double arrow

Анализ ситуации

Произошедшие экономические преобразования и изменения структуры собственности привели к существенным переменам в области трудовых отношений и занятости населения. Российский рынок труда отреагировал на резкий спад производства не ростом высвобождения занятых, как это происходило, например, в годы великой депрессии в США, а резким снижением средней заработной платы, значительно опережавшим темпы падения производства. При этом уровень безработицы по определению МОТ долгое время оставался сравнительно низким для условий столь глубокого спада. Лишь в 1998 г. он превысил 10% при уровне экономического спада близком к 40%.

Однако цена подобной адаптации к условиям кризиса не исчерпывалась появлением избыточной занятости, уменьшением производительности труда и неизбежным в этой связи падением эффективности производства. С точки зрения интересов наемных работников, ее основным результатом явилось то, что темпы снижения средней заработной платы в реальном выражении составили свыше 60% и примерно в полтора раза превысили темпы падения ВВП.

Сосредоточение основных усилий правительства на решении задач финансовой стабилизации при общем запаздывании институциональных преобразований (в том числе в социальной и трудовой политике) привели к преобладанию консервативных и латентных механизмов адаптации рабочей силы, а в значительной степени и работодателя, к новым условиям. Во многом это было связано с тем, что, не имея возможности уволить избыточных работников на законном основании, предприятия вынуждены были использовать снижение или полное прекращение выплаты зарплаты в качестве формы давления на работников, побуждающей их к увольнению по собственному желанию. Действительно, годовой объем увольнений по сокращению штатов в России никогда не превышал 2% от общего числа занятых, в то время как общее число увольнений могло достигать 20 и более процентов от числа занятых.

Основными инструментами, позволявшими предприятиям поддерживать избыточную занятость без ущерба для конкурентоспособности были административные отпуска и длительные задержки по выплате заработной платы. При этом специалисты пользующиеся повышенным спросом на рынке труда, гораздо реже и в меньших размерах испытывали задержки по зарплате, в то время основное бремя задержек по зарплате несли на себе наименее квалифицированные и работники, неконкурентоспобные на рынке труда.

Задержки по выплате заработной платы достигли максимума в 1996-1997 гг. В указанный период они возросли почти на 90% в номинальном выражении или на 43% в постоянных ценах. В процентах к средней начисленной месячной заработной плате они возросли с 28% в 1993 г. до 51% в 1994 и до 81% в 1995 г. Кризис 1998 г. привел к новому обострению проблемы задержек с выплатой заработной платы. В период с января 1998 по январь 1999 г. номинальная задолженность по заработной плате росла опережающими темпами по отношению к фонду оплаты труда.

Другим социально архаичным механизмом адаптации стало массовое возмещение утраченного дохода в натуральной форме (главным образом работа в подсобном хозяйстве) или за счет иных форм неформальной низкоэффективной занятости, «экономики выживания». Примыкает к указанному явлению развитие разного рода форм натуральной оплаты труда – от выдачи в счет заработной платы продукции предприятия до полуофициального разрешения работнику использовать оборудование предприятия в личных целях.

Массовым явлением стало вытеснение трудовых отношений в «тень», развитие их в разного рода нелегальных формах. Сюда входят трудовые отношения без оформления официального трудового договора, нерегистрируемая занятость, скрываемая от налогообложения (прежде всего от отчислений во внебюджетные социальные фонды) оплата труда. По оценкам, такого рода отношениями в той или иной форме охвачено не менее 40% наемных работников. Особенно широко они распространены в новых хозяйственных организациях и в сфере вторичной занятости. В целом можно говорить о растущей непрозрачности сферы труда, развитии в ней латентных процессов. Это чрезвычайно затрудняет проведение политики на рынке труда, поскольку затрудняет получение исходной информации и контроль за реакциями на управленческие воздействия.

Одним из факторов роста дифференциации оплаты труда служило хроническое отставание темпов роста номинальной заработной платы в бюджетной сфере от средней заработной платы по стране, которое происходило на фоне роста численности работников бюджетной сферы, не подкрепленного необходимым финансированием (см. табл. 4.1). Таким образом, тенденция к нарастанию избыточной занятости в бюджетной сфере была еще более заметной, чем в сфере производства.

Сравнительно низкий размер минимальной заработной платы по сравнению со средней заработной платой по стране также служил фактором, способствовавшим росту дифференциации заработной платы и поддержанию избыточной занятости. Как видно из таблицы 4.1, в период с 1994 по 1998 г. минимальная заработная плата колебалась в пределах 8-9% от среднемесячной начисленной заработной платы по стране. В 1999 г. это соотношение упало до 5%. Вплоть до конца 1999 г. индексации минимальной заработной платы препятствовало ее использование в качестве деноминатора для исчисления большого числа различных социальных выплат и штрафов.

Таким образом, сохранение в неприкосновенности социалистической системы регулирования трудовых отношений, препятствовавшей успешной адаптации предприятий к условиям кризиса, отнюдь не предотвратило, а лишь замедлило рост открытой безработицы.

Сохранение многочисленных элементов старой системы трудовых отношений на региональном и отраслевом уровнях, административных и корпоративных “перегородок”, недостаточная мобильность трудовых ресурсов, связанная в том числе и с неразвитостью рынка жилья, привели к формированию чрезвычайно сегментированного рынка труда. Резко выросла дифференциация в уровнях оплаты труда, особенно если учесть скрытые выплаты, не всегда связанные с различиями в экономической эффективности организаций.

Сложившиеся в современной России формы трудовых отношений связаны с массовыми нарушениями трудовых и социальных прав работников, причем не только нереалистических гарантий, зафиксированных в безнадежно устаревшем трудовом законодательстве, но и элементарных прав, без соблюдения которых невозможно представить себе современное общество. Наиболее широко распространенный и болезненный из них – задержки выплаты заработной платы. Широко распространены также нарушения законодательства о продолжительности рабочего времени и времени отдыха, норм, касающихся найма и увольнения работников. Все чаще встречаются нарушения норм, запрещающих дискриминацию по основаниям пола, возраста, наличия детей, прав на объединение в профсоюзы и ведение коллективных переговоров. Количество нарушений, выявляемых Рострудинспекцией, ежегодно исчисляется цифрами более 2 млн. случаев (при этом у нас нет данных о том, какой процент выявленные нарушения составляют к их общему количеству), до 1,5 млн. доходит число судебных исков по восстановлению нарушенных трудовых прав.

В целом существующее трудовое законодательство характеризуется жестким регулированием отношений найма и увольнения, ориентацией на защиту существующих рабочих мест и закреплением их за работниками, перегруженностью льготами и гарантиями, которые финансирует работодатель, не имеющий для этого необходимых оснований и стимулов. Это послужило одним из решающих факторов, способствовавших развитию латентных процессов на рынке труда и связанным с этим массовым неисполнением трудового законодательства. Результатом становится консервация избыточной занятости, низкой производительности труда и низкого уровня заработной платы в значительных секторах экономики. Действие старого КЗоТа, привело к результату, прямо противоположному тому, который он преследовал: бремя кризиса оказалось в большей степени переложено на работников, а не на работодателей, как это следует из буквы закона.

Созданные в первые годы реформ Федеральная служба занятости и Государственный фонд занятости населения Российской Федерации не были рассчитаны на подобное развитие рынка труда и фактически не смогли существенно повлиять на положение в сфере занятости.

В связи с медленным высвобождением избыточной численности занятых в первые годы рыночных реформ доходная база Фонда занятости существенно превышала объем его обязательств. В этот период средства Фонда занятости в центре и на местах расходовались сравнительно неэффективно. Значительная часть средств Фонда расходовалась на содержание аппарата и на создание рабочих мест, что на деле было ни чем иным как субсидиями неэффективным предприятиям и не могло обеспечить устойчивое повышение занятости.

Однако по мере нарастания регистрируемой безработицы, пик которой пришелся на 1996 г., обострились финансовые трудности и появилась задолженность по выплате пособий. В регионах с критической ситуацией на рынке труда, наблюдалась как правило наиболее острая нехватка средств, которую невозможно было восполнить за счет федеральной части Фонда занятости. Положение усугублялось большим удельным весом взаимозачетов в поступлениях страховых взносов, что нередко вынуждало выплачивать пособия по безработице в товарной форме.

Низкий уровень централизации средств Фонда занятости (10%) затруднял перераспределение его ресурсов в пользу регионов, в которых складывалась критическая ситуация с занятостью. Это вело к тому, что избыточные средства концентрировалась в регионах с благополучной экономической ситуацией, где, благодаря высоким доходам и занятости, собиралась основная часть страховых взносов, но где они не могли быть израсходованы по назначению и с должной отдачей.

Принципы назначения пособий по безработице не отвечали особенностям российского рынка труда, связанными с высокой степенью неформальной занятости и незарегистрированной безработицы. Свыше 40% всех получателей пособий относились к 30% наиболее обеспеченных домохозяйств, в то время как на 40% домохозяйств с доходами ниже прожиточного минимума приходилось лишь четверть всех получателей пособий по безработице. Согласно данным статистических обследований, основная часть зарегистрированных безработных имела сравнительно высокооплачиваемую работу в нерегистрируемом секторе или выполняло функции домохозяек в семьях, где глава семьи имел высокий и устойчивый доход. Напротив, значительная часть реальных безработных не получала пособий, поскольку официально числилась работниками на предприятиях, которые не в состоянии были обеспечить их работой и каким-либо заработком. Разрыв между численностью безработных, официально зарегистрированных службой занятости, и безработных, по определению Международной организации труда (МОТ) неуклонно возрастал. К середине 1998 г. число безработных по определению МОТ почти в 3 раза превысило число официально зарегистрированных безработных.

В период после августовского кризиса число безработных по определению МОТ возросло. Согласно оценкам РСА, в феврале 1999 г. безработица по определению МОТ достигла рекордно высокого уровня 14,1% экономически активного населения. По контрасту с динамикой этого показателя, число безработных, зарегистрированных в органах занятости населения, практически не возросло. К октябрю 1999 г. уровень безработицы по определению МОТ снизился на 17% и составил 11,7%. Однако уровень зарегистрированной безработицы в процентах к экономически активному населению снизилось более чем на 1/3 по сравнению с уровнем февраля того же года и составило 1,7%. Этот показатель является самым низким за последние 5 лет и более чем два раза ниже максимального уровня 3,8%, которого зарегистрированная безработица достигла в апреле 1996 г. Если в начале 1996 г. в органах службы занятости регистрировался почти каждый второй человек, занимающийся поиском работы, то конце 1999 г. так поступал лишь один из семи безработных.

Столь значительное расхождение между динамикой показателей фактической и зарегистрированной безработицы в период после кризиса свидетельствует прежде всего о заметном ослаблении стимулов к регистрации в органах службы занятости для лиц, занимающихся поиском работы. Иными словами, подавляющее большинство безработных сегодня отказывается от регистрации в органах службы занятости, поскольку не рассчитывает получить материальную поддержку или какую-либо иную помощь в процессе поиска работы.

Наиболее значимая причина, которая привела к столь неблагоприятному развитию ситуации в сфере политики занятости, заключается в дальнейшем обострении нехватки средств в Фонде занятости населения. В результате кризиса произошло падение поступлений страховых взносов в Фонд занятости населения. В I полугодии 1999 г. поступления страховых взносов в Фонд занятости населения сократились более чем в 2 раза в реальном выражении по сравнению с аналогичным периодом предыдущего года. Между тем, потребности в финансировании программ занятости возросли связи с дальнейшим ростом открытой безработицы.

Фонд занятости практически перестал справляться с обязательствами по финансированию программ занятости. По данным РСА на 1 июля 1999 г., объем задолженности по выплатам из Фонда занятости превысил 3 млрд. руб., что составляет немногим менее всей суммы страховых взносов, поступивших в Фонд занятости за I полугодие 1999 г. (3,3 млрд. руб.). Ситуация с финансированием достигла критического уровня преимущественно в тех регионах, которые в наибольшей степени пострадали от роста безработицы. В таких регионах органы занятости населения были не в состоянии финансировать как выплату пособий (задолженность в ряде регионов достигала 12 месяцев и более), так и сколько-нибудь действенные программы в области активной политики занятости.

Обострению финансовых трудностей способствовали относительно льготные по международным меркам размеры, условия предоставления и сроки выплаты пособий по безработице, установленные действующим законодательством. В подавляющем большинстве регионов ресурсы Фонда занятости не могли обеспечить выплату пособий в таких размерах всем лицам, которые по формальным признакам могли бы претендовать на их получение, не говоря уже о финансировании мер в области активной политики занятости.

К моменту старта реформ началось создание институтов социального партнерства на общероссийском, региональном и отраслевом уровнях, призванных, как предполагалось, обеспечить механизмы договорного регулирования трудовых отношений. В первые годы реформ был принят ряд новых законов, в большей мере учитывающих новые реалии, и проблемы в этой сфере в большей мере связаны с состоянием организованных агентов рынка труда (профсоюзов и работодателей). Но вопреки ожиданиям институты социального партнерства не стали реальным механизмом рынка труда, покольку практически не оказывали влияние на трудовые отношения на уровне конкретных предприятий.

В результате наблюдается довольно разнородная картина коллективно-договорных отношений и коллективных трудовых конфликтов. В основном это формальные коллективные договоры на уровне предприятий (там, где они вообще сохранились – количество предприятий с коллективным договорами падает год от года), дополняемые еще более формальными отраслевыми и региональными соглашениями. Вся система увенчивается Генеральным соглашением. Лишь в отдельных случаях профсоюзам удается добиваться заключения реальных коллективных договоров, которые исполнаяются на практике.

В России существует специфическая ситуация с основными агентами рынка труда. В «новом» секторе экономики, состоящем из хозяйственных организаций, возникших вне процесса приватизации государственной собственности, практически отсутствуют профсоюзы, а отношения с отдельным работником складываются по двум основным моделям. В «старом» секторе, состоящем из бюджетных учреждений, государственных и муниципальных унитарных предприятий и хозяйственных организаций, созданных в процессе приватизации, в значительной мере сохранилась старая связка работодателя с «традиционными» профсоюзами бывшей системы ВЦСПС, хотя последние и переживают процесс медленной и мучительной трансформации, оставляющий надежду на превращение в перспективе по крайней мере части из них в «нормальные» профсоюзы, известные нам из зарубежного опыта. Здесь же в ряде отраслей и предприятий имеются и профсоюзы нового типа.

В коллективных трудовых конфликтах можно выделить три основных типа. Во-первых, это «нормальные» конфликты между работниками и работодателем на уровне предприятия или группы предприятий. Довольно часто такие конфликты идут помимо официальных профсоюзных структур. Во-вторых, «директорские» забастовки, которые фактически инициируются менеджментом предприятий (иногда при поддержке региональных администраций) с целью добиться определенных форм государственной поддержки (по мере сокращения или ликвидации таковой, очевидно, этот тип конфликтов будет отмирать). Наконец, в последнее время участились случаи вовлечения работников и их организаций в конфликты между разными группами собственников предприятия или собственниками и менеджерами – наиболее опасный тип конфликтов, угрожающий криминализацией рабочего движения.

Подводя итоги развития трудовых отношений и рынка труда в 1992-1999 гг., следует еще раз обратить внимание на следующие моменты:

- до сих пор в этой сфере преобладали стихийные процессы, попытки же их регулировать, в том числе через Федеральную службу занятости, играли скорее негативную роль, приводя к нарастанию латентных процессов;

- адаптация рынка труда шла в значительной мере в консервативных и архаизирующих формах, сходными с процессами во многих странах третьего мира, что привело к формированию тупиковых структур «экономики выживания», позволяющими поддерживать текущее существование, но затрудняющими переход к экономическому росту и модернизации социально-экономических структур;

- нереформированность сферы труда все в большей мере выступает препятствием для продолжения и развития экономических преобразований;

- задачи реформы рынка труда и трудовых отношений связаны с повышением их прозрачности, сужении сферы действия неформальных трудовых отношений, с гибким регулированием, обеспечением необходимого минимума социально-трудовых прав работника.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: