Формирующие и воспитывающие параметры системы

Существующий порядок поддерживается юридическими институтами – совокупностью норм, заключающих однородное содержание и определяющих однородные отношения, в отличие от среды, где право – «инструмент подавления в руках победившего» (по В.И.Ленину), а «в политике важнее люди, а не аргументы» (по Л.Троцкому).

Такой шаг обеспечил непрерывный прогресс на многие века, так как человек раскрепощенный, постепенно освобождаясь от пресловутого страха свободы, оказался способен воспринять производственные отношения на качественно новом уровне. Остается лишь понять, что подвигло европейских аристократов на такой шаг и почему мы до сих пор топчемся на месте. О мотивах далеких предков в наши дни судить трудно. Но наблюдая за тем, каких усилий стоит современным авторитарным режимам перестроиться на демократические рельсы (по сути, они вынуждены идти на политическое самоубийство для сохранения страны ввиду неотвратимых кризисов), можно полагать, что примерно тысячу лет назад от удобного и привычного крепостного права пришлось отказаться под давлением весьма существенных проблем. По-видимому, ближе всего к истине гипотеза А. Фоменко, согласно которой в те годы Европа была оккупирована Россией и влачила постыдное существование лимитрофа (страны, кормившей войско завоевателя). Собственных ресурсов кроме свободы не было (татарское войско, выполняющее волю российских князей, располагало гораздо более богатыми природными и человеческими ресурсами). И жертва оправдала себя. Защищая «священное право частной собственности», крестоносцы не только очистили территорию, но и отменили крепостное право всюду, до каких пределов дошли. И там оно больше никогда не возобновлялось [4]. Правда, не следует забывать, что не все были готовы привилегии отдать и не далеко не каждый способен личную свободу взять (жизненный опыт свидетельствует, что не более десяти процентов населения имеют природные задатки независимости, что и подтвердил Э. Фромм в своей книге «Бегство от свободы»). Путь от человека общинного к человеку свободному занял несколько веков и проходил сквозь войны, тянувшиеся то тридцать, а то и сто лет. Образно говоря, кровь сочилась постепенно. Тем же народам, кто впоследствии сокращал себе путь от среды к системе, подражая европейской традиции, приходилось лить ее гораздо более значительными порциями. Опыт революций и мировых войн ХХ века, несомненным результатом которых в конечном счете оказалось только падение авторитарных режимов (принимавших на удивление самоубийственные решения) и наступление демократии в странах, потерпевших поражение, не оставляют в этом никаких сомнений.

Пройти в своем развитии путь от общинной зависимости, которая «гнула, ломала и калечила личность» (по К.Марксу), к свободе без социальных гарантий помогла семья. Возникнув как «разрушитель общины» (по Ф.Энгельсу), она взяла на себя три основные функции.Как хозяйствующий субъект она олицетворяет «семейно- захватнический – по Ф.Энгельсу – порядок». «Общинные и частно-семейные отношения – подчеркивал К.Р. Качоровский – находятся в состоянии конфликта. Преобладание одного из них является результатом естественно-экономических причин или отношения к этому вопросу со стороны властей. Если последние не содействуют частной собственности, то общинное начало преобладает. Если семейное начало получает приоритет, имущество (в первую очередь земля) захватывается бессрочно, то есть переходит по наследству, а государство переходит от сбора дани с общины к разверстке подати на конкретные семьи. Со своей стороны семья старается захватить в прочное владение наделы и закрепить свое право на имущество» [2].

Естественно, будучи самостоятельной в материальном отношении, семья выступает и в роли социальной единицы – объединения людей, за которым признается право самостоятельно регулировать внутренние отношения и нести коллективную ответственность по обязательствам или за проступки своих членов. Некая община в миниатюре.

Хозяйственная и социальная автономия определяет стиль отношений в семье как группе общения. Цементирующим фактором здесь выступает ответственность за тех, кого считают своими членами. И понятно, что в так называемой большой семье с множеством косвенных родственных связей привязанности распределяются неравномерно. К тому же эмоциональный климат, где любовь соседствует с пресловутым «длинным перечнем взаимных слез, упреков и обид», дополнительно усложняет тему. Тем не менее, именно психологическое единство удерживает семейные традиции в обстоятельствах, когда власти манипулируют хозяйственной и социальной независимостью в политических или идеологических интересах.

Схематично семейные ценности психологического порядка можно представить следующим образом:

· семья ценится людьми как гарант их социальной приемлемости;

· член семьи может безопасно обнаруживать свои статусные установки в уверенности, что его примут таким, как есть;

· на социальную поддержку можно рассчитывать даже на фоне неприязненных отношений;

· чувство долга перед предками и потомками присуще всей родне;

· конфликты в пространстве допускаемой делинквентности разрешаются без участия властей;

· поддержание неискренних ритуалов (ролей-функций) воспринимается как тягостная необходимость;

· лишение сострадания выступает как карательная мера.