Глава 9. Ассамблея

Спустя неделю. Октябрь 2012. Ассамблея.

Налей ещё вина, мой венценосный брат,

Смотри – восходит полная луна.

В бокале плещет влага хмельного серебра:
Один глоток – и нам пора умчаться в вихре по дороге сна…

Пальцы словно сами ходили по нужным струнам, гитара, кажется, играла приятней обычного, почти попадая в такт гитаре в руках Веры. Её голос словно перенёс его в какое-то странное состояние, подобное коме или сну. Это был не тот экстаз, какой Лёша испытывал, говоря об Ассамблее, а нечто новое, похожее на дурман - ощущение исполнения мечты… Сегодня всё будет так, как он придумал. Юноша вступил сразу и резко, так хорошо, как у него никогда не выходило на репетициях.

По дороге сна пришпорь коня,

Здесь трава сверкнула сталью,

Кровью – алый цвет на конце клинка.

Это для тебя и для меня –

Два клинка для тех, что стали

Призраками ветра на века…

Вале удалось сшить шикарнейшие костюмы менестрелей-чародеев для него и Веры. «Надо будет поблагодарить её» - пронеслась в его голове единственная мысль, пока подруга пела второй куплет. В актовом зале стояла полнейшая темнота и тишина, никто не светил экранами телефонов, никто не шуршал и не переговаривался. Все до единого пришедшие – от одноклассников участников «Могучей кучки» и до приглашённых учителей – были заняты происходящим на сцене.

Так выпьем же ещё, мой молодой король,

Лихая доля нам отведена:

Не счастье, не любовь, не жалость и не боль –

Одна луна, метель одна, и вьётся впереди дорога сна…

По дороге сна мимо мира людей –

Что нам до Адама и Евы?
Что нам до того, как живёт земля?

Вот только никогда, мой брат-чародей,

Ты не найдёшь себе королеву,

А я не найду себе короля…[9]

Третий куплет полностью пела Вера. Она пела красиво, с самоотдачей, но сами слова, которые юноша слышал уже сотни и сотни раз пробудили в нём какое-то щемящее дурное предчувствие. Они звучали словно пророчески в этот раз. Не счастье, не любовь… Голова закружилась, в глазах слегка потемнело. Ты не найдёшь себе королеву… Лёша словно очнулся и посмотрел в зал, но знакомых черт Оли так и не нашёл. «Она за кулисами, идиот» - вспомнил он и как-то внезапно пришёл в себя. И как раз вовремя, потому что третий куплет закончился, а последний они должны были спеть вместе. Слабые лучи маленьких прожекторов осветили их лица, и в этот момент мужской голос, в котором уже не только начали проявляться, но уже закрепились басовые нотки, присоединились к чистому и красивому женскому.

И чтоб забыть, что кровь моя здесь холоднее льда,

Прошу тебя, налей ещё вина…

Смотри, на дне мерцает прощальная звезда…

Я осушу бокал до дна и с лёгким сердцем по дороге сна!

По дороге сна!

- По дороге сна! – уже не спел, а воскликнул Лёша один. Потом он стал произносить тот самый диалог, который был придуман им так давно. – Пройдёмся же по дороге сна, друзья! Мне снится прошлое… Век Богов и Героев… Я слышу звон клинков и вижу кровавые битвы… А что снится тебе, сестра?

- Я тоже вижу прошлое! – откликнулась Вера, как и по сценарию – словно просыпаясь со сна. – Но я вижу его иным… Здесь нет шума битвы, нет криков… Это лес, тёмная и непроходимая чаща со всего одной тропинкой, по которой бродит старый измученный волхв. Я вижу леших и русалок…

- А видишь? – воскликнул Лёша, всматриваясь в дальний конец зала. Он знал, что сейчас зрители смотрят не на него, а на появившуюся у него за спиной тень с мечом в левой руке и щитом в правой. Он не мог видеть Матвея, даже не слышал его шагов. Но всё равно юноша знал, что он там. Там, где должен быть. – Видишь воина, скрытого в тени? Откуда он?

- Да, я вижу, - откликнулась девушка. – Он пришёл из-за моря. Великий воин, варяг, пришедший на Русь по просьбе новгородцев… Кстати, а вот и они сами. – На сцену вышла Юля с двумя её специально приглашёнными одноклассниками. Включилось освещение. Лёша не мог видеть, но знал, что за его спиной висит живописный вид стен русского города, так красиво нарисованный рукой Юли. – Давай послушаем, о чем они говорят?

- Князь Рюрик? – раздался за спиной голос Юли. – Вы согласны на наше предложение?

- Да, - произнёс Матвей даже басовитей, чем обычно. – От такой щедрости мало кто откажется. Новгород – богатый город.

- А благодаря вашей дружине станет ещё богаче. Как и вы. Добро пожаловать, князь…

Свет снова погас, и Лёша услышал, как Матвей, Юля и её одноклассники ушли. Потом заиграла музыка битвы, и на сцене, как знал юноша, снова появился играющий Рюрика Матвей. Он размахивал мечом, сражаясь с другими участниками «Могучей кучки», на которых надели костюмы-балахоны различной нечисти. Лёша знал, что под этими костюмами у ребят надеты и другие костюмы, в которых они должны будут выйти в других сценах. «Жаль, что я этого не вижу» - промелькнуло у него в голове. Из динамиков раздался голос читавшего стихи Максима. Голос его звучал резко и чётко

Так из грабителя больших дорог

Меч сделал рыцаря

И оковал железом

Его лицо и плоть его: а дух

Провёл сквозь пламя просвещенья…[10]

- Но даже самый великий воин не защищён от смерти, - проговорил Лёша и закрыл глаза. Он не спал всю ночь в ожидании Ассамблеи, и глаза просто слипались. – И Рюрик пал в бою. – Все участники битвы уже ушли со сцены.

- Его единственному сыну Ингвару было всего три года, - продолжила Вера. «Чуть быстрее, чем надо» - промелькнула мысль в голове юноши. – И князем стал его дядя Хельг…

- Он дважды побеждал Византийцев, завоевал Киев и впервые создал объединённое русское государство. Хитрый и сильный правитель… Объединив Русь, он стал уже не просто военным лидером, а настоящим правителем. – Потом он замолчал, и Вера начала читать заученную «Песнь о Вещем Олеге». В нужный момент на сцену вышел одетый в костюм князя Хельга Олег и Макс, одетый волхвом. Они произносили написанные Пушкиным для их персонажей стихи, «от автора» чередовались Вера и Лёша. Когда Олег «на пиру» спросил, где его конь, ему ответил Лёша. Эта сцена навилась юноше меньше других – возможно, от того, что её придумали до него – пусть и Великий Русский поэт.

- После смерти Хельга княжеский трон занял его воспитанник – сын князя Рюрика Ингвар, - произнёс Лёша, когда его брат, «ужаленный» пластиковой змеёй, был унесён переодетыми в русских воинов девятиклассниками. На сцену вышел Гриша. Лицеисты, сидящие во втором и третьих рядах, рассмеялись. Юноша почувствовал, что правая нога затекает, и тихо потряс ей. «Почему они смеются? Видимо, Гриша-таки вышел на сцене в костюме князя и штанах цвета хаки. Ладно, юмор не помешает»

- Энергичный правитель и сильный воин, - продолжал он. - Ингвар не утратил позиций, занятых его отцом и дядей, но и новых побед не одержал…

- Не считая одной, - подхватила Вера. Голова у Лёши закружилась. «Сейчас она выйдет». – Перед своей смертью князь Хельг успел женить преемника на Хельге Псковской, которая позднее стала известна как Ольга, первая русская княгиня, принявшая христианство.

- Правил князь довольно долго, и сгубила его не оплошность, но жадность. – Юноша знал, что за то время, когда Вера говорила, на сцену успела выйти Оля. Она взяла Гришу за руку, поклонилась, и тут же вышла – Лёша не мог этого видеть, но знал. Как ни странно, он не почувствовал ничего – ни малейшего укола ревности. Это слегка его смутило, но не сильно – голова почему-то болела уж очень сильно. «Это всё от недосыпания…» Тем временем на сцену вышли Ира и Валя, одетые в уже имевшиеся ранее в гардеробе театральной студии славянские костюмы. Кроме того, на головах у обеих девушек были жёлтые парики и даже жёлтые бороды. По залу прокатился смешок, но он быстро растворился. Гриша со всей нахальностью обратился к девушкам.

- Древляне! Я приехал за данью!

- Но ведь ты приезжал всего два дня назад! У нас ничего нет! – воскликнула Валя, хватаясь за голову.

- Вы дали мне слишком мало. Я ваш князь, и вы обязаны платить.

- Волк, что повадится в овчарню, не угомонится, пока в ней будет хоть одна овца. Этому надо положить конец, - проговорила Ира. Обе девушки старались говорить мужскими голосами. Несмотря на головную боль, Лёша ликовал. Всё шло, как и должно было. Свет погас, и Гриша с девушками ушли за кулисы.

- Князь был привязан древлянами к верхушкам берёз и разорван надвое. Его сыну Святославу было всего три года и на престол села княгиня Ольга, - слова Веры словно пробудили юношу ото сна. «Сейчас начнётся самое интересное…» - Сильная и властная княгиня… В душе же она всегда оставалась женщиной и христианкой. – Оля вышла на сцену с микрофоном, луч прожектора опустился на неё. Лёша просто не мог не обернуться и не взглянуть на неё. Красивая фигура, прекрасное ангельское лицо, любимые глаза… Он с трудом заставил себя отвернуться и в унисон с Верой заиграл на гитаре. Когда пришла пора, Оля запела.

Слетают на плечи обрывки несказанных слов.

Банален и вечен, сюжет к сожаленью не нов.

Так единодушно над этим смеётся свет…

Ты мне очень нужен, но тебя больше нет.

Искусство притворства с досады постигла давно,

Ведь это так просто – смеяться, когда не смешно,

И вместо проклятий придумать приветствий вязь,

При виде объятий осколками слёз давясь.

Сердце бьётся, словно в клетке мышь,

Лезет в уши тишина.

Полночь рвётся, рядом ты стоишь

Ты – мой призрак из плохого сна.

Вот спрятаться мне бы и сердце закрыть на засов,

Уставилось небо глазами испуганных сов,

И времени кости я в злобе иду ломать,

Я жду тебя в гости, а ты не придешь опять…

Сердце бьётся, словно в клетке мышь,

Хлещет варево из слёз.

Полночь рвётся, рядом ты стоишь

Подождать немного - не вопрос.[11]

- Княгиня Ольга! – на сцену вышла Ира – всё в том же костюме с бородой. Она поклонилась и произнесла: - Я, древлянский князь Мал, прошу твоей руки. Уверен, что смогу быть более достойным правителем для Руси, чем твой прежний муж.

- Приветствую тебя, князь, - Оля очень быстро переключилась с песни и теперь говорила с маской безразличия и учтивости – как и следовало. – Твоё предложение лестно. Но не хочешь ли сперва посетить баню с дороги?

- Это завсегда! – рассмеялся «Мал», и ушёл за кулисы, снова оставив Олю на сцене почти в полном одиночестве – не считая сидящих всё это время на стульях Лёши и Веры. Юноша и девушка тем временем заиграли последнюю песню. Вера запела:

"Хельга, Хельга!" - звучало над полями,

Где ломали друг другу крестцы

С голубыми свирепыми глазами

И жилистыми руками молодцы.

"Ольга, Ольга!" - вопили древляне

С волосами желтыми, как мед,

Выцарапывая в раскаленной бане

Окровавленными ногтями ход.

И за дальними морями чужими

Не уставало звенеть,

То же звонкое, вызванивая, имя -

Варяжская сталь в византийскую медь.

На сцену начали по очереди выходить все участники сценки и собираться в ряд. Оля стояла в центре и улыбалась. Открыто и не прикрывая рот рукой. Вот только Лёша этого не видел. Он смотрел прямо перед собой, когда пришла его очередь петь.

Все забыл я, что помнил ране,

Христианские имена,

И твое лишь имя, Ольга, для моей гортани

Слаще самого старого вина!

Год за годом все неизбежней

Запивают в крови века;

Опьянен я тяжестью прежней

Скандинавского костяка.

Древних ратей воин отсталый,

К этой жизни тая вражду,

Сумасшедших сводов Вальхаллы,

Славных битв и пиров я жду.[12]

Последнее четверостишье пропели все вместе, и Лёша с Верой, наконец, встали со стульев, отложив на них гитары, и присоединились к остальным. Все, держась за руки, кивнули зрителям и ушли за кулисы.

За кулисами Лёше стало душно, и он присел на стоящий там стул. Все поздравляли друг друга и, большей частью его. Все радовались, зал рукоплескал. Всем было весело. Этот момент должен был быть его триумфом… Но не стал. Юноше становилось всё хуже, голова болела всё сильнее. А потом, словно в один миг, заболело всё тело. Руки, ноги, спина, живот – все мышцы мгновенно сократились, причиняя ужасную боль. Лёша повалился на пол, даже не поняв, вскрикнул ли он, а потом всё померкло и мир погас, будто внезапно выключили свет.