Личная история: ни слова о прошлом

Доктор Кастанеда опоздал на занятие. В этот раз действительно опоздал: мы, помня его шутку с внезапным появлением на первом занятии, пытались обнаружить его с помощью расфокусированного зре­ния, однако так ничего и не увидели. К тому же его помощницы сообщили нам, что Карлос действительно задерживается. Кто-то решил, что занятие все равно начнется с разминки, а раз так, то чего терять время? По его примеру стали разминаться и остальные, так что когда Кастанеда вошел в аудиторию, он уви­дел нас, сосредоточенно разгоняющих и перебалты­вающих энергию. Кто-то, впрочем, уже лежал на полу и занимался дыханием.

— Молодцы, — кивнул Кастанеда. — Сегодня бу­дет весьма энергоемкое занятие, так что ваша энер­гия должна быть как можно более пластичной.

Он подождал, когда все разомнутся и подышат, за­тем велел поставить стулья в кружок (как всегда), только спинками внутрь.Мы должны были сесть так, чтобы по возможнос­ти как можно меньше видеть друг друга. Сам Кастанеда сел в углу, том самом, где мы несколько занятий назад «погребали» Консуэло.

—Ну вот мы и дошли до нашей последней темы, —сказал он. — Сегодня мы коснемся вопроса личной истории. У каждого из вас, и, к сожалению, даже еще у меня, есть личная история. Она есть у любого так называемого «нормального» человека. Нет ее лишь у мага — у человека Знания. Многие из вас полагают, что личная история документальна, что у нее есть свои метрики: где родился, когда женился и так да­лее. На самом деле личная история — абсолютно абс­трактное понятие. И поэтому с ней можно делать все что угодно. Но лучшее, что может сделать человек со своей личной историей, это не иметь ее вообще. Что­бы вам было понятнее, о чем я говорю, давайте про­ведем небольшую практику.

Он сделал знак своим помощницам, и они раздали нам планшетки, на которых был прикреплен лист бе­лой бумаги и фломастеры.

— Пожалуйста, нарисуйте мне небо, — попросил Кастанеда.

Через несколько минут мы сдали рисунки его по­мощницам, они сложили их в стопку и отдали Карлосу. Он стал показывать их нам по очереди, роняя каж­дый рисунок на стол. При этом чистая сторона листа была обращена к нему, так что он даже не видел, что мы там нари­совали. Похоже, его это не слишком-то интересо­вало. Я заметил, что рисунки очень типичны: синий (го­лубой) фон и белые облака. На некоторых листках — солнце.

— Вот это — личная история неба, — величествен­но произнес Кастанеда, когда последний лист упал на пол. — В принципе, можно уже ничего не объяснять. Разве что у вас появились вопросы.

Конечно же, никто из нас ничего не понял. Мы на­рисовали личную историю неба? Но что он подразу­мевает под личной историей? Тем не менее, никто его ни о чем не спросил.

- Люди не задают вопросов в двух случаях: когда им все понятно и когда им ничего не понятно. Судя по всему, вы не поняли ничего, — констатировал Каста­неда. — Может быть, вы заметили что-то не совсем обычное?

- Скорее, слишком обычное, — буркнул я.

- Яков, скажи это так, чтобы услышали все, — велел Карлос.

- Ну, я имел в виду, что рисунки уж слишком обыч­ные, — ответил я. — Синее небо, а в небе облака. И сол­нце. И так у всех... почти.

- Именно, — он одобрительно кивнул. — Синее не­бо, а в нем облака. Можно подумать, такое небо вы ви­дите каждый день. Или, чего доброго, каждую ночь.

Мы рассмеялись.

- Я попросил вас нарисовать небо, — продолжал Кастанеда. — При этом я не указал, какое именно.Вы могли нарисовать закат, вы могли нарисовать гро­зу, снеговую тучу, циклон, торнадо — что угодно. Но вы предпочли нарисовать его очень примитивно: го­лубой фон, белые облака. Понимаете, в чем штука? У вас одинаковый образ неба. И не только у вас —У подавляющего большинства людей. Вот это и есть личная история неба.