Проблема авторства

Современное литературоведение располагает немногими сведениями об авторах прозаических произведений эпохи Хэйан. Имена их до нашего времени не дошли, а если они и известны, то нет достаточных данных, освещающих жизнь писателей.

«Если проследить за атрибуцией произведений средневековой японской литературы, — пишет В. Н. Горегляд, — можно обнаружить любопытную деталь: сами авторы оставляли свои подписи преимущественно под стихотворениями, а принадлежность повествовательных памятников определяется либо свидетельством современников, либо традицией, или вообще не определяется»[75].

Неизвестным остается и автор «Повести о дупле». Произведение иногда приписывается Фудзивара Тамэтоки (конец X-начало XI в.), отцу Мурасаки-сикибу, но чаще всего — Минамото Ситагоу (911–983), который принадлежал к ветви рода Минамото, ведущей происхождение от императора Сага (годы правления 809–823). Не сумевший добиться успеха на службе, он был известен как выдающийся ученый и поэт. Ситагоу составил первый японский словарь «Категории японских наименований» («Вамё руйдзю сё»). Он писал стихи на японском и китайском языках, в которых часто жаловался на свои служебные неудачи. Его стихи и проза включены в императорские антологии, и он был причислен к Тридцати шести гениям японской поэзии. Ситагоу же приписывается иногда и создание некоторых японских моногатари, не только «Повести о дупле», но и «Повести о Такэтори» и «Повести об Отикубо», т. е. трех произведений японской повествовательной прозы X в., авторство которых не установлено.

В литературе древнего периода разных народов личность автора очень часто выражается слабо. Об этом пишет Д. С. Лихачёв: «В средневековой литературе авторское „я” в большей степени зависит от жанра произведения, почти уничтожая за этим жанровым „я” индивидуальность автора. В проповеди — это проповедник, в житии святого — это агиограф, в летописи — летописец и т. д. Существуют как бы жанровые образы авторов. Будь летописец стар или молод, монах или епископ, церковный деятель или писец посадничьей избы — его манера писать, его авторская позиция одна и та же. И она едина, даже несмотря на совсем разные политические позиции, которые могут летописцы занимать»[76].

Однако ни общие соображения о характере средневековой литературы, ни отсутствие часто каких бы то пи было данных об авторах не могут заслонить от нас особенности многих произведений хэйанской литературы: их ярко индивидуального характера. Дошедшие до нас произведения самобытны по своему содержанию, по стилю, по жанру. Индивидуальность авторов проявляется уже в том, что они выражают свой замысел в присущей им манере, создавая таким образом жанр, до того времени не существовавший: Ки Цураюки — дневник путешествия, Сэй-сёнагон — образец эссеистической литературы, автор «Повести о дупле» — роман.

Повествовательную литературу эпохи Хэйан часто определяют в литературоведении как литературу женского потока, поскольку считается, что она в основном создавалась женщинами. Эта точка зрения нуждается в существенной оговорке. Действительно, именно женщины, Мурасаки-сикибу, Сэй-сёнагон, создали наиболее популярные произведения своего времени (X–XI вв.), женщины были авторами дневников: «Дневник эфемерной жизни» («Кагэро-никки», конец X в.), «Дневник Идзуми-сикибу» («Идзуми-сикибу никки», начато XI в.), «Дневник Сарасина» («Сарасина-никки», первая половина XI в.). Но вот предшествовал женским дневникам «Дневник путешествия из Тоса», написанный Ки Цураюки, хотя и от лица женщины. Мията Ваитиро пишет, что японская проза была создана мужчинами, что именно мужчины начали писать азбукой на родном языке и что три первых повести — «Повесть о Такэтори», «Повесть об Исэ», «Повесть о Ямато» — принадлежат кисти мужчин. Что касается более поздних произведений, то далеко не все они созданы женщинами[77]. Среди мужчин исследователи ищут и автора «Повести о дупле».

Мир, изображенный в «Повести о дупле», — мужской мир, в противоположность женскому миру «Повести о Гэндзи». Наблюдения Мурасаки-сикибу были в основном наблюдениями за женщинами, что определило композиции ее произведения, в котором многочисленные героини сгруппированы вокруг одного мужчины, героя романа. Это дало возможность писательнице создать в «Повести о Гэндзи» серию женских характеров, разработать коллизии, типичные для судеб женщин. Мужчины в «Повести о Гэндзи» характеризуются менее подробно и практически только с точки зрения их отношений с женщинами. В этом плане «Повесть о дупле» противоположна произведению Мурасаки-сикибу: главы, посвященные Атэмия, образуют композицию, в которой многочисленные герои сгруппированы вокруг одной женщины. Аналогично построена и «Повесть о Такэтори», автор которой дает портреты пяти молодых людей, стремящихся жениться на героине произведения.

В нашу задачу не входит более или менее детальное сравнение разбираемого романа с другими произведениями эпохи Хэйан, в частности с «Повестью о Гэндзи». Из кардинальных отличий отметим следующее: преобладающими эмоциями в романе Мурасаки-сикибу являются мягкая меланхолия, элегические настроения, которыми окрашены лучите страницы романа. В «Повести о дупле» диапазон чувств гораздо более широк, и преобладающим является тон, полный энергии и силы, о чем бы ни писал автор.

Личность автора проявилась уже в самой концепции «Повести о дупле». Бодхисаттва, игрой на кото спасающий мир, — образ необычный, причудливый, отмеченный яркой индивидуальностью его создателя, хотя все составляющие этого образа взяты из традиционной буддийской и конфуцианской литературы. В концепции романа можно усмотреть проявление настроений неудачника, который не смог добиться успеха на служебном поприще, проявление его ущемленного самолюбия. Поэтому в своем произведении он противопоставляет успехи политика Масаёри, которые в конечном счете оказываются эфемерными, и нетленные ценности Тосикагэ и Накатада.