Глава восьмая

Они шли рядышком через торговую зону к главному входу во «Дворец Цезаря». И по пути Памела невольно отмечала, какое внимание привлекает Фебус; это было слишком, до тошноты очевидно. Женщины просто не могли отвести от него глаз. Но она заметила и еще кое-что: Фебус совершенно не смотрел на других женщин. Он не улыбался им. Его глаза не искали «случайных» взглядов тут и там.

Он просто шел не спеша, подстраиваясь под короткий шаг Памелы. И внимательно прислушивался ко всему, что она говорила. Его ответы были и остроумными, и интересными. И ему нравилось глазеть на витрины. Действительно нравилось. Хотя он не задерживался перед ними и не предлагал зайти внутрь, но в то же время и не скрывал любопытства.

Он наслаждался окружающим.

От этой мысли Памела протрезвела. Или, может быть, она была на самом деле оглушительно пьяна и до сих пор находилась в «Забытом погребке» и, сидя на стуле, погрузилась в дурной сон.

Нет, поправила себя Памела. Все это не может быть галлюцинацией.

А может, он голубой? Памела искоса глянула на спутника, увидела его синие глаза и соблазнительно улыбнулась. Он ответил ей улыбкой настолько привлекательной и теплой, что невозможно было предположить, что он не гетеросексуал. Нет. Он определенно не гей… Тогда что с ним не в порядке? Должно же быть что-то…

– Вы женаты? – внезапно спросила Памела.

Золотистые брови сдвинулись.

– Нет. Я никогда не был женат.

– Ну а как насчет подружки или чего-то в этом роде?

– Не имею.

– Так вы совершенно свободны?

– Да, – решительно ответил он.

Ну, по крайней мере, проблема не в этом. Во всяком случае, теоретически.

Фебус мягким движением остановил Памелу перед магазином, над которым значилось: «Джей Стронгуотер»; в витрине были выставлены рамы для картин, инкрустированные драгоценными камнями.

– Воистину блестящая работа, – задумчиво произнес Фебус. – Этот мастеровой обладает необычайным талантом.

– Да, они великолепны, – согласилась Памела.

Присмотревшись, она увидела ценник на одной из самых маленьких рамочек. – Четыреста пятьдесят долларов! За крохотную рамку для картинки! Не думаю, что они уж настолько хороши.

Аполлон повернулся к ней и осторожно взял за подбородок.

– Думаю, найдутся и такие картины, что окажутся достойными подобного обрамления.

Когда он посмотрел на нее так внимательно (да как ей вообще в голову могло прийти, что он голубой?!), Памела ощутила трепет во всем теле, как будто вернулась на младший курс колледжа, а он был ее возлюбленным. Они с Фебусом стояли так близко друг к другу, что Памела чувствовала его запах – запах мужчины, смешанный с запахом шелка рубашки и чем-то еще… чем-то столь же неуловимым, сколь и обольстительным. Это напомнило о жаре. О жарком солнечном свете на белом песке пляжа, где обнаженные тела раскинулись свободно и непринужденно…

Памела рассмеялась – пожалуй, слишком легкомысленно – и тронулась с места.

– Фебус… – Она провела рукой по волосам, пытаясь утихомирить разбушевавшееся сердце. Думаю, вы романтик.

Его глаза сверкнули, он улыбнулся ей.

– Это ведь хорошо.

Она посмотрела на него одобрительно.

– Большинству мужчин не нравится, когда их называют романтиками. Им хочется быть настоящими мачо.

– Слишком часто мужчины бывают глупы.

– Согласна с вами целиком и полностью, – решительно заявила Памела.

Аполлон расхохотался, наслаждаясь ее искренностью.

– Я не такой, как большинство мужчин. И я намерен совершенно романтическим образом поухаживать за вами.

– Ох… – Памела запнулась, не зная, как реагировать на подобное заявление.

Аполлон снова рассмеялся, но ничего больше не сказал. Он просто смотрел на Памелу. Его слова взволновали девушку, и богу света понравилось, как ее щеки мгновенно залились нежным розовым румянцем. Из-за короткой стрижки шея Памелы выглядела необычайно длинной. Его губы просто сами тянулись к ямочке между ключиц. Фасон одежды Памелы был таким же непривычным для Аполлона, как и то, что было надето сейчас на нем, но ему нравились мягкие, женственные линии ее платья и глубокий каплевидный вырез, открывавший верхнюю часть округлых грудей. Памела была миниатюрной, но обладала истинно женскими формами. И ее ноги были стройными… Как только она может ходить в таких опасных туфлях? Это же просто узенькие полоски ткани, прикрепленные к длинным шипам! Но хотя туфли и выглядели странно, все же благодаря им лодыжки девушки казались очень изящными и гибкими, а отличной формы ягодицы соблазнительно покачивались, когда Памела шла рядом с ним.

Памела чувствовала, что спутник наблюдает за ней, и от этого внутри у нее все прыгало, как шарики на китайском бильярде. «На что он смотрит? Боже, до чего же он хорош! И пахнет так, что его хочется съесть. Может, ему кажется, что я слишком толстая? Ох, только бы он не оказался серийным убийцей!» Мысли Памелы неслись по кругу. Но что же в нем такого, что внезапно пробудило все забытые чувства?

«Не будь дурочкой», – сказала она себе.

До знакомства с Дуэйном у нее никогда не возникало трудностей со свиданиями. И она осталась все той же Памелой, только постарше и поумнее. По крайней мере, теоретически. Памела остановилась перед ювелирным магазином Фреда Лейтона, где в витрине красовались изумительные длинные серьги с бриллиантами; их обрамляли треугольные зеркала. Памела увидела там отражение своих глаз.

Необходимо взять себя в руки и проанализировать ситуацию. Она просто воспринимает все серьезнее, чем нужно. В зеркале ее взгляд встретился с твердым взглядом Фебуса, и снова она почувствовала это: невыразимую словами связь, что внезапно возникла между ними. Памела глубоко вздохнула, стараясь расслабиться.

– Когда вы сказали, что клянетесь в том, что я буду с вами в полной безопасности, на каком языке вы говорили? – спросила она.

– На греческом, – ответил ее спутник.

– Это единственный иностранный язык, который вы знаете?

Он покачал головой и ненадолго замялся, прежде чем ответить.

– А я вообще ни одного не знаю, – призналась Памела. – Ну, не считая того, что могу заказать по-испански сыр, еще одну горячую сальсу и пиво. К тому же это скорее испинглиш.

В ответ на его вопросительный взгляд Памела усмехнулась и пояснила:

– Испинглиш – это дурная смесь испанского и английского. У меня нет способностей к языкам, и я просто завидую полиглотам.

От ее слов Аполлону стало немножко неловко. Его «дар» к языкам не представлял собой ничего особенного – во всяком случае, для бога света. Он ведь из двенадцати главных бессмертных; а им известны все человеческие языки.

– Ну, лучше всего мне знакомы греческий и латынь, – уточнил он.

– А что вы сказали перед тем, как пошли в магазин Армани? Это тоже было по-гречески?

Аполлон с удовольствием наблюдал, как рыжевато-карие глаза Памелы отражали дробящийся свет бриллиантов.

– Да, это тоже был греческий. Я сказал: «Пока, сладкая Памела». Вы знаете, что на греческом ваше имя как раз это и означает – «все сладкое»? «Пам» – это «все, целиком», «мели» – «сладость». Так можно сказать о меде или о цветочном нектаре.

– Я и не представляла. Мне всегда казалось, что имя у меня скучное, заурядное.

– Все, что угодно, кроме этого, Памела!

Когда он произнес ее имя, из-за странного акцента оно прозвучало загадочно и прекрасно. Конечно, подумала Памела, он сумел бы, наверное, и слово «дерьмо» произнести так, что оно показалось бы чистым соблазном. Но, призналась она себе, ей было приятно думать, что ее имя, всю жизнь казавшееся совершенно обыденным, скрывало в себе нечто гораздо большее.

– А ваше имя? Что означает «Фебус»?

– Это значит «свет», – ответил он.

Памела оглядела его блестящие светлые волосы, глаза, что были синее летнего неба…

– Свет, – повторила она. – Это вам подходит.

– А теперь у меня вопрос к вам, – сказал он, мягко переходя на другую тему. – Что значит слово «грандозный»?

Памела рассмеялась, и ее губы стали еще более привлекательными.

– «Грандозный» – это словечко моей подруги, Вернель, и я частенько им пользуюсь, хотя не думаю, что оно найдется в словаре. Это «огромный» и «грандиозный» вместе. Так же как «огролинский» – это «огромный» и «исполинский».

– Так же как из испанского и английского получается испинглиш, – улыбнулся Аполлон.

Памела кивнула.

– Точно.

– Значит, «грандозный» – это больше, чем большой, – сказал он, и они оба вспомнили, что именно это слово употребила Памела, характеризуя нового знакомого.

– Именно так, – согласилась Памела, нахально улыбаясь.

Что ж, в нем действительно было нечто кроме высокого роста… Он действительно был грандозным.

Привратник распахнул перед ними стеклянные двери, и они вышли наконец из «Дворца Цезаря». Конечно, уже совершенно стемнело, однако ночь кипела огнями, и звуками, и волнением. Аполлон и Памела застыли на месте, охваченные благоговейным страхом. Вся площадь перед «Дворцом Цезаря» была застроена хвастливыми, извергающими воду фонтанами, сияющими, словно маяки, указующие путь в рай. Длиннющие лимузины высаживали у дверей казино отлично одетые пары, а гостиничные работники в униформах шныряли вокруг, как мыши в ливреях.

– Гαριώτο! – выругался по-гречески Аполлон.

Он был потрясен, впервые увидев автомобили.

Конечно, Зевс настоял, чтобы до того, как бессмертные пройдут через портал, Бахус подробно рассказал им о современных средствах передвижения, о средствах оплаты, электричестве и необычной системе связи, называемой Интернет, так что Аполлон имел представление о сути того безумия, что творилось перед ним; но чудовищные экипажи, казавшиеся живыми, резкий электрический свет в теплой весенней ночи – все это оглушило его. Он сосредоточился на знакомой части дикой картины – фонтанах – и напомнил себе, что он олимпийский бог, один из изначальных двенадцати бессмертных. Он мог уничтожить все вокруг простым мысленным приказом.

Одна из черных блестящих штуковин на колесах взревела и заскользила в сторону, и тут же другое чудовище ударилось о нее. Аполлон быстро шагнул вперед, чтобы встать между Памелой и железными тварями, и аккуратно передвинул девушку так, чтобы она очутилось у его правой руки вместо левой.

– Я прекрасно понимаю, что именно вы думаете, – негромко произнесла Памела.

Аполлон встревоженно посмотрел в ее глаза. Умом он понимал, что девушка не может прочесть его мысли, но даже легкий намек на то, что она может знать, что происходит в его голове, был слишком пугающим.

– Можете даже и не говорить, – плутовским тоном сказала она. – Вы думаете, что вон тот фонтан просто грандозный.

Аполлон понадеялся, что охватившее его облегчение было не слишком заметным.

– К несчастью, вы ошибаетесь, – передразнил он Памелу, повторив ее тон. – Я думаю, что он огролинский.

– Ну, это просто потому, что вы неправильно используете слово. Огролинский не так велик, как грандозный; следовательно, «грандозный» – более точное слово для описания вот этого… – Памела изобразила сомнение, измеряя взглядом размеры площади перед «Дворцом Цезаря». – Этого фонтана.

Аполлон кивнул, с достоинством принимая поражение.

– Согласен с вами. Это сооружение определенно грандозно.

– Значит, я действительно не ошиблась.

Когда дело касалось женщин, Аполлон вовсе не был дураком в любом из миров. Он улыбнулся.

– Могу ли я вызвать такси для вас и вашей милой леди? – спросил посыльный, подойдя к ним.

Аполлон бросил «нет!» с куда большей резкостью, чем намеревался, – и вдруг обрадовался, что ночь в этом мире настолько полна огней и звуков, что даже молния, сверкнувшая в небе в ответ на восклицание бога света, осталась незамеченной. И все же он постарался совладать с собой.

– Нет, – повторил он спокойнее. – Мы с леди просто гуляем.

– Фонтаны Белладжио ведь недалеко отсюда, верно? – спросила Памела.

– Да, мадам. – Парнишка показал нужное направление. – Идите вдоль этой улицы до перекрестка, поверните направо, перейдите следующую улицу – и вы на месте. Вы их не сможете пропустить.

– Спасибо. – Памела сжала руку Фебуса. – Идем?

Аполлон абсолютно не был готов к такой прогулке. Он бы предпочел снова встретиться с могучим змеем Пифоном, один на один в темных пещерах Парнаса, чем шагнуть в эту чужую ночь. Но маленькая женщина, державшая его под руку, двинулась вперед с уверенностью Геракла. Аполлон стиснул зубы и рванулся за ней, настороженный и полный опасений.

– Как здесь тепло! Приятная перемена после Колорадо. Даже сейчас, в мае, у нас уж слишком холодно для весны… на прошлой неделе снова снег шел!

Памела откинула голову и широким жестом обвела все вокруг. Смеясь, она глубоко вздохнула, наслаждаясь дневным теплом, еще сохранившимся в воздухе.

– Я и не осознавала, насколько мне хотелось весны, пока не приехала сюда.

Аполлон что-то неразборчиво пробормотал, соглашаясь. Его взгляд метался между женщиной, шедшей рядом с ним, и страшными экипажами, мчавшимися по переполненным людьми улицам к огромным сияющим вывескам и уходящим в небо зданиям, украшенным разноцветными движущимися картинами. Зевс приказал нимфам не покидать пределов «Дворца Цезаря». Они, как прекрасные маленькие мошки, могли бы не справиться с волнением при виде этих сверкающих, переливающихся всеми цветами огней, если бы рискнули выйти наружу. Аполлону даже подумать было страшно, что могло случиться с веселыми полубожествами, опьяненными светом и шумом.

– Осторожней! – Голос Памелы вернул его к реальности современного мира, а ее рука вынудила остановиться. – Эй, мы слишком поспешили. Я зазевалась, а движение здесь просто ужасающее. Нам лучше подождать зеленого света.

Они стояли на углу улицы, бурлившей машинами, и Аполлон вдруг понял, что, если бы не Памела, он бы шагнул прямо в этот непрерывный поток автомобилей. Конечно, на самом деле эти металлические штуки не причинили бы ему вреда, но совершенно не хотелось объяснять Памеле, почему чудища на колесах не смяли его в лепешку. Грезить наяву в королевстве Лас-Вегас было не слишком умно.

– Должно быть, фонтанное шоу – вон там, – сказала Памела, показывая через улицу туда, где огни отражались в массе воды.

Аполлон прищурился, вглядываясь вдаль через поток экипажей и людей.

– Я не вижу никаких фонтанов.

Перед ними красный кружок сменился зеленым, и люди вокруг поспешно пошли вперед. Аполлон колебался, но когда Памела уверенно шагнула на мостовую, последовал за ней, внимательно следя, чтобы какой-нибудь блуждающий экипаж не бросился им наперерез.

– Не думаю, что фонтаны действуют до начала шоу. А, могу поспорить – здесь все написано.

Памела увлекла спутника к небольшому плакату с информацией. Прочитав его, она кивнула.

– Ну да, фонтанное шоу начинается каждые четверть часа. – Она посмотрела на наручные часы. – Сейчас одиннадцать двадцать пять, так что у нас есть еще пять минут.

Взяв себя в руки, Аполлон наконец перестал обращать внимание на окружающий кошмар и снова сосредоточился на прелестной женщине, за которой должен был ухаживать.

– Вы хотите пройтись? Или предпочтете посидеть где-нибудь и подождать начала представления? – Он показал в сторону мраморных скамей вдоль аллеи, ведущей к небольшому озерцу.

– Конечно пройдемся! – ответила Памела, и они не спеша зашагали вдоль берега.

После недолгого дружеского молчания Памела заговорила:

– Здесь вокруг странно перемешаны вульгарность и изысканность, вам не кажется?

Аполлону хотелось сказать, что Памела и вообразить себе не может, насколько странным представляется ему Лас-Вегас, но его ободрил тот факт, что для Памелы тоже все это несколько необычно.

– Более чем согласен с вами, – ответил он.

– Да… вот посмотрите на это. – Она указала на другую сторону улицы. – Там мы только и видим, что бодрые призывы типа «Поспешите потратить у нас свои деньги!». А здесь уже совсем другое.

Памела остановилась и перегнулась через белые мраморные перила, украшавшие нечто вроде старой итальянской балюстрады. Она бежала вдоль воды, отделяя прогулочную дорожку от озера.

– На этой стороне улицы все заставляет нас верить, будто мы гуляем по какой-то европейской аллее. Здесь нет неоновой рекламы, а только симпатичные старомодные уличные фонари, а между ними – чудные маленькие деревья. А это… – Она посмотрела через озерцо, на магазинчики и рестораны Белладжио. – Это напоминает прекрасную тосканскую деревню. Я знаю, что все это – просто декоративный прием, но образ работает! И как дизайнер, я готова аплодировать удачному маскараду.

Что-то в голосе Памелы встревожило Аполлона. И он с удивлением обнаружил, что девушка выглядит погрустневшей, и именно эта неожиданная меланхолия и отразилась в ее тоне. До сих пор она казалась веселой, даже дурашливой, наслаждалась вечером и разговором. Что могло случиться?

– А что, маскарад – это плохо?

– Не то чтобы плохо, – сказала она, все так же глядя на другой берег озера. – Просто иногда смотрю на что-нибудь и гадаю: настолько ли оно настоящее, как кажется?

Аполлон понимал, что Памела говорит не только об архитектуре и уличных рекламных огнях. Ему хотелось утешить девушку, сказать, что ей незачем так грустить. Но разве он мог? Он сам был не тем, кем казался. Или не был? В этот момент бог света чувствовал себя самым обычным мужчиной, которому ничего не хотелось так сильно, как вызвать улыбку на лице спутницы.

– Иногда вещи оказываются чем-то большим, чем кажутся, и лучше, чем можно было подумать на первый взгляд.

Она повернулась, чтобы посмотреть на него, и тут же была захвачена невероятной синевой его глаз.

– Мне хочется, чтобы вы оказались правы, но по собственному опыту я знаю, что обычно вещи не бывают лучше, чем стараются казаться… именно так и случается, как правило.

– Возможно, это потому, – сказал он, осторожно проводя кончиками пальцев по ее щеке и дальше, по гладкой коже длинной шеи, – что у вас еще нет должного опыта.

Аполлон наклонился и коснулся губами ее губ в коротком, легком намеке на поцелуй. И в то мгновение, когда их губы соприкоснулись, фонтан ожил.