Остров большой обиды

(пьеса для всех, кому когда-то было 12)

«В конце концов, кто сказал, что детство - самая счастливая пора жизни? О, нет! Это самое страшное и жестокое время, пора варварства, когда нет даже полиции, чтобы защитить тебя!»

Рэй Бредбери «Детская площадка».

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Мих

Нейка

Кириллова

Милена

Костя

Галя

Юрик

Кристина

Сёма Самсонов

Лариса Сергеевна

Таисия Ивановна

Алла Леонидовна

Котоище

Попугай Федя

Оля Бидова

ПРОЛОГ. НА ОСТРОВЕ ДЕТСТВА

На острове детства появляется Котоище.

КОТОИЩЕ. Короче, привет всем. Я - Котоище, который ищет врагов. И чем больше врагов, тем лучше.

Появляется Попугай Федя.

КОТОИЩЕ.(Попугаю) Вот, например, ты? Ты кто?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Я попугай Федя.

КОТОИЩЕ. Отлично. Ты будешь моим врагом!

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Только на самом деле я не совсем попугай.

НЕЙКА. А кто ты?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Я большая обида Сёмы Самсонова.

КОТОИЩЕ. Это как?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Просто обида не может быть сама по себе. Она во что-то или кого-то превращается. И теперь я обида Сёмы Самсонова летаю по этому острову и клюю всех, кто попадает на остров. Потому что обида всегда кого- то клюет.

КОТОИЩЕ. А кто такой Сёма Самсонов? Главный герой?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Нет, он совсем не герой и совсем не главный. И вообще не торопи события! Еще не появились дети из лагеря «Большой обиды»...

КОТОИЩЕ. Разве есть такой лагерь? Где?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Если выйти на маленькой станции «Половина пути» и немного пройти в сторону, где садится солнце, то можно попасть в лагерь «Большой обиды». Здесь собрались дети, у которых остались обиды на взрослых. А в эту смену отдыхают дети с детсадовскими обидами. Одна из этих обид я - попугай Федя.

КОТОИЩЕ. Я так и знал! Я так и знал, что найду его именно здесь!

ПОПУГА ФЕДЯ. Кого?

КОТОИЩЕ. Не важно. А важно, что ты мне только что сказал. Откуда ты все это знаешь, Федя?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Я летаю по островам детства вместе с другими обидами, и мы всё узнаем друг от другу. Вот я залетел на остров чужого детства и встретил тебя. Ты ведь тоже здесь не просто так? Почему ты, например, ищешь врагов, Котоище?

КОТОИЩЕ. Потому что обида, как ты правильно заметил, Федя, всегда кого-нибудь клюет или с кем – нибудь борется. Вот я и ищу врагов. Потому что я обида одного мальчика из детского сада «Светлячок».

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Тихо, подожди! Дети уже побежали в Пыточную.

КОТОИЩЕ. И что это значит?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Не знаю, что. Но точно знаю: что-то значит!

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

КАРТИНА 1. В ПЫТОЧНОЙ.

Детский лагерь «Большой обиды». Просторная комната для психологических тренингов с разными для этого дела приспособлениями. Дети называют эту комнату «Пыточной». В комнате большое окно, почти во всю стену. Через него в вечерних сумерках видна часть лагерной территории с качелями, медпунктом, площадкой для игр. Вечер после отбоя. Мих, Нейка и Кириллова тайно пробираются в Пыточную.

НЕЙКА. Открыта! Ура! (Зажигает свет).

МИХ. Свет выключи. Засекут.

НЕЙКА. Я же сказала: все вожатые на вечерней планерке в другом корпусе. И Милена с ними.

МИХ. Действуем быстро. Я осматриваю верхние ряды полок, вы- нижние.

Что- то ищут.

КИРИЛЛОВА. А почему эту комнату прозвали Пыточная?

МИХ. Потому что когда-то здесь чуть не до смерти замучили одну девчонку.

КИРИЛЛОВА. Которая потом повесилась на качелях, и превратилась в приведение? Девочка в белом?

МИХ. Точно! Это вообще страшная история, Кириллова. И комната эта страшная. Здесь происходит много всяких ужастиков. Так что ты зря за нами попёрлась!

НЕЙКА. Тише. Кто-то идёт. Прячемся!

За дверью слышатся шаги и тихий разговор. Мих быстро выключает свет и прячется за шкаф. Нейка забирается под кресло. Кириллова прячется за шториной. Входят педагог - психолог Милена и вожатый Костя.

КАРТИНА 2. В ПЫТОЧНОЙ

Зажигают свет.

МИЛЕНА. Я точно видела свет, Костик.

КОСТЯ. Ты ошиблась, Милена. Это у горничных горело. Они всегда забывают выключать. Не заморачивайся. Лучше иди сюда.

МИЛЕНА. Куда сюда?

КОСТЯ. Ко мне.

МИЛЕНА. Зачем?

КОСТЯ. У тебя на щеке ресничка. Надо убрать.

МИЛЕНА. Ой, где? На правой или на левой?

КОСТЯ. Да вот же, вот! На обеих! Прямо вся в ресницах! А еще почти дипломированный психолог! (Притягивает Милену к себе).

МИЛЕНА. (с опротивляясь). Ой, ну пусти! Дети услышат. И вообще! Отстань! Мне надо срочно найти их обиды.

КОСТЯ. Что?

МИЛЕНА. Ну, ребячьи обиды. Я попросила их на прошлом занятие написать каждый о своей самой большой обиде. И вот куда-то папку подевала.

КОСТЯ. И что ты будешь с ними делать, на сей раз?

МИЛЕНА. У нас по плану, сейчас посмотрю (смотрит в планы) похороны детских обид. Я уже подсмотрела такое чудесное местечко. Прямо за территорией лагеря возле озера. Там мы сделаем Кладбище больших обид.

КОСТЯ. Может, не стоит осквернять озеро?

МИЛЕНА. Костя! Что ты такое говоришь?!

КОСТЯ. Не, представляю! Дети закапывают свои обиды в ямки, как Буратино пять золотых, и шепчут: «Крэкс, фекс, пэкс!» А потом поливают их слезами-водичкой и все дружно поют похоронный марш.

МИЛЕНА. Перестань!

КОСТЯ. Ну да! А ты как Лиса Алиса быстро отроешь их, расчленишь каждую детскую обиду, рассмотришь через лупу. Ведь там такие вкусняшки! Пальчики оближешь! И все в диплом. В диплом! А потом в маленькие гробики и на кладбище, на кладбище! Лучше, Милена, расчлени меня и съешь мое сердце. Потому что я просто нафарширован детскими обидами. У меня, например, была обида на моего папу. Он не поверил мне и обвинил в воровстве, когда я пятилетним пацанёнком, нашел в песочнице детскую лопатку и принес домой. Я до сих пор не могу этого забыть. И простить ему. С тех самых пор я и начал немного подворовывать. Назло папе.

МИЛЕНА. Боже, Костя! Какой ужас! Что ты такое говоришь?

КОСТЯ. Только прошу, Милена, никому ни слова. Это тебе, как психологу. Чтобы ты в свой Диплом вогнала еще один казус изуродованного детства.

МИЛЕНА. Я не могу поверить! Ты начал воровать? И что? Что ты воровал?

КОСТЯ. Всё! Здесь в лагере, в столовой булки и котлеты. В детских умывалках мыло. А вчера, о, ужас, я спёр у завхоза два рулона туалетной бумаги. По-моему, он увидел, потому что так странно на меня посмотрел. А все обида на папу! Видишь, куда она меня завела!

МИЛЕНА. Ко-о-стя! Я не знаю, когда ты смеёшься, а когда говоришь серьёзно! Тебе нельзя работать в этом лагере. Здесь происходят большие события, проводятся серьезные мероприятия, как спасти детей от их страданий, а ты …

КОСТЯ. Ах, ты, мой спаситель, дай я тебя расцелую. (Хватает Милену за руку и притягивает к себе).

МИЛЕНА. Ой, Костя, ты мне так сдавил руку, так больно, вот смотри, синяк. (Показывает Косте руку). Не дурачься. Это все очень серьезно.

КОСТЯ. Ну, а если серьезно, то не знаю, как сейчас, а когда я отдыхал в этом лагере, да, да, я тоже прошел через лагерь Большой обиды, то у нас был такой прикол. Дескать, чтобы избавиться от своей обиды, ни в коем случае нельзя ее хоронить. Иначе придет девочка в белом, задушит тебя и превратит в Привидение.

МИЛЕНА. Постой, а как же вы тогда избавлялись от обид?

КОСТЯ. Кто как. Чаще всего старались перебить другой.

МИЛЕНА. Как это перебить другой?

КОСТЯ. Ну, постараться найти того, у кого обида сильнее. И вроде как перебивали этим свою.

МИЛЕНЫ. И что получалось перебивать?

КОСТЯ. Я же говорю, всё это чушь. Нынешние дети вряд ли вообще в это верят. По- моему, у нынешних развито другое: чтобы избавиться от своей обиды, надо нанести её другому. Да посильнее!

МИЛЕНА. Но это же гнусно!

КОСТЯ. Кто спорит? Гнусно. Но дети, сама знаешь, маленькие варвары!

Под креслом Нейка издает непроизвольный звук легкого шелеста.

МИЛЕНА. Ой, кто-то скребётся!

КОСТЯ. Тебе показалось.

Прислушиваются.

МИЛЕНА. Ой, я ж совсем забыла, зачем зашла! Папка детских обид. Вот она! Всё! Бежим! Мы на планерку опоздаем.

КОСТЯ. Только не забудь закрыть на ключ Пыточную.

МИЛЕНА. Как ты сказал: Пыточную?

КОСТЯ. Ну да, дети называют эту комнату Пыточная, ты не знала?

МИЛЕНА. Какой ужас! Но почему Пыточная?

КОСТЯ. Не знаю, кажется, здесь однажды замучили какую-то девочку всякими психологическими прибабахами. От ужаса она пошла учиться на психолога. И с тех пор ходит по лагерю, ворует у детей обиды и тайно хоронит на Большом Кладбище. По-моему, девочку звали Милена.

МИЛЕНА. Между прочим, я никогда не отдыхала в этом лагере. У меня с обидами детства был полный порядок. У меня их просто не было.

КОСТЯ. Значит, это был мальчик Костя, у которого с обидами был полный беспорядок. И за это его надо поцеловать!

Слышны звуки закрываемой двери и удаляющихся шагов.

КАРТИНА 3. В ПЫТОЧНОЙ.

В темноте Пыточной некоторое время тишина. Потом шепот.

НЕЙКА. Они нас закрыли.

МИХ (Выходит из убежища и пробует открыть дверь) Замуровали гады!

КИРИЛЛОВА. А вы что хотели? Я говорила, попадёмся. Теперь мы всю ночь будем торчать здесь. Я хочу спать. И домой. К маме хочу.

НЕЙКА. Тебя никто не просил за нами следить.

МИХ. Говори: зачем за нами попёрлась?

КИРИЛЛОВА. А вы забыли, что обещали после отбоя сделать мне подтанцовку на мою песню «Радуйся, радуйся»?

МИХ. Лучше не радуйся, Кириллова. Никакой подтанцовки не будет.

КИРИЛЛОВА. Как не будет, Мих? Нейка! Я же вам полдники за это отдавала.

МИХ. Не нам, Кириллова. А лагерному псу Тимофею. Он теперь, знаешь, как радуется!

НЕЙКА. Мы, между прочим, и свои полдники ему скармливаем. Только ты за подтанцовку, а мы просто так. От чистого сердца, между прочим.

КИРИЛЛОВА. Нет, так нечестно, вы же обещали после отбоя по- ре-пети-ро-ва-ать. (Хнычет).

НЕЙКА. Лучше заткнись. И давайте думать, что делать.

МИХ. Если бы не второй этаж, можно было выбраться через окно.

Ищут возможные пути спасения.

МИХ. Вы слышали, значит, Милена хочет наши обиды еще и в свой Диплом затолкать. Это еще хуже, чем похоронить.

КИРИЛЛОВА. А зачем? Зачем вообще хоронить обиды?

МИХ. Как зачем? Ты что первый раз здесь отдыхаешь?

КМРИЛЛОВА. Ну, вроде того.

МИХ. Тогда знай, что в конце смены ты просто обязан избавиться от своей самой большой обиды.

КИРИЛЛОВА. А если не избавишься?

НЕЙКА. Тебя оставят на следующую смену.

КИРИЛЛОВА. А если не избавишься на следующей?

МИХ. Не суши мозги. Кириллова. Не избавишься за три смены, превратишься в Привидение даже без всяких похорон. Слышала, что Костя сказал? Они тоже не хотели хоронить свои обиды. Девочка в белом задушит и каюк, болтайся потом по лагерю и пугай детей.

НЕЙКА. А если девочка в белом тебя обойдет, то все равно кранты. Станешь какой-нибудь маньячкой. Потому что, как говорит Милена (Изображает Милену). «Потому что, дети мои, обиды-это страшные травмы детской души. Они уродуют детскую психику и превращают человека в вампира, маньяка, садиста и фашиста».

МИХ. (подхватывает игру, изображая Костю). «А иногда даже в людоеда. Но в людоеда, дети, это не так страшно, потому что чем больше людоед сожрет людей, тем меньше обиженных уродов останется на земле».

Дурачатся.

НЕЙКА. (Изображает Милену). Ой, ой, ой, у меня ресничка в глазу, Костик – мостик, посмотри, вот здесь.

МИХ. (Говорит голосом Кости). Сейчас, дорогая, я уберу! Я уберу её своими толстыми, жирными губами.

НЕЙКА. Ф-у-у, б-ее, видели какие у этого вожатого Костика толстые губы. А правда он мыло у детей тырит?

МИХ. Я, думаю, прикалывается!

НЕЙКА. А вдруг, правда? Вдруг у него это как ее, клептомания: что вижу, то и хватаю! А эта Миленка от него прямо торчит.

КИРИЛЛОВА. Ага! Сама, наверное, вся иззавидовалась, что тебя еще никто не целовал, а в Милену сам Костя влюбился! И ничего у него не толстые губы, он вообще красавчик. В него все вожатые влюблены и девчонки из первого и даже некоторые из второго отряда.

НЕЙКА. Сама, поди влюбилась, а на всех говорит.

КИРИЛЛОВА. Я? Влюбилась? Совсем дур-ра, что ли?

МИХ. Заткнитесь вы уже! Нашли о чем говорить! Ненавижу, когда говорят про всякие эти поцелуйчики. Прямо мутит от всего этого!

НЕЙКА. Ой, ой, ой! Мутит его! Ты что ли никого никогда не целовал?

МИХ. Нет! И никогда не буду! Никогда и ни за что!

КИРИЛЛОВА. Не поверю. Все мальчишки когда-нибудь целуют девчонок.

МИХ. А я не буду!

НЕЙКА. Признавайся! Хотел, но не получилось! В первом классе или в детском саду? Как ее звали? Ира! Таня! Галя?

МИХ. Заткнись! Заткнись! (бросается на Нейку, та убегает. Мих гоняется за Нейкой).

НЕЙКА. Угадала, угадала! Ее звали Галя! Ха- ха -ха! Мих, колись, что у тебя там было в детстве позорного и обидного с девочкой Галей? Наверное, именно это место Миленочка хочет расковырять своими гадкими пальчиками и облизнуться. «Ой, какие вкусняшки! Ой, ой, быстрей всё в диплом, в диплом»! И на кладбище! На кладбище!»

Мих вдруг садится и затихает.

КИРИЛЛОВА. Что это с ним?

НЕЙКА. Не знаю? Мих, ты чего? Ну, я пошутила. Ты обиделся, что ли? Ну, скажи что-нибудь.

Мих молчит.

КАРТИНА 4. НА ОСТРОВЕ ДЕТСТВА

А в это время с острова детства Котоище и Попугай Федя наблюдают за детьми в Пыточной.

КОТОИЩЕ. И что? Этот Мих так и будет молчать?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. А что ты от него хочешь?

КОТОИЩЕ. То же, что и ты от своего Сёмы Самсонова.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. А! Понятно! Ты из детства Миха? Ты его обида! И что ты натворил?

КОТОИЩЕ. Не важно. А важно, что этот Мих проглотил язык в самый ответственный момент! Это вместо того, чтобы начать вспоминать меня, свою прошлую обиду.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. А зачем тебя вспоминать?

КОТОИЩЕ. Как это зачем? Чтобы избавиться от чувства вины, которое тащится за мной по жизни. И всё из-за этого Миха.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Ну, чтобы избавиться от чувства вины, нужно для начала поймать момент тишины.

КОТОИЩЕ. Что поймать?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Момент тишины. Именно в такие моменты появляется легкое облако. Это туман времени. На какое-то время человек возвращается в тот отрезок жизни, когда был маленьким. На остров своего детства. И может посмотреть на свою жизнь со стороны.

КОТОИЩЕ. И может всё изменить? Исправить прошлое?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Нет. Изменить уже ничего нельзя. И прошлое не исправить. Мы даже не можем так просто вмешаться в процесс настоящего. А только когда ситуация выйдет из – под контроля. Но надеемся сегодня этого не случится.

ЕОТОИЩЕ. Ты что-то начал говорить про момент тишины.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. В моменты тишины туман времени способен окутывать боль, старая обида может уйти.

КОТОИЩЕ. И как дождаться момента тишины?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Легче всего это достигается, когда человек смотрит на звездное ночное небо. Вселенная способна поглощать страдания.

КОТОИЩЕ. Откуда ты такой умный, Федя? Прямо не попугай, а летающая энциклопедия.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Тихо! Дети уже сидят у окна и смотрят на небо. Кажется, они поймали момент тишины. А значит пора на остров детства Миха.

КАРТИНА 5. ИСТОРИЯ МИХА.

Мих, Нейка и Кириллова оказываются на острове детства Миха. На острове несколько разноцветных прозрачных домиков. В каждом домике сидят люди, движутся, перемещаются, живут какой-то своей жизнью.

МИХ. Когда я был маленьким, я играл в такую игру. Когда мне было особенно обидно жить, я придумывал, будто попадаю на такой остров, где могу делать с другими, ну, теми, кто меня обидел, всё, что хочу. Не с тобой могут делать всё- всё, что хотят. А я сам. И я превращал каждого из тех, кто меня обижал, в кого- то другого.

НЕЙКА. Мих, а сейчас кто живет на твоем острове?

МИХ. Вон там живут дети из старшей группы детсада «Светлячок». Вот в этом домике девочка Галя. А в этом живу я. И мне всего шесть лет.

НЕЙКА. А что ты сейчас делаешь?

МИХ. Ем манную кашу. Ведь ещё только утро. А по утрам в детском саду дают кашу и какао. Мы любили сдувать пенку с горячего какао. Так мы делали маленький шторм.

КИРИЛЛОВА. А вот там, кто это?

МИХ. Это моя воспитательница Лариса Сергеевна. Однажды я превратил её в Большого кота. Но я назвал ее не просто Кот, а Котоище. Потому что просто Кот добрый, ленивый и хороший. А Лариса Сергеевна совсем другая. Она была настоящим Котоищем.

Появляется Лариса Сергеевна.

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Но сейчас я совсем не Котоище, сейчас я воспитательница Лариса Сергеевна. И сразу после завтрака, я попрошу у Миха его носовой платок.

КИРИЛЛОВА. Зачем?

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Потому что девочка Галя, которую любил Мих, уже сказала мне, что ее поцеловал Мих.

МИХ. И вовсе я не целовал эту Галю. Хотя теперь это не важно. Но когда я ходил в старшую группу детского сада «Светлячок», я и, правда, любил девочку по имени Галя. Потому что она была красивая.

Появляется девочка Галя.

ГАЛЯ. Да, я была очень красивая, так говорили обо мне родители, и все знакомые родителей и даже незнакомые. И я это сама прекрасно знала.

МИХ. Галю любил не только я, а и другие мальчики. Нам хотелось всегда оказаться рядом с ней, а самые смелые могли даже поцеловать Галю.

ГАЛЯ. Я терпеть не могла этих мальчишек, они вечно вертелись под ногами. А когда кто-то целовал меня, я визжала.

МИХ. Но я никогда не мог поцеловать Галю, потому что был очень несмелым. И страшно завидовал мальчишкам, которые могли ее поцеловать. И вот однажды наша воспитательница Лариса Сергеевна выстроила всех в ряд и громко спросила.

Появляется Лариса Сергеевна.

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Скажите, дети, это касается, конечно, мальчиков, кто из вас целовал сегодня Галю Степанову?

МИХ. Никто не поднимал руку.

ГАЛЯ. Надо же! Никто не поднимает руку.

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Я ещё раз спрашиваю, кто из вас целовал сегодня Степанову Галю? Даже, может быть, не сегодня, а вообще, когда-нибудь?

МИХ. Мне показалось, что это так смело: сказать перед всеми, что я поцеловал Галю. Все подумают, что я тоже смелый. И я, улыбаясь от счастья, поднял руку. Лариса Сергеевна сначала как-то вся передёрнулась, как будто ей за шиворот бросили мышь. А потом ласково сказала.

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Ах, вот как, Мих! Надо же! Не ожидала от тебя такой дерзости! А скажи, Мих, есть ли у тебя носовой платок?

МИХ. Как раз именно в тот день мама положила мне в карман курточки новый носовой платок. Но зачем Ларисе Сергеевне мой носовой платок? Неужели она забыла свой?

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. Так что, Мих? Есть у тебя носовой платок?

МИХ. Я посмотрел на всех и на Галю тоже. Сама Лариса Сергеевна просит у меня мой носовой платок! И я сказал: «Да, конечно, Лариса Сергеевна, возьмите мой носовой платок, мне не жалко!». И я с радостью достал свой носовой платок и протянул Ларисе Сергеевне.

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА (берет в руки платок) Так у тебя совсем новый носовой платок, Мих? И совсем чистый! Прекрасно!

МИХ. Неужели Лариса Сергеевна думала, что я дам ей грязный носовой платок?

ЛАРИСА СЕРГЕЕВНА. А теперь, Мих, будь добр, открой рот!

МИХ. Лариса Сергеевна говорила таким ласковым голосом, что я открыл рот широко- широко, а потом высунул язык.

ГАЛЯ. Все дети засмеялись. И Мих тоже засмеялся.

МИХ. И Галя тоже так весело засмеялась, что мне стало еще радостнее от того, что я ее так развеселил. И насмешил всех детей. И я снова широко- широко открыл рот и высунул язык, да ещё выпучил глаза, чтобы всем было ещё веселее. Только Лариса Сергеевна почему-то не смеялась.

ГАЛЯ. Тогда Лариса Сергеевна, взяла прямо носовым платком язык Миха и что есть силы стала вытягивать его изо рта Миха.

МИХ. Она тянула так сильно и больно, что мне казалось, будто у меня вырывают горло. Слезы брызнули у меня из глаз, а дети продолжали смеяться.

ГАЛЯ. Нам казалось, что это какой-то странный смешной фокус.

МИХ. Фокус мальчика с высунутым языком, у которого вырывают горло.

ГАЛЯ. Все дети смеялись, и я тоже, потому что Мих был очень смешным с выпученными глазами и открытым ртом.

МИХ. Было больно и стыдно, особенно перед Галей, которую я не целовал. Но она смотрела на меня и смеялась.

ГАЛЯ. Я смеялась и совсем забыла, что Мих меня совсем не целовал. Ну да, я пожаловалась Ларисе Сергеевне, что мальчики целуют меня. Но я не говорила, что это сделал Мих! Я не говорила!

КАРТИНА 6. НА ОСТРОВЕ ДЕТСТВА

Котоище и попугай Федя.

КОТОИЩЕ. (Передразнивает Галю) Не говорила она! А должна была сказать! Между прочим, очень многие гадости происходят в мире только потому, что кто-то взял и тупо промолчал!

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Ну да, ты схватил мальчишку за язык, а виновата Галя!

КОТОИЩЕ. Я не знаю ещё, что у тебя там за история! Лучше ответь! Я так и не понял, Мих избавился от обиды на меня или нет? Да или нет? Да или… Хотя, что я спрашиваю? Конечно, избавился! А иначе, зачем он пошел в эту Пыточную? Ведь не за тем же, чтобы красть папку с обидами у Милены?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Именно за этим.

КОТОИЩЕ. Ты с ума сошел? Зачем? Пусть бы они завтра похоронили свои обиды на Кладбище Больших обид и навсегда оставили нас в покое. Эта Милена ловко придумала. Закопал в ямку и – нет части твоего гнусного прошлого. И мы с тобой свободны. Особенно я!

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Нет, Котоище, пока тебя не простили, ты не можешь быть свободным. И если обиды похоронят на Кладбище Больших Обид, мы навсегда останемся непрощёнными.

КОТОИЩЕ. Но ты обещал, что мы попадём на остров детства Миха, и все случится само собой. А ничего не случилось!

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Не торопи события, Котоище. Еще только начало ночи, произойдет еще много событий. И какое –нибудь из них, подскажет тебе выход. Главное: не разбудить новую обиду или Олю Бидову. Так её зовут.

КОТОИЩЕ. А кто такая Оля Бидова?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Обида, которая еще не родилась, но всегда поджидает момент это сделать. Обычно она спит, но очень чутко. Стоит ей проснуться (а просыпается она обычно очень голодной), то пожирает всё подряд: эмоции, силы, нервы. Избавиться от нее также трудно, как от любой обиды.

КОТОИЩЕ. А если разбудят, то что?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Если она проснется, то новая обида поглотит сразу всех. А значит, мы навсегда застрянем на острове детства.

КОТОИЩЕ. Да, нечего сказать, влипли!

КАРТИНА 7. В ПЫТОЧНОЙ.

Действие возвращается в Пыточную.

КИРИЛЛОВА. И что, ты хотя бы вспоминаешь эту свою Галю?

МИХ. Однажды я встретил ее уже, когда пошел в школу. И у меня сразу появилась противная боль в горле.

НЕЙКА. А Ларису Сергеевну, ты тоже не простил?

МИХ. Я навсегда превратил ее в Котоище.

КИРИЛЛОВА. А вдруг она где-нибудь ходит и мучается?

НЕЙКА. А пусть не вырывает у детей их языки. Я один раз прилипла языком на морозе к железной ограде! Так что знаю, как это больно и противно, когда тебе вырывают целый живой язык!

Сидят и молчат.

НЕЙКА. Мих, ну что ты загрустил? Ты просто думаешь, что ты один такой одинокий и несчастный. Ой- ой- ой, какой я бедненький, пожалейте меня! Да все дети хоть раз в жизни бывают несчастными. И часто это случается в детском саду. Ну, а некоторым еще и в школе достается по полной! Самое трудное время жизни, я вам скажу. Детский сад и школа! Все остальное по сравнению с этим просто фигня! Лично у меня в детском саду было дополна проблем! Думаешь легко на всю жизнь возненавидеть Новогодние утренники? А я взяла и возненавидела! И на всю жизнь, между прочим!

КАРТИНА 8. ИСТОРИЯ НЕЙКИ.

Нейка, Мих и Кириллова оказываются на острове детства Нейки.

НЕЙКА. Мне тогда было 7 лет. Я ходила в подготовительную группу детского сада «Белка». Приближался Новый год. И наша воспитательница Таисия Ивановна собрала нас, чтобы сказать что-то важное.

Появляется Таисия Ивановна.

ТАИСИЯ ИВАНОВНА. Дети, вы уже знаете: что скоро Новый год. К нам придет Дед Мороз. А Снегурочку нам надо выбрать из наших девочек. Скажите, кто из всех лучше всего подходит на роль внучки Деда Мороза?

НЕЙКА. Все девочки закричали: «Я! Я! Нет, я! И я хочу»! И я тоже закричала: «Возьмите меня!» А Юрик Морозов закричал громче всех.

ЮРИК. Лучше всех Нейка! У нее самая длинная коса!

НЕЙКА. Когда крикнул Юрик, я зачем-то засмеялась. Все девчонки были влюблены в Юрика, и я тоже. И все знали, что Юрику уже досталась роль Нового года. А в этой роли он должен танцевать со Снегуркой. Все девчонки мечтали танцевать с Новым годом-Юриком.

ТАИСИЯ ИВАНОВНА. Ну что ж, хорошо. Я тоже за то, чтобы Нейка была Снегурочкой. Она лучше всех рассказывает стихи.

НЕЙКА. Так меня выбрали на роль Снегурочки. Мне сшили такую блестящую голубую шубку с такими серебряными блёстками и с меховой опушкой. И шапочку такую красивую, кругленькую, с большой серебряной снежинкой. Все девчонки трогали шубку и говорили: «Счастливая Нейка!» Но больше всех мне завидовала дочь нашей заведующей детским садом Кристинка Сбоева.

Появляется Кристина.

КРИСТИНА. И ничего я не завидовала. Просто я сказала маме: «Вот бы мне стать Снегурочкой». Я же не виновата, что Нейка прямо перед самым утренником заболела.

НЕЙКА. За три дня до утренника у меня вдруг заболел живот, меня отвезли в больницу, думали, аппендицит. Но это был не аппендицит. И меня отпустили.

КРИСТИНА. Когда Нейку отпустили, меня уже нарядили в шубку с серебряными блестками и в кругленькую шапочку! Правда у меня не было такой косы, как у Нейки, но мама нашла парик с большой толстой косой. Все трогали эту косу и говорили: «Счастливая Кристинка!»

НЕЙКА. Только я не трогала косу Кристины, а сидела в стороне. Мне уже надели костюм глупой снежинки, и я должна была танцевать танец снежинок, где снежинки все похожи друг на друга. И никакой тебе шубки и варежек. И никакой тебе круглой шапочки и танца с Юриком!

КРИСТИНА. А танец совсем не трудный. Сначала немного покружиться, потом три раза притопнуть, а потом так вот с Дедом Морозом обойти всех ребят, и сказать: «Скоро, скоро Новый год! Скоро, скоро к нам придет!» И когда Юрик приходит, с ним вот так вот и вот так вот станцевать. Совсем не трудно. И слов немного, мы с мамой их быстренько выучили. И я все время их повторяла: «Скоро, скоро Новый год! Скоро, скоро к нам придет!» И еще я повторяла: «Только бы Нейка не выздоровела! Только бы Нейка не выздоровела!». «Скоро, скоро Новый год! Скоро, скоро к нам придет!»

НЕЙКА. Таисия Ивановна, увидев, что я чуть не плачу, подошла ко мне.

ТАИСИЯ ИВАНОВНА. У тебя впереди еще будет много праздников, Нейка! И ты обязательно будешь Снегурочкой. Но запомни, Снегурочек не бывает много. Всем не хватит одного костюма. Ты должна это понять.

НЕЙКА. Но я не хотела этого понимать. Я посмотрела на Юрика. На нем был красный костюмчик и красная шапочка. И очень румяные щеки.

ЮРИК. Нянечка тетя Валя накрасила мне щеки своей помадой. Нейка посмотрела на меня. А я зачем-то отвернулся.

НЕЙКА. Если бы Юрик не отвернулся, ничего бы не случилось. Но он отвернулся. А потом подошел к Кристинке, взял ее за руку, и они вместе пошли в музыкальный зал. Оттуда уже раздавались звуки пианино. И я поняла, что Юрик только что меня предал. И тут со мной что-то сделалось. У меня в голове зашумело и стало совсем темно. Я ничего не видела, кроме красной шапочки и голубой шубки.

КРИСТИНА. Мы пошли с Юриком в зал, оттуда уже раздавались звуки пианино. Сейчас, сейчас мы будем танцевать с Юриком наш танец. Совсем несложно, главное не забыть: немного покружиться, три раза топнуть. «Скоро, скоро Новый год, скоро, скоро к нам придет!»

ЮРИК. Я держал Кристину за руку, когда вдруг сзади кто-то сбил меня с ног, и моя красная шапка отлетела в сторону.

НЕЙКА. Я не помню, как подлетела к ним, не помню, как вцепилась в Кристинкину голову и сорвала с нее парик с косой и голубую шапочку. И как Кристинка визжала и звала свою противную маму.

ЮРИК. Кристинка так визжала, кричала и топала ногами, будто ее убивали. И была такая некрасивая. А Нейка вся просто светилась. Я посмотрел на Нейку и сказал: «Вот это да! Вот это я понимаю!» Но она отвернулась и пошла в угол.

НЕЙКА. И в этот момент влетела Кристинкина мать, наша заведующая! Она подлетела ко мне и схватила за ухо. Я хотела вырваться, но она держала меня очень сильно и что-то кричала. И тянула мое ухо кверху. Все вокруг притихли и смотрели на меня. И Юрик смотрел. И я подумала, вот бы мне сейчас взять и умереть у всех на глазах. Только жаль, я не увижу, как они все будут мучиться.

КАРТИНА 9. В ПЫТОЧНОЙ

Действие возвращается в Пыточную.

КИРИЛЛОВА. А слышали, Костя говорил, что надо перебить свою обиду чужой? Как это?

МИХ. Ну как, как? Например, возьмём твою обиду и мою. Если твоя обида ужасней моей, то можно перебить твою моей, а если моя ужасней, то… У тебя какая обида?

КИРИЛЛОВА. А у меня нет обиды. Нет, и не было! Никакой!

МИХ. Гонишь! У всех есть.

НЕЙКА. В этом лагере у всех. Без обид сюда никого не пускают.

КИРИЛЛОВА. Это у вас, бесплатников, есть разные обиды и всякое такое. А мой папа заплатил за путевку. И мне разрешили в анкете написать не свою обиду, а чужую.

МИХ. И чью же ты написала?

КИРИЛЛОВА. Я написала обиду Сёмки Самсонова. Фу- фу- фу. Не хочу даже вспоминать о нем. Ужасная история!

МИХ. Что прямо, очень ужасная?

КИРИЛЛОВА. Ужаснее некуда!

Мих и Нейка переглядываются.

НЕЙКА. И ты не расскажешь нам её?

КИРИЛЛОВА. Ни за что на свете!

Пауза.

НЕЙКА. Если у тебя нет своей обиды, зачем ты хотела попасть в этот лагерь?

КИРИЛЛОВА. А я уже во многих лагерях побывала и везде скукочища. Меня папа с полсезона забирал. А здесь, мне сказали, всегда что-нибудь прикольное случается.

МИХ. Ну да. В Пыточной кого-нибудь мучают. В умывальниках вожатые тырят мыло.

НЕЙКА. На кладбище хоронят чьи-то обиды! Прикольно!

КИРИЛЛОВА. Нет, я поехала не из-за этого. Я поехала, чтобы увидеть Девочку в Белом. Ну, то самое Привидение, что качается по ночам на качели возле медпункта.

МИХ. Зачем её видеть?

КИРИЛЛОВА. А я хочу увидеть, как она кого-нибудь задушит. Чтобы всем потом рассказывать, что это по - настоящему!

Мих и Нейка переглядываются.

МИХ. Да, Кириллова, ты не такая простая, как кажешься. Это и правда приколько увидеть, как девочка в белом кого-нибудь душит.

НЕЙКА. А еще прикольнее увидеть, как она кого-нибудь ест.

КИРИЛЛОВА. Нет, она только душит. Я это точно знаю.

НЕЙКА. А я точно знаю, как её можно увидеть.

КИРИЛЛОВА. Как?!

НЕЙКА. И даже знаю, кто ее уже видел. Катька Воронина со второй смены.

КИРИЛЛОВА. Ой, Нейка, расскажи!

НЕЙКА. Ты же не хочешь рассказывать про своего Самсонова. КИРИЛЛОВА. (после паузы) А если я расскажу про Самсонова, ты расскажешь про Девочку в Белом?

НЕЙКА. Сразу же! Клянусь вот этой луной!

КАРТИНА 12. ИСТОРИЯ КИРИЛЛОВОЙ.

Дети попадают на остров детства Кирилловой.

КИРИЛЛОВА. Короче, у нас в группе детского сада «Росинка» был один мальчик. Его звали Сёма Самсонов. Он был косым, носил такие смешные очки с толстыми стеклами.

Появляется Сёма Самсонов.

САМСОНОВ. Дети дразнили меня жабой. Я бегал за ними и квакал. Чтобы всем было смешно и весело.

КИРИЛЛОВА. И вот однажды воспитательница, наша любимая очень красивая и хорошая, Алла Леонидовна, у которой в ушах были такие голубые блестящие сережки, так вот она принесла в группу двух попугайчиков.

Появляется Алла Леонидовна.

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Ну да, я принесла моих любимых Кешу и Федю из дома, чтобы порадовать детей. Но вот что вышло из этой радости.

КИРИЛЛОВА. А вышло то, что этот ужасный Самсонов взял и вырвал перо из хвоста одного попугая. А именно, у попугая Феди.

САМСОНОВ. И ничего я не вырывал! Это перо уже почти само выпало из хвоста Феди.

КИРИЛЛОВА. Нет, ну зачем, спрашивается, вырывать у попугая целых полхвоста? Для чего, Самсонов? Ты подумал своей головой?

САМСОНОВ. Я хотел унести это перо домой. На память.

КИРИЛЛОВА. О, ужас! Ужас! Просто ужас! Все девчонки просто завизжали от такого ужаса, когда я первой увидела и сказала Алле Леонидовне. «Алла, Леонидовна, а Самсонов вырвал целое перо из хвоста попугая Феди!».

САМСОНОВ. Я не вырывал, оно само висело на кончике. Я просто достал его из клетки.

КИРИЛЛОВА. Алла Леонидовна так разозлилась! Так разозлилась!! Но так как она была хорошая и красивая, а такие никогда не кричат, не ставят детей в угол и не жалуются родителям, то она…

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА…. то я по- своему решила наказать этого хулигана и, скорее всего, будущего преступника, этого маленького негодяя Самсонова.

САМСОНОВ. Она посадила всех детей на стульчики, а меня поставила перед всеми и сказала.

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Так вот, дети, сегодня в такой замечательный день, когда за окном светит солнце.

САМСОНОВ. Все дети, и я вместе с ними, мы все посмотрели в окно, и там, правда, светило солнце.

КИРИЛЛОВА. Но даже солнце не помешало Самсонову вытрепать все нервы нашей бедной Алле Леонидовне!

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Так вот в этот чудесный солнечный день Сёма Самсонов совершил злостное деяние. А именно: вырвал хвост у всеми любимого попугая Феди. А раз так, то и с Самсоновым надо поступить точно также! Чтобы он знал, как это больно и обидно, когда у тебя вырывают часть хвоста!

КИРРИЛОВА. Мы очень удивились тому, что сказала Алла Леонидовна. Как же она будет вырывать у Самсонова хвост, ведь, скорее всего, у Самсонова нет никакого хвоста?

САМСОНОВ. Но Кириллова на всякий случай обошла меня сзади, чтобы посмотреть, нет ли у меня хвоста. Тогда я закричал: «Не надо у меня ничего вырывать! У меня нет никакого хвоста!»

КИРИЛЛОВА. Но, Слава Богу, у Самсонова не оказалось никакого хвоста. А Алла Леонидовна, оказывается, говорила совсем о другом.

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Иначе говоря, раз Сёма Самсонов раздел попугая Феденьку…

САМСОНОВ. И вовсе я не раздевал вашего Феденьку, а только взял одно перо. Оно висело у него на хвосте, а я только достал его. Алла Леонидовна, я не вырывал! Оно само! Я не вырывал!!

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Нет, именно вырвал, злодейски, подло вырвал хвост у ни в чем неповинного малыша Феди, то есть поступил как последний фашист, как варвар! И за это тебя самого надо раздеть. Да! Раз- де-ть! Чтобы ты узнал, как это неприятно и холодно, когда тебя раздевают.

КИРИЛЛОВА. Но как? Как это раздеть? Я немного испугалась! И все дети немного испугались. А девочки просто зашептали: «Как это раздеть? Как это раздеть? Прямо раздеть Самсонова? Прямо совсем раздеть Самсонова? О! Ужас, ужас! Что нас всех ждёт?!»

САМСОНОВ. Как это? Раз-деть? Алла Леонидовна! Простите меня, пожалуйста, я больше так не буду. Я больше никогда не буду трогать ничьи хвосты! И портить ничьи нервы! Не буду! Только не раздевайте меня, пожалуйста!

АЛЛА ЛЕОНИДОВНА. Никакого прощения быть не может быть, Самсонов. И вот почему. Попугай Федя – всего лишь птица, и сам себя защитить не может! А мы вместе, ребята, сможем защитить одного из представителей нашей фауны, итак почти вымирающей.

КИРИЛЛОВА. Оказывается, как сказала Алла Леонидовна, из- за таких, как Самсонов, вся фауна скоро вообще вымрет на всей планете. Ужас! И Алла Леонидовна, наша любимая Алла Леонидовна стала раздевать Самсонова прямо у нас на глазах. И мы все увидели, как это ужасно, когда тебя раздевают.

САМСОНОВ. Алла Леонидовна заставила меня снять сначала штанишки, потом рубашку, потом майку. Но трусики я снимать не захотел и заплакал.

КИРИЛЛОВА. Тогда наша Алла Леонидовна, наша хорошая, самая лучшая из двух воспитательниц и одной нянечки Алла Леонидовна, стала сама стаскивать с Сёмы Самсонова его трусики в зеленую клеточку.

САМСОНОВ. А так как я держал их крепко, то она два раза стукнула меня по рукам. И все- таки сняла!

КИРИЛЛОВА. И все- таки сняла! Иначе это была бы не наша Алла Леонидовна. И выставила перед нами Сёму … совсем голым. И всё это для того, чтобы защитить всю нашу планету от таких варваров, как Самсонов. Хотя нам почему-то было ужасно стыдно. Мы, девочки, закрывали глаза и отворачивались. Самсонов стоял перед нами такой жалкий, такой косой и несчастный. В своих очках. Кто-то не выдержал и громко заплакал, но хорошая, добрая и красивая воспитательница Алла Леонидовна с голубыми сережками в ушах не обратила на это внимание. Она продержала голым Самсонова столько, сколько посчитала нужным. Дома в этот день я не могла долго заснуть. Я стала думать о том, как плохо было бедному попугаю Феде без красивого и такого нужного ему хвоста. И стала жалеть Аллу Леонидовну, которая хотела нам только хорошего, хотела порадовать нас и вообще. И тогда я решила, что когда вырасту, то хочу походить на Аллу Леонидовну. Я хочу быть такой же красивой и хорошей, носить такие же голубые сережки в ушах, как у нее. И все будут меня бояться и уважать, и восхищаться мной. И так же буду приносить детям своих маленьких попугайчиков. И если эти неблагодарные, тупые дети будут вырывать у попугайчиков хвосты, я буду так же раздевать их догола и позорить перед всеми другими. Я буду такой сильной и красивой, и никогда не буду кричать, а только раздевать и мучить всяких противных косых пацанов в смешных очках.

КАРТИНА 13. В Пыточной

Действие возвращается в Пыточную. Некоторое время все трое: Мих, Нейка и Кириллова сидят молча.

КИРИЛЛОВА. Ну, всё! Всё! Эта вся история про Сёму Самсонова и попугая Федю. Почему вы молчите? И что вы так на меня смотрите?

МИХ. А знаешь, Кириллова, мы не будем участвовать в твоем номере в подтанцовке.

КИРИЛЛОВА. Как это не будете? Вы же обещали!

МИХ. Просто не будем.

НЕЙКА. Да, просто не будем.

КИРИЛЛОВА. Нет, как это тупо. С чего вдруг?

МИХ. Ни с чего.

НЕЙКА. Совсем ни с чего. Просто.

КИРИЛЛОВА. Ага. Понятно. Я же не такая дурр-ра, догадалась. Вам стало жалко этого Самсонова? Хорошо. Допустим. А попугая вам не жалко?

МИХ. Нет.

НЕЙКА. Попугая не жалко.

КИРИЛЛОВА. Хорошо. Если вы не будете участвовать в моем номере, я скажу директору лагеря, что вы сбежали ночью в Пыточную. И заставили сбежать меня. Вы знаете, что вам за это будет? Вас выгонят из лагеря! А еще вызовут ваших родителей и скажут, что вы нарушаете режим. И сообщат им на работу. А так как ваши путевки бесплатные, ваших родителей заставят вернуть деньги. А вас вызовут на комиссию по делам несовершеннолетних и хорошо пропесочат. Уж, поверьте, мой папа убедит во всем директора лагеря. И вы ничего не докажете! Понятно?

НЕЙКА. Понятно. Чего ж непонятного?

МИХ. Да, это очень страшно, Кириллова.

КИРИЛЛОВА. Так будет подтанцовка или нет?!

МИХ. Нам надо посовещаться.

КИРИЛЛОВА. Хорошо. Даю вам три минуты.

Мих и Нейка о чем-то шепчутся.

МИХ. Так и быть, Кириллова. Мы посовещались и решили: помочь тебе сделать твою дурацкую подтанцовку.

КИРИЛЛОВА. И ничего за это не попросите?

НЕЙКА. Попросим, конечно. Что мы дураки, что ли за просто так?

МИХ. Мы попросим тебя вот что, Кириллова. Когда ты вырастишь, ты обязана выйти замуж только за голого очкарика.

КИРИЛЛОВА. Ха- ха- ха! Очень смешно!

НЕЙКА. Просто в загсе будет стоять такой голый- преголый очкарик…

МИХ. И не просто очкарик, а очкарик- преочкарик.

НЕЙКА. Да. И ты вместе с ним в своем дурацком- предурацком свадебном платье. И в фате.

МИХ. Тоже дурацкой.

КИРИЛЛОВА. Заткнитесь. (Затыкает уши).

НЕЙКА. И очкарик будет целовать тебя жирными толстыми губами, как у Костика

МИХ. И выносить из ЗАГСа прямо на своих голых руках…

КИРИЛЛОВА. Хватит издеваться! Я, между прочим, могла и не рассказывать вам эту историю. Вы сами меня заставили!

МИХ. Ладно, мы пошутили.

Молчат.

МИХ. А вот скажи, Кириллова, тебе не стрёмно, что ты дожила до стольки лет, а у тебя до сих пор нет хотя бы одной настоящей Большой Обиды?

КИРИЛЛОВА. Зачем она мне? А! Поняла! Вы хотите перебить свои обиды моей. Ничего у вас не выйдет. И вообще, отстаньте от меня! А то сейчас как заору, все сбегутся!

МИХ. Лады, Кириллова. Замяли. Мы тебе - подтанцовку, ты до конца смены кормишь Тимофея полдниками.

КИРИЛЛОВА. Я за это молчу вообще-то, вы забыли?

МИХ. А, ну да. Прости. Ты можешь уже начать сейчас молчать.

НЕЙКА. И мы будем молчать и даже выключим свет.

КИРИЛЛОВА. Это зачем еще?

МИХ. Потому что молчать при свете как-то тупо. Это все знают.

КИРИЛЛОВА. Я этого не знала.

НЕЙКА. Теперь узнаешь.

МИХ. И вообще ты сегодня многое узнаешь о себе.

КИРИЛЛОВА. Нет, нет. Не надо выключать свет, пожалуйста. Я боюсь.

НЕЙКА. Раз приехала в этот лагерь, не дрейфь.

Выключают свет. Сидят в темноте.

КАРТИНА 14. ДЕВОЧКА В БЕЛОМ

НЕЙКА. Ну что, Кириллова? Ты хотела узнать про девочку в белом?

КИРИЛЛОВА. Какая еще девочка в белом? А, эта!

НЕЙКА. Ну, да. Эта самая. Которая каждую ночь качается на качели. Прямо за вторым корпусом. У медпункта.

КИРИЛЛОВА. А можно ты расскажешь о ней завтра?

МИХ. А я хочу сегодня. Нейка, а почему она в белом?

НЕЙКА. Когда-то давным- давно эта девочка отдыхала в нашем лагере. Она приехала сюда с большой обидой и все никак не могла избавиться от нее. И как-то от горя надела белое платье и пошла качаться на качели. А уже был отбой. А после отбоя нельзя качаться на качели. Все знают. И поэтому утром её нашли мертвой. Она висела прямо на качели. Кто –то ее подвесил.

МИХ. Ты обещала рассказать, что ее кто-то видел!

НЕЙКА. Катька Воронина! Прямо своими глазами! Катька ушибла руку на баскетболе, ночью ей стало плохо, а вожатые куда-то ушли. И она встала и пошла в медпункт. Идет себе. А медпункт –то как раз по дороге мимо качели. Вдруг видит кто-то в белом на качели. Катька подумала, что это медсестра в белом халате качается после работы. Есть такие медсестры и даже вожатые такие есть, я сама знаю, которые только и ждут, когда дети спать улягутся! А сами прыг на качели и ну качаться. Прямо выше корпуса качаются, я сама из окна видела.

МИХ. Ты про Воронину начала. Чего дальше?

НЕЙКА. Ну вот, а Катька прямиком к ней, думает, как хорошо, что медсестра не спит. Подходит ближе…

КИРИЛЛОВА. Ой, ой, мама! Я боюсь!

МИХ. Да заткнись ты! Разоралась!

НЕЙКА. Подходит ближе и видит, а это никакая не медсестра.

КИРИЛЛОВА. Ой, замолчи! Замолчи! Не хочу ничего слышать.

МИХ. Как не хочешь? Ты же в лагерь за девочкой в Белом приехала? Вот и слушай!

НЕЙКА. Воронина ей: «Эй, девочка, ты что ли тоже в медпункт?!» Прикиньте, привидение в медпункте градусник себе ставит?

КИРИЛЛОВА. Ой, ой! Зачем ты все это говоришь?

НЕЙКА. А девочка в белом встала с качели и пошла прямо на Воронину душить её. Воронина как закричит. А девочка в белом повернулась, до леса не дошла, а прямо по воздуху полетела и растворилась.

КИРИЛЛОВА. Ой- ой! Я больше не хочу про девочку в белом. Может, свет все-таки включить?

НЕЙКА. Да, лучше включить. Пусть лучше нас застукают, чем… Иди, Кириллова, включи.

КИРИЛЛОВА. Ага. Сама иди. Выключатель вон где, а я вот где. Я боюсь.

НЕЙКА. Тогда пусть Мих идет. Мих… А где он? Мих!(Вдруг видит какое-то белое пятно). Ой, что это?

КИРИЛЛОВА. Где?

НЕЙКА. Вон там в углу.

КИРИЛЛОВА. Ой, мамочки, мамочки, там кто-то в белом!

НЕЙКА. Точно, в белом. Похоже, это она, Кириллова.

КИРИЛЛОВА. Кто?

НЕЙКА. Кто, кто? Девочка в белом. Мы ее, наверное, притянули своим рассказом. Так бывает. Привидения притягиваются сами по себе.

КИРИЛЛОВА. Я не хочу! Не хочу ее!

НЕЙКА. Поздно, Кириллова. Заплатила за путевку, теперь по полной программе получай.

КИРИЛЛОВА. Нет, нет, я не хочу! А где Мих? Мих, ты где? Включи свет, Мих! Куда он делся? Ой, это белое на нас движется.

ГОЛОС. Не бойтесь, дети мои. Я девочка в белом, я пришла сказать вам одну важную вещь.

КИРИЛЛОВА. Ой, ой, мамочка! Ма-ма-а-а!

КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

КАРТИНА 1 НА ОСТРОВЕ ДЕТСТВА

На острове Детства Котоище и Попугай Федя.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Ну что ж! Они ее все- таки разбудили.

КОТОИЩЕ. Кого?

Появляется Оля Бидова.

ОЛЯ БИДОВА. Кого, кого? Меня, Олю Бидову – вот кого. Так хорошо спала! Нет, надо было разбудить!

КОТОИЩЕ. Это ты виноват, Попугай! Если бы ты не залетел на остров чужого детства, то и твоя Кириллова не залезла бы в лагерь чужих обид. И никто бы не посмел разбудить эту Олю Бидову.

ОЛЯ БИДОВА. Поздно, Котоище! Я уже проснулась! И теперь моя очередь стать большой обидой Насти Кирилловой!

КАРТИНА 2. ДЕВОЧКА В БЕЛОМ

В Пыточной, после того, как появилась девочка в белом.

КИРИЛЛОВА. Ма- Ма!

ГОЛОС. Еще одно слово, и я вас задушу! Вы же хотели посмотреть, как я кого-то душу! Выбирайте, кого из вас первой?

НЕЙКА. А знаешь, это ведь совсем не Мих.

КИРИЛЛОВА. Почему ты думаешь, что не Мих?

НЕЙКА. Потому что Мих вон где сидел, а эта вон там!

КИРИЛЛОВА. Ой- ой - ой! Не может быть! Это Мих! Мих, миленький, отзовись, пожалуйста! Ну, прошу тебя.

НЕЙКА. (Кирилловой) Молчи уже. (Голосу в белом). Что ты от нас хочешь, девочка в белом?

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Я хочу, чтобы вы вместе со мной пошли на суд привидений.

КИРИЛЛОВА. Никуда мы не пойдем! Мы тебя не боимся. Ты совсем не девочка в белом. Ты Мих в белой простыне.

НЕЙКА. (Кирилловой). Ты что? Совсем уже? Хочешь качаться на одной качели вместе с девочкой в белом? (Девочке). Мы пойдем на суд привидений.

КИРИЛЛОВА. Я не хочу ни на какой суд привидений! Я хочу к маме!

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Поздно! Вы уже попали на Суд привидений. Сейчас мы будем судить тебя, Кириллова! За то, что ты поверила не Сёме Самсонову, а попугаю Феде. И встала на сторону Аллы Леонидовны!

КИРИЛЛОВА. А что?! Что я могла сделать? Нейка, где ты? Ой, мамочки! Мих, Нейка, где вы? Почему вы меня бросили одну?

ДРУГОЙ ГОЛОС. Замолчи, Кириллова. Поздно орать.

КИРИЛЛОВА. Ой, здесь кто-то еще! Кто это? Нейка, это ты? Перестань.

ДРУГОЙ ГОЛОС. Какая ещё Нейка? Я мальчик в чёрном. Я тоже погиб в этом лагере. Меня подвесили на детской площадке. Не хочешь узнать за что?

КИРИЛЛОВА. Нет, не хочу! Заткнись!

МАЛЬЧИК В ЧЁРНОМ. Нет, ты должна это знать! Меня подвесили только за то, что я не имел ни одной, заметь, ни одной человеческой обиды. КИРИЛЛОВА. Включите свет, придурки!

МАЛЬЧИК В ЧЁРНОМ. Похоже, эта Кириллова так ничего и не поняла.

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Что ж! Пора приговорить её к качанию на качели.

МАЛЬЧИК В ЧЁРНОМ. Нет, лучше похоронить ее на Кладбище Больших обид. Как большую обиду Сёмы Самсонова.

КИРИЛЛОВА. Заткнитесь! Я не хочу ничего слышать. Вы тупые! Я узнала вас по голосам. (Плачет).

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Да, это лучше всего! Пусть побудет на месте Самсонова и поймет, что значит стоять перед всеми детьми без трусов. Ну, - ка, Кириллова, раздевайся!

КИРИЛЛОВА. Нет! Нет! Отстаньте от меня! Я ненавижу вас!

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Если ты не разденешься, мы повесим тебя прямо на территории лагеря.

МАЛЬЧИК В ЧЁРНОМ. И ты будешь всю жизнь ходить по лагерю привидением. Без трусов и в очках Сёмы Самсонова.

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. С большим разорванным хвостом, как у попугая Феди и кричать на весь лагерь: «Радуйтесь, радуйтесь!»

КИРИЛЛОВА. Не трогайте меня!

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Быстро раздевайся! Мерзавка! Или ты хочешь, чтобы тебя повесили на качели?!

МАЛЬЧИК В ЧЕРНОМ. А еще лучше: скинуть ее прямо сейчас со второго этажа. Чтобы утром нашли ее труп! Без трусов!

ДЕВОЧКА В БЕЛОМ. Открывай окно! Снимай трусы! Прощайся с жизнью, Кириллова!!

Происходит какая-то возня, похоже Кириллову тащат к окну и даже открывают окно.

КИРИЛЛОВА. Мамочка! Мама моя родная! Спаси меня!! Нет!! Нет!!! Ма- Ма! Спасите! Помогите!

Затемнение.

КАРТИНА 2. В МЕДПУНКТЕ

Возле кровати, где спит Кириллова, собрались Котоище, Попугай Федя и Оля Бидова. Смотрят на спящую Кириллову.

КОТОИЩЕ. Жил себе человек спокойно и мирно, никого не трогал. Нет, надо было ввязать ее в войну.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Помните, я говорил вам: мы только однажды можем вмешаться в процесс настоящего?

КОТОИЩЕ. Когда ситуация станет неуправляемой?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Да. Мне кажется, такой момент настал.

ОЛЯ БИДОВА. Теперь главное перебить ее обиду другой. Этим я и займусь.

Кириллова просыпается, удивленно смотрит на героев с острова детства.

КОТОИЩЕ. Ну что, Настя? Как себя чувствуешь?

КИРИЛЛОВА. А вы кто?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Мы обиды с острова детства. Мы появляемся, когда кому-то из детей становится плохо.

КИРИЛЛОВА. Мне как раз плохо. Так голова болит.

КОТОИЩЕ. Они тебя что, били по голове?

КИРИЛЛОВА. Нет, они не били. Они, они … издевались. (Плачет). Но я знаю, что с ними сделать! Сегодня приедут папа и мама. И я растопчу их!

ОЛЯ БИДОВА. Да, да. Обидел - получи сдачу. Обидел сильно, получи сильнее. Растоптал - растопчи и размажь, чтоб от человека только мокрое пятно. (Кирилловой). Что они там с тобой обещали сделать?

КИРИЛЛОВА. Подвесить на качели. И еще сбросить со второго этажа. Чтобы там был… (рыдает) тру-уп! Без тру- у- сов!!

ОЛЯ БИДОВА. (Кирилловой). Будем растаптывать! Кого первого?

КОТОИЩЕ. Только вот что, Настя, ведь до тебя их уже растаптывали. Например, я – Котоище. Тебе это ни о чем не говорит?

КИРИЛЛОВА. Ты Лариса Сергеевна?! Из детского сада Миха? Та самая, что тянула Миха за язык?! (Попугаю). А ты кто?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. А я тот самый попугай Федя, которого принесла твоя Алла Леонидовна, и из-за хвоста которого пострадал Сема Самсонов.

КИРИЛЛОВА. Опять этот Самсонов! Когда он уже отвяжется от меня?

ОЛЯ БИДОВА. Настя, не трать зря время и силы. Срочно избавляйся от боли и обиды! А для этого найди способ перебить её чужой.

КИРИЛЛОВА. Да, да! Я очень хочу это сделать. Потому что я их ненавижу!

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. И правильно делаешь. Ты будешь ненавидеть их, они тебя. Обида всегда ищет врагов.

КИРИЛЛОВА. Нет, ты предлагаешь мне все забыть? Так что ли?

ОЛЯ БИДОВА. Она не хочет всё забывать. Ей это не надо. Она хочет мести, глупой, жестокой, тупой мести, когда все вопят и просят пощады. Этим мы и займёмся. Что они там хотели с тобой сделать? Снять трусы? Труп без трусов, ай-я-яй! Но, согласимся… оригинально. Нам надо пойти дальше. Мы знаешь, что сделаем? Мы…

КОТОИЩЕ. Я думаю, вы должны снять с них скальп и кожу!

КИРИЛЛОВА. Фу- фу! Замолчи, Котоище!

КОТОИЩЕ. Еще можно выбить парочку зубов, оторвать ухо, лучше одно, чтобы в другое кричать гадости! Потом подговорить медиков, чтоб они взяли у них не одну пробирку крови, а выкачали всю-всю кровищу, попросить для этого бачок у поваров. Потом еще можно… еще, думай, Настя, думай, это твои враги, подключай фантазию!

КИРИЛЛОВА (неуверенно) Ну, можно это, расквасить нос.

КОТОИЩЕ. Нет, нос - это не обидно, не интересно. А надо чтоб пообиднее. Побольнее. Важно унизить. Насладиться беспомощностью.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. И только тогда, глядя куда-нибудь поверх, снисходительно сказать: «Понял, что я могу? Я еще и не то могу! Я такое могу!! Такое!!»

КИРИЛЛОВА. Замолчи! Замолчите!! Я не это хотела! Не это! (Рыдает).

КОТОИЩЕ. Нет, Настя. Именно это.

КИРИЛЛОВА. Но ведь что-то же надо делать? Ведь нельзя же так оставлять?

КОТОИЩЕ. Есть один секрет. Я скажу тебе при одном условии. Ты попробуешь его применить в жизни.

КИРИЛЛОВА. А если не стану пробовать?
КОТОИЩЕ. Значит, ничего не узнаешь. И секрет останется при мне. Поверь, Настя, я побывал на месте того, кто пытался однажды растоптать. Это гнусная, мучительная роль. Это жуткое состояние, когда хочется вернуться в прошлое и всё изменить! И от этого непроходящее, ноющее чувство гадливости и отвращения к себе, когда ты давишь и давишь самого себя. Давишь и давишь! КИРИЛЛОВА.(кричит) Ну что?! Что надо сделать? Что?!

Котоище шепчет Кирилловой на ухо.

КИРИЛЛОВА. Ни за что на свете! У меня не получится.

КОТОИЩЕ. Если не получится, ты их растопчешь. Как и хотела.

Собираются уйти.

КИРИЛЛОВА. Постойте. Я знаю, что вы мне снитесь, но все равно, не уходите, не оставляйте меня одну.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Это невозможно. Ведь мы поселились не в твоем сне, мы поселились в тебе самой. И это не мы сейчас боремся с тобой.

ОЛЯ БИДОВА. Это ты сама борешься с собой, желая то жестоко наказать обидчиков…

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. …то оправдать и простить их.

КОТОИЩЕ. И теперь главное, что победит в тебе.

Все втроем исчезают. Кириллова остается сидеть на кровати, о чем-то задумавшись.

КАРТИНА 6. В ПЫТОЧНОЙ

В это же утро в Пыточной. Милена, Костя, Мих и Нейка.

МИЛЕНА. Ну, что? Теперь будем разбираться по существу. Как вы оказались в этой комнате? Когда? И зачем?

МИХ. Мы пришли сюда сразу после отбоя.

МИЛЕНА. Кто вас закрыл?

НЕЙКА. Вы с Костей.

КОСТЯ.(Переглядываясь с Миленой).Вы хотите сказать, что когда мы с Миленой заходили сюда перед планеркой, вы были уже здесь?

Мих и Нейка кивают.

МИЛЕНА. Так, очень хорошо. Вы еще и подслушивали и подглядывали?

КОСТЯ. А что они должны были сигануть со второго этажа? Чтобы еще суицид на нас повесить?

МИЛЕНА. Я не об этом. А о страшном пороке: заглядывать в замочную скважину чужой жизни. Ну, хорошо. С этим мы еще разберемся. Говорите, зачем вы сбежали сюда ночью? Цель?

МИХ. Мы хотели сделать подтанцовку для Кирилловой …

НЕЙКА. … на её песню «Радуйся, радуйся».

КОСТЯ. Да, у Кирилловой сейчас столько радости, хоть отбавляй!

МИЛЕНА. Правду! Мне нужна только правда и ничего, кроме правды! И запомните: Кириллова нам сказала правду. Вам нужно ее только повторить.

МИХ. Кириллова вам всё рассказала? Понятно.

НЕЙКА. Ну, если она разболтала, то уже все равно, Мих.

МИХ. В общем, мы сюда пришли для того, Милена Вячеславовна, чтобы выкрасть у вас наши обиды.

НЕЙКА. Костя же крадет мыло в детских умывалках, вот и мы решили…

КОСТЯ. Когда это я крал мыло? О! Боже! Ну, и детки!

МИЛЕНА. Костя, я тебя предупреждала, что с ними надо быть осторожнее! (Детям) Зачем вы хотели украсть у меня папку с вашими обидами?

МИХ. Потому что мы не хотим хоронить наши обиды.

НЕЙКА. На кладбище. Не хотим.

КОСТЯ. А я их в чем-то понимаю, Милена. Потому что придет девочка в белом, задушит и превратит в Привидение.

МИЛЕНА. Костя, вот твоё мнение здесь как раз не обязательно! Вспомни свое детство и содрогнись! Да, да, содрогнись! От стыда! И ужаса!

КОСТЯ. Вспомнил и содрогнулся! Ну, а если серьезно, то ритуалом похорон ничего не изменить! Детская обида – это то, отчего так просто не избавишься. Ты, Милена, не можешь нас понять, обиженных придурков. У тебя ведь в детстве ничего такого не было.

МИЛЕНА. Нет, Костя, у меня была обида пострашнее твоей. Да, да, не смотри так на меня. После чего я поняла, что обиды тем и ужасны, что способны размножать боль и стыд. У вас это называется перебить свою обиду чужой. Мне больно, но пусть другому будет больнее. Это подлый прием. Я сама когда-то прошла через это. (Пауза). Мне тогда было 12 лет. Я отдыхала в детском лагере и была изнеженной, маменькиной дочкой, всего боялась. Двух девчонок из отряда это страшно бесило. Как-то, подкараулив меня в уличном туалете, они решили поглумиться надо мной. Скрутили руки и стали толкать головой в очко - туалетную дыру. При этом смеялись и ехидничали. Я никак не могла простить им этого, позвонила маме. Она приехала за мной и написала заявление в милицию. Начались разборки. И тут я узнала то, чего никак не ожидала. Одна из обидчиц, которую воспитывала одна тетка, с детства страдала неизлечимым кожным заболеванием (она была вся одним сплошным белым пигментным пятном). Тетка сорвала с неё одежду, желая нас разжалобить. И я содрогнулась, увидев, как моя обидчица затравленно прикрывает свое больное тело, сгорая от стыда и унижения. У другой оказались пьющие родители, которые часто избивали её. От всего этого обе чувствовали себя несчастными и ущербными. И унижение других считали некой компенсацией за свою ущербность. Всё это вскрылось, и я вдруг с ужасом увидела жалких, ничтожных и несчастных детей, затюканных жизнью и взрослыми. Мое унижение по сравнению с кошмаром их жизни показалось мизерным и ничтожным. Я уже горько жалела, что затеяла эти разборки. Тогда –то я поняла, что нанесение обид - удел ущербных и несчастных. И что сами обидчики, как правило, люди которых в детстве не любили и унижали.

Молчание.

МИХ. А Кириллова, она что… она хоть как?

НЕЙКА. Она… не умрет?

КОСТЯ. Я думаю, вы еще успеете извиниться. Так совпало, что у Кирилловой сегодня день рождения. Она эту свою песню «Радуйся, радуйся» готовила к своему 12- летию! Радость, правда, не совсем удалась, но речь не об этом. А о том, что к ней приехали родители. А дочь в медпункте. И мог быть большой скандал. Вам бы не поздоровилось, если бы она рассказала им все, как было. Но она не стала говорить.

НЕЙКА. Она не так уж и виновата. Мы хотели просто поприкалываться…

МИХ.А если к ней пойти, она, наверное, не захочет нас видеть?

КОСТЯ. Ну, это зависит от того, как вы себя поведете.

КАРТИНА 7. В МЕДПУНКТЕ

Нейка и Мих у постели Кирилловой в медпункте.

НЕЙКА. Привет, Настя.

МИХ. Здорово.

КИРИЛЛОВА. Привет.

Мих и Нейка мнутся. Кириллова смотрит в сторону. Неловкая пауза.

МИХ. Ты, Кириллова, нас прости, но шутка была немного дурацкой.

НЕЙКА. Да, Настя, как-то тупо мы пошутили.

КИРИЛЛОВА. Зато теперь я поняла, почему эту комнату прозвали Пыточной.

Замолкают. Нейка толкает в бок Миха.

МИХ. Ну ладно, мы пойдем, пожалуй. Тебе нужен покой.

НЕЙКА. Да, ты отдыхай, а мы пойдем.

Продолжают стоять.

МИХ. А как ты перед родичами отмазалась? Что в медпункте очутилась?

КИРИЛЛОВА. Сказала, что на качели перекачалась, и ночью мне приснилась девочка в белом.

Нейка было хихикнула, но Мих взглядом её остановил.

НЕЙКА. Это потому ты так отмазалась, что тебе уже 12. В 11 лет ты бы сроду такую отмазку не придумала! В 11 лет и мы бы струсили! Так ведь, Мих?

МИХ. Скорее всего.

Молчат.

МИХ. А знаете, я придумал, как отметить твой День рождения, Настя. Давайте все нарядимся голыми очкариками. И прямо в зеленых труселях замутим «Радуйтесь, радуйтесь!» И покажем всему лагерю.

НЕЙКА. И посвятим его Денюхе Насти Кирилловой!

КИРИЛЛОВА.(Грустно). Которая провела ночь в Пыточной и чуть… и чуть… (Вдруг срывается и начинает рыдать, уткнувшись в подушку).

НЕЙКА. Настя! Чего ты? Перестань!

МИХ. Ты что, Настя, совсем шуток не понимаешь?

КИРИЛЛОВА (резко садится на кровати, смотрит в окно). Дело не в этом. Дело в том, что я обещала… кое- кому вас простить. А сама не простила.

НЕЙКА. Как не простила?

МИХ. Как не простила? Ты же нас только что угощала, мы смеялись.

КИРИЛЛОВА. Это ничего не значит. Я не простила вас. Я решила, что сделаю вид, что простила. А сама не простила.

Молчание.

НЕЙКА. Да, это трудно, чтоб взять и простить. Ни с того, ни с сего.

МИХ. Да это так сразу и не получится – как не старайся. Я по себе знаю.

Молчат.

МИХ. Просто прошло мало времени. Я сам только сегодня ночью, в Пыточной, перестал ненавидеть Галю. И даже Ларису Сергеевну.Перестал.

НЕЙКА. Ты что, Мих, простил, что тебе чуть язык не вырвали? С корнем прямо?! Ну, ты даёшь!

МИХ. Я даже не прощал, чтобы вот взять и сказать: я вас прощаю, дети мои и воспитатели. Просто само получилось. Ну, после твоего Самсонова, Настя, все казалось уже, ну… Короче, твой голый очкарик, Настя, перебил мою обиду!

Кириллова отворачивается и кусает губы.

НЕЙКА.(Не зная, что сказать, бормочет) Мих, а, знаешь, если бы твоя Лариса Сергеевна тебе правда… это самое, вырвала язык бы, ты бы это, даже не смог бы есть мороженое, и ничего бы не смог есть и пить, и даже говорить бы почти не смог, а ты простил, вот не ожидала, и вообще...(Говорит все тише и замолкает).

Пауза.

КИРИЛЛОВА .(Вдруг Нейке) А тебе, Нейка, наверное, ещё нет 12?

НЕЙКА. (Теряясь) Как это не 12? Все 12!

МИХ. А когда у тебя день рождение?

НЕЙКА. Осенью! Ну, почти 12, ну через три месяца будет 12. Ну, что вы пристали, какая разница?

Кириллова и Мих переглядываются и улыбаются.

НЕЙКА. А что вы смеетесь? Вы хотите сказать, что только в 12 лет, что ли всех прощают? А вот и нет. А вот и нет! Ты, Мих, между прочим, только сегодня их простил, а тебе уже скоро 13.

Молчат.

НЕЙКА. А я что-то придумала! Надо сочинить клятву для всех обиженных. И назвать «Клятва голого очкарика». (Вскакивает на окно и заворачивается в штору). Клянусь, что когда вырасту, никогда и ни за что не буду таскать за уши, за волосы и за разные другие места разных детей, даже если мне очень захочется это сделать.

МИХ. А когда я вырасту, то никогда ни у кого в жизни не буду вырывать язык, даже если у меня будут очень чесаться руки.

Глядят на Кириллову.

МИХ. А ты, Настя?

НЕЙКА. Твоя очередь!

КИРИЛЛОВА. (Теряется) Я не знаю. Я не умею.

МИХ. А ты попробуй.

НЕЙКА. Это всего лишь игра.

КИРИЛЛОВА. Не знаю. У меня так не получится.(Смотрит на Миха и Нейку, шепчет). А когда я вырасту… когда мы вырастим, мы… Мы никогда не будем раздевать разных очкариков и не очкариков тоже!(Голос начинает дрожать, на глазах появляются слезы). Не будем бросать их со второго этажа без…трусов! А будем их просто…просто…

МИХ. …таскать за уши, за язык и за волосы.

Оба в ужасе смотрят на Кириллову, боясь, что снова все испортили. Кириллова смотрит на испуганных Миха и Нейку, но вдруг не выдерживает и слабо улыбается. Мих и Нейка из всего, что попадается под руку, устраивают ритуал танца «Радуйтесь! Радуйтесь», что похоже на ритуал похорон обид.

ЭПИЛОГ. НА ОСТРОВЕ ДЕТСТВА

Котоище, Попугай Федя, Оля Бидова.

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Я всегда знал, что иногда надо просто отпустить ситуацию.

КОТОИЩЕ. Как это отпустить?

ПОПУГАЙ ФЕДЯ. Вот так: взять тебя, скажем, за хвост, Котоище, а потом отпустить на волю. Как Мих отпустил тебя, простив свою обиду.

ОЛЯ БИДОВА. Ла