Меня есть: у меня были люди, которых я специально нанял, потому что они

РАЗБИРАЛИСЬ В ЭТОМ БАРАХЛЕ, Я ТЕРПЕТЬ НЕ МОГУ ВСЕ ЭТИ ЗАПИСИ, Я НЕ ЗНАЮ,

СКОЛЬКО!

Со стороны это смотрелось, как сцена из спектакля «Я не знаю».

Она коснулась резинкой уголка своего рта, посмотрела на меня и после $+(b%+l-.#. молчания спросила: – Ты и в самом деле не знаешь?

– Нет. – Я ощутил себя подавленным, непонятым, одиноким.

– Я верю тебе, – мягко сказала она. – Но как тебе удается не ориентироваться в пределах миллиона долларов?

Увидев выражение моего лица, она замахала рукой, как бы забирая свои слова обратно.

– О'кей, о'кей! Ты не знаешь.

Некоторое время я с отвращением рылся в папках. Бумаги, сплошные бумаги. И чего только в них нет. Считается, что цифры, написанные незнакомым почерком, отпечатанные на различных машинках, все еще имеют ко мне какое-то отношение. Инвестиции, товары, брокеры, налоги, банковские счета:

– Вот они, налоги! – воскликнул я с облегчением. – Целая папка налогов!

– Хороший мальчик! – похвалила она меня словно я был кокер-спаниелем, отыскавшим утерянный браслет.

– Гав. – вырвалось у меня. Бегло просматривая заголовки квитанций, проверяя отдельные записи, она не ответила мне.

Пока она читала, было тихо, и я зевал, не открывая рта. Я изобрел этот трюк на уроках английского в средней школе. Нужно ли было мне вникать в эти ненавистные бумажные дела, еще более убийственные, чем грамматика? Зачем? Я не забрасывал бумажные дела, я нанял людей, которые бы ими занимались! Почему, несмотря на то, что они работают на меня и получают мои деньги, именно я должен расхлебывать всю эту кашу, суетясь в поисках налоговых бланков; почему Лесли вынуждена подхватывать груз, упущенный шестью высокооплачиваемыми служащими? Это несправедливо!

Если кто-то написал бестселлер, спел великолепную песню, поставил замечательный фильм, то вместе с чеками, письмами поклонников и мешками денег ему нужно вручить еще тяжелую серую книгу