Куда ушли деньги? Эпизод № 3: инкубатор

Разумеется, просуществовать на одних счетах в швейцарских банках нацисты не сумели бы. Им нужно было что-то работающее и приносящее реальные деньги. Поэтому необходимо было создавать свою финансово-экономическую империю. Для этого Борман использовал две структуры: институт «Наследие предков», кадровый состав которого в значительной степени удалось сохранить, и ту самую ОДЕССА. Разумеется, контроль он оставил за собой — в смысле, за руководством антарктической базой.

Институт «Аненэрбе» фактически возродился под прежним названием и до 1975 года (до смерти Франко) функционировал в Мадриде. Далее его дислокацию пришлось менять, и вообще перейти к схеме децентрализации как более выгодной. Конечно, ветераны Третьего рейха постепенно отошли от дел, но им на смену пришла молодежь, которая горела желанием «не уронить честь отцов».

ОДЕССА и «Аненэрбе» стали пионерами по части многих финансовых махинаций. Да-да, они не только тратили нажитое за годы нацистского господства в Германии, но и активно зарабатывали. Тайные финансовые и разведывательные нити тянулись в Ирландию, Австрию, Швецию, Швейцарию, Китай, Гонконг, Тайвань, Германию, Ливан, Египет, Ирак, Иорданию, Иран, Тунис, Турцию, Марокко, Италию и в Южную Африку. На многих историческки сложившихся направлениях «теневой экономики» наследники СС уничтожили традиционные мафиозные кланы и полностью контролируют в некоторых регионах, например, торговлю оружием, драгоценными камнями, отмывание денег. Мафия не в состоянии сражаться с ними, потому что на фоне эсэсовцев выглядит как школьный хулиган по сравнению с серийными убийцами.

На базе «Наследия предков», в котором сформирован собственный финансово-экономический отдел, построен рентабельный бизнес охранных, сыскных и аудиторских мировых компаний. Мировая финансовая империя нацистов представлена концерном Флика, в структуру которого входит известная фирма «Мерседес-Бенц», трест «ИГ Фарбениндастри», Объединенные австрийские металлургические и сталелитейные заводы, фирма «Штайбах», концерн «Ферайнигештальверке АГ» и сотни других транснациональных компаний, трестов и корпораций.

Центром деятельности нацистов считается Чили. Именно здесь с 1958 года работает исследовательский комплекс «Аненэрбе» под названием «Дигнидад». Именно здесь, в отрогах Западных Кордильер, расположены центры подготовки — современные «орденские замки». Нацисты помогли в свое время прийти к власти Пиночету, после чего чувствовали себя в Чили совершенно вольготно.

Куда идут заработанные таким образом деньги? На поддержку праворадикальных движений по всему миру. Возьмем, для примера, Германию. В современной ФРГ о преодолении нацистского прошлого твердят на каждом углу, за отрицание холокоста там можно запросто угодить за решетку. И тем не менее, даже в этих жестких условиях слабо замаскированные праворадикальные организации умудряются действовать.

Национал-демократическая партия Германии является главной неонацистской политической организацией страны. Она особенно активизировалась в последние 6 лет и сумела провести своих депутатов в ландтаги ряда земель. Важной опорой НДПГ становятся молодые немцы — переселенцы из стран СНГ. Попытки запретить национал-демократов на федеральном уровне провалились, поскольку такой запрет был сочтен нарушением демократических норм. Республиканская партия переживает определенный кризис. Своих максимальных успехов она добилась в 1992 году, набрав 11 % голосов на выборах в ландтаг Баден-Вюртемберга. Тем не менее, партия и сегодня обладает достаточно сильными позициями, особенно на юге страны. Немецкий народный союз активно действует на севере и востоке страны. Его программные установки также весьма близки к неонацизму.

Перечисленные три партии насчитывают в общей сложности не менее 50 тыс. членов. Их отличие от «больших» партий заключается в том, что ультраправые привлекают под свои знамена в основном молодежь, в то время как у партий, представленных в бундестаге, львиную долю членов составляют люди пожилого возраста. Получается, что за неонацистами во многих отношениях будущее! И еще: хотя на парламентских выборах за них голосует около 2 % избирателей, социологические опросы показывают, что ценности ультраправых разделяют не менее 20 % немцев! Просто по традиции они голосуют за другие партии. А что будет, когда традиция умрет?

А ведь в современной Германии полно горючего материала, который становится питательной средой для неонацизма. В последние 20 лет страну заполонили мигранты. Многие из них не хотят работать, зато готовы получать деньги преступным путем. Они гордо демонстрируют свое нежелание принимать немецкую культуру и требуют уважения к своим традициям. Говорят, в одном из кварталов Берлина, населенном турками, висит плакат: «Это — турецкая территория, это не немецкая земля!» Полиция туда предпочитает не соваться. Власти, скованные либеральными представлениями о том, что можно и чего нельзя, никак не решают проблемы. А вы можете себе представить чувства рядового немца, который отдает половину своего заработка в виде налогов и вынужден наблюдать бездельничающих и открыто презирающих его молодых мигрантов, которые живут на его деньги. Может, не сразу и не вдруг, но ему захочется встать в ряды тех, кто громко заявляет о необходимости выдворить мигрантов из страны, которая по праву является немецкой… и никакая толерантность, насаждаемая властью, ему не помешает.

Вот в такой обстановке и живут правые радикалы по всей Европе. Идущие к ним финансовые потоки пока не слишком велики — зачем раньше времени обнаруживать себя? Но если у неонацистов появится реальный шанс прийти к власти — они получат огромный допинг с секретных счетов…