Глава 5 Франческа

Легкий ветерок обдувал лицо Франчески, смотревшей на небо. Тысячи звезд сверкали и мерцали у нее над головой. Она глубоко вдохнула чистый морозный воздух, удаляя из легких запахи больницы. Габриэль неторопливо шел по улицам, укорачивая свои шаги, чтобы они полностью соответствовали ее. Он не разговаривал, не требовал ответов, не указывал ей. Он просто шагал рядом, ничего не прося.

Она безошибочно нашла дорогу к своему любимому месту, пройдя узкими извилистыми закоулками, пока заасфальтированная дорога не уступила место старомодной булыжной мостовой. Франческа поднялась на небольшой искусственный холм к мосту, нависающему над маленьким озером. Это был мост только для пешеходов, и в этот час он пустовал. Весь парк и озеро принадлежали им одним. Франческа прошла до середины моста и остановилась, облокотившись на перила.

— Такое чувство, что я постоянно за что-то тебя благодарю, — тихо сказала она, не глядя на него. Вместо этого она посмотрела на озеро.

В лунном свете вода казалась почти черной. Она слышала, как то тут, то там плескалась рыба. Звуки бьющейся о берег воды и плеск рыб как-то успокаивали и обнадеживали. Франческа через плечо улыбнулась Габриэлю.

— Я часто прихожу сюда.

— Когда чувствуешь себя одинокой, — тихо проговорил он.

Она вновь уставилась на воду, улыбка пропала с ее лица.

— Думаю, ты прочитал об этом в моих воспоминаниях.

Он огляделся в поисках плоского круглого камешка и умело бросил его по поверхности воды.

— Нет, у меня было не так много времени, чтобы успеть прочитать твои воспоминания, я все еще пытаюсь узнать женщину, которой ты стала. Поскольку я до сих пор чужой для тебя и в твоем сердце есть другие обязательства, я чувствую, что было бы неправильно вторгаться в твою личную жизнь дальше, чем это необходимо.

Франческа невольно рассмеялась.

— Вторжение в мою личную жизнь иногда является необходимостью?

— Я, прежде всего, карпатец и твой Спутник жизни. Я не могу изменить того, кто я есть, определенные вещи просто необходимы для моего душевного спокойствия. Но я стараюсь не вторгаться туда, где я не желанен, — он стоял высокий и одинокий, с длинными волосами, которые ветер развевал по его широким плечам. Он не спрашивал одобрения, он просто констатировал факт.

Франческа всмотрелась в его лицо, в то, как луна купает его в своем серебристом свете. Он был очень красив, его худое лицо было лицом мужчины, а не мальчика… его рот был чувственным, глаза поочередно то тлели от страсти, то были холодны, как лед. От вида его ресниц ей хотелось улыбаться. Они были длинными и густыми. Любая женщина позавидует ему из-за этих невероятных ресниц. Он держал себя отчужденно, стараясь не давить на нее. И она любила его за это. Франческа чувствовала прессинг повсюду, со всех сторон, и была рада, что Габриэль просто хочет составить ей компанию.

— Я нуждалась в месте, которое было бы не совсем частью города. Где я бы представляла, что нахожусь в горах. Иногда я могла слышать волков, общающихся между собой, — она отбросила назад водопад своих волос, но ветер игриво вернул их на прежнее место. — Я действительно скучаю по дому. Мне хотелось бы хоть раз вернуться туда, хотя я прожила столько лет в Париже и теперь не уверена, что смогу наслаждаться этим так, как мне помнится.

Он кивнул.

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Прошли века с того времени, когда я был там в последний раз. Людям и раньше было нелегко в моем присутствии, а когда Люциан обернулся, у меня не осталось иного выбора, кроме как последовать за ним.

— Как ты делал всю свою жизнь, — заметила Франческа без злобы. — Я горжусь тобой, Габриэль. Я знаю, что не веду себя так, как положено, но в оправдание могу сказать, что твое внезапное появление — полная неожиданность, не вписывающаяся ни в какие мои планы. В свою очередь, я всегда поддерживала твою борьбу за наш народ. Я приняла твое обязательство, так как знала, что ты не способен уклониться от своей ответственности. Я попыталась что-то сделать со своей собственной жизнью, которую также надо было принимать в расчет. Мне никогда не хотелось, чтобы ты думал, что я прожила ее впустую, — она взглянула на свои руки. — Я так много времени провела в одиночестве.

— Ты боялась? — ласково спросил он.

От тона его голоса у нее дрогнуло сердце.

— Часто, особенно вначале. Я знала, что должна исчезнуть из-за других мужчин нашей расы. Я делала это во время тех ужасных войн, когда так много представителей нашего народа было потеряно для нас. Понадобилось все тщательно спланировать. Я тогда была еще очень молодой, всего лишь неоперившимся птенцом. Я боялась, что Грегори найдет меня и доставит к Михаилу. Это был мой самый большой страх, тем не менее, иногда я чувствовала себя такой одинокой, что даже молилась, чтобы они нашли меня, а потом мне становилось совестно за свой эгоизм.

— Я сожалею, что поставил тебя в такое ужасное положение, — его голос был искренним, раскаивающимся. Он выглядел печальным, его завораживающие глаза выдавали его внутреннее смятение.

Франческа дотронулась до его сознания, она не могла удержаться от этого, хотя внутренне стыдилась, что сомневается в нем. Ей нужно было убедиться, что он говорит правду, а не то, что, по его мнению, она хочет услышать. Она осторожно исследовала его разум. Теперь она была близка ему по возрасту, и хотя не обладала ни его способностями, ни его силой, она больше не была ребенком, чтобы быть обманутой. Габриэль чувствовал искреннее горе за свое участие в становлении ее одиночества. Он знал, что не сможет изменить того, что сделал — слишком многие пострадали бы — но как же он желал, чтобы все было по-другому. Он привык быть одиноким в абсолютной черной пустоте. С каждым убийством темнота распространялась в его душе, вечно ища возможность захватить его. Это была бесконечная борьба.

Франческа задохнулась, когда до нее дошло, что он почти проиграл войну с монстром. Это случилось примерно в то же время, когда она приняла решение попытаться стать человеком. Могло ли ее решение повлиять на исход его борьбы? Была ли между ними связь, и не усложнила ли она нечаянно его жизнь?

— Франческа, — проговорил он тихо, ласково, — приходило ли тебе в голову, что мой проигрыш чудовищу повлиял на твое решение? Почему ты продолжаешь винить себя? Именно я был тем, кто обрек тебя на одинокое существование. Мне бы не хотелось, чтобы ты чувствовала хоть каплю вины. Ты не виновата. Даже если бы такая связь существовала…

— Что, вероятно, так и было, — перебила его она.

Габриэль кивнул, уступая.

— Может быть, и так. Но по отношению к тебе не может быть никакой вины. Никакой. Я карпатец. Я продержался намного дольше, чем большинство наших мужчин, вероятнее всего, благодаря тебе, благодаря тому факту, что где-то в этом мире была ты. Моя душа знала это. Так что все это время ты давала мне утешение и поддерживала во мне силы.

— Я на тысячи лет младше тебя, — сказала она, а затем разразилась смехом. — Прожив так долго среди людей, думая, как они, знаешь, как глупо это звучит? Мы не совместимы. Ты слишком стар для меня.

Габриэль обнаружил, что тоже смеется. В его сердце было тепло от искренней радости от ее компании. Он нашел поддержку, утешающее спокойствие, которого никогда ранее не испытывал. Очень долго он не чувствовал вообще ничего. Теперь появился свет и смех, яркие цвета и оттенки, и жизнь во всех ее проявлениях. Франческа. Она дала ему все это.

— Я думаю, это замечание граничит с непокорностью. Молодежь может быть такой импульсивной.

— Ты думаешь? — Франческа наклонилась и нашла плоский круглый камень, ее пальцы сжались вокруг него, подушечки пальцев прошлись туда-сюда по его поверхности. — Я довольно хороша в этом. Ты не единственный, кто может пускать камешки. Спорю, что смогу запустить один из них так, что он за десять прыжков пересечет озеро.

Габриэль вздернул бровь.

— Не могу поверить своим ушам. Самонадеянность молодости.

Франческа покачала головой.

— Не молодости, женской силы.

Он издал звук, нечто среднее между смехом и насмешливым рычанием.

— Женской силы? Я никогда не слышал о подобном. Женская магия, может быть, ни никак не женская сила. Что это такое? — поддразнил он.

— Ты напрашиваешься на взбучку, Габриэль, — предупредила она. — Я чемпион.

Он кивнул, направляясь к озеру.

— Покажи мне, во что я ввязываюсь.

— Тебе хочется демонстрации? Я так не думаю. Давай устроим соревнование. Если побеждаю я, спальня за мной. Если побеждаешь ты, то забираешь ее.

Он задумчиво потер переносицу, его черные глаза смеялись.

— Ты пытаешься обманом заставить меня сделать что-то, о чем я буду сожалеть до конца своих дней. Если мы заключим пари, призом будет кое-что другое, а не спальня. Если проиграю, я буду расчесывать твои волосы каждый восход в течение месяца. Если проиграешь ты, то будешь расчесывать мои волосы точно такой же период времени.

— Что за дурацкая ставка? — требовательно спросила Франческа, смеясь. Она не могла ничего с собой поделать. Он был слишком смазлив для его же собственного блага. В его черных глазах танцевали огоньки, и несмотря на всю ее решимость не испытывать к нему влечения, она находила его ужасно сексуальным. Едва это описание появилось в ее мыслях, она сразу же отодвинула его, но предательский румянец окрасил ее кожу.

Она не собиралась вновь давать ему доступ к своему телу. Это не имело ничего общего с любовью, это было лишь влечение и карпатская жаркая страсть. Ей хотелось кого-то, кто желал бы ее ради нее самой, а не потому, что должен был обладать ею. Не потому, что у него не было в этом вопросе выбора. Всего лишь раз, прежде чем она покинет мир, ей хотелось почувствовать себя любимой. Действительно любимой. Ради самой себя.

— Франческа, — вот и все, что он сказал. Ее имя. В его голосе слышалась боль. Бархатистый соблазн. Черная магия.

Она закрыла глаза, скрывая непрошеные слезы.

— Не надо, Габриэль. Не прикидывайся предо мной. Я больше не человек. Я знаю твои мысли.

— Ты никогда не была человеком, милая. Возможно, частично, но не полноценным человеком. Ты принадлежишь моему миру. Ты делала вещи, на которые другие были не способны, и я почитаю тебя, но ты была рождена второй половинкой моей души. Ты действительно думаешь, что я не люблю и не уважаю тебя ради тебя самой? Что я не знаю — ты лучше, чем самый хороший врач или любой другой человек или карпатец, если на то пошло? Я вижу, что находится в твоем сердце и в твоей душе. Я должен был бы быть там все эти годы, защищая тебя, заботясь о тебе, создавая с тобой семью. Наказывай меня, обвиняй, я заслуживаю этого, но не думай, что тебя нельзя любить или что тебя невозможно полюбить ради тебя самой.

Искренность его слов разбивала Франческе сердце. Она не могла прикоснуться к его сознанию, если сделает это, ее самообладание будет разрушено. Она прошла через многое — осознание того, что он жив, обмен кровью, который навсегда забрал у нее солнце, жизненно важный опыт занятия с ним любовью, ужасное испытание двумя пациентами в больнице. Брайс. Томпсон. Все это.

Он приблизился к ней скользящей походкой. Сочетание в нем власти и грации, такой плавной, захватывало дух. Он двигался подобно животному, огромному волку, молчаливо преследующему свою жертву. Она закрыла глаза, когда его рука обхватила ее за шею. Восхитительно нежно. Собственнически.

— Я не пытаюсь завладеть твоей жизнью, я только хочу разделить ее. Я прошу шанс. Только один. Шанс. Ты не планировала заканчивать жизнь еще в течение нескольких лет. Раздели эти годы со мной. Позволь мне попытаться исправить несправедливость того, как я поступил с тобой.

— Не надо жалеть меня, Габриэль. Я не вынесу, если ты будешь жалеть меня. Я прожила хорошую жизнь, действительно замечательную для женщины нашей расы, — она слегка отступила.

Его рука у нее на затылке напряглась.

— Ты красивая женщина, Франческа, с многочисленными талантами. Здесь не о чем жалеть. В любом случае, нам нет необходимости обсуждать этот вопрос сейчас. В последнее время на тебя навалилось слишком много проблем. Последнее, в чем ты нуждаешься, это беспокойство о том, что чувствует к тебе незнакомец, и что ты сделала или не сделала, чтобы быть обязанной ему, — его рука нежно прошлась по ее шелковистым волосам в небольшой ласке. — Я знаю, кем являюсь для тебя прямо сейчас — незнакомцем. Дай мне шанс стать твоим другом.

От прикосновения его руки водоворот тепла спиралью прошелся по ее телу. Может быть это было потому, что он понял, ей нужно время, и позаботился, чтобы дать ей его.

— Я думаю, это неплохая идея, — ответила она. Тревожные колокольчики прозвенели в ее голове. Он был чересчур красив, слишком вежлив. Слишком всё. Что делать, если ему, в конце концов, удастся похитить ее сердце?.. Она устала и хотела домой.

Габриэль подавил неожиданный всплеск триумфа, за который ему было очень стыдно. Он улыбнулся ей, проблеск белых зубов смягчил твердые уголки его рта.

— Ты не ответила мне. Ты согласна на пари?

Она кивнула, отчаянно стараясь сменить тему.

— Прекрасно, я заключу с тобой пари, но только потому, что ты никогда не сталкивался с настоящей женской силой, — на этот раз, когда она отодвинулась от него, он позволил ей отступить. Франческа старательно избегала смотреть на него, вместо этого сконцентрировавшись на поверхности озера и своем камне. И потом она быстрым движением запястья заставила камень запрыгать по водной глади. Точно десять прыжков.

Она не могла сдержаться и не улыбнуться Габриэлю с чувством превосходства. Настала его очередь подбирать подходящий камень. Точную форму которого от ее взгляда скрыли его большие руки.

— Я должен заставить его прыгнуть одиннадцать раз, чтобы выиграть?

Она торжественно кивнула.

— Совершенно верно.

Он снова улыбнулся. На этот раз это была определенно улыбка хищника. Грешная. Сексуальная. В общем, слишком соблазнительная. Франческа вздернула подбородок и заставила себя отвести свой обожающий взгляд от его совершенного тела к сияющей поверхности озера. Почему он должен выглядеть таким донельзя мужественным? Его тело состояло из одних мускулов, было крепким и выглядело слишком хорошо.

— Я жду, — сказала она, прекрасно сознавая, как близко он стоит к ней. Чувствуя его запах. Его вкус. Ей хотелось застонать, но вместо этого она непоколебимо смотрела на воду, делая вид, что его близость ни капли ее не волнует.

Камень выскочил из его руки так быстро, что она услышала только его жужжание в воздухе. Он легко и плавно заскользил по воде, прыжок за прыжком, словно чехарда[2] на воде. Он прыгал и прыгал, пока не пересек все озеро и не упал на противоположный берег.

— Ну, — задумчиво протянул он, с чисто мужской насмешкой в голосе, — я бы сказал, что все ясно. Двадцать два скачка на протяжении всего пути к противоположному берегу, — это прозвучало очень самодовольно. — Думаю, ты будешь моей рабыней, расчесывая мои волосы каждый подъем.

Франческа покачала головой.

— Что я думаю, так это, что ты подстроил это пари. Ты сделал что-то, чтобы выиграть.

— Это называется практика. Я провел уйму времени, бросая камни по воде.

Франческа тихо рассмеялась.

— Ты не говоришь мне правды, Габриэль. Я не верю, что ты когда-нибудь в своей жизни бросал камни до этого момента. Ты разыгрываешь меня.

— Думаешь? — невинно спросил он. Слишком невинно.

— Ты сам знаешь, что это так. Просто, чтобы выиграть глупое пари. Не могу поверить тебе.

Он протянул руку и заправил своенравную прядку ей за ухо, заставив ее сердце дико подпрыгнуть.

— Это было не просто глупое пари, милая, это был способ заставить тебя расчесывать мои волосы. Никто раньше не делал этого для меня, и я подумал, что жажду такого внимания, — он снова потер переносицу и улыбнулся ей, словно мальчишка. — Я как-то попросил сделать это Люциана, но он пригрозил избить меня до крови, — он пожал своими широкими плечами. — Некоторые вещи не стоят этого, знаешь ли.

— Ты спятил, — решила Франческа, но затем рассмеялась, не в силах ничего с собой поделать. — Отлично, я буду расчесывать твои волосы, — согласилась она, ее пальцы зудели от желания зарыться в шелковые пряди. Она не осознавала, что согласилась на гораздо большее, чем просто расчесывание его волос. Он будет проводить дни вместе с ней в спальне. Они будут отдыхать вместе.

Габриэль прекрасно сознавал этот факт. Это был прогресс.

— Что мы будем делать с этой нашей юной леди, Франческа? Маленькой мисс Скайлер. Можно с уверенностью сказать, что ее разум исцелен, но мы не сможем удалить все шрамы, пока не сотрем ее воспоминания. Самое меньшее, что мы можем сделать — это уменьшить их влияние. Мы можем дать ей образование, одежду, все, что ей потребуется, эмоциональную поддержку, но мы не сможем быть рядом с ней в течение дневных часов. Задумывалась ли ты о том, что нам необходимо сделать, чтобы прикрыть это время?

Франческа потянулась к перилам позади нее, намереваясь сесть на них. Большие руки Габриэля обхватили ее за талию и легко подняли, усаживая на ограждение. Удивительно, он знал, чего ей хотелось едва ли не раньше нее. Эта мысль была одновременно возбуждающей и пугающей. Она не делилась своими мыслями, своим сознанием, самой собой так долго, что почти забыла, на что это похоже. Искушение. Это слово шепотом пронеслось над нею, взволновало до глубины души.

— Знаю, знаю, с моей стороны было скоропалительно пообещать, что я буду рядом с ней, но, гуляя под солнцем в течение нескольких последних лет, я позабыла, что больше не могу этого делать. Мне невыносима мысль о том, что Скайлер отправят в какое-либо место, где она не получит ни любви, ни привязанности. Она нуждается в этом, в поддержке, которую должна была получить. Я разделила с ней ее жизнь, — она посмотрела на него с внезапным удивлением, пониманием. — Мы оба сделали это. Я знаю, что могу дать ей любовь, в которой она нуждается. А ты сможешь?

Габриэль медленно кивнул.

— Она ребенок, Франческа. Мы не можем поступить иначе, кроме как предложить ей нашу любовь и защиту. Никто другой никогда не поймет ни ее, ни всю чудовищность того, что она пережила. Я не думаю, что мы сможем отдать ее другим.

Франческа с облегчением выдохнула. Она не понимала, что задержала дыхание, ожидая его ответа.

— Итак, мы оба согласны. Теперь мы просто должны понять, что с ней делать.

Он пожал своими сильными плечами.

— У тебя в голове вертится мысль, что твой адвокат сможет подготовить все необходимые юридические бумаги, чтобы получить над ней опеку и забрать к нам домой. Но тогда будет необходимо найти кого-то, кто помогал бы нам заботиться о ней. Помнится, на нашей родине была семья, домашнее хозяйство которой вели люди. Эти люди были исключительно лояльны к ним. Это было несколько веков назад. Возможно, стоит разузнать о них. Я много чего узнал из информации, хранящейся у тебя в компьютере, и как мне кажется, мы вполне можем воспользоваться этой машиной.

Франческа услышала свой собственный смех. Беззаботный. Радостный. Это поразило ее.

— Ты просто ищешь повод воспользоваться компьютером. Ты техноманьяк, вот кто ты.

Он усмехнулся.

— Тебе следует признать, что это отличная идея. Должен же быть кто-то из нашего народа, кто помнит эту семью и сможет рассказать нам, что они делали. Если нет, то всегда можно взять кровь у слуг-людей и заставить их выполнять наши требования. Я бы конечно предпочел так не действовать, но такую возможность не стоит сбрасывать со счетов. В ответ мы можем предложить им защиту.

Габриэль стоял, прислонившись к перилам рядом с ней. Теперь же он медленно выпрямился, потянувшись, словно ленивый кот. Каких-либо видимых изменений в выражении его лица не было, тем не менее, Франческа обнаружила, что дрожит от страха. Что-то в нем полностью изменилось. Его руки обхватили ее за талию, когда он опустил ее на мост.

— За нами наблюдают, сладкая. Это не Люциан, и я безмерно благодарен за это.

— Здесь немертвый, — это был не вопрос. Сейчас она почувствовала крадущееся зло, распространяющееся в воздухе подобно отвратительному пятну. — Что мы сможем сделать? — ей всегда удавалось прятать свое существование от злобных убийц. Но сейчас она находилась на открытом месте, и это ее пугало. Она видела свидетельства их порочности, и от этого ей становилось плохо.

— В первую очередь позаботиться о твоей безопасности. Ты карпатская женщина. Именно ты будешь его целью, — его рука легла ей на затылок, снимая охватившее ее напряжение. Он оберегающе склонился над ней, словно любовник, его рот вплотную приблизился к ее.

Франческа знала, что все это напоказ, но все равно почувствовала себя желанной. Она ощутила внезапное дикое желание вцепиться в него, в его силу и спокойствие. Присутствие вампира ни в коей мере его не тревожило. Габриэль излучал полнейшую уверенность в своей способности уничтожить тварь.

— Я выманю его на открытое пространство. Подожди, пока я этого не сделаю и не удостоверюсь, что он тут один. Как только я буду это знать, я пошлю тебе предупреждение. И ты сразу же исчезнешь, распавшись на молекулы, очень крошечные, выследить которые будет не по силам никому, кроме наших лучших охотников. Отправляйся домой и прими меры безопасности. Я буду оставаться вместе с тобой, слившись сознаниями, пока мне не придется разорвать эту связь, чтобы убить. Не дотрагивайся до моего сознания, если только тебе не будет грозить опасность. Тебе нет никакой необходимости переживать подобное насилие, — его губы скользнули по ее. Бархатисто мягко. Он нашел уголок ее рта и на мгновение задержался там, словно впитывал ее ощущение и вкус.

Франческа напомнила себе, что все это было напоказ. Что ее телу не нужно вспыхивать пламенем, а сердцу кувыркаться так вероломно.

— Скажи, что мне делать, чтобы помочь тебе. Я не хочу оставлять тебя одного бороться с этой тварью.

Он тихо рассмеялся, от его теплого дыхания взметнулись завитки волос на ее хрупкой шее. Его согрело, что она предложила это, когда он чувствовал ее страх, бьющийся внутри него. Он не мог ничего с собой поделать и знал, что пользуется нечестным преимуществом ситуации, чтобы дотронуться до нее, поцеловать, еще чуть больше заявить свои права на нее. Он говорил себе действовать медленнее, не подталкивать ее слишком сильно. Если бы она только не была такой привлекательной, это сделало бы его план намного легче: внезапно напасть, окружить ее, приблизиться и завладеть прежде, чем она поймет, что происходит.

— Я древний охотник, милая. Для меня не составит проблемы разобраться с этим нечестивцем, — он бесконечно нежно поцеловал ее в лоб, неохотно отпуская ее.

Габриэль развернулся и пошел от нее к концу моста, бросив взгляд на небо.

— Выходи, малец. Выходи и встреться лицом к лицу с тем, кому ты так открыто бросил вызов, — его голос был мягким, нежным и подчиняющим, он вползал в голову, все продвигаясь и продвигаясь вперед, пока там не осталась только одно. Повиновение. Габриэль отошел подальше от Франчески, к покрытой травой поляне. — Ты просил правосудия нашего народа, нечестивец, и я не могу поступить по-другому, кроме как угодить тебе. Выходи ко мне.

Франческа не могла оторвать глаз от древнего воина. Он стоял высокий и широкоплечий, его волосы развевались на легком ветерке. Его лицо было строгим и одновременно нежным. Он казался расслабленным, но все же производил впечатление огромной силы. Его голос завораживал, манеры были уверенными. Он выглядел непобедимым. Она задохнулась, увидев вампира, появившегося из-за густых кустов левее Габриэля. Создание медленно двигалось вперед, борясь на каждом шагу, рыча и брызгая слюной, шипя от ненависти. Она никогда не видела вампира так близко, и вид его был ужасен. Глаза ввалились и покраснели. Зубы были гнилыми, неровными и покрытыми темными пятнами. Кожа на нем, казалось, висела, словно не походя ему.

Сильнее чем взгляды отталкивающего существа Франческу напугало коварство, лукавая ненависть, скользившая в его глазах. Франческа, отодвинувшись от него как можно дальше, тем не менее, все еще могла чувствовать зловоние разврата, окружавшее его. Она заставила себя смотреть на это создание, заставила себя почувствовать это зло. Это было важно, чтобы просто понять, с чем Габриэль сталкивался всю свою жизнь. Этот монстр. Как их много? Как часто? Скольких из них он знал лично, с кем вырос, прежде чем они обернулись? Она считала свою жизнь трудной и одинокой, но глядя на немертвого, начала понимать, на что, должно быть, была похожа жизнь Габриэля.

Все эти века она смотрела на него как на героя, как на почитаемого легендарного защитника как бессмертных, так и смертных. Только теперь она поняла, что означает быть охотником. Его собственный народ боялся его силы и навыков. Мужчины держались подальше от него, страшась, что позднее он может начать охотиться и уничтожать их. Он никогда не мог себе позволить иметь друзей. Хуже, его обожаемый брат стал вампиром, и Габриэль вынужден выслеживать его, сражаться с ним снова и снова на протяжении веков.

— Я могу помочь.

— Ты можешь сделать так, как я тебя проинструктировал. Я буду в большей опасности, если мне придется волноваться о твоей защите. Он будет стремиться использовать тебя. Когда он поймет, что не сможет справиться со мной, в отместку постарается уничтожить тебя, — Габриэль послал ей волну тепла. — Спасибо, Франческа. Я вскоре присоединюсь к тебе дома.

Габриэль все свое внимание обратил на вампира, который, освободившись от порабощающего влияния его голоса, начал подкрадываться к нему. Габриэль улыбнулся, блеснув безукоризненно белыми зубами.

— Как погляжу, ты спешишь привести свой приговор в исполнение. Я происхожу из древнего рода истинных защитников наших людей. Я Габриэль. Ты знаешь обо мне, ты вырос на историях о моих подвигах. Нет никакой возможности победить такого, как я. Подойди, прими свой приговор спокойно, с достоинством, помня о том, каким великим карпатцем ты когда-то был.

Вампир снова зашипел, пламя запрыгало в его красных глазах, его ноги подтащили его еще ближе, несмотря на решимость напасть на своих собственных условиях. Интонации голоса Габриэля были такими чистыми и верными, что раздражали немертвого, причиняя боль. Он больше не мог слышать эти звуки, как не мог смотреть на свое отражение в зеркале и игнорировать принуждение, вплетенное в нотки этого голоса. У него не было выбора, кроме как двигаться все ближе к охотнику. Слова подорвали его уверенность в своей собственной способности сражаться и разрушать. Кто мог уничтожить такого охотника? Как много других пало до него от рук этого многовекового воина?

Вампир покачал головой, напевая про себя в попытке воспрепятствовать заклинанию, которым охотник опутал его. Неважно как сильно он пытался вырваться, его ноги продолжали нести его вперед. Ужасный голос продолжал говорить тихо и ясно, и очень нежно.

— Ты не в состоянии уничтожить меня. Я запрещаю тебе менять форму. Ты подойдешь ко мне и примешь правосудие нашего истинного принца.

Габриэль не сдвинулся ни на шаг. Он стоял спокойно, опустив руки, его лицо не выражало никаких эмоций. Ни ярости. Ни раскаяния. Только его глаза были живыми, тлея силой. Беспощадной. Безжалостной. Зоркие глаза хищника. Они мерцали угрозой, жестокостью. Однако вампир не мог остановить своего приближения. Теперь он рычал, его ноги волочились, поскольку он бился и боролся, лишь бы не двигаться вперед, лишь бы не повиноваться этому мягкому, нежному голосу. Голосу смерти. Который все говорил и говорил. Тихо и убедительно, настойчиво подчиняя себе.

Франческа знала, что должна повиноваться Габриэлю. Поэтому она растворилась в прекрасном тумане и отодвинулась как можно дальше от участников сражения. Она никогда не видела ничего более пугающего, чем вампир. Он источал зло, однако Габриэль стоял спокойно, высокий и надежный, невероятно красивый в своем свете и правде. Он казался ей ангелом с мечом, темным стражем врат, защитником более слабых. От его вида у нее захватывало дух. И она по-настоящему гордилась им. Гордилась его решением принести жертву, которую должен был.

Вампир приложил все усилия, чтобы испариться, но обнаружил, что не может этого сделать. Это было похоже на то, словно все его клеточки и ткани больше не отвечали на его команды. Охотнику каким-то образом удалось опутать его, заманить в ловушку своим голосом так, что его состоящее из плоти и крови тело реагировало только на чистоту этих ноток, на совершенство этого тона.

Пребывая в ярости, создание повернуло свою ужасную голову к Габриэлю, его голова покачивалась взад и вперед, как у рептилии, его глаза мерцали от ярости. Долгое тихое шипение вырвалось между его неровными сломанными зубами. Над головой Габриэля зловеще сломалась и рухнула на землю большая ветка дерева.

Франческа почувствовала, как ее сердце болезненно содрогнулось, воздух застрял в ее легких, но Габриэль всего лишь поднял свою руку и ветка отклонилась от него, упав в стороне довольно далеко от того места, где стоял он, такой спокойный.

— Ты молод, чтобы идти по такому пути. Потеря души это удел тех, кто стар и слаб, однако ты сделал свой выбор так скоро. Почему это произошло?

— Единственный шанс на спасение для каждого из нас — это обретение женщины. Принц выбрал себе любимчиков, чтобы дать им женщин. Для остальных из нас нет никакой надежды, пока мы не возьмем одну себе, — немертвый исподтишка опустил руку вдоль тела, проверяя, сможет ли он изменить форму своего тела, если сконцентрируется на одном участке тела. Его рука покрылась мехом, а ногти удлинились.

Неожиданно с поверхности озера пронесся сильный порыв ветра. Ветер со всей силой ударил созданию прямо в грудь, отбрасывая его, сокрушительный удар был скорее слышен, чем почувствован. Вампир моргнул и уставился прямо на Габриэля, который стоял прямо перед ним, его руки были вытянуты во всю длину вперед. Шок отразился на лице немертвого. Он бросил взгляд вниз, интересуясь, почему он не может увидеть кисть на конце руки Габриэля. Та была глубоко погружена в его грудь.

Раздался громкий хлюпающий звук, когда Габриэль извлек сердце вампира, в то же время отходя от него. Вампир зашелся в непрерывном крике, звук был отвратительным. В воздух наподобие гейзера брызнула ядовитая кровь. Создание потянулось было к охотнику, но его тело беспомощно рухнуло на землю. Над их головами от одной тучи к другой дугой пронеслась молния, ударяя в землю ослепительно белыми копьями чистой энергии. Она сожгла сердце вампира, одновременно искупав руки охотника, очистив их от ядовитой крови.

Движения Габриэля были изящными и плавными, демонстрируя власть и координацию, как у танцора, как у воина. Он еще раз поднял руки и направил вспышку молнии к телу беспомощного создания. Тот в мгновение ока превратился в пепел, распавшись на глазах.

Потом охотник медленно повернулся, одинокая фигура на фоне ночного неба. Его лицо оставалось в тени, когда он посмотрел точно на то место, где находилась Франческа. Она, мерцая, приняла твердую форму, ее большие глаза уставились на него.

— Ты в порядке? — она двигалась быстро, размытым пятном приблизившись к нему. Ее рука нашла его руку, пальцы переплелись с его.

И сразу же он почувствовал, как мир просачивается в него, глубоко проникает в его измученную душу. Она обладала целительской силой, непохожей ни на какую другую, когда-либо им испытанную. Сейчас он забрал жизнь, одну из многих. И хотя Габриэль последние годы своей жизни посвятил охоте за своим братом-близнецом, преследуя исключительно Люциана и только изредка останавливаясь, чтобы уничтожить немертвого, встретившегося ему на пути, это было его первое убийство за многие годы. И первое убийство с того момента, как он встретил свою Спутницу жизни. Он почувствовал эмоции. Но только не чувство вины. Он воспринимал свой долг, как священную обязанность. Но то, что он забрал жизнь перед кем-то похожим на Франческу, беспокоило его. Она была такой чистой, такой сочувствующей, такой хорошей. Она исцеляла на протяжении всех тех веков, когда он уничтожал.

Габриэль избегал ее огромных очей, таившейся там невинности. Без эмоций было намного легче смотреть в лица тем, кто окружал и боялся его. Он привык к шепоту, к тому, как люди уходят с его пути. К страху в их умах и сердцах. В нем нуждались, хотя никогда не принимали.

Ее маленькая ладонь скользнула вверх по его руке необычайно интимным жестом, отчего внутри него разлились слабость и тепло. Они растекались по его телу. Проникая в самые глубины его души. Он оказался не готов к этому. Теперь он знал, что значит иметь Спутницу жизни. Как она важна. Умом он понимал, что карпатские женщины были светом во тьме своих мужчин. Он принял Франческу и то, что должно было быть между ними. Их единение означало не только его постоянное выживание, но также гарантировало, что он не присоединится к Люциану в рядах немертвых.

За одно это он уважал Франческу. Хотел Франческу. Но он оказался абсолютно неподготовленным к уколам ревности, которые затрудняли его жизнь желанием разобраться с Брайсом. Он оказался совершенно не настроен к первобытным требованиям своего тела, когда он находился рядом с ней. И самое главное, он оказался не готов почувствовать, как тает его сердце, когда ей грустно, или она расстроена, или чувствует усталость. Он вообще не рассчитывал, что будет так реагировать на нее. Ему постоянно хотелось слышать ее голос, видеть ее улыбку, озаряющую ее лицо, смотреть в ее глаза, такие добрые и нежные, такие красивые. Он слишком много думал о ней.

— Габриэль, — голос Франчески пронесся по нему словно нежный летний ветерок. И он мгновенно почувствовал, как в ответной реакции на его теле выступили бисеринки пота. — Ты просил меня покинуть это место, и я должна была так поступить, поэтому, пожалуйста, не стыдись и не чувствуй неловкость из-за того, что был вынужден выполнить такую важную работу на моих глазах. Ты думаешь, что твой талант ничто по сравнению с моим.

— Ты спасаешь жизни, я уничтожаю их, — одно прикосновение ее пальцев к нему казалось чудом. Ее запах был чистым, свежим и женственным. Он никогда прежде не замечал этого в женщинах. То, как они пахли. Однако, сейчас она заполнила его легкие, и он хотел, чтобы она навсегда осталась там. — Я не совсем уверен, что способность убивать можно рассматривать как талант.

— Немертвые больше не являются живыми. Ты знаешь это. Они предпочли потерять то, что делает их живыми. Вампиры — монстры, которым нет равных, жестокие, живущие только ради разврата и наслаждения от убийства. Без тебя, стоящего на страже, Габриэль, не было бы никакого способа скрыть существование нашего народа. Даже теперь, незначительное меньшинство людей ненавидит саму мысль о нас. У них есть сообщество профессионалов и прочих, которые выслеживают нас с целью убийства. Как мне кажется, без тебя наш народ был бы давно истреблен.

Небольшая довольная улыбка появилась на его лице прежде, чем он успел остановить ее. В этом была вся она. В его мыслях не осталось никаких сомнений, почему Брайс хотел ее. Не потому, что она была целительницей, как и Брайс. Не потому, что ее карпатская красота притягивала к ней мужчин. Это было все вместе. Это была Франческа. Его Франческа.

— Ты приписываешь мне слишком многое, — ответил он ей тихо. — Но спасибо за это. Спасибо, что облегчила эту трудную ситуацию. Я не ожидал, что почувствую себя подобным образом, — он подарил ей еще одну улыбку. — Эти эмоции трудно контролировать.

Она откинула голову, чтобы посмотреть на него. Нужно объявить грехом — иметь такую красивую внешность, как у него. От которой крылья бабочки трепетали у нее в животе, а в самое неожиданное время подпрыгивало ее сердце. Его глаза могли вызвать в ней огненный шторм всего лишь одним своим тлеющим задумчивым взглядом. Он мог растопить женщину, любую женщину, с двадцати шагов. Франческа прочистила горло, изо всех сил стараясь не покраснеть, неожиданно вспомнив, что он более чем вероятно был тенью в ее сознании, читая все ее слишком интимные мысли.

— Пора возвращаться домой.

— Ты хочешь пройтись или не прочь полететь? — спросил он нежно, не желая так или иначе влиять на ее решение. Она всегда выбирала путь человека. Она бы позволила монстру, отцу Скайлер, ударить себя, лишь бы сохранить свой образ жизни. Свой образ. Он хотел, чтобы она признала, что является карпаткой. Полноценной карпаткой. Но это было слишком скоро для нее, он это понимал, но знание, что она начала поддаваться, хоть помаленьку, давало ему надежду.

Франческа еще раз переплела их пальцы.

— У нас еще уйма времени до восхода солнца. Возможно, нам стоит пройтись и более подробно обсудить, что делать со Скайлер.