Развитие и социализация гнева

В лонгитюдном исследовании Изарда и его коллег (lzard et а1., 1987) изучались эмоциональные реакции детей на боль от прививки против дифтерита. По собственному опыту и по рассказам тех детей, которые уже могут рассказать о своих чувствах, мы знаем, что эти инъекции чрезвычайно болезненны. Иммунизация от дифтерита предполагает проведение серии инъекций – в возрасте двух, четырех, шести и восемнадцати месяцев. Экспериментаторы, изучая реакции 25 детей на серию этих инъекций, записывали на видеопленку их мимические проявления, начиная с момента инъекции и заканчивая моментом угасания реакции (когда ребенок переставал плакать и начинал демонстрировать какую-нибудь положительную эмоцию).

Данное исследование дало много ценной информации о развитии эмоций. Мы обнаружили, что начиная с двух месяцев и на протяжении всего периода раннего младенчества (от двух до семи месяцев) дети в ответ на эту болезненную процедуру демонстрируют автоматическую, инстинктоподобную реакцию физического страдания, выражаемую громким плачем. В момент переживания боли на лице младенца отмечается следующая мимическая реакция: его брови опущены и сведены к переносице, глаза крепко зажмурены. Это сокращение околобровных и окологлазных мышц приводит к тому, что кожа собирается в одном месте и выпячивается у основания носа. Рот младенца приобретает прямоугольную или угловатую форму, щеки приподнимаются и вокруг переносицы также образуются утолщения.

Выражение ужаса, сопровождающееся пронзительным плачем, наблюдается на лице младенца на протяжении нескольких секунд после момента инъекции, и его можно расценивать как чрезвычайную реакцию, как крик о помощи. Это чрезвычайное экспрессивное поведение как будто пожирает всю энергию младенца, полностью опустошает систему физиологических и поведенческих реакций. Однако большинство из наблюдаемых нами детей вслед за этой реакцией демонстрировали другую: в 90 % случаев мимическое выражение физического страдания сменялось совершенно явным, развернутым выражением гнева. В период раннего младенчества это выражение гнева появлялось на лице ребенка лишь спустя некоторое время после выражения страдания.

Когда этих же детей привели на прививку в четвертый раз, им было примерно по 19 месяцев и они уже умели ходить. Они явно не помнили медсестру, которая делала им укол в прошлый раз, и вид шприца не вызывал у них ужаса или тревоги. Все их поведение, предшествовавшее инъекции, свидетельствовало о том, что боль явилась полной неожиданностью для них, и они реагировали на это неожиданное ощущение боли гневом. Каждый из них продемонстрировал явное, развернутое выражение гнева, и это мимическое выражение доминировало на протяжении довольно длительного интервала времени. У 72 % детей было отмечено также выражение физического страдания, но эта чрезвычайная реакция, которая в младенческом возрасте носила тотальный характер и поглощала всю энергию ребенка, сейчас была достаточно кратковременной. Остальные 28 % детей признаков физического страдания не обнаружили вовсе – большую часть времени, когда они были выведены из равновесия, они выражали лишь гнев и ярость по поводу нанесенного им физического оскорбления, предотвратить которое они были не в силах.

Итак, о каких закономерностях эмоционального развития могут рассказать нам обнаруженные возрастные изменения в реакции детей на неожиданную боль? Во-первых, они свидетельствуют о том, что в раннем младенчестве ребенок способен реагировать на неприятные стимулы, в данном случае на ощущение боли, автоматически и с инстинктоподобной точностью. Не умея защитить себя от воздействия неприятного стимула, младенец направляет всю свою энергию на выражение физического страдания, на крик о помощи. Для беспомощного, беззащитного младенца это самая естественная и самая адаптивная реакция. Однако, по мере того как ребенок приобретает возможность избегать неприятной стимуляции или предпринимать определенные действия в целях самозащиты, эта реакция постепенно теряет свое адаптивное значение, и всепоглощающее выражение физического страдания уступает место выражению гнева. В случае неожиданной болезненной стимуляции эмоция гнева является наиболее адаптивной реакцией, поскольку мобилизует энергию, необходимую для самозащиты. С помощью родителей и воспитателей ребенок научается тем формам поведения, которые помогают ему снизить интенсивность воздействия неприятного стимула или избежать его. Самое важное в этом аспекте социализации – это научить ребенка отличать ситуации, в которых совершение действие против источника боли необходимо, от тех ситуаций, в которых такие действия будут неадекватными. Таким образом, ребенок должен уметь не только сдерживать и подавлять свой гнев, но и защищать себя в случае необходимости, направляя мобилизованную гневом энергию в конкретные действия.

В одном из исследований (Cummings, Zahn-Waxler, Radke-Yairow, 1981) было обнаружено, что маленькие дети могут усваивать агрессивные формы поведения, наблюдая за родителями. Исследователи изучали реакцию детей в возрасте от одного до двух с половиной лет на естественные или симулированные проявления гнева со стороны родителей. У 24 % наблюдаемых ими детей демонстрация гнева родителей вызвала гневную реакцию. Более 30 % детей проявили физическую агрессию по отношению к одному или обоим родителям, остальные дети реагировали вербальной агрессией.

Тот факт, что гнев и агрессия продуцируют гнев и агрессию, был продемонстрирован в исследовании Мэйна и Джорджа (Main, George, 1985). В исследовании участвовали две группы детей, средний возраст которых составлял два года. В экспериментальную группу вошли десять детей, которые регулярно подвергались физическим наказаниям со стороны родителей, а в контрольную группу вошли десять детей из семей, переживающих стресс. Исследователи изучали реакцию детей на страдание (плач, проявления страха или паники) сверстников. У детей из контрольной группы страдание сверстников вызывало заинтересованное участие, сострадание или печаль, тогда как дети, испытывавшие на себе жестокое обращение родителей, часто реагировали на страдание сверстников гневом и физической агрессией. Эти данные согласуются с данными исследователей, работавшими с теми родителями, которые жестоко обращаются со своими детьми. Очевидно, что гнев и агрессия, проявляемые родителями, вызывают гнев и агрессию у ребенка. Так, например, Эрон (Eron, 1987) сообщает о том, что исследованные им восьмилетние мальчики часто идентифицируют себя со своими агрессивными отцами. Кроме того, Эрон выявил положительную корреляцию между количеством времени, проведенным в восьмилетнем возрасте за просмотром телепередач, демонстрирующих сцены насилия, и тяжестью правонарушений и преступлений, совершаемых в тридцатилетнем возрасте.