Дракон?

Последнее слово она вымолвила с трудом.

На губах повелителя Ратасса играла все та же загадочная, чуть насмешливая, и малоинформативная улыбка. Он не собирался отвечать на ее вопрос.

— Ваше величество, — и даже это Ян произнес с насмешкой, — я буду достаточно краток. Первое, я готов оказать вам поддержку, и могу дать слово, что восстания сторонников Дариана будут прекращены.

Алиссин невольно бросила взгляд на постель, где спал супруг, и вопрос о том, кто организовал восстания отпал сам собой, ибо Дариан в этом состоянии на подобное был неспособен.

— Это была контрмера, — сознался Ян.

Скрипнув зубами, Алиссин была вынуждена принять и это, и тот факт, что вероятно финансовое снабжение повстанцев было так же делом рук императора.

— У меня вопрос, — любопытство было одним из немногих женских качеств, которыми обладала ее величество, — по преданиям драконы не могут быть правителями!

— Это не вопрос, — Хассиян снисходительно улыбался, — это суждение, основанное на недоказуемых фактах существования драконов.

И снова ей пришлось лишь сдерживать растущее раздражение.

— Я готова выслушать ваше условие, нашего взаимовыгодного сотрудничества, — вежливо произнесла Алиссин.

— Шарратас и Лассаран разные королевства, — спокойно произнес Ян. — Вы это понимаете?

Сглотнув, Алиссин откинулась на спинку кресла и пристально вгляделась в собеседника. С одной стороны идея Аллеса ей импонировала, опять же приятным подарком стала бы Кати, но с другой… Королева Шарратаса желала править единолично. И сейча