Модель Ролана Барта

(мифологическая)

Ролан Барт предложил свою модель мифологической коммуникации, признав миф в качестве вторичной семиологической системы. "Знак (то есть результат ассоциации концепта и акустического образа) первоД системы становится всего лишь означающим во второй системе. Следует напомнить еще раз, что материальные носители мифического сообщения (собственно язык, фотография, живопись, реклама, ритуалы, какие —либо предметы и т.д.), какими бы различными они ни были сами по себе, как только они становятся составной частью мифа, сводятся к функции означивания; все они представляют собой лишь исходный материал для построения мифа; их единство заключается в том, что все они наделяются статусом языковых средств"⁴, о есть система "форма — содержание" на следующем этапе начинает Функционировать в качестве формы для нового мифологического

¹ Эстеберг Э. Молчание как стратегия поведения // "Arbor Mundi - Мировое древо", 1996, в. 4. М, 1996, с. 38.

²Wilden A. Lacan and the discourse of the other // Lacan J., op. tit, p. 161.

³ Долгопольский С., Зимовец С. Графы желания: комментарий к докладу Жака Лакана // «Архетип»,1995.№1,с. 46.

⁴ Барт Р. Избранные работы. Семиотика. Поэтика. М., 1989, с. 78.

содержания. Р. Барт изобразил этот переход следующим образом:

Язык 1. означающее 2. означаемое

3. знак

МИФ I. ОЗНАЧАЮЩЕЕ II. ОЗНАЧАЕМОЕ

III. ЗНАК

Р. Барт видит в мифе две семиологические системы: одна — это язык, который назван им языком — объектом, вторая — это сам миф как метаязык. "Вот почему семиолог с полным правом одинаково подходит к письменному тексту и рисунку: ему важно в них то свойство, что оба они являются знаками, готовыми для построения мифа; и тот и другой наделены функцией означивания, и тот и другой представляют собой язык —объект" (с. 79). В другом своем произведении он дает сходное определение метаязыка: "Метаязык есть система, план содержания которой сам является знаковой системой; это семиотика, предметом которой является семиотика"¹.

Р. Барт отдельно анализирует миф у левых, и миф у буржуазии. В первом случае он видит скудость мифа, поскольку это язык человека — производителя: "всюду, где человек говорит с целью преобразовать реальность, а не зафиксировать ее в виде образа, всюду, где он связывает язык с изготовлением вещей, — там метаязык вновь становится языком — объектом и миф оказывается невозможен. Вот почему настоящий революционный язык не может быть мифичен"². Еще одной особенностью мифа у левых становится его ограниченность применения. "Левый миф никогда не захватывает бескрайней области межличностных отношений, обширного пространства "незначительной" идеологии. Ему недоступен повседневный быт: в буржуазном обществе не бывает "левого" мифа, который бы касался свадьбы, кухни, домашнего хозяйства, театра, юстиции, морали и т.д." (с. 274 — 275). Обратим внимание на слова "в буржуазном обществе", поскольку в рамках бывшего СССР существовали мифы именно в этой сфере, начиная с аксиомы о кухарке, которая может управлять государством.

Миф на стороне правых чисто статистически, считает Ролан Барт. Б числе других мифов он приводит пример свадьбы. "Пышная буржуазная свадьба (восходящая к классовому обряду демонстрации и расточения богатств) может не иметь никакого отношения к экономическим условиям жизни мелкой буржуазии, но через посредство печати, кинохроники, литературы она мало — помалу становится нормой — если не в реальном переживании, то в мечтах — для любой мелкобуржуазной пары" (с. 268). Барт разбирает также пример с обложки "Пари —матч", где негр во

¹ Барт Р. Основы семиологии // Структурализм: "за" и "против" М., 1975, с. 158.

² Барт Р. Мифологии. М., 1996, с 273.

французской военной форме отдает честь, находящемуся за пределами обложки развевающемуся французскому флагу. Смыслом этого образа становится Франция как великая империя, которой служат все ее сыновья в не зависимости от цвета кожи. "Форма мифа — это не символ; салютующий негр не является символом французской Империи, для этого в нем слишком много чувственной наглядности; он представляется нам как образ — насыщенный, непосредственно порождаемый и переживаемый, невинный и бесспорный" (с. 243).

При этом Ролан Барт выделяет очень созвучную теории паблик рилейшнз категорию, называемую им адресностью: "французская имперскость" должна тронуть такую —то, а не иную категорию читателей; понятие точно соответствует функции, оно обладает строгой ориентированностью" (с. 244).

Как видим, Р. Барт попытался проанализировать миф как тип коммуникации, основываясь на семиотическом инструментарии. Еще в одной его работе ¹ представлена теория нескольких кодов, которыми регулируется повествование. Она может представлять существенный интерес для политической коммуникации с точки зрения написания речей. Примеры Р. Барта показывают неоднозначность развертывания текста, который может строиться то ли с точки зрения кода символического, то ли кода структурного. "В повествовании (и здесь, возможно, кроется его "определение") символическое и операциональное начала "неразрешимы", они существуют в режиме и/ или". Об этой книге сам Р. Барт написал, что в ней он отказался от структурных моделей и обратился бесконечному многообразию Текста².

Р. Барту удалось также предложить коммуникативный анализ для языка одежды и языка пищи, применяя разработанный семиологией инструментарий. К примеру: "Язык пищи состоит из: 1) правил ограничения (пищевые табу); 2) совокупности значащих оппозиций, в которых находятся единицы типа соленый/сладкий; 3) правил сочетания, предполагающих либо одновременность (на уровне блюда), либо последовательность (на уровне меню); 4) привычных способов приема пищи, которые, вероятно, можно рассматривать в качестве своеобразной Риторики питания³.

Модель Цветана Тодорова

(нарративная)

Ц- Тодоров родился в 1939 г. в Софии, в 1963 г., получив стипендию, Уехал в Париж и уже там написал все свои книги. Он продолжил традиции русской формальной школы (В.Шкловский, Ю. Тынянов, Б.

¹Барт P. S/Z. М., 1994, с. 93.

²Барт Р. Семиология как приключение // "Arbor Mundi - Мировое древо", 1993, вып. 2, с. 81.

³ Б арт Р. Основы семиологии // Структурализм: "за" и "против". М., 1975, с. 123.

Эйхенбаум и др.), рассмотрев текст как коммуникацию. Объектом его анализа стал нарратив как способ организации вербального материала. Русские формалисты разграничивали сюжет и фабулы, мотивы динамические и мотивы статистические, пытаясь проанализировать не конкретный текст, а само понятие "литературности". Ц. Тодоров идет в этом же направлении.

В статье под названием "Грамматика нарратива" Тодоров предлагает разграничивать в нарративе два вида эпизодов: одни описывают состояния, другие — переходы между состояниями. Он сопоставляет это с функциями "прилагательного" и "глагола". "Нарративными "прилагательными" будут те предикаты, которые описывают состояния равновесия или неравновесия, нарративными "глаголами" — те, которые описывают переход от одного к другому"¹.

Т. Тодоров разграничивает нарративную логику и ритуальную логику. В первом случае действия как бы протекают в настоящем, где и живут герои. Дискурс не может убежать никуда вперед. В рамках же ритуальной логики есть элемент постоянного возврата. "Все уже рассказано, и сейчас некто предсказывает, что последует далее" (р. 133).

Разграничение типа повествования в произведениях Генри Джеймса и в "Тысяче и одной ночи", он видит в разных акцентах. В случае "X видит У" Генри Джеймс интересуется X, а "Тысяча и одна ночь" — У (р. 67). Триллер он рассматривает как совпадение момента рассказывания и момента действия, триллер не может быть в форме воспоминаний (р. 47).

Говоря о правдоподобии, он подчеркивает необходимость для литературного произведения соответствовать не правде, а тому, что общественное мнение считает правдой. Анализируя одно из конкретных произведений, Тодоров говорит: "Только в конце правда и мелодрама совпадают, но это означает смерть героя и смерть нарратива, которые могут длиться только, если есть зазор между правдой и правдивостью" (р. 86). И в другой своей работе: "Общее мнение — это своего рода закон жанра, но относящийся не к одному, а ко всем жанрам"².

Мы можем рассматривать данную аксиоматику текста как соответствующую аксиоматику коммуникации, как требования порождения в данном контексте тех, а не иных нарративных структур. Особо значимо его замечание о том, что нарративная организация покоится на уровне идей, а не на уровне событий³, что соответствует разграничению сюжет/фабула. В эту сложную картинку нарративной коммуникации следует добавить и мнение Ж. Женне: "Автор

¹ Todorov Т. The poetics of prose. Ithaca, 1977, p. 111.

² Тодоров Т. Поэтика // Структурализм: "за" и "против". М., 1975, с. 54.

³ Todorov Т. The poetics of prose. Ithaca, 1977, p. 130.

_нарратива, как и любой автор, обращается к читателю, который даже не существует в тот момент, когда автор обращается к нему, и который может и не возникнуть" ¹, что заставляет его строить более сложную цепочку: реальный автор - подразумеваемый автор - рассказчик -_нарратив - рассказчик 2 - подразумеваемый читатель - реальный читатель.