I. ДУРАК 8 страница

еще ничего не знаете нынче. Что же слушать? До свиданья, мой друг!

- Да послушайте, мой друг... Друг мой, послушайте же?

- Не слушаю и ухожу. - Вернулась. - Говорите скорее, не буду

перебивать. Ах, боже мой, если б вы знали, как вы меня обрадовали! Дайте

вашу руку. Видите, как крепко, крепко жму.

- А слезы на глазах зачем?

- Благодарю вас, благодарю вас.

- Нынче поутру Кирсанов дал мне адрес дамы, которая назначила мне

завтра быть у нее. Я лично незнаком с нею, но очень много слышал о ней от

нашего общего знакомого, который и был посредником. Мужа ее знаю я сам, - мы

виделись у этого моего знакомого много раз. Судя по всему этому, я уверен,

что в ее семействе можно жить. А она, когда давала адрес моему знакомому,

для передачи мне, сказала, что уверена, что сойдется со мною в условиях.

Стало быть, мой друг, дело можно считать почти совершенно конченным.

- Ах, как это будет хорошо! Какая радость! - твердила Верочка. - Но я

хочу знать это скорее, как можно скорее. Вы от нее проедете прямо к нам?

- Нет, мой друг, это возбудит подозрения. Ведь я бываю у вас только для

уроков. Мы сделаем вот что. Я пришлю по городской почте письмо к Марье

Алексевне, что не могу быть на уроке во вторник и переношу его на среду.

Если будет написано: на среду утро - значит, дело состоялось; на среду вечер

- неудача. Но почти несомненно "на утро". Марья Алексевна это расскажет и

Феде, и вам, и Павлу Константинычу.

- Когда же придет письмо?

- Вечером.

- Как долго! Нет, у меня не достанет терпенья. И что ж я узнаю из

письма? Только "да" - и потом ждать до среды! Это мученье! Если "да", я как

можно скорее уеду к этой даме. Я хочу знать тотчас же. Как же это сделать? Я

сделаю вот что: я буду ждать вас на улице, когда вы пойдете от этой дамы.

- Друг мой, да это было бы еще неосторожнее, чем мне приехать к вам.

Нет, уже лучше я приеду.

- Нет, здесь, может быть, нельзя было б и говорить. И, во всяком

случае, маменька стала бы подозревать. Нет, лучше так, как я вздумала. У

меня есть такой густой вуаль, что никто не узнает.

- А что же, и в самом деле, кажется, это можно. Дайте подумать.

- Некогда думать. Маменька может войти каждую минуту. Где живет эта

дама?

- В Галерной, подле моста.

- Во сколько часов вы будете у нее?

- Она назначила в двенадцать.

- С двенадцати я буду сидеть на Конногвардейском бульваре, на последней

скамье того конца, который ближе к мосту. Я сказала, что на мне будет густой

вуаль. Но вот вам примета: я буду держать в руке сверток нот. Если меня еще

не будет, значит, меня задержали... Но вы садитесь на эту скамью и ждите. Я

могу опоздать, но буду непременно. Как я хорошо придумала! Как я вам

благодарна! Как я буду счастлива! Что ваша невеста,/Дмитрий Сергеич? Вы уж

разжалованы из друзей в Дмитрия Сергеича. Как я рада, как я рада! - Верочка

побежала к фортепьяно и начала играть.

- Друг мой, какое унижение искусства! Какая порча вашего вкуса! Оперы

брошены для галопов!

- Брошены, брошены!

Через несколько минут вошла Марья Алексевна. Дмитрий Сергеич поиграл с

нею в преферанс вдвоем, сначала выигрывал, потом дал отыграться, даже

проиграл 35 копеек, - это в первый раз снабдил он ее торжеством и, уходя,

оставил ее очень довольною, - не деньгами, а собственно торжеством: есть

чисто идеальные радости у самых погрязших в материализме сердец, чем и

доказывается, что материалистическое объяснение жизни неудовлетворительно.