2015-08-21
249
- Я права, Джерард?
- Да, но… продолжил-то он! – я замялся, - И это ничуть не лучше, ежели вы меня понимаете…
- Ладно.
Я был в шоке. Не похоже на неё это – вот так заканчивать разговор. А мне ещё нужно оправдаться. Сейчас я ей всё расскажу…
- Он назвал Фрэнка «вонючим педиком», - я снова почувствовал нарастающее раздражение и сжал кулак, чувствуя, как его пронизывает боль.
- О… - тихонько выдохнула доктор и на миг прикрыла глаза.
- Он вам об этом ничего не сказал, так ведь?
- Нет, - проговорила женщина и покачала головой.
- Я не собираюсь себя выгораживать, но никто не заслуживает, чтобы его вот так называли!
- Я знаю… Я согласна... – Маркман явно о чём-то глубоко задумалась, села, и, положив на колено папку, стала что-то записывать. Теперь я не намеревался выяснять это, оно того не стоило.
Принявшись болтать ногами, я внезапно вспомнил одну вещь, о которой должен был спросить. Но начинать надо аккуратно.
- У меня опухоль мозга? – поинтересовался я как бы невзначай.
Доктор уставилась на меня, и выражение её лица меня встревожило. Ну ведь у меня нет на самом деле никакой опухоли, правда? Чёрт… а вдруг есть? А вдруг из-за неё я вижу Джаспера? А ведь такую опухоль нельзя вырезать… Значит, я скоро умру? Знаю, я хотел этого когда-то в прошлом, но это была всего лишь шутка!
- Это не то, о чём я беспокоюсь.
Сердцебиение замедлилось.
- Поэтому вы постоянно делаете мне рентген? И так интересуетесь моим мозгом?
Подумав, Маркман облизнула губы. Отвечать ей явно не хотелось… она вообще хоть иногда может быть со мной честной?!
- Ну… несколько лет назад с тобой произошёл один несчастный случай…
- Какой? – нетерпеливо спросил я. Я не помню ничего такого, я вообще не помню, что было несколько лет назад!
- Просто несчастный случай… - набрав воздуха, пробормотала Маркман после длительной паузы.
- Какой? Автокатастрофа, спортивная травма? Расскажите! – требовал я, начиная сердиться.
- Нет. Хочешь ты узнать про снимки или как? – грубо оборвала та, и я замолк, - Несколько лет назад с тобой произошёл несчастный случай, который вызвал повреждение головного мозга. Поэтому нам и нужно делать снимки, чтобы знать, как обстоят дела. Это всё.
И всё? Меня затошнило, а во рту враз стало сухо. У меня – и повреждение мозга? Такого не может быть! Я нормально себя чувствую!
Я свободной рукой потрогал голову… Неужели там что-то не так? Нет, нет, это неправда! Там тайны, а держать их в повреждённом мозге нельзя!
- Я знаю, мне не нужно было говорить тебе это, - Маркман встала и приблизилась ко мне, взяв за руку, которой я проверял свою черепушку.
- У меня там тайны… - тихо прошептал я.
- Я знаю. Всё будет хорошо, ты в порядке… Правда. Обещаю.
Я с сомнением покосился на неё. Не-а, не в порядке я… даже чуть-чуть. Маркман вновь села и принялась что-то строчить, а я лёг, по-прежнему прижимая лёд к лицу и глядя в потолок. Вспомнилась ночь, когда Фрэнк пробрался сюда и в первый раз попросил меня о поцелуе. Из-за этого сердце разболелось не меньше, чем голова.
Тут я заприметил камеру в углу, и сразу в подсознании всплыла истинная причина, по которой я хотел побеседовать с Маркман. Я сел и показал на прибор пальцем.
- В моей комнате камера.
- Ну да, - спокойно отозвалась доктор, даже не посмотрев на меня, как я ожидал, - Во всех комнатах есть видеонаблюдение…
- Во всех?! – в ужасе повторил я.
- Кроме душевых.
- Это вторжение в частную жизнь!
Маркман наконец встретилась со мной взглядом. Ей явно было стыдно, и это заставляло меня кипятиться ещё больше, - Вы за нами шпионите!
- Вряд ли, - усмехнулась та, - Мы проверяем отснятый материал только тогда, когда это на самом деле необходимо, дабы избежать драк и различных других происшествий.
Пришлось выпускать пар: на такое возразить нечего.
- Джерард, а почему это тебя так интересует? – настала очередь Маркман приставать. Женщина хитро сощурилась.
- Нисколько не интересует, - на автомате ответил я.
- …или ты делаешь что-то, что тебе делать нельзя?
- Нет, - я отвёл глаза, но когда всё же зыркнул на Маркман, то заметил, как она улыбнулась, садясь опять.
- Погодите-ка, - доктор ответила мне невинным взглядом, - Вы что-то знаете?
- Абсолютно ничего.
Хах! Первый признак вины – отказ от обвинения! Я вытаращил глаза.
- Вы знаете?!
Она знала. Она знала про меня и Фрэнка, я это видел. Более того, я это чувствовал. Вот гадство! Никогда в своей жизни я не был так смущён…
- О чём знаю?
- Обо мне и Фрэнке? – я пристально наблюдал за её реакцией.
- Ничего я не знаю, - быстро соврала женщина, пытаясь притворяться, будто и в толк не возьмёт, о чём я… но у неё не вышло.
- Как вы узнали? – продолжал настаивать я, - Вы сказали, что не просматриваете плёнку! Вы же так говорили!
- Я не просматривала, - отпиралась Маркман.
И тут я всё понял.
- Он вам сказал! – я соскочил с каталки и отложил пакет со льдом в сторону.
Маркман ничего не ответила, и это служило вернейшим подтверждением моих страхов: кажется, наш с Фрэнком маленький секрет вовсе не был секретом, - Почему он это сделал?
- Джерард… - с трудом произнесла доктор и поднялась.
- Почему он вам это сказал? – я должен был получить ответ во что бы то ни стало.
- Я не собираюсь передавать то, что Фрэнк сказал, тем более тебе, - отрезала Маркман, но довольно мягко.
Я брякнул льдом о пол; пакет прокатился по плитке. Мне нужен ответ! Если Маркман собирается и дальше подчиняться этим правилам отношений врача и пациента, придётся расспросить самого Фрэнка. В три прыжка я пересёк комнату и рывком распахнул дверь так, что она чуть не слетела с петель. Не обращая внимания на приказы Маркман остановиться, побежал к кафетерию… но Фрэнка не было ни за одним из столов. Неважно, значит он в своей комнате.
Как обычно, я угадал. Торопливо постучав, вошёл… Так как подлинная история мне точно не была известна, я не бесился. Может, Маркман какими-то угрозами вынудила мальчика рассказать правду, кто знает…
- Ох, Джерард… Ты в порядке? – спросил Фрэнк, как только увидел меня. Он лежал на кровати, глядя на потолок. Я тоже любил так делать… Но сейчас это не имеет значения.
- Ты рассказал ей! – заорал я, и глазом не моргнув на его вопрос.
Уже почти встав с кровати, Фрэнк замер.
- Она тебе сказала? – в ужасе прошептал он.
- Ей не пришлось, - зло процедил я сквозь зубы, - Почему ты ей рассказал? – нет, я правда не мог взять в толк, зачем Фрэнку надо было рассказывать Маркман настолько интимные вещи! Ладно, Рэю бы сболтнул, но Маркман!..
- Ты просто не понимаешь! – закричал Фрэнк, мгновенно расстроившись.
- Ну так объясни мне!
- Я должен был рассказать кому-то, - он встал и приблизился ко мне, говоря спокойно и размеренно.
- Почему же? – и откуда у меня столько сарказма взялось? – Неужели это было так плохо?
- В общем-то, нет, - он фыркнул, и я почувствовал укол раскаяния. Прекрасно, спасибо, Фрэнк.
- Я думал, это будет нашим секретом и даже не предполагал, что возможно трепаться об этом с врачами! Ты всегда целуешься, а потом разбалтываешь всем?
Как только я сказал эти слова, то тут же о них пожалел. Я знал, что я имею в виду, но… это звучало ужасно. Единственные люди, с кем Фрэнку доводилось целоваться, были теми самыми мерзавцами…
- Прости, - я тут же попытался загладить свою вину, но поздно. Фрэнк был совершенно убит. Опустошён. Предан. Это было очевидно… Я скатился до уровня Берта…
- Я виноват, - Фрэнк прикусил нижнюю губу и опустил взгляд, - Если ты постоянно осознаёшь себя ничтожеством, то чувствуешь вину каждый раз, когда счастлив. Мне был нужен кто-то, кто сказал бы мне, что это нормально. И всё.
- Фрэ… - начал я, но тот перебил:
- Пожалуйста, оставь меня.
Моё сердце разбилось на тысячу осколков, я даже ощущал, как они падают сквозь моё тело, вызывая приступы ужасной боли. Сделав несколько шагов назад, я очутился вне пределов комнаты, и Фрэнк захлопнул дверь прямо перед моим носом. Вот и готово. Я уничтожил нас обоих…
Разбитая щека вновь начала пульсировать болью, и мне осталось лишь начать свой позорный путь обратно в лазарет. Но на полпути я услышал голоса Рэя и Боба, звавших меня… Сперва я игнорировал их, но они становились всё настойчивее, и поэтому пришлось вернуться и пройти в комнату Рэя только чтобы заставить их заткнуться.
- Что ты делаешь? – сразу пристал Торо.
- Говорю с тобой, - ну неужели это не очевидно?
- Не-а, неправильно!
Я немного подождал, но о правильном ответе меня так и не просветили. Я развернулся, чтобы уйти…
- Почему ты от него бегаешь? – всплеснул руками Боб.
- Что?! – это меня основательно сбило, сейчас не время говорить о таких вещах!
- Ну как, расскажем ему? – спросил Рэй, и они с Бобом обменялись улыбочками.
- Он имеет право знать… а цвета никогда не лгут.
Я вылупился на них. Почему я один торчу тут среди психов? Почему их тянет ко мне, как магнитом? Я что, пахну как-то по-особенному? Или причёска у меня такая? Ну правда, что за херня?
Добрых десять секунд Рэй оглядывал комнату, залез даже под кровать и проверил каждый угол. У меня не было ни единого предположения насчёт того, что он искал, но я и знать не хотел. Тем временем Торо откашлялся, словно собираясь объявить что-то важное.
- У меня есть для тебя послание!
Я и не шевельнулся.
- Мы уверены, что оно предназначено тебе, - встрял Боб.
- Конечно. Сегодня утром я взял тарелку с хлопьями, а в ней оказалось послание! Очень важное… оно может помочь… а может и навредить…
Даже если я насмехался над ними, то втайне наоборот страшно хотел выведать, что это за послание. Иногда Рэй «получает» настоящую фигню, о которой можно решить только что-то вроде: «Ё-моё, и как он вообще до такого додумывается?»
- А затем мы поняли, что это для тебя! Хочешь узнать, как мы это поняли?
- Нет, - честно ответил я.
- В моей тарелке попались цветные хлопья: три штуки красных и четыре синих, а у Боба было то же самое. Это знак!
- Это правда, я сам считал, - с энтузиазмом подключился Брайар, - А мы уже знаем, что если в обеих чашках синих хлопьев больше, чем красных, то послание для тебя. В этом нет ничего сложного!
Мои глаза ещё больше расширились. Я ещё не говорил, что всё это просто смешно? Теперь говорю.
- Цвета не лгут, - повторил Рэй.
- Ага!
- Мне пора идти, - я кивнул каждому из них в знак завершения и поплёлся к выходу.
- Джерард, погоди! Ты не хочешь узнать, что было в послании?
- Ладно, - буркнул я, остановившись, и вздохнул, - Что?
- Ты ему скажешь?
- Нет, это твоё послание, ты и говори!
- Значит так, послание, - трагическим голосом заговорил Торо, встав в полный рост, - «Никто и не говорил, что будет легко любить его!»
- Кто тебе это сказал?
Заговорщики поглядели друг на друга.
- Джерард, это же были хлопья!
- Нет, ни фига! Чашки с хлопьями не могут содержать такое! – ну это же сумасшествие! Вообще, я терпимо отношусь к дурацким посланиям кучерявого, но это просто вывело меня из себя. Боб и Рэй с самого начала осуждали наши с Фрэнком отношения… Неужто они такие дураки и думают, будто я поверю в то, что из хлопьев возможно подцепить послания? Да психи придумали это, чтобы выразить своё настоящее мнение!
- Нет, это правда, - спорил Рэй, размахивая руками.
- Да ты сумасшедший!
- Ты тоже не совсем в здравом уме, Джерард! По крайней мере, у меня нет воображаемых друзей!
- Какая разница, откуда послания? - Боб встал между нами, не позволяя сцепиться, - И что в них, тоже неважно! А?
Голова ныла, как впрочем, внутренняя поверхность щеки, запястье и суставы. Я хотел уйти, а не спорить об идиотских вещах, к тому же, ужасно себя чувствуя из-за того, что наговорил Фрэнку. Не надо мне лекций о любви от двух самых главных безумцев учреждения! Но и наживать себе ещё врагов тоже не надо: Рэй мог чего-нибудь наплести Фрэнку, и тогда всё пропало. Теперь уже точно насовсем.
- Извините, - пробормотал я, и совершенно честно. Нельзя называть других сумасшедшими, даже если это так и есть.
Я оглядел палату Рэя. Мне доводилось уже тут бывать, насколько я помню, несколько раз. Здесь… странно, даже если взять внешний вид. Кровать Торо передвинул на середину, хоть ему и запрещали это делать. И он даже прекратил как-то раз, но теперь опять принялся… Не понимаю, почему ему так обязательно спать в центре комнаты, может, это как-то связано с посланиями, которые он каждый день получает?
Здесь также всегда темно и мрачно, даже если свет зажжён – его отнимает тяжёлая чёрная штора, закрывающая всё окно. Я спрашивал, зачем нужно постоянно сохранять темноту, и Рэй сообщил, что «просто послания, приходящие на свету, обычно получаются плохими»…
Вспомнив сие, я мысленно улыбнулся. Пожалуй, тот разговор был нашим первым… Тогда-то я и понял, что я – единственный здравомыслящий человек в учреждении. И поэтому я обрёк себя на одиночество, но когда появился Фрэнк, возникла надежда на то, что что-то изменится. Я пытался ничего не испортить, но всё-таки уж лучше бы я не открывал рта! Может, опять пора замолчать? Хммм…
- Давай обсудим самое главное, - начал Боб, поворачиваясь ко мне, - Почему ты убегаешь от Фрэнка? Почему ты бросаешь его?
- Я ему больше не нравлюсь, - принялся защищаться я, не желая никаких выговоров, и нахмурился.
- Я знаю, что ты офигительно умный парень, так что это мы пропустим, - усмехнулся Рэй.
- Ему нужно, чтобы кто-то за него боролся.
- Ему нужно, чтобы ты боролся за него.
- Почему я должен бороться за него, если он не желает бороться за меня? – их слова начали меня злить и заставили чувствовать себя дурачком…
- Нет, ему нужно, чтобы боролись именно за него, он весь сломлен и разбит. Ты – просто одинок… Он сломлен, Джерард, и ему нужен тот, кто поможет ему вновь восстановиться! Кто будет бороться за него и давать понять, что любит, - Рэй эту фразу повторял снова и снова.
Бороться за него.
Это и есть то, что я должен делать? Перестать платить за его отказы той же монетой и просто рассказать о своих чувствах? Это значит… придётся подтвердить, что я люблю его? Едва ли я мог это произнести даже в собственных мыслях, как тогда смогу сказать ему в глаза?..
- Пошли, - приказала внезапно возникшая Маркман, и я уже не узнал, что мои советчики собирались сказать в дополнение, просто покинул комнату без единого слова более.
- Куда? – я принял новый пакет со льдом.
- В больницу.
- Но я в порядке! – со мной действительно всё было хорошо!
- Это просто предосторожность, нужно сделать проверку.
- Снимки?
- Да.
- Посмотреть на мою опухоль мозга? – я так и не разуверился до конца в том, что она у меня была. Да уж лучше опухоль, чем повреждение, о котором доктор говорила!
- Ну, если ты так хочешь… - Маркман искоса взглянула на меня.
Бороться за него.
Мы почти подошли к запертым стеклянным дверям, ведущим в главное фойе. Как только ты проходишь эту дверь, для тебя открывается другой мир. Однажды я был снаружи… Я уже слишком долго торчу запертым в отделении для душевнобольных, пора бы и сменить обстановку. Маркман вынула свою карточку и ввела код так быстро, что я даже не углядел, заметил только то, что она уже нажала кнопку «ввод». Лампочка загорелась зелёным, и раздался лёгкий щелчок: дверь открылась.
- Подождите, - выпалил я, как только ступил за порог.
Бороться за него.
- Я сейчас вернусь, - сунув лёд в руки женщины, я кинулся обратно, в западное крыло здания.
Рэй был прав. Бороться за него. И никто не говорил, что будет легко его любить… Теперь я точно знал, что должен сказать! Я собирался бороться.
Глава 14: If All Is Not Lost, Where Is It?(часть первая)
Я сбавил ход, перейдя на медленный шаг, и неосознанно теребил свою рубашку, приближаясь к комнате Фрэнка. Мне хотелось ударить кулаком в дверь и распахнуть её настежь, чтобы показать мальчику, что из-за него я слетел с катушек, но я так не сделал. Конечно же, не сделал. Я просто легонько постучал и принялся ждать… Интересно, знал ли Фрэнк, что под дверью стою я, и специально меня игнорировал? Я бы поступил именно так.
Наконец я приоткрыл дверь и заглянул внутрь. Внушительных размеров речь, уже спланированная в голове, моментально испарилась: Фрэнк спал. Разочарование… Я вздохнул и сделал шаг ближе. Мальчик лежал, свернувшись посреди кровати, а одеяло беспорядочно было собрано вокруг него. Он выглядел больным… И я мог сказать насчёт этого только одно. Руки Фрэнка были сложены на животе, а волосы прилипли к вспотевшему лбу, даже несмотря на то, что в комнате было достаточно холодно. Это связано с моими словами и словами Берта? Я слышал, что проблемы эмоциональные вызывают физические. Я виноват в том, что сейчас творится с Фрэнком?
Блин.
Мне стало плохо, и всё, чего хотелось – это лечь рядом с ним и заключить в объятия. Мне просто хотелось всё исправить, и я ненавидел чувство собственной бесполезности. Несмотря на непреодолимое желание обнять Фрэнка, ещё ближе я не придвинулся. Я не хотел его будить. Около минуты я стоял, глядя на него, и раскаяние в собственных словах пожирало меня изнутри. Как же я себя ненавидел…
Всё-таки я вспомнил, что меня дожидается Маркман, и пришлось покинуть комнату, вновь закрыв дверь. На пути я миновал комнату для отдыха, где Рэй и Боб играли в покер. Я бросил быстрый взгляд в сторону Торо: в его руке были три шестёрки. Неплохо… Тем временем оба уже обратили на меня внимание.
- Кажется, с Фрэнком что-то неладно, - сообщил я им, - Наверное, заболел… Не проверите потом, как он? Сейчас спит.
- Конечно, - участливо кивнул Рэй и покосился на Боба, - ему и утром было нехорошо.
- Мы о нём позаботимся, - пообещал и Брайар.
Я поблагодарил их и ушёл. Моё беспокойство нисколько не уменьшилось, но я ничего не мог поделать… Я вздохнул и вернулся к Маркман.
Удивительно, что доктор до сих пор дожидалась меня около стеклянной двери. Я думал, она пойдёт искать, но вышло, что она поверила мне, когда я пообещал прийти обратно. Никогда бы не подумал, что употреблю слово «доверие» как характеристику наших отношений…
- Где ты был? – сразу спросила женщина, как только я поравнялся с ней.
- Пытался кое-что исправить…
- А… - та понимающе кивнула. Клянусь, мысли читает!
Меня слегка бесило то, что я не сказал Фрэнку всего, что собирался. Я не сказал ему, что буду за него бороться. На самом деле эта речь не была какой-то особо поэтичной. Её не разобрали бы на цитаты, она не вошла бы в историю как величайшее признание в любви, но, думаю, для него это имело бы значение. Когда я вернусь из этой ненужной командировки, я всё ему расскажу. Ужасно, что как только я собираюсь устранить неполадки, меня что-то отталкивает прочь. А если Фрэнк проснётся по-прежнему с чувством ненависти ко мне? А если сегодня уже поздно что-либо менять?
Чёрт меня побери…
Я шумно выдохнул, следуя за Маркман к машине. Кстати, это была офигенная тачка, хоть я и не знал точно, какая… но мне хотелось бы, чтобы она у меня была. Я понятия не имею, как водить и трудно ли это вообще…
Садясь на кожаное сиденье, я впервые за долгое время почувствовал, что мое лицо опять болит. Вся левая сторона пульсировала. Да, этот день был поистине ужасен.
И за один день я открыл для себя три вещи: за мной шпионят, я слабак в кулачном бою, а также во взрослых романтических отношениях. Теперь я только и думал о том, что будет делать Фрэнк. Я действительно, в самом деле надеялся, что он меня простил. Его было так приятно целовать… Чего бы я только ни отдал, чтобы испытать это снова! Я даже отдал бы эту машину, пусть она и не принадлежит мне.
В больнице, по-видимому, ждали. Еще у входа путь нам преградили двое мужчин в черных костюмах. Один медленно пошел впереди, другой следовал по пятам. Раньше я никогда их не видел и не понимал, что им вообще нужно. Кажется, они были кем-то вроде охранников, и это меня взбесило. Я что, убегать собираюсь? Хотя… я знаю, что Маркман все-таки не доверяет мне.
Они почему-то показались мне знакомыми. Таких людей я видел в Блустоуне. Вот дерьмо, неужто я на самом деле когда-то собирался сбежать?
Ужасный день, чтоб его.
Когда мы приблизились к отделению рентгенологии, мое настроение омрачилось окончательно. Я дулся, пока мне делали снимки, но исполнял то, что предполагалось по велению дурацкой машины. Когда она приказала мне вдохнуть и задержать дыхание, я выполнил. Когда приказала выдохнуть и дышать нормально, я тоже подчинился. Не хотелось что-либо портить… Я ненавидел это место и мечтал поехать скорее домой.
Ха, как это трогательно – считать своим домом учреждение для душевнобольных.
Когда снимки были сделаны, меня отправили вон из кабинета – ждать, сидя на одном из стульев в коридоре. Семеро докторов, вместе с Маркман, столпились вокруг какого-то светлого ящика, и, показывая на него пальцами, яростно что-то обсуждали. Сперва это меня забавляло, но потом вдруг начало пугать. Я вспомнил о своем повреждении мозга – это ли то, чем они так взволнованы? Вот черт! Может, они обнаружили опухоль? А я знал, что она у меня есть!
Один из тех мужчин в костюмах стоял на расстоянии нескольких метров от меня. Здоровенный и непоколебимый, он стоял, как в армии, когда главнокомандующий орал ему прямо в лицо. Он пристально смотрел вдаль по коридору, и я все не мог сообразить, с какой целью. Что-то его там интересовало. Около двери. У него был наушник, провод которого прятался под воротником белой рубашки. Отличненько.
- Откуда вы? ФБР? - я попытался привлечь его внимание.
Ноль эмоций.
- ЦРУ? – настаивал я.
Без толку.
- Тайная служба? – перед этим вопросом пришлось немного подумать.
Взгляд мужчины на миг переметнулся на меня, но тут же вновь устремился в никуда. Я вытаращил глаза.
- Елки-палки! Тайная служба? Тут что, президент, что ли?
- Нет, сэр, - коротко ответил мужчина.
- Как жаль… а я уже надеялся встретить президента, - моя заинтересованность сошла на нет.
Охранник дико уставился на меня. Я смутился – в чем дело-то? Что странного в том, чтобы хотеть увидеть президента?
- Чего я такого сказал?
- Господи Боже, - мужчина покачал головой, что было воспринято мной как знак недоверия, и опять вперился взглядом в пустоту.
Я нахмурился. Ненавижу, когда люди что-то скрывают, тем более незнакомцы. Встав рядом с охранником, я повторил свой вопрос.
- Ничего, сэр.
Я неодобрительно кашлянул и пошел прочь, к уборной. А затем захлопнул дверь, и, прислонившись спиной к стене, съехал по ней и сел на пол. В животе завязывался узел беспокойства: я боялся, что со снимком «не того». Маркман никогда не тратила на это много времени. И семерых докторов никогда не было… Я застонал и принял неверное решение взглянуть на себя в зеркало.
Мое красивое лицо было обезображено. Разбитая щека и синяк под глазом делали из меня монстра. Было еще несколько не замеченных мною прежде царапин. Рассеченная губа тоже была куда хуже, чем до этого… Потрогав синеву вокруг глаза, я сморщился. Хорошо хоть, все не очень распухло, а то не хотелось бы походить на рыбу-иглобрюха.
Ужасный, ужаснейший день. Скорее бы он закончился.
Я попытался смыть запекшуюся кровь, которую оставили медсестры на моем лице. Но было слишком больно прикасаться к нему, и пришлось прекратить. Оторвав кусок бумажной салфетки, я вытер руки и выбросил салфетку в мусорную корзину… и тут же заметил в этой корзине сложенную пополам газету. Мои глаза загорелись на секунду: я умирал, думая о том, что же происходит в реальном мире… в учреждении читать газеты нам не разрешалось. Расстелив ее на полу, я уставился на первый же попавшийся заголовок.
«Баллато защищает старшего сына».
Под заголовком была размещена фотография Линдси, адвоката, и занимала сия фотография всю страницу. Здесь женщина выглядела серьезно, и стояла она рядом с мужчиной, который показался мне необыкновенно знакомым. Я быстро перевернул лист, чтобы посмотреть, есть ли продолжение, но, как только я начал читать, в дверь постучала Маркман. Я так и не понял, о чем статья.
- Секунду, - крикнул я. Маркман убила бы меня, если бы застала за чтением газеты. Вырвав страницу, я запихал ее в карман джинсов, а саму газету швырнул обратно в корзину и сверху набросал салфеток. Никто ни о чем не догадается.
Я открыл дверь и нос к носу столкнулся с Маркман, тут же вручившей мне специальную одежду, которую надевают, делая рентген.
- Надень это снова, пожалуйста, - каким-то неестественно звучащим голосом попросила она.
- Дополнительные снимки? – поинтересовался я, зная, что так оно и есть. Что-то не в порядке.
- Дополнительные снимки…
Она чуть не плакала.
***
К обеду мы вернулись в Блустоун. Маркман не сказала ни слова с того инцидента в уборной. Пока мы ехали, с каждой минутой молчания узел в моем животе стягивался все крепче, вызывая боль. Доктор даже на меня не смотрела… И теперь уже я хотел заплакать, мучаясь от волнения.
А я ведь знал, что в моей голове что-то… не очень хорошее. И дело не только в паранойе. Это было что-то реальное.
Маркман не проводила меня внутрь, приказав одному из охранников сделать это, записав мое имя в приемной. Наконец очутившись дома, я поплелся в кафетерий. Не потому, что был голоден, а потому что знал - сейчас там собрались все. Непривычно для себя я взял суп и медленно опустился за свой стол. На меня все таращились. А как же – я ведь идиот, которого отколошматили этим утром.
С трудом залив в себя две ложки тепловатой зеленой массы, я бросил есть. Фрэнка в кафетерии не наблюдалось, зато наблюдались Боб и Рэй, и я принял решение сесть к ним. За чужим столом я до этого никогда не сидел, но сейчас сделал это только потому, что хотел получить новости о Фрэнке.
- Добрый вечер, Джерард, - поздоровался Боб.
- Как Фрэнк? – я проигнорировал формальности, мне было неудобно сидеть за тем столом, хотелось скорее уйти.
- Ты был прав, - отозвался Рэй.
Ну, естественно. Я знаю все.
- Фрэнк заболел.
- Но все же, он в порядке? – я и это знал.
- Ну он не умирает, если ты это имеешь в виду.
Я нахмурился. Не смешно шутить насчет смерти. Вообще. Даже не тогда, когда вы сами кого-то убили, а вообще.
Не поблагодарив психов, я поднялся из-за стола. Я беспокоился за Фрэнка… Раньше у меня не было друга, за которого я бы мог волноваться. И несмотря на то, что сейчас мы друзьями не являлись, я все равно чувствовал, что имею право беспокоиться. Вернувшись в свою комнату, я лег на кровать. Голова раскалывалась, и я хотел лишь закрыть глаза и дождаться, пока этот день наконец закончится. Некоторое время я пытался заставить себя встать и найти Фрэнка, но заснул прежде, чем принял решение.
Четыре часа спустя я очнулся, да и то из-за того, что дико болела левая сторона лица. Черт бы тебя побрал, Берт. Надеюсь, когда-нибудь я сломаю тебе челюсть! Если не получится, я попробую еще раз.
Сколько-то я лежал в темноте, закрыв глаза и пытаясь снова заснуть. Теперь я не мог решить, стоит ли отправиться на пост и попросить обезболивающее. Я хотел, но еще хуже для меня было бы то, что кто-то узнает о моей боязни боли. Я могу только представлять, какой стыд и какую боль каждый день терпит Фрэнк! По сравнению с этим мои проблемы – ничто.
Прошел еще час, и терпеть дальше стало невыносимо. Я прошел к двери и открыл ее, часто моргая и щурясь от яркого света. Странно, ночью обычно свет выключают… Я простоял в дверях ровно две минуты, и затем в коридоре нарисовался Бен, несущий полотенца и таз.
- Что случилось? – сразу поинтересовался он.
Вот почему я люблю Бена. Любой другой сразу приказал бы отправляться в постель, а этот всегда давал шанс объяснить, в чем дело.
- Не могу заснуть, - ответил я, неосознанно прикасаясь к разбитому лицу.
- О, конечно. Доктор Маркман прописала тебе парочку анальгетиков. Будешь принимать?
Я кивнул, чувствуя необычайное облегчение.
- Сейчас я занят, так что подожди пару минуточек, ладно? – и Бен направился дальше, не дожидаясь ответа.
Было пятнадцать минут третьего ночи. Что охранник сейчас делает?
Я чересчур любопытный. Мне интересно все, происходящее в этом Богом забытом месте, что помогает мне проживать день за днем. Я направился туда, откуда пришел Бен, и, заворачивая за угол, заметил, что в душевой горит свет, а дверь комнаты Фрэнка распахнута. Внутри что-то сжалось, и я ускорил шаг. Да, Фрэнк был у себя, он сидел, скорчившись на полу, и его рвало. Моего присутствия он не заметил, да и я никак себя не обнаруживал… На нем были только боксеры и простая черная футболка, и таким я видел его впервые, если не считать того происшествия в душевой. Оттуда, где я стоял, я углядел, что одежда и волосы прилипли к телу мальчика из-за невероятного количества пота; беднягу трясло в лихорадке. Я так и стоял в дверях, пока он не прекратил блевать, и уже собирался было войти, но внезапно появившийся Бен толкнул меня локтем. Я покосился на него – охранник выглядел удрученно, но его вид также говорил о том, что мне пора бы было отправляться в свою комнату.
Он что, думает, что я оставлю Фрэнка? Ни за что.
В руках Бена я заприметил бутылку воды и два чистых полотенца. Взяв все это, я пошел к мальчику, и, сев перед ним, подал ему воду.
Тот неохотно принял «дар» и сделал несколько больших глотков.
- Я не хочу, чтобы ты был здесь, - обхватив себя руками, он поставил воду на пол.
- А я не ухожу, - не, ни за что, приятель.
Фрэнк исподлобья взглянул на меня. Он уже собирался было что-то сказать, но вдруг зажал рот рукой и пополз к тазику, но слишком медленно: его опять вырвало той водой, которую я дал ему. Я подтолкнул таз ближе, чувствуя искреннее сожаление. Затем я намочил под краном полотенце и дал мальчику, чтобы он вытер руки. Другим полотенцем я осторожно вытер его лицо… Фрэнк тихо сидел, даже не пытаясь меня остановить, только тупо смотрел. Я стал вытирать и его самого, но остановился, дотронувшись до его колена. Мы оба громко сглотнули, и я быстро отдал полотенце. Мальчик взял; щеки его пылали огнем, и не только от лихорадки.
- Не хочу, чтобы ты видел меня таким, - прошептал он.
- Я не лучше, - я показал на свое лицо.
Легонько улыбнувшись, он стал вытирать футболку. Покосившись на дверь, я обрадовался: Бена не было. Собрав все силы, я встал, и, протянув к Фрэнку руку, начал гладить его по щеке самыми кончиками пальцев. Тот не шелохнулся.
- Ты на самом деле не видишь, что ты прекрасен, не так ли?
Да, именно это я и имел в виду. И ни в чем в своей жизни я не был более уверен. Но, в конце концов, Фрэнк оттолкнул мою руку и отпрянул.
- Фрэнк…
- Я не вижу, Джерард. Ты не поймешь.
- Почему?
Фрэнк посмотрел на дверь: никого не было. Тогда он немного приблизился и шепнул:
- Я не заслуживаю.
- Фигня, - понизив голос, ответил я.
Мальчик покачал головой и отвернулся, закрыв ладонями лицо. Воцарилась неловкая тишина, и я знал, что Фрэнк ждет моего ухода. Но я не хотел уходить: я был здесь, чтобы показать – я остаюсь. Я пытался показать, что я не оставлю его, как делали другие. Я пытался показать, что не буду использовать его.
- Я готов бороться за тебя.
Фрэнк никак не отреагировал, но я знал, что он все слышал. Я тихонько вздохнул и переменил тему.
- Ты расстроен из-за того, что сказал Берт?
- Нет.
- Врешь.
- Не вру. Зачем расстраиваться, когда тебе говорят правду? – он избегал моего взгляда.
- Что?! Да Берт урод!
- Нет. Все правда, я грязен. Он это видит. И это не просто в моей голове, я не могу очиститься. Не могу.
Мальчик сжал кулаки и сморщился, пытаясь справиться с приступами гнева. Как мне хотелось просто держать его в объятиях! Но, как бы я ни пытался прекратить его самоистязание, мои попытки в любом случае оказались бы провальными.
- Ненавижу их! – вскричал Фрэнк, ударив кулаками по полу. Сейчас он буквально трясся, его тельце разрывалось от смеси ненависти к самому себе и тем двум сволочам, - Всех ненавижу! – и повернулся ко мне, - Ненавижу тебя!
- Почему? – я встретил его разъяренный взгляд, - Объясни, почему.
- Я ненавижу, что ты заставляешь меня чувствовать себя так!
- Как? – я немного подался вперед, отчаянно дожидаясь ответа.
- Так, - Фрэнк вцепился в свою футболку.
Я покачал головой.
- Так, - повторил мальчик; его гнев неожиданно улетучился.
- Живым, - да, я знал, что он хотел сказать, и, когда я произнес это, Фрэнк резко поднял голову вверх.
- Да! И как же ты узнал?
Я пожал плечами, не собираясь раскрывать факт, что я читал доклад его практиканта.
Фрэнк приблизился и схватил меня за руки.
- Я не знаю, почему так… Но ты заставляешь меня чувствовать себя живым. Ты как наркотик. Ты помогаешь мне забыть… На тебя я смотрю, но не вижу в тебе их. Я вижу тебя… Ты как наркотик… Мой собственный. Мне плевать, что ты натворил, Джерард. Плевать, - ладонь мальчика прикоснулась к моей щеке, - Мне так жаль… Джерард… пожалуйста, прости меня.
Резкий перепад настроения, по ходу, заставлял Фрэнка говорить все, что приходило ему в голову. Но я не посмел ответить, боясь, что скажу что-то неправильно. Я просто хотел обнять его… Мы сейчас находились на расстоянии фута друг от друга… Я мог обнять. Я хотел. Я нуждался в этом…
