2015-08-12
342
Сильнейший удар общинной собственности нанес опять-таки выкуп барщины. Помещик получил большую и лучшую часть земли; крестьянам осталось едва достаточно, а сплошь да рядом совсем недостаточно для того, чтобы прокормиться. При этом леса отошли к помещикам; дрова, поделочный и строевой лес, которые прежде крестьянин мог брать даром, он вынужден теперь покупать. Таким образом, у крестьянина нет теперь ничего, кроме избы и голого клочка земли, без средств для его обработки; не хватает обычно и земли, чтобы просуществовать с семьей от урожая до урожая. При таких условиях и под гнетом податей и ростовщиков общинная собственность на землю перестает быть благодеянием, она превращается в оковы. Крестьяне часто бегут из общины, с семьями или без семей, бросают свою землю и ищут источник существования в отхожих промыслах [О положении крестьян см., между прочим, официальный отчет правительственной сельскохозяйственной комиссии (1873 г.), далее — Скалдин. «W Zacholusti i w Stolice» («В захолустье и в столице». С.-Петербург, 1870 г.). Эта последняя работа принадлежит перу умеренного консерватора.].
Из всего этого ясно, что общинная собственность в России давно уже пережила время своего расцвета и по всей видимости идет к своему разложению. Тем не менее бесспорно существует возможность перевести эту общественную форму в высшую, если только она сохранится до тех пор, пока созреют условия для этого, и если она окажется способной к развитию в том смысле, что крестьяне станут обрабатывать землю уже не раздельно, а совместно [В Польше, в особенности в Гродненской губернии, где помещики в результате восстания 1863 г. по большей части разорены, крестьяне теперь часто покупают или арендуют помещичьи усадьбы и обрабатывают их совместно и в общую пользу. А эти крестьяне уже венами не имеют никакой общинной собственности и притом это не великороссы, а поляки, литовцы и белорусы.], причем этот переход к высшей форме должен будет осуществиться без того, чтобы русские крестьяне прошли через промежуточную ступень буржуазной парцелльной собственности. Но это может произойти лишь в том случае, если в Западной Европе, еще до окончательного распада этой общинной собственности, совершится победоносная пролетарская революция, которая предоставит русскому крестьянину необходимые условия для такого перехода, — в частности материальные средства, которые потребуются ему, чтобы произвести необходимо связанный с этим переворот во всей его системе земледелия. Таким образом, г-н Ткачев говорит чистейший вздор, утверждая, что русские крестьяне, хотя они и «собственники», стоят «ближе к социализму», чем лишенные собственности рабочие Западной Европы. Как раз наоборот. Если что-нибудь может еще спасти русскую общинную собственность и дать ей возможность превратиться в новую, действительно жизнеспособную форму, то это именно пролетарская революция в Западной Европе.
Так же легко, как с экономической революцией, разделывается г-н Ткачев и с политической. Русский народ, рассказывает он, «неустанно протестует» против рабства в форме «религиозных сект… отказа от уплаты податей… разбойничьих шаек (немецкие рабочие могут себя поздравить с тем, что Ганс-живодер оказывается отцом германской социал-демократии) поджогов… бунтов… и поэтому русский народ можно назвать революционером по инстинкту». Все это убеждает г-на Ткачева, что «нужно только разбудить одновременно в нескольких местностях накопленное чувство озлобления и недовольства… всегда кипящее в груди нашего народа». Тогда «объединение революционных сил произойдет уже само собой, а борьба… должна будет окончиться благоприятно для дела народа. Практическая необходимость, инстинкт самосохранения» создадут уже сами собой «тесную и неразрывную связь между протестующими общинами».
Более легкой и приятной революции нельзя себе и представить. Стоит только в трех-четырех местах одновременно начать восстание, а там «революционер по инстинкту», «практическая необходимость», «инстинкт самосохранения» сделают все остальное «уже сами собой». Просто понять нельзя, как же это при такой неимоверной легкости революция давно уже не произведена, народ не освобожден и Россия не превращена в образцовую социалистическую страну.
В действительности дело обстоит совсем не так. Русский народ, этот «революционер по инстинкту», устраивал, правда, бесчисленные разрозненные крестьянские восстания против дворянства и против отдельных чиновников, но против царя — никогда, кроме тех случаев, когда во главе народа становился самозванец и требовал себе трона. Последнее крупное крестьянское восстание при Екатерине II было возможно лишь потому, что Емельян Пугачев выдавал себя за ее мужа, Петра III, будто бы не убитого женой, а только лишенного трона и посаженного в тюрьму, из которой он, однако, бежал. Наоборот, царь представляется крестьянину земным богом: Bog vysok, Car daljok, до бога высоко, до царя далеко, восклицает он в отчаянии. Что масса крестьянского населения, в особенности со времени выкупа барщины, поставлена в положение, которое все более и более принуждает ее к борьбе с правительством и с царем, — это не подлежит никакому сомнению; но сказки о «революционере по инстинкту» пусть уж г-н Ткачев рассказывает кому-нибудь другому.
А кроме того, если бы даже масса русских крестьян была как нельзя более революционна по инстинкту; если бы даже мы представили себе, что революции можно делать по заказу, как кусок узорчатого ситца или самовар, — даже тогда позвольте спросить: подобает ли человеку, вышедшему уже из двенадцатилетнего возраста, иметь такое сверхребяческое представление о ходе революции, какое мы здесь видим? И подумать только, что это написано уже после блистательного провала в Испании в 1873 г. первой изготовленной по этому бакунистскому образцу революции. Там тоже восстание начали сразу в нескольких местах. Там тоже рассчитывали на то, что практическая необходимость, инстинкт самосохранения уж сами собой установят крепкую и неразрывную связь между протестующими общинами. И что же получилось? Каждая община, каждый город защищали только самих себя, о взаимной поддержке не было и речи, и Павиа, имея в своем распоряжении только 3000 солдат, в две недели покорил один город за другим и положил конец всему этому анархистскому величию (см. мою статью «Бакунисты за работой» [См. настоящий том, стр. 457—474. Ред.], где это описано подробно).
Россия, несомненно, находится накануне революции. Финансы расстроены до последней степени. Налоговый пресс отказывается служить, проценты по старым государственным долгам уплачиваются путем новых займов, а каждый новый заем встречает все больше затруднений; только под предлогом постройки железных дорог удается еще доставать деньги! Администрация давно развращена до мозга костей; чиновники живут больше воровством, взятками и вымогательством, чем своим жалованьем. Все сельскохозяйственное производство — наиболее важное в России — приведено в полный беспорядок выкупом 1861 года; крупному землевладению не хватает рабочей силы, крестьянам не хватает земли, они придавлены налогами, обобраны ростовщиками; сельскохозяйственная продукция из года в год сокращается. Все это в целом сдерживается с большим трудом и лишь внешним образом посредством такого азиатского деспотизма, о произволе которого мы на Западе даже не можем составить себе никакого представления, деспотизма, который не только с каждым днем вступает во все более вопиющее противоречие со взглядами просвещенных классов, в особенности со взглядами быстро растущей столичной буржуазии, но который в лице нынешнего своего носителя сам запутался, сегодня делая уступки либерализму, чтобы завтра с перепугу взять их обратно, и таким образом сам все более и более подрывает всякое к себе доверие. При этом среди концентрирующихся в столице более просвещенных слоев нации укрепляется сознание, что такое положение невыносимо, что близок переворот, но в то же время возникает и иллюзия, будто этот переворот можно направить в спокойное конституционное русло. Здесь сочетаются все условия революции; эту революцию начнут высшие классы столицы, может быть даже само правительство, но крестьяне развернут ее дальше и быстро выведут за пределы первого конституционного фазиса; эта революция будет иметь величайшее значение для всей Европы хотя бы потому, что она одним ударом уничтожит последний, все еще нетронутый резерв всей европейской реакции. Революция эта несомненно приближается. Только два события могли бы надолго отсрочить ее: удачная война против Турции или Австрии, для чего нужны деньги и надежные союзники, либо же… преждевременная попытка восстания, которая снова загонит имущие классы в объятия правительства.
Примечания:
С июня 1871 г. Генеральный Совет в связи с прибытием в Лондон коммунаров, бежавших в Англию от преследований версальского правительства, занимался сбором и распределением материальной помощи, а также трудоустройством эмигрантов Коммуны. Организатором всей этой деятельности Генерального Совета был Маркс. В июле Генеральный Совет образовал специальный Комитет помощи эмигрантам Коммуны, в который входили Маркс, Энгельс, Юнг и другие члены Совета; 5 сентября 1871 г. в связи с напряженной деятельностью по подготовке Лондонской конференции 1871 г. Маркс и Энгельс вышли из Комитета и были заменены другими членами Генерального Совета. Несмотря на существование специального Комитета, Генеральный Совет в 1871—1872 гг. продолжал уделять огромное внимание организации помощи коммунарам.
«Le Figaro» («Фигаро») — французская реакционная газета, выходила в Париже с 1826 года; была связана с правительством Второй империи.
«Le Gaulois» («Галл») — ежедневная газета консервативно-монархического направления, орган крупной буржуазии и аристократии, выходила в Париже с 1867 по 1929 год.
«Paris-Journal» («Парижская газета») — ежедневная реакционная газета, связанная с полицией; издавалась Анри де Пеном в Париже с 1868 по 1874 год. Выступала в поддержку политики Второй империи, а после ее падения поддерживала правительство национальной обороны и правительство Тьера; распространяла грязную клевету об Интернационале и Парижской Коммуне.
Имеется в виду резолюция, принятая Генеральным Советом по предложению Маркса 7 июля 1868 года (см. настоящее издание, т. 16, стр. 324). Необходимость этой резолюции была вызвана выступлением Ф. Пиа на митинге 29 июня 1868 г. в связи с годовщиной июньского восстания парижского пролетариата в 1848 г. с речью, в которой он прямо призывал к террористическим актам против Наполеона III. В брюссельской газете «La Cigale» («Сверчок») в отчете о собрании Ф. Пиа был представлен как один из руководителей Интернационала. Утверждение это было повторено и другими газетами.
После появления резолюции в печати во Французской секции в Лондоне, членом которой являлся Ф. Пиа, произошел раскол. Представители пролетарских элементов (Э. Дюпон, Г. Юнг, П. Лафарг и др.) покинули ее ряды, выразив неодобрение авантюристской и провокационной тактике Пиа. Группа Пиа, утратив связь с Интернационалом, продолжала именовать себя «Французской секцией в Лондоне» и выпускать документы от имени Международного Товарищества Рабочих, а также неоднократно оказывала поддержку антипролетарским группировкам, боровшимся против линии Маркса в Генеральном Совете.
В течение 1869 г. в Генеральном Совете неоднократно поднимался вопрос об официальном отмежевании от группы французских мелкобуржуазных эмигрантов в Лондоне, сторонников Ф. Пиа (см. предыдущее примечание). Весной 1870 г. такое отмежевание стало особенно необходимым, так как в это время во Франции готовился третий процесс против членов Интернационала, обвинявшихся в заговоре с целью убийства Наполеона III; в качестве обвинительных материалов фигурировали документы так называемой Французской секции в Лондоне, в частности обращение, принятое на собрании 20 октября 1869 г., в котором Интернационал отождествлялся с тайным республиканским обществом Революционная коммуна, руководимым Ф. Пиа. В связи с этим Маркс составил резолюцию, принятую Генеральным Советом 10 мая 1870 г., в которой указывалось, что Интернационал не имеет ничего общего с этой группой (см. настоящее издание, т. 16, стр. 447). Истинным поводом для ареста членов Интернационала во Франции явился выпуск Парижским федеральным советом манифеста 24 апреля 1870 г., в котором разоблачался смысл готовившегося плебисцита (см. примечания 159 и 160).
«La Marseillaise» («Марсельеза») — французская ежедневная газета, орган левых республиканцев, издавалась в Париже с декабря 1869 по сентябрь 1870 года. Газета помещала материалы о деятельности Интернационала и о рабочем движении.
«Le Reveil» («Пробуждение») — французская еженедельная, а с мая 1869 г. ежедневная газета, орган левых республиканцев, издавалась под редакцией Ш. Делеклюза в Париже с июля 1868 по январь 1871 года. Газета публиковала документы Интернационала и материалы о рабочем движении.
Вопрос о шпионской деятельности Дюрана, состоявшего на службе у французской полиции и проникшего в Интернационал в качестве одного из руководителей французской секции 1871 года, рассматривался 7 октября 1871 г. на чрезвычайном заседании Генерального Совета, которому была представлена переписка Дюрана с чиновниками полиции. Согласно полицейским инструкциям, Дюран должен был проникнуть со шпионскими целями на Лондонскую конференцию, а также войти в состав Генерального Совета. Резолюция об исключении Дюрана была составлена и внесена на заседании Генерального Совета Энгельсом (см. настоящее издание, т. 17, стр. 439).
Над серией статей «Эмигрантская литература», посвященной анализу новых тенденций в европейском рабочем и демократическом движении, Энгельс работал с перерывами в течение 1874—1875 годов. Статьи печатались по мере написания в газете немецких социал-демократов «Volksstaat», для которой и были специально предназначены.
В 1894 г. первая, вторая и пятая статьи из серии «Эмигрантская литература» были включены Энгельсом в сборник его работ «Internationales aus dem «Volksstaat» (1871—75)» («Статьи на международные темы из газеты «Volksstaat» (1871—75)»).
Полностью на русском языке серия статей «Эмигрантская литература» была опубликована в первом издании Сочинений К. Маркса и Ф. Энгельса, т. XV, 1933 г.
Первая статья из серии «Эмигрантская литература» была написана Энгельсом в мае — начале июня 1874 г. и напечатана в газете «Volksstaat» № 69, 17 июня 1874 года. Подзаголовок дан Энгельсом при переиздании этой статьи в 1894 г. в сборнике: F. Engels. «Internationales aus dem «Volksstaat» (1871—75)». На русском языке статья опубликована впервые в издании «Знание»: Ф. Энгельс. «Статьи 1871—75 гг.». Спб., 1906, стр. 34—41.
«address of the Polish Refugees to the English People», London, May 3, 1874. Ниже цитируются стр. 2—5 этого документа.
«reynolds's Weekly Newspaper» («Еженедельная газета Рейнольдса») — английская еженедельная рабочая газета, основанная близким к чартизму мелкобуржуазным демократом Рейнольдсом, выходит в Лондоне с 1850 года; в настоящее время орган кооперативного движения.
