Семантика предложения

3.3.1. Аспекты синтаксической семантики. Назначение, социальная сущность языка — служить средством общения. Этой задаче в конечном итоге служат и структура, и семантикаязыка. На протяжении многовековой истории языкознания в центре внимания оказывались преимущественно структурные особенности языков. Объяснение этому факту, видимо, заключается в том, что структурные различия между языками более очевидны, чем различия содержания, поэтому в изучении их и виделось исследование конкретных языков. Правильность такого предположения подтверждается тем фактом, что из семантических явленийнаиболее изучены те, которые во многом идеоэтничны, например, лексико-семантическая структура слов. Синтаксическая же семантика, во многом общая для разных языков, оказалась наименее изученной. Между тем, изучение этой области семантики языка представляет особый интерес, по крайней мере, по следующим двум причинам. Во-первых, общение осуществляется с помощью не отдельных слов, а высказываний, предложений. Предложение же — не механическая совокупность значений отдельных слов, а качественно новая единица с присущим лишь ей набором семантических величин, среди которых имеются и такие, которые не являются прямыми производными наличного состава предложения. Познание речевой коммуникации, во всей полноте передаваемой с помощью языка информации, невозможно без изучения предложенческой семантики. Во-вторых, изучение семантического аспекта синтаксических построений важно, помимо чисто лингвистических задач, для понимания особенностей и закономерностей мыслительной деятельности человека. Язык, речь — главный источник информации, на основе которой устанавливаются законы, а также категории и формы человеческого мышления. Таким образом, семантика языка — такой же важный и законный объект лингвистического изучения, как и формы языка.

В предыдущем разделе основное внимание сосредотачивалось на форме применительно к предложению, к его конструкции. В силу неразрывной связи формы и содержания («Форма существенна. Сущность формирована», отмечал В. И. Ленин ¹) при рассмотрении структуры предложения не было возможности (да и необходимости) полностью абстрагироваться от содержания. Такое абстрагирование, если оно было бы вообще возможным, сделало бы описание действительно бессодержательным. Однако обращение к семантикеносило эпизодический, несистематический характер. Теперь же центральное место в нашем описании займет семантический аспектпредложения, что, опять-таки, отнюдь не предполагает игнорирование формальной стороны конструкций.

Интерес к содержательной стороне предложения не был чужд традиционному языкознанию, однако этот интерес был скорее логико-, чем собственно семантически-ориентированным. Установление соотносительной связи между частями суждения и элементами предложения, оценка с позиции и в терминах логики структурных особенностей предложения были подчинены задаче установить отношение между структурой предложения и логической структурой мысли. Давней и, вероятно, уже никогда не устранимой данью логической ориентированности ранних грамматических описаний являются используемые сегодня синтаксические термины «subject», «predicate», «copula».

Прогресс лингвистической семантики, возникновение и развитие взгляда на предложение как знак открыли новые перспективы в изучении содержательного аспекта предложения. Они связаны, в частности, с изучением семантики предложенияв отношении к обозначаемой предложением ситуации. Оказалось, что язык не только служит формой существования мысли (с чем связаны определённые коррелятивные отношения между структурой мысли и структурой предложения), но и моделирует в присущих ему схемах ситуации объективной действительности, сводя их к конечному набору элементарных ситуаций. При таком подходе предложение как семантическая единица предстает как составная номинация ситуации. Таким образом, если слова служат средством номинации прежде всего предметов и явлений, то предложения — событий. События могут номинироваться и словами (battle, election и т. п.), но лишь в предложении событие отражается в структурированном языком виде, как взаимодействие и взаимоотношение предметов и явлений. Соответствующие семантические схемыпредставления событий задаются языком. Способы структурирования являются результатом длительной познавательной деятельности людей.

Семантика предложенияи отражение языковыми средствами ситуации — лишь один из аспектов синтаксической семантики. Её объект множествен и разнороден. Семантика членов предложения и предложения в целом, ролевые значения компонентов

¹ Поли. собр. соч., т. 29, с. 129.

предложения, явления референции, пресуппозиции, секвенции — изучение этих и многих других семантических явленийвходит в задачи семантического синтаксиса.

3.3.2. Семантика членов предложения. Одним из серьёзных, по существу и по своим последствиям, заблуждений, присущих ряду представителей генеративной лингвистики, является понимание членов предложения как чисто реляционных сущностей, лишённых семантического содержания. В таком понимании члены предложения противопоставляются словам и группам слов (типа NP), которые рассматриваются как категориальные сущности.

В действительности члены предложения являются носителями определённого содержания и поэтому, как и другие единицы семантики предложения, суть её принадлежность. Имея предложения типа глисонозского The iggle squiggs trazed wombly in the harlish hoop, мы можем, основываясь на формальных показателях (местоположение, служебные слова, формативы), не только осознать характер синтаксических связей между конституентамипредложения и их синтактико-функциональной роли. Предложение предстает как структурно организованная единица, однозначно членимая носителями языка на отрезки, именуемые членами предложения. И хотя лексическое значение так называемых знаменательных слов в приведённом предложении неизвестно, у читателя возникает определённое представление о содержании предложения, которое может быть передано следующим образом: «Нечто/некто [мн. ч.] такие-то некоим образом совершали действие в чем-то таком».

Семантическая сущность членов предложения неоднородна, что связано с возможным различием в них уровня синтаксической абстракции. Чтобы убедиться в этом, достаточно сопоставить в указанном плане, например, подлежащее и обстоятельство. Семантическая сущность подлежащего носит настолько отвлеченный характер, а обстоятельства, наоборот, настолько конкретный, что в грамматическом описании семантические характеристики этих двух членов предложения приходится формулировать в разных единицах. Подлежащее преимущественно определяется по признаку характера связи со сказуемым и способу лексико-морфологического выражения. Определение же обстоятельства обычно включает, помимо характеристики связей и способов выражения, ещё и указание на конкретные семантические свойства, присущие обстоятельству. С указанным семантическим различием, наблюдаемым в пределах системы членов предложения, связано различие отношения, в котором члены предложения находятся к семантическим ролям (о них см. 3.3.3). Чем конкретнее содержание члена предложения, тем жестче детерминирован инвентарь соотносящихся с ним семантических ролей, и, наоборот, чем более отвлеченным является содержание члена предложения, тем шире инвентарь соотносимых с ним ролей. Эта закономерность отчётливо проявляется в тех же подлежащем и обстоятельстве. Ролевая семантикаподлежащего охватывает, если не все, то почти все роли (ср., в частности, возможность

среди прочего обстоятельственного ролевого содержания подлежащего: The sea was stormy (the sea здесь локатив), тогда как в обстоятельстве места in the sea (в предложении It was stormy in the sea) функциональное и семантико-ролевое содержание по существу совпадают.

Из сказанного следует заключить, что противопоставление глубинного и поверхностного уровней предложения как семантического и асемантического в лучшем случае условно. Содержательные единицы присущи и так называемому поверхностному уровню.

3.3.3. Семантические ролии семантические конфигурации. Наблюдения над содержательно соотносительными предложениями в актива и пассиве (A murmur of voices awakened him. — He was awakened by a murmur of voices. (I. Murdoch), предложениями, отражающими одну и ту же ситуацию с разным охватом действительности (The carpenter struck the nail with a hammer. The hammer struck the nail. The hammer struck и др.) или представляющими её в разных ракурсах, с разными «точками», с которых дается описание ситуации (The boys sold strawberries to the strangers — The strangers bought strawberries from the boys), дают основание полагать, что в основе предложений, различающихся по набору составляющих элементов, структуре и лексемному составу, может лежать некоторая инвариантная семантическая конфигурация. Так, в первой паре предложений сообщается о ситуации с двумя участниками, обозначаемыми соответственно a murmur of voices и he/him, которые связывает процесс, называемый глаголом awake, во второй группе — три участника (the carpenter, the nail и the hammer) и связывающее их в единую семантическую конфигурацию действие strike и т. д.

Семантические единицы, являющиеся языковым соответствием участников ситуации, называются семантическими ролями¹. Основными носителями ролевых значений являются именные группы. Семантические роли, точнее, их определённый набор в совокупности с выражаемым глаголом действием, является языковой семантической модельювнеязыковой ситуации. Задаваемый лексико-семантическим содержанием глагола набор семантических ролей, позволяющий адекватно отражать ситуацию, составляет ролевую структуру глагола. Так, в ролевую структуру глагола to show входят агенс, бенефактиви патиенс(например, [...] They showed him the jewels. (H. G. Wells) Ролевые структуры

¹ В лингвистической литературе используются и другие обозначения для описываемого явления — «(семантические) актанты», «(семантические) падежи» — однако они менее удачны, чем «(семантическая) роль». Так, «актант» (букв. «действующий») по своей внутренней форме неуместен применительно к большинству обозначаемых этим термином величин (патиенс, инструмент и т. д.). Употребление термина «падеж» чревато смешением с явлением словоизменительной системы языка, традиционно обозначаемым этим термином. В то же время термин «роль» хорошо передает идею переменной, меняющейся от предложения к предложению содержательной характеристики именной группы. Это именно роль, которую получает именная группа в предложении.

отражают характер объективных связей между предметами в действительности. Характерно, что ролевые структуры семантически идентичных глаголов в разных языках оказываются тождественными. Ролевую структуру передаем через запись типа «show [— агенсбенефактивпатиенс]», в которой репрезентирует идею действия, словесное обозначение которого в виде соответствующего глагола дано за скобками. Некоторые роли, входящие в ролевую структуру глагола, могут не иметь поверхностной реализации (ср.: They showed the jewels). Следовательно, ролевая структура устанавливается на основе обобщения семантико-ролевых свойств глагольного окружения некоторого множества его реализаций. Несмотря на различие их компонентного состава, предложения They showed him the jewels и They showed the jewels соотносятся с единой, общей ролевой структурой глагола.

В разделе «Структура предложения» было рассмотрено понятие структурной схемы предложения. Семантическую основу структурной схемы составляет семантическая конфигурация, т.е. набор необходимых для семантической отмеченности предложения семантических ролейплюс значение действия. Так, для предложения They showed him the jewels семантической конфигурацией является { show агенсбенефактивпатиенс}, для предложения They showed the jewels — { show агенс патиенс}. Из приведённого видно, что семантическая конфигурация не всецело определяется ролевой структурой глагола, а зависит и от структуры и семантики предложения. Наличие того или иного конструктивно значимого элемента в поверхностной структуре предложения определяет его наличие в семантической конфигурации.

Семантическая конфигурация — семантический минимум предложения. Ролевая структура реального предложения может включать и такие роли, которые не входят в этот семантический минимум. Так, предложение They showed him the jewels late at night in a small cafe near the bridge содержит, кроме агенса, бенефактива и патиенса, входящих в семантическую конфигурацию предложения, ещё темпоративи локатив.

Инвентарь семантических ролейво всей полноте ещё не установлен, однако наиболее очевидные предстают с достаточной четкостью. Охарактеризуем некоторые роли.

Агенс обозначает одушевленный предмет, намеренно, целенаправленно производящий действие, передаваемое глаголом. В поверхностной структуре предложения агенспередается через подлежащее (I read the note. (D. du Maurier) или дополнение субъекта (A note was read by me).

Роль агенса неоднородна и может быть подвергнута дальнейшей дифференциации. Так, в тех случаях, когда действие агенса порождает действие у объекта, агентивность может быть каузативного типа (агенс_кауз.) и пермиссивного (агенс_пермис.), ср.: John threw the stone и John dropped the stone. В случае агенса_кауз. одушевленный объект заставляет другой объект производить действие, при агенсе_пермис. он лишь дает возможность действию совершиться, устраняя то, что

мешало другому объекту совершить это действие. Различительным показателем (и одновременно проявлением грамматической существенности различия названных типов агенса) является возможность включения роли инструмента в семантическую структуру предложения с агенсом_кауз., которая исключается в связи с агенсом_{пермис.}. Ср. отмеченность предложения John threw a stone with a sling и неотмеченность предложения *John dropped a stone with N с инструментальной именной группой with N. (Именная группа with N с другим ролевым значением вполне допустима, ср. возможность комитатива: John dropped a stone with a stick). Глаголами с ролевой структурой, включающей агенс_кауз., являются глаголы to lower, to raise, to lift, to drag, to pull, to break, to open, to keep и др. Примером глагола с ролевой структурой, включающей агенс_{пермис.}, может быть to release.

Соотносительной с агенсом ролью является номинатив. Как и агенс, номинатив — носитель процессуального признака, именуемого действием. Это объект, от которого реально (His eyes twinkled. (S. Maugham) или как результат способа описания ситуации языком (Mountains frightened him) исходит действие. На этом сходство, однако, заканчивается. Действие, связываемое с номинативом, не является ни произвольным, ни целенаправленным. Например: Не hesitated. (H. G. Wells) My head ached. (D. Lessing)

Указанная семантическая специфика роли номинатива определяет возможность её выражения не только существительными, обозначающими неодушевленные понятия (The wind was freshening. (A. Christie), но и такими, которые обозначают одушевленные предметы и их компоненты (Не dozed off. (P. Abrahams) His heart sank. (D. Cusack) В поверхностной структуре предложения номинатив передается через подлежащее или дополнение с предлогом by или with (He was killed by a fly-wheel. The ground was covered with snow; ср. ещё: A sudden pity seized me. (A. J. Cronin ) — I was seized with a sense of [...] dread. (C. P. Snow)

Различие между агентивным и номинативным подлежащим связано с дифференциацией двух типов глаголов, именуемых, не очень удачно, глаголами действия и глаголами не-действия. Агентивное подлежащее может иметь в качестве сказуемого лишь первые. Их важнейшие характеристики: глаголы действия могут иметь форму повелительного наклонения (Hit the ball!), форму длительного вида (Не was hitting the ball continuously). Подлежащее как номинатив может иметь в качестве сказуемого глаголы не-действия (например: Foch likes the country. (J. Galsworthy), которые — в отличие от глаголов действия — не могут иметь формы повелительного наклонения (*Like the country!) и формы длительного вида (*Foch was liking the country).

В отличие от приведённых глаголов to hit и to like, которые имеют каждый однозначную характеристику относительно признака «действие/не-действие», некоторым другим глаголам присуща в этом отношении двойственная природа. Они способны выступать и как глаголы действия, и как глаголы не-действия, что связано

с различиями их лексической семантики. Примером такого глагола может быть глагол to surprise. Как глагол со значением «удивлять» это глагол не-действия {'You surprise me.' (S. Maugham), в значении «неожиданно напасть» — это глагол действия (The detachment surprised the enemy). Аналогично to forget, ср .: I forgot all about it (не-действие — «забыть непроизвольно») и Forget about this! (действие — «забыть произвольно, выбросить из головы»). Интересно, что с рассматриваемыми различиями связано у ряда глаголов употребление положительной и отрицательной форм в повелительном наклонении, ср.: Don't, forget about it! («He забудь, не упусти из виду!» (не-действие) и «Помни!» (действие) и Forget about it! (только действие). Некоторые глаголы не-действия, например to tremble, неупотребительные в положительной форме повелительного наклонения (* Tremble!), оказываются вполне приемлемыми в отрицательной форме того же наклонения (Don't tremble!).

Патиенс обозначает объект (никогда источник!) действия. Внеязыковыми денотативными соответствиями патиенса могут быть как неодушевленные, так и одушевленные предметы. В предложении патиенсреализуется через дополнение объекта (Моr bit his hand. (I. Murdoch) и подлежащее (The yard was not overlooked. (I. Murdoch)

Предложения с номинативным подлежащим и патиентным дополнением объекта при сказуемом-глаголе не-действия взаимного значения (The carpets should match the curtains) допускают преобразование совмещения обеих ролей в общей позиции подлежащего (The carpets and curtains should match). Возможность такого совмещения функциональных позиций — показатель ролевой природы номинатива и патиенса, заключающейся в отсутствии волюнтативного участия обозначаемых ими объектов в ситуации.

Фактитив. Ужа в традиционной грамматике, например О. Есперсеном, отмечалось различие в содержании дополнений (и глаголов) в таких противопоставляемых предложениях, как The boy dug the ground и The boy dug a hole. Предмет, обозначенный дополнением, в одном случае является объектом воздействия, в другом — результатом действия (отсюда название «дополнение результата»). Различие между их языковыми обозначениями не только семантическое, но и структурное. Например, как заметил Ч. Филлмор, лишь в связи с предложениями первого типа может быть поставлен вопрос What did he do to N? Различие патиенса и фактитива обусловливает возможность двух разных семантических прочтений предложений вроде The child pronounced 'Daddy'. The man painted flowers. Таким образом, фактитив — семантическая роль, обозначающая результат действия, опредмеченно представляемый языком.

Инструмент предполагает осознанное, намеренное действие, поэтому эта роль встречается лишь в ролевых структурах, содержащих агенс. Здесь совместная встречаемость этих двух ролей является обязательной (если её рассматривать «со стороны» инструмента). Как указывалось, с инструментом может сочетаться лишь

один из типов агенса, а именно агенс_кауз: John broke the window with a stone. Ned opened the door with a key.

В связи с глаголами, допускающими медиальное употребление, инструмент может реализоваться и в позиции подлежащего. Ср. с приведёнными выше примерами следующие: A stone broke the window. The key opened the door.

Равным образом возможна и подлежащная реализация патиенса (агенси инструмент при этом опускаются): The window broke. The door opened.

Хотя равно возможными являются предложения Не broke the window и A stone broke the window, эти предложения не могут быть объединены в *Не and a stone broke the window. Здесь проявляется та закономерность, что разноролевые именные группы не могут синтаксически объединяться на основе сочинительной связи. Ср. ещё:

He opened the gate with difficulty.	*He opened the gate with difficulty and his mother.
He opened the gate with his mother.

Приведённые факты служат ещё одной иллюстрацией релевантности понятия семантической роли для синтаксиса.

Близко к инструменту стоит роль «с п о с о б». Совместная встречаемость именных групп с этими двумя значениями — свидетельство их различной ролевой природы: John threw the stone with a sling by a quick movement. Ned opened the door with the key by turning it in the key-hole.

В отличие от роли «инструмент», роль «способ» участвует в построениях как с агенсом_кауз, так и с агенсом_пермис: John threw the stone with a quick movement. John dropped the stone by ungrasping it.

Локатив представляет немалые трудности для анализа. Языку присуща значительная дифференцированность пространственных значений с соответствующей дифференциацией языковых средств. Достаточно назвать некоторые предлоги места, чтобы уяснить степень этой дифференцированности: in, on, at; from, to; in, out of; through; under, over и др. Сочетания предлогов (from under, from behind и т. д.) вносят дальнейшую детализацию. Очевидно, что семантические роли как явление грамматики, в отличие от пространственных представлений, отложившихся в лексике, должны являть собой величины, в которых обобщались бы пространственные значения, представленные в предложных лексемах, при этом на основе признаков, релевантных для группировок глаголов.

Ещё одна трудность заключается в установлении статуса пространственных значений именных групп в условиях их множественности в предложении. Совместная встречаемость нескольких именных групп с пространственными значениями в границах одного предложения в связи с одним глаголом (Не passed from the hall into the corridor) свидетельствует о различии их ролевой семантики, которое должно найти отражение в описании. С другой стороны,

очевидна и их семантическая близость, и эта их особенность также не должна остаться неотмеченной. Решением проблемы может быть признание единой семантической роли локатива с возможностью дальнейшей видовой её дифференциации. С учётом отмеченных выше моментов выделяем следующие разновидности локатива.

Глаголы статической пространственной ориентации (to stand, to stay, to lie, to be и др.) имеют в своих ролевых структурах локатив_{местонахождение}, например: lie [_ агенслокатив_{местонах.}]" He stayed in Moscow. He lay on the grass.

Обычным поверхностным соответствием роли локатива_{местонах.} является обстоятельство места, но локатив_{местонах.} может выражаться и подлежащим: Siberia is snowy (ср. It is snowy in Siberia). Batumi is rainy (CD. It is rainy in Batumi). The wide playgrounds were swarming with boys. (J. Joyce)

Глаголы динамической пространственной ориентации (to go, to move, to run, to creep, to fall, to roll и др.) имеют в своих ролевых cтруктурах локатив_{исх.пункт}, локатив_{транзит.пункт} и локатив_{конечн.пункт}.

Хотя идея движения предполагает в каждом случае феномена движения возможность установления всех трех пространственных параметров движения, соотносительных с тремя названными типами локатива, глаголы как речевые реализации обычно обнаруживают фокусировку на том или ином пространственном параметре или их неполной, т. е. включающей менее трех теоретически возможных параметров, комбинации. Какой параметр оказывается в фокусе, зависит от ряда факторов, экстра- и интралингвистических. Это, например, положение автора высказывания по отношению к лицу / предмету, совершающему действие. Так, для лица, стоящего на скале рядом с другим лицом, прыгающим вниз (ситуация 1), более естественно, описывая совершенное действие, сказать Не jumped into the sea, чем Не jumped from the rock, тогда как для того, кто находится внизу, в море (ситуация 2) — наоборот. Каждая из охарактеризованных здесь ситуаций может иметь в речевом описании контекстные показатели, когда некоторый параметр настолько очевиден, что не требует упоминания в самом предложении.

Некоторые глаголы обнаруживают пространственную «специализацию», имеют заданную фокусировку. Так, для to reach характерен локатив_{конечн.пункт}, для to depart — локатив_{исх.пункт} и т.д.

У других глаголов (таких значительно больше) она вариантна. Например, to creep может находиться в связи и с into N, и from N, и through N.

В вышеприведённых примерах с to jump разная фокусировка осуществлялась в связи с одним и тем же глаголом. Возможны случаи, когда распределение разных фокусировок в связи с одним и тем же действием оказывается связанным с разными глагольными лексемами. Так, в английском языке для обозначения одного и того же акта движения используются глаголы to come (Come to the blackboard!) и to go (Go to the blackboard!) в зависимости от положения говорящего относительно конечного пункта движения, здесь — доски. Неучёт этого обстоятельства — источник ошибок в употреблении этих глаголов в речи лиц, для которых английский язык не является родным.

Выше были охарактеризованы некоторые из семантических ролей. Задача дать даже их перечень, не говоря уже о связанных с ними свойствах предложения, не ставилась, да и не могла ставиться при современном состоянии разработанности вопроса. Некоторые другие роли, сущность которых очевидна из самих названий, будут упомянуты в дальнейшем изложении.

В семантико-ролевом анализе важно оставаться на лингвистической почве, не подменять лингвистические основы анализа иными, определяемыми нашими знаниями явления или предмета как факта действительности или соображениями логического порядка. Для семантического анализа существенны не свойства денотата сами по себе, а их языковая интерпретация. Это можно показать на следующем примере. Приводимые ниже предложения все структурно и семантически отмечены: An apple fell from the tree to the ground. An apple fell from the tree. An apple fell to the ground. An apple fell. Все их можно интерпретировать как описывающие одну и ту же ситуацию. Каждое из них, однако, сообщает о ней разную информацию. Вместе с тем, даже если исходный и/или конечный пункт не называется, их существование в связи с действием, обозначаемым глаголом to fall, очевидно для носителей языка. Отразить этот факт, показав вместе с тем возможность отсутствия соответствующих обозначений в поверхностном предложении, мы можем, например, заключив их соответствия в записи ролевой структурыглагола в скобки, тем самым показав их факультативный поверхностный характер: fall[ номинатив (локатив_{исх.пункт}) (локатив_{конечн. пункт})].

Все четыре возможности, иллюстрированные выше, могут быть отражены в таком представлении ролевой структурыглагола.

Отношения между ролевой структурой глагола, семантической конфигурацией предложения и структурной схемой предложения могут быть охарактеризованы в общих чертах следующим образом. Ролевая структура глагола являет собой наиболее полный набор ролей, детерминируемых семантикой глагола. Та или другая комбинация ролей ролевого набора плюс значение действия образует семантическую конфигурацию. С одной ролевой структурой, таким образом, может соотноситься более одной семантической конфигурации. Наконец, с определённой семантической конфигурацией может соотноситься более одной структурной схемы предложения. Например, ролевая структура глагола to cut включает

[_ агенспатиенсинструмент]. Семантические конфигурации

предложений в связи с данным глаголом:

{cut агенспатиенсинструмент} The glazier cuts glass with a diamond.

{cut агенспатиенс} The glazier cuts glass,

{cut инструмент патиенс} A diamond cuts glass.

Дифференциация «актив — пассив» в связи с данными конфигурациями дает шесть разных структурных схем.

Дальнейшая дифференциация возможных их реализаций в связи с варьированием их тема-рематической организации и эмфатического выделения в несколько раз увеличивает количество семантически различных предложений, которые в качестве объекта отражения имеют одну общую ситуацию. «Сознание человека, — писал В. И. Ленин, — не только отражает объективный мир, но и творит его»¹. Множественность способов отражения любой ситуации, обеспечиваемая средствами языка, из которых здесь были рассмотрены лишь некоторые связанные с синтаксической семантикой, является одним из проявлений — на уровне предложения — активного характера человеческого познания действительности. Человек отражает окружающий мир не пассивно, зеркально, а преобразуя его в своем сознании.

3.3.4. Минимизация семантических ролей. Предложение является составной номинацией события. Поскольку составляющими предложения являются слова, которым придано синтаксическое значение отношения, соблазнительно предположить, что слова являются простыми номинациями участников ситуации. Во многих случаях так оно и есть, и приводившиеся выше примеры были построены по принципу соответствия «(знаменательное) слово» — «участник ситуации»: «предложение» — «ситуация». Так, однако, бывает не всегда. Словообразовательные свойства глагола допускают возможность включения ролевого значения в семантику глагола. Так, глагол to gild означает «золотить» и, таким образом, несёт в своем значении и идею действия («покрывать») и идею материала («золото(м)»), два значения, которые выражаются словесно раздельно в глагольно-именном словосочетании to coat with gold. Аналогична семантическая структура множества других глаголов: to ice, to powder, to silver и т. д.

Отмеченная сложность семантической структуры таких глаголов не является просто фактом словообразования. Она имеет непосредственное отношение к тому, какие роли могут реализоваться в предложении. Глагол to coat в рассматриваемом значении характеризуется ролевой структурой, включающей три роли [_агенспатиенсматериал] (They coated the spire with gold), тогда как ролевая структура to gild содержит две семантические роли [_агенс патиенс] (They gilded the spire).

Семантической структуре to gild в отличие от to coat, to cover присуща ролевая усложненность: семантическая структура to gild включает компонент ролевой природы. Такой компонент содержательно соотносителен с ролью в семантической структуре предложения. Перевод предложенческой семантической роли на уровень компонента семантической структуры слова назовем минизациeй семантической роли.

Релевантность словообразовательно обусловленных мини-ролей для синтаксиса очевидна из того факта, что наличие

¹ Полн., собр. соч., т. 29, с. 194. 248

определённой мини-роли в семантикеглагола обусловливает отсутствие содержательно идентичной (макси-)роли в наборе ролей этого глагола, блокирует возможность появления такой роли в предложении (ср. неотмеченность построения *They gilded the spire with gold). Таким образом, набор ролей глагола в предложении зависит от мини-ролевых характеристик глагольной семантики. Если учесть, что многократное употребление одной роли в границах предложения невозможно, то следует заключить, что семантическая структура предложения в ролевом аспекте, рассматриваемая глобально, с учётом всех релевантных семантических компонентов, предстает как единство первичных (макси-)ролей и вторичных (мини-)ролей. Первые воплощены в именных группах в качестве их переменной речевой характеристики, вторые—в глаголах как их постоянная лексико-семантическая черта, задаваемая языком.

Дублирование роли возможно при условии, что именная группа содержит информативно важные сведения о признаках объекта, которые имеют выделяющую силу. Ср. отмеченность построения They gilded the spire with the gold specially processed for this purpose. Если же объект квалифицируется лишь общим образом, дублирование невозможно.

Какие роли могут минизироваться? Чтобы дать полный ответ на этот вопрос, надо провести соответствующее обследование словаря английского языка, чего сделано ещё не было. Поэтому ограничимся иллюстрацией возможностей в этой области. Но сначала о некоторых важных особенностях минизации, имеющих ограничительную силу.

Глаголы с ролевым усложнением значения семантически соотносительны преимущественно с глагольными словосочетаниями с существительным в зависимой позиции. В инвентаре возможных мини-ролей почти отсутствуют роли, обозначающие источник действия. Возможна лишь минизацияроли, передаваемой существительными, обозначающими метеорологические явления: to drizzle, to rain, to snow. Объектом минизации, далее, не могут быть роли контрагентивного содержания, т. е. такие, которые обозначают лицо, взаимодействующее с лицом-агенсом действия. Это бенефактиви комитатнв.

И ещё одна интересная закономерность в минизацииролей: семантическая структура глагола не может вместить более одной роли.

Приведем примеры минизацииролей:

фактитив: to foot 'to knit the foot of, e. g. a stocking'

to colonise 'to establish a colony in' материал: to carpet 'to cover with carpet'

to alcoholise 'to saturate with alcohol' патиенс: to arm 'to supply weapons and armour'

to pit 'to remove the pit from' инструмент: to chisel 'to cut with a chisel'

to hammer 'to strike or beat with a hammer'

локатив: to corner 'to force into a corner' to hole 'to get (a ball) into a hole'

темпоратив: to summer 'to stay or reside during the summer' to winter 'to stay or reside during the winter'.

Хотя феномен минизациии общие закономерности этого явления присущи разным языкам, различия от языка к языку имеются. Роль, с легкостью минизируемая в одном языке, может не поддаваться или с трудом поддаваться минизациив другом. Так, в русском языке роль «занятие» минизирована во множестве глагольных лексем и почти не минизируется в английском. Ср. русск. слесарить, слесарничать — англ. to work as a metal worker, русск. батрачить — англ. to work as a (farm) labourer, русск. скорняжить — англ. to work as a furrier и т. д.

Включение ролевого значения в семантику глагола — не единственный способ минизацииролей. Рассмотрим предложения Не struck me on the knee и Не struck my knee, оба с глаголом to strike. Оба предложения отражают общую ситуацию и характеризуют её относительно одних и тех же моментов, что, казалось бы, должно было бы иметь следствием общность наборов ролей в той и другой реализации глагола. Однако они различны: для to strike в первом

предложении это [_ агенспатиенслокатив], во втором — [_ агенс патиенс]. Возможным объяснением этого расхождения является и здесь обращение к идее минизациироли: преобразование те → ту при сохранении некоторого общего значения переводит ролевое содержание элемента на статус мини-роли. Сохраняясь в общем содержании предложения, соответствующая идея лишается поверхностного выражения через именную группу. Изменяется в этой связи и набор ролей.

В отдельных случаях ролевое усложнение семантики глагола может повлечь за собой изменение ролевого содержания сохраняющейся именной группы, например, локатив→ патиенс. Ср.:

Не drew lines on the paper, draw [_агенсфактитив локатив]	He lined the paper, line [_агенспатиенс]
He put a saddle on the horse. put [_агенспатиенслокатив]	He saddled the horse, saddle [_агенспатиенс]

Систему подобных взаимопереходных отношений между макси- и мини-ролями ещё предстоит изучить.

Наконец, некоторым глаголам с ролевым усложнением присуща ролевая неоднозначность: они допускают более одной интерпретации их деривационной истории, каждая из которых связана с минизацией разных ролей одного и того же слова. Ср.:

/ put oil on/into smth (патиенс)

oil

\ lubricate smth with oil (материал).

3.3.5. Референция. Одним из замечательных свойств языка является его способность называть неограниченное множество

объектов действительности, притом каждое неповторимое в своей индивидуальности, количественно ограниченным числом слов. Это свойство было отмечено ещё Гегелем. Ср. следующее высказывание, выписанное В. И. Лениным при конспектировании «Истории философии» Гегеля: «Название есть нечто всеобщее, принадлежит мышлению, делает многообразное простым»¹. В системе языка слова получают распространение и передаются от поколения к поколению преимущественно как названия вне отнесенности к конкретным объектам. House как словарная лексема — это не тот и не этот дом, а «дом вообще, любой, каждый, при всех его возможных индивидуальных, исторических и межкультурных различиях. Вместе с тем в актах речи мы без труда можем однозначно понимать реализацию этого существительного как обозначение конкретного, данного объекта. Отношение имен, а также называющих выражений, например, the rotation of the Earth around the Sun, к называемым ими объектам называется референцией².

Изучение референциидля синтаксической теории необходимо потому, что использование предложения в актах речевой коммуникации(а такое использование — одна из составляющих сущности предложения, ср. определение предложения) предполагает отнесенность содержания предложения к действительности. Референция, так же как модально-временной план предложения, должна быть конкретизирована в анализируемом предложении. Объекты экстралингвистического мира называются именами (существительными, местоимениями) и именными группами, или субстантивными словосочетаниями, например: a/the man, Popov, he, one, the inventor of the radio, the discovery of the neutrino. (В дальнейшем будем в целях краткости обычно говорить об именах, имея в виду и именные группы.)

Само явление референции, типы референциального содержания имен и связанные с ними различия логической структуры предложения в настоящее время интенсивно исследуются логиками и лингвистами. Нижеследующее — изложение некоторых достижений в этой области, имеющих синтактико-семантическую значимость.

Имя и именная группа могут относиться к определённому, единичному предмету, реальному (Popov, the inventor of the radio, this/ the man), нереальному (Satan) или ко многим, разным предметам, опять-таки реальным (a table, man (man is mortal) или нереальным (an angel). Обозначения первого рода называются определёнными дескрипциями, вторые — неопределёнными дескрипциями. Что касается выражения определённых и неопределённых дескрипций, то в английском языке оно достаточно грамматикализовано. Собственные имена обычно

¹ Ленинский сборник.— М.—Л., 1931, т. 12, с/251.

² Наряду с приведённым, существует более узкое понимание термина, предложенное К. Доннелланом: референция — отнесенность имени к определённому, известному говорящему предмету. Референция в таком понимании противопоставляется денотации — отнесенности имени к предмету вообще,

используются как определённые дескрипции. Такое употребление является обычным относительно единичных объектов (Mt. Everest, Europe, France и т. п.). Употребление неопределённого артикля с именами собственными, нормально артикля не имеющими, позволяет показать ограниченность знаний говорящего о свойствах объекта наименования (a Mr. Eyre (С. Brontё), определённого — внести ограничение, временное, пространственное или какое-либо иное, тем самым показав, что предмет берется не во всей совокупности его свойств (при использовании определённого артикля плюс ограничительное определение или ограничительное определительное придаточное предложение: the Fieta of таny years ago (P. Abrahams); the Lanny who had first arrived home from Cape Town (P. Abrahams). В обоих случаях сохраняется определённость дескрипции.

У нарицательных имен употребление артикля является решающим для образования неопределённой или определённой дескрипции. В случае определённой дескрипции наличествует или предполагается предтекстом или ситуацией наличие ограничительного признака, которое суживает класс предметов до одного из них. Такой признак может эксплицироваться в ограничительном определении или ограничительном придаточном предложении. При всей разности выражения группы подлежащего в следующих ниже предложениях субъект предложения может иметь в качестве референта одно и то же лицо: Тhe man standing at the window / The man who is standing at the window / The man (over there) at the window / The man is my professor. (В последнем случае ограничительный признак очевиден из ситуации: скажем, произнесение предложения сопровождается указующим жестом говорящего в сторону лица, являющегося предметом речи.)

3.3.6. Определённые дескрипции. Употребление определённых дескрипций может быть референтным; атрибутивным и гипотетическим, притом соответствующие различия не всегда находят эксплицитное формальное выражение в структуре предложения и его компонентов. Отсюда возможность разных семантических прочтений одной и той же дескрипции, с которыми могут быть связаны различия в семантикесодержащего определённую дескрипцию предложения. Так, the murderer of Smith, например, в предложении The murderer of Smith is insane (пример К. Доннеллана) может относиться к определённому (уже) установленному следствием лицу, например, к мужчине по фамилии Jones (референтное употребление, или, по К. Доннеллану, референция) и может обозначать «некто / тот, кто совершил убийство», если личность убийцы не установлена (атрибутивное употребление, или, по К. Доннеллану, денотация). Соответственно предложение The murderer of Smith is insane допускает разные семантические интерпретации.

С различиями употребления дескрипций, обозначающих субъект, связаны, нам кажется, и различия предикатов сообщения, Если при референтном употреблении номинации предикат is insane может обозначать установленный, объективный факт наличия у лица

свойства, названного в предикате (Не is insane, I state), и предполагаемую на основе косвенных данных оценку психического состояния субъекта (Не is insane, I think), то при атрибутивном употреблении — в силу неустановленности для говорящего личности преступника и потому неверифнцируемости приписываемого ему свойства — возможен лишь второй смысл предложения: Не is insane, I think или Не must be insane to hove done it (that way).

Разными в аспекте истинностного значения сказываются реализации предложения The murderer of Smith is insane с номинацией the murderer of Smith в референтном и атрибутивном употреблении (несмотря, опять-таки, на полную структурно-грамматическую тождественность таких двух реализаций), если нет самого события, служившего основанием для возникновения номинации the murderer of Smith, например, если было совершено самоубийство. При референтном употреблении предложения неверна дескрипция (Jones — неубийца), но верным может быть предикат (Jones может быть психически больным). При атрибутивном употреблении предложение вообще лишено смысла. Ведь если не было самого факта убийства, то дескрипции ничто не соответствует в действительности. Предложение оказывается ни о ком.

Различия референтного и атрибутивного употребления определённой дескрипции проявляются и в характере семантической связи между дескрипцией и предикатом. При референтном употреблении нет смысловой зависимости между способом наименования и предицируемым признаком. Так, равно возможны все отраженные в приведённой ниже схеме связи:

При атрибутивном употреблении дескрипция и предикат семантически связаны. Эта связь объясняется их общей «привязанностью» к единому событию. Из этого события «извлекаются» как идентифицирующий признак, лежащий в основе дескрипции (в рассматриваемом примере: murder → murderer (assassin, one who killed Smith и т. п.), так и предицируемый признак: is insane (ruthless, cunning, strong и т. п.).

Усматривание нереферентного употребления дескрипции в случаях типа X is the President of the U. S. А. безосновательно, так как the President of the U. S. А. здесь обозначает не лицо. Содержанием предиката является фактически holds the Presidency, и the President обозначает связанную с соответствующим постом деятельность. Именно поэтому, а не из-за нереферентного употребления, the President of the U. S. А. в таком употреблении замещается местоимением it, а не him: He has been it since 1976. Ср. аналогичное заме-

щение именной части квалифицирующего сказуемого в ' I feel extremely jubilant,' I said. 'You look it,' she replied. (C. P. Snow). Тем более, что he вполне способно к нереферентному использованию, например: Не who does not work neither should he eat или What are the requirements a good teacher should meet. He must...

Третий тип употребления определённых дескрипций — гипотетическое употребление. Оно имеет место в случаях, когда референтность дескрипции в момент произнесения не является реальной, так как в действительности нет соответствующего дескрипции объекта. Например: Lost in the taiga, the would-be town was a small hamlet yet, a handful of log huts. However everybody looked forward hopefully to the future. In particular, I imagined my son's going to school for the first time there in a few years' time. The school was an impressive abundantly lit structure. Its classrooms were spacious, with walls painted in light-green, pleasant to the eye. The windows were shining. And plenty of flowers greeted you from everywhere.

Обеспечиваемое возможностями языка и человеческого мышления, гипотетическое употребление дескрипций (коммуникативные системы иных, кроме человека, живых организмов не знают такого употребления знаков) — могучее средство в познавательной деятельности человека, ибо оно создает «возможность отлёта фантазии от жизни» (В. И. Ленин ¹), конструирование миров, не данных человеку в непосредственном наблюдении.

3.3.7. Неопределённые дескрипции. Употребление дескрипций связано с обозначением предметов, не связываемых говорящим с каким-либо ограничительным признаком, который выделял бы данный предмет среди ему подобных, делал бы его (для данного сообщения) уникальным. Когда кто-либо говорит I saw a man, имя a man, хотя и соотносится с определённым лицом, но употребляется как неопределённое обозначение. Таких предметов, как обозначенный здесь через a man, множество. Данный — всего лишь один из этого множества. Если говорящий продолжит высказывание и скажет The man had a shabby coat on, то the man — уже определённая дескрипция. Употребление неопределённой или определённой дескрипции определяется не реальным знанием говорящего о предмете, а избранным способом дескрипции предмета, при выборе которого он учитывает «интересы» адресата. Фактически к моменту рассказа говорящего о встрече, лицо, первоначально обозначенное им как a man, для него уже может быть the man, но говорящий строит свой рассказ, ориентируясь на уровень знания адресата.

Подобно определённым дескрипциям, неопределённые дескрипции допускают дальнейшую категоризацию. Можно выделить квалификативную дескрипцию (она присуща неопределённой дескрипции в предикативной функции: This is a man), родовую (неопределённая дескрипция представляет класс предметов:

¹ Полн. собр. соч., т. 29, с. 330. 254

A man is a mammal, ср. эквивалентность этого предложения предложению Men (т. е. все люди, класс людей) are mammals). Названные две дескрипции объединяет то свойство, что они нереферентны: они не соотносятся с каким-либо определённым предметом. Сходным образом нереферентна и неконкретная предметная дескрипция (имя или именная группа лишь называет предмет, и номинация не связывается говорящим с определённым предметом: I like fish; ср. I like the fish уже с определённой референтной дескрипцией). Возможна, наконец, конкретная предметная дескрипция (имя или именная группа соотносится говорящим с конкретным предметом: You know, a man approached me in the street and said...).

3.3.8. Имена пропозитивной семантики. Отношение содержания предложения (a) She smiled which was curious и (б) Curiously, she smiled можно определить как семантическую развертку, если его рассматривать в направлении (а) ← (б) и свертывание — в направлении (а) → (б). Язык располагает определёнными моделями такого рода семантических преобразований. Многие из них отражены в традиционной грамматике (ср. описание отношения предложений с причастными обстоятельственными оборотами и сложных предложений с обстоятельственными придаточными предложениями: Arriving in the city, John hurried... и When John arrived in the city, he hurried... или предложений с предложными оборотами и сложных предложений, в которых придаточное предложение делает более эксплицитным то содержание, которое передается предложным оборотом: With these words he went on tracking, [...] (A. A. Milne) и While he said these words he went on tracking и т. д.). Остановимся на некоторых менее изученных.

В составе предложения имена, нарицательные и собственные, могут выступать как номинации ситуаций, занимая таким образом место пропозиции. В этом случае пропозиция представлена в поверхностной структуре предложения репрезентативным образом: часть представляет (репрезентирует) целое. Называется один из участников ситуации. Исходя из него, восстанавливается вся ситуация.

Так, предложение I prolonged my stay because of Оleg может означать I prolonged my stay because Oleg had come/did not cornel had fallen ill/asked me to и т. д. Несмотря на безграничную множественность возможных семантических прочтений предложения I prolonged my stay because of Oleg, в реальном общении такое предложение оказывается достаточным, так как семантически интерпретируется адресантом и адресатом однозначно. (В ином случае от адресата может следовать речевой сигнал о необходимости семантической развертки: Why? What do you mean? What happened (to him)? I don't quite understand in what way he could influence your decision to stay longer и т. д.)

В качестве имен, занимающих место пропозиции, выступают имена, которые легко вызывают представления о соответствующих

ситуациях. Такие событийные имена являют собой языковое обобщение и закрепление общественной практики и общественно значимого фонда знаний, которые — в зависимости от степени их актуальности для данного языкового сообщества — могут носить локальный (для отдельной группы лиц) или глобальный (для всего сообщества) характер. Ср. I gave up working because of Pete (= because Pete is little yet/because Pete is ever ill и т. д.) и Stalingrad (= the battle fought/the victory won at Stalingrad) was the turning-point of World War If.

При коннотативном «достраивании» пропозиции эксплицированной может быть как тематическая часть соответствующего высказывания (например, Oleg в I prolonged my stay because of Oleg), так и рематическая (о тема-рематической организации предложения см. 3.3.9). Второй случай имеет место в построениях, в которых имя пропозитивной семантики называет квалификативный или экзистенциальный признак предмета: They proceeded very slowly because of mud → They proceeded very slowly as the road was muddy/ as there was mud on the road.

Каждый предмет обладает бесконечным множеством признаков. Номинация событий с помощью имен всегда предполагает вычленение какого-либо из этих признаков и предицирование его предмету в пропозиции. Этот признак может быть очевиден из ситуации или эксплицироваться в пред- или посттексте.

3.3.9. Тема-рематическая организация предложения. Семантическая конфигурацияи структурная схема представляют собой необходимые языковые характеристики предложения как целостной единицы построения, но они недостаточны для характеристики предложения как функциональной единицы, т. e. как языковой единицы коммуникативной предназначенности. В частности, актуализация предложения, связанная с включением его в ситуацию или текст, предполагает рема-тематическое структурирование его содержания.

Тематическая часть предложения содержит то, что является предметом высказывания, рематическая — то, что о нем сообщается. Нетрудно видеть, что такая характеристика темы и ремы предложения близка к традиционному логико-содержательному определению главных членов предложения, подлежащего и сказуемого. Их сближение не случайно. Часто именно группа подлежащего (естественно, в условиях её лексической полноценности: это не может быть формальное подлежащее) является коммуникативно темой высказывания (Т), а группа сказуемого — его ремой (R). Распространённость такого соотношения легко объяснима. Ведь формы языка имеют своим функциональным назначением обеспечение как формирования, так и передачи человеческой мысли. Эффективность функционирования языка была бы в значительной степени снижена, если бы форма и содержание постоянно или даже часто находились в противоречии. Тематичность подлежащего при разноролевом его содержании может

достигаться пассивизацией предложения. Приведённые ниже предложения отражают одну и ту же ситуацию, но в каждом из них темой, т. е. предметом сообщения, оказывается разный участник ситуации:

John (T) gave a book to Mary (R) Mary (T) was given a book by John (R) A book (T) was given to Mary by John (R)

Сложность анализа тема-рематической организации предложения связана с его контекстной зависимостью, с возможностью локализации факторов, определяющих тема-рематическое членение, за пределами языка. Одно и то же предложение, даже простейшего двучленного состава, может по-разному интерпретироваться в тема-рематическом плане. Приведем пример.

Если преподаватель видит, что группа на занятии в неполном составе и в ответ на его слова I see someone is absent today. (Who is absent?) получает ответ Petrov is absent, то тему этого высказывания составит is absent, а рему — Petrov, ибо по существу сообщаемое — это The one who is absent today is Petrov. В иной ситуации, в ином диалогическом тексте распределение может быть иным. Так, если предложение Petrov is absent поступает из аудитории в качестве речевой реакции на высказывание преподавателя Today I'm going to ask Petrov, то в нем тематично подлежащее Petrov и рематично сказуемое is absent. Таким образом, две реализации единого предложения предстают как: Petrov (R) is absent (T) и Petrov (T) is absent (R). В тоже время суждение, передаваемое этими двумя актуализациями предложения, если их рассматривать в терминах предикатной логики (здесь это суждение определения), является неизменным.

Дихотомическая коммуникативная структура предложения не является обязательной во всех случаях, так как возможны однословные предложения (например, в пьесах возвещение слуги о прибытии гостя — рема) и рематичность или тематичность всего состава многочленного предложения (например, рематично все предложение It was drizzling and rather cold. (D. Lessing), открывающее абзац).

Естественно, для целей грамматического описания наибольший интерес представляют языковые средства, с помощью которых сигнализируется тема-рематическая организация предложения. Средства эти многообразны: а) интонация, б) порядок слов, в) синтаксические конструкции, г) лексические средства. Все это, однако, дополнительные средства, в том смысле, что это средства специального подчеркивания, выделения, несущие печать логической и (нередко) эмоциональной эмфазы. Нормально же, для подавляющего большинства реализуемых предложений средством тема-рематической организации предложения является распределение состава предложения между подлежащим и сказуемым и, соответственно, вынесение в позицию подлежащего того имени или именной группы, которой придается статус темы. То, что задававмое

9 П. И. Иванова и др* 257

нормами языка распределение может изменяться под влиянием ситуации или контекста, не придает последним статуса основного фактора. Ситуации и контекст — могучее средство нейтрализации любых системно-языковых оппозиций, в том числе не только грамматических, но они лежат вне системы языка. Они не могут быть центральными в грамматической системе и, соответственно, в грамматическом описании. Кратко остановимся на некоторых аспектах названных выше средств маркирования тема-рематического членения.

Интонационное выделение позволяет придать рематичность в иных условиях обычно тематичному подлежащему ('Gerald was standing then in the doorway), выделить в качестве ремы один член из группы сказуемого (Gerald was 'standing then in the doorway. Gerald was standing 'then in the doorway. Gerald was standing then in the 'doorway), переведя остальные на статус тематичных.

Помещение в начало предложения синтаксических элементов, нормально не занимающих такого положения, может сделать их тематичными. Это может быть, например, дополнение: That I knew with absolute lucidity. (С. Р. Snow) All this Mr. Huxter saw over the canisters of the tobacco window, [...] (H. G. Wells), обстоятельство: The patient is sleeping heavily. N e a r her, in the easy chair, sits a Monster. (G. B. Shaw) The spring of 1879 was unusually forward and open. Over the Lowlands the green of yearly corn spread smoothly, the chestnut spears burst in April, and the haw-thorn hedges flanking the wide roads which faced the countryside, blossomed a month before. (A. J. Cronin)

Наоборот, смещение подлежащего в конечную позицию делает его рематичным: 'And then came a curious experience.' (H. G. Wells) Finally Woltz led him to a stall which had a bronze plaque attached to its outside wall. On the plaque was the name 'Khartoum'. (M. Puzo) Сказуемому в предконечной позиции в связи с таким смещением может предшествовать there: Over the chairs and sofa there hung strips of black material, covered with splashes like broken eggs, [...] (K. Mansfield). Предложения с инверсивным расположением главных членов (с рематическим подлежащим) могут быть подвергнуты дальнейшей категоризации с учётом семантики глагола. Они составляют частный случай экзистенциальных предложений, для которых вообще характерна рематичность подлежащего (наиболее распространённые среди них— предложения с there is).

Приведённый материал показывает, что расхожее утверждение о несущественности порядка слов как средства рема-тематической организации предложения в английском языке мало основательно. Скорее можно утверждать обратное. На общем фоне фиксированного порядка слов более значимыми оказываются отклонения от обычного.

Синтаксические конструкции, служащие задачам рематизации предложенческих элементов, включают построения с начальным here/there, построения типа It is... X that/who... и т. п.

С помощью первых достигается рематизация подлежащего: 'Now, Miss Foster, we have three models. There's the Olympus, the new deluxe. Then there's the Diana — bigger and better than Dors?' (H. E. Bates) Вторые дают возможность рематизировать любой член предложения, кроме сказуемого: It was N who... It was N₂ (that) N₁ told me about, например: It was in such moments that I faced the idea of suicide. (C. P. Snow) и т. д.

Наконец, частицы only, almost, at least и т. п., будучи используемыми в присущей им выделительной функции, являются вместе с тем сигналами рематичности: 'The train only stays in the siding for a minute or so,' Celia said. (P. Abrahams) Just for a moment Crawford was at a loss. (C. P. Snow)

Обычная тематичность подлежащего определяет распространённость его выражения элементами с признаками определённости: собственными именами, местоимениями, существительными с определённым артиклем и другими показателями определённости. Поскольку, однако, в позиции тематического подлежащего возможны имена с неопределённым артиклем и его функциональными эквивалентами и, наоборот, в позиции ремы свободно употребляются существительные с определённым артиклем и другими показателями контекстно-независимой определённости, в целом артикль и его функциональные эквиваленты нельзя рассматривать как важнейшие показатели тематичности/рематичности.

В силу сказуемостного характера личный глагол обычно рематичен. Степень его рематичности, однако, неодинакова и зависит от его семантической «полноты» и наличия/отсутствия зависимых элементов, особенно именной природы. Общая закономерность такова: снижение лексичности глагола означает снижение его роли как рематического элемента и наоборот. Крайние позиции здесь представлены полнозначными глаголами ненаправленного действия (The door opened. (J. Lindsay), с одной стороны, и связочными глаголами, с другой. Возможны, однако, и тематические глаголы. Тематичность глагола может быть независимой от контекста, когда глагол является семантически мало информативным, например: A long silence followed. (J. Lindsay) Одна и та же предложенческая позиция в тексте может быть замещена таким предложением и безглагольным назывным предложением (ср. A long silence). Тематичность глагола-сказуемого может быть контекстно обусловленной, например, в ответных репликах, в которых глагол-сказуемое лексически дублирует соответствующий элемент реплики-стимула: 'Do you want to make money, Lewis?' ' I want everything that people call success.' (C. P. Snow)

Высказанное основоположником теории тема-рематической организации предложения В. Матезиусом замечание о возможности квалификации некоторых элементов как соединяющих исходный пункт высказывания с его ядром получило дальнейшее развитие в работах Я. Фирбаса, в его учении о трихотомическом составе предложения-высказывания, согласно которому в предложении-высказывании, кроме тематических и рематических, имеются

транзитивные элементы. В качестве транзитивного элемента обычно рассматривается глагол. В этой связи заметим следующее. Поскольку речь идет о содержательной стороне предложения, то обладающий лексическим содержанием глагол не может получать квалификацию элемента, лежащего вне тема-рематического членения. Он принадлежность либо темы, либо ремы предложения. Чисто связочной функции у него не может быть, ибо тема-рематическое членение есть членение содержания. Иное дело, что как рематически