Реакция Византии

Император Византии Михаил III, а затем Василий I Македонянин рассматривали миссионерство как средство экспансии. [288] С. А. Иванов, исследуя тактику Василия I, отмечает, что тогдашняя христианизация представлена в исторических источниках как «интегральная часть мероприятий по „византизации“славян»[289]. Миссионер Византии считался одновременно ее послом[290].

Поскольку Византийская церковь не имела самостоятельного опыта религиозной пропаганды, она поддерживала «экспансионистские усилия государства, которое обеспечивало расширение ее юрисдикции»[291]. Конечная же цель стратегии внешнего миссионерства состояла в том, чтобы через подчинение «варварских» народов церковной юрисдикции подчинить их политическому господству Империи[292].

Варварские племена понимали, что в основе действий Византии лежит главным образом стремление подчинить их своей власти. Об этом красноречиво свидетельствует неудачная попытка крестить Хазарию, потому что коган боялся попасть в чересчур большую зависимость от Константинополя[293]. Опасения, подобные тем, что были у хазарского когана, разделяли и славянские князья, отождествляющие принятие христианства с потерей своей политической самостоятельности[294]. При этом они не были против христианства как такового, но хотели бы, чтобы оно было не византийским, имперским. М. А. Буданов полагает, что проникновение некоторых ересей на Русь также является возможным свидетельством того, что правящие круги стремились избежать внешнеполитической зависимости от христианских центров и искали альтернативного принципа построения церковной организации, т. е. вне иноземного влияния[295].