Учительская

ЗВ: Уж не считаете ли вы, Ольга Олеговна, что тут виноваты мы, а не сама Студёнцева?

ОО: Да она-то в чем виновата? Только в том, что сказала что думает?

ЗВ: Я вижу тут только одно — плевок в сторону школы.

ОО: А я — страх и смятение: ничем не увлечена, не знает, что выбрать в жизни, к чему приспособить себя.

ЗВ: Вольно же ей.

ОО: Ей?.. Только одна Студёнцева такая? Другие все целенаправленные натуры? Знает, по какой дороге устремиться, Вера Жерих, знает Быстрова?.. Да мы можем назвать из всего выпуска, пожалуй, только одного увлеченного человека — Игоря Проухова. Но его увлечение возникло помимо наших усилий, даже вопреки им.

ЗВ: Лично я никакой своей вины тут не вижу

ОО: Вы никогда не требовали от учеников — заучивай то-то и то-то, не считаясь с тем, нравится или не нравится?

ЗВ: Да ребятам нравится собак гонять на улице, в подворотнях торчать, в лучшем случае читать братьев Стругацких, а не Толстого и Белинского. Вы хотели, чтоб я потакала невежеству, дорогая Ольга Олеговна?

ОО: Что же… Придется объясниться начистоту.

ЗВ: А вы, значит, что-то скрывали от меня? Вот как!

ОО: Да, скрывала. Я давно наблюдаю за вами и пришла к выводу — своим преподаванием вы, Зоя Владимировна, в конечном счете плодите невежд.

ЗВ: К-как?!

ОО: Очень извиняюсь, но это так.

ЗВ: Думайте, что говорите, Ольга Олеговна!

ОО: Попробую сейчас доказать. Иван Игнатьевич, вы не против, если я ради эксперимента устрою вам коротенький экзамен? (ИИ устало кивает) Не припомните ли вы, Иван Игнатьевич, в каком году родился Николай Васильевич Гоголь?

ИИ: М-м... Умер в пятьдесят втором, а родился, представьте, не помню.

ОО: А в каком году Лев Толстой закончил свой капитальный роман «Война и мир»?

ИИ: Право, не скажу точно. Если прикинуть приблизительно...

ОО: Нет, мне сейчас нужны точные ответы. А может, вы процитируете наизусть знаменитое место из статьи Добролюбова, где говорится, что Катерина — луч света в темном царстве?

ИИ: Да боже упаси!

ОО: Мы с Иваном Игнатьевичем забыли дату рождения Гоголя, почему она должна остаться в памяти наших учеников? А ведь из таких сведений на восемьдесят, если не на все девяносто девять, процентов состоят те знания, которые вы, Зоя Владимировна, усиленно вбиваете. Вы и многие из нас... Эти сведения не каждый день нужны в жизни, а порой и совсем не нужны, потому и забываются. Девяносто девять процентов из того, что вы преподаете! Не кажется ли вам, что это гарантия будущего невежества?

ЗВ: Я напрасно преподаю...

ОО: До недавнего времени и я так думала, теперь пришла к убеждению, что такое преподавание не проходит безнаказанно. И не только невежество его последствия.

Преподносим неустойчивое, испаряющееся, причем в самой категорической, почти насильственной форме — знай во что бы то ни стало, отдай все время, все силы, забудь о своих интересах. Забудь то, на что ты больше всего способен. Получается: мы плодим невнимательных к себе людей. Ну, а если человек невнимателен к себе, то вряд ли он будет внимателен к другим. Сведения, которыми мы пичкаем школьника, улетучиваются, а тупая невнимательность остается. Вас это не страшит, Зоя Владимировна? Мне, признаться, не по себе.

ЗВ: И на меня… Почему-то на одну меня — обличающим перстом, я больше всех виновата! А может, вы... вы все-таки виновнее? Вы же завуч, и много лет. Кому, как не вам, и карты в руки?

ОО: Вы прекрасно знаете, какими картами мне приходится играть.. С одной стороны — устаревшие программы, с другой — косные привычки самих преподавателей, а посередине — школьный завуч. Более беспомощной фигуры в нашей педагогике нет.

ЗВ: Вы даже против программ! Вы хотите перевернуть обучение в стране? Не много ли вы хотите?

ОО: Я просто хочу, чтоб учителя, с которыми я работаю, открыли глаза на опасность... Так ли уж редко мы выпускаем людей ничем не увлеченных? Но должны же они занять чем-то себя, свой досуг. Хорошо, если станут убивать время безобидным забиванием козла, ну а если водкой... Мало ли мы слышим о пьяных подростках! Вспомните нашумевшее два года назад судебное дело. Три подгулявших сопляка семнадцати-восемнадцати лет среди бела дня на автобусной остановке пырнули ножом женщину. Так просто, за косой взгляд, за недовольное слово — трое детей остались без матери.

ИИ: Ну, знаете ли!

ОО: Они же не с нашей улицы, из чужой школы. Вы это хотите сказать, Иван Игнатьевич?

ИИ: И на солнце бывают пятна. Не связывайте патологическое уродство с нашим обучением.

ОО: А вы забыли, что в прошлом году уже нашего ученика Сергея Петухова милиция задержала в пьяном виде. Он не убивал, да! Но к водке-то потянулся! Почему? Семья испортила? Нет, семья хорошая: мать — врач, отец — инженер, оба уважаемые люди, в рот не берут спиртного. Товарищи дурные сбили с пути? Но эти товарищи, как оказалось, тоже бывшие ученики, их-то кто испортил? Был пьян, попал в милицию. Можно ли поручиться за пьяного недоросля, что он не совершит преступления?

Зоя Владимировна в общей тишине медленно-медленно поднялась со стула.