2015-09-07
21225.04.2008
Существует много различных теорий генезиса капитализма. Всё это многообразие можно свести в две неравные группы. Одна группа – это теории (их очень немного), согласно которым возникновение капитализма – процесс в значительной степени случайный, конъюнктурный. Центральное место в этой группе занимает теория отца-основателя мир-системного анализа Иммануила Валлерстайна. По его мнению, то из чего вырастает капитализм, существует во всех относительно развитых традиционных обществах. Однако последние успешно подавляют эти элементы и тенденции, поскольку они угрожают нормальному функционированию традиционного общества. Европа в этом плане провалилась.
Провал, результатом которого стало возникновение капитализма, был, с точки зрения Валлерстайна, обусловлен стечением конкретных исторических обстоятельств: упадком господствующего класса (сеньоров), упадком средневекового государства, упадком церкви и неблагоприятными для Европы изменения в характере международной торговли – прекращения нормального функционирования «шёлкового пути» в связи с окончательным распадом великой монгольской империи.
Однако Валлерстайну можно возразить: многие общества испытывали кумулятивный эффект упадка. Более того, Римская империя в III в. испытала аналогичные проблемы вплоть до разрыва в межрегиональной торговле из-за упадка Поздней (Младшей) династии Хань в Китае и Парфии, тем не менее, ни в Риме, ни в других местах капитализм почему-то не возник.
Вторая группа теорий представлена большим числом различных систем. Общее для них заключается в том, что возникновение капитализма в Европе – закономерный процесс. А вот факторы, которые его обусловили, в разных теориях указываются по разному.
Прежде всего, необходимо выделить социокультурные, или цивилизационные интерпретации, основоположником которых можно считать Макса Вебера, увязывавшего капитализм с протестантской этикой. Модный в своё время особенно в качестве альтернативы марксистской теории генезиса капитализма, подход Вебера постепенно сталкивался со всё более серьёзной критикой – как теоретической, так и конкретно-исторической, и в настоящее время имеет скорее проблемно-историографическое значение.
Следующее направление в группе «закономерников» представлено довольно пёстрым собранием концепций и теорий, авторы которых выводят капитализм из особого (или даже уникального) опыта развития той или иной системы (античной, феодальной) или даже страны (Италия, Англия). В страноцентричных теориях, особенно тех, что акцентируют роль и значение Англии много верных замечаний, однако проблема в том, что процесс генезиса капитализма был не страновым, а общеевропейским или даже североатлантическим (как писал Маркс, мировой рынок создал капитализм в той же мере, в какой был создан им).
В «системоцентричной» паре акцент на феодализме выглядит намного убедительнее акцента на античности, согласно которой главная причина появления капитализма в Европе – наличие в её прошлом антично-рабовладельческого строя; разложение феодализма якобы высвободило законсервированные элементы античности и они «выстрелили» капитализмом. Выходит, только обладающий античным наследием феодализм мог породить капитализм.
Это крайне уязвимая позиция. Во-первых, по этой логике капиталистический прорыв в Европе должен был произойти в Византии и Италии, а он произошёл в Англии, где античное наследие было крайне слабым. Во-вторых, нигде в Европе нет преемственности между городами поздней античности и средневековья, с одной стороны, и феодальным городом и капиталистическим, с другой. В-третьих, никто не прояснил природу и статус «античных элементов» в феодальном обществе. Что это за элементы? Как они сохраняли античные характеристики в течение тысячи лет, будучи элементами иной, не античной системы? Как говорил Станиславский, «не верю».
Много верных замечаний и эмпирических обобщений сделали сторонники феодалоцентричного подхода к генезису капитализма. Они убедительно показали, что капитализм мог возникнуть из разложения только западноевропейского феодализма (впрочем, никакого другого не было), с которым тесно связан положительной и отрицательной преемственностью. На то, что капитализм – западноевропейское явление, указывал в своё время Маркс: «Историческая неизбежность этого (капиталистического. – А.Ф.) пути точно ограничена странами Западной Европы». Если учесть, что феодализм тоже ограничен Западной Европой и что между ним и капитализмом нет почти пятисотлетнего разрыва, хроноклазма, как между античностью и феодализмом (феодализм трансформировался в капитализм), то, очевидно, мы имеем дело с двумя последовательными стадиями одной цивилизации – западной. Вопрос только в том, почему и как в этой (и только в этой) цивилизации самостоятельно произошёл переход от традиционного и доиндустриального общества к капиталистическому и индустриальному.
Маркс объяснял возникновение капитализма так же, как и других формаций, т.е. социальных систем: производительные силы перерастают уровень развития производственных отношений, обостряются базовые социальные противоречия и система революционно взрывается под руководством передового прогрессивного класса, в случае с капитализмом этот класс – буржуазия. Здесь многое не так.
Во-первых, системы, как правило, умирают не в результате обострения противоречий – острота противоречия и есть мотор развития, – а в результате затухания, выработанности противоречия, что означает полную реализацию социогенетической программы и закономерный – летальный – исход от социальной старости.
Во-вторых, если бы Маркс был прав, то каждая последующая система стартовала бы с производительными силами, уровень которых превышал бы таковой предшественницы. На самом деле такого никогда не было. Например, феодализм достиг уровня развития производительных сил античности I-II вв. н.э. только в X-XI вв., а превзошёл в XI-XII – и то не во всём. Новоевропейское сельское хозяйство вышло на уровень позднесредневекового XIII – начала XIV в. (до эпидемии чумы – Чёрной Смерти) только в начале XVIII в.; производительность первых мануфактур была ниже производительности позднесредневековых цехов. Иными словами, в самом общем плане и Марксова версия, не говоря уже о вульгарно-марксистских советских схемах, не выдерживает критики.
А что же действительно происходило в Европе в XV-XVII вв., а ещё точнее – в «длинном XVI веке» (1453-1648 гг.) – и чуть раньше? Быть может, конкретная история позволит нам развеять либеральные и марксистские мифы о генезисе капитализма как возникновении более прогрессивного по сравнению с феодальным общества, как результата борьбы буржуазии и феодалов XVI-XVII вв. Для того чтобы лучше понять ситуацию, нам придётся обратиться к XIV в., точнее, к исследованиям последних 30-40 лет, посвящённым этой эпохе.
В начале XIV в. Западная Европа достигла экономического плато в своём развитии. «Чёрная смерть» ещё более усугубила ситуацию, усилив сделочную позицию крестьянина и горожанина по отношению к сеньору. Попытка сеньоров повернуть эту тенденцию вспять привела к европейской антифеодальной революции 1378-1382 гг., которую марксисты и либералы, признающие лишь буржуазные и социалистические революции, раздробили на три различных региональных восстания – Уота Тайлера, «белых колпаков» и «чомпи».
И хотя восстания были подавлены, они надломили хребет феодализма и стали началом мощной волны наступления низов на верхи, которая длилась до 1520-х годов (крестьянская война в Германии), а затем отчасти пошла на убыль, отчасти стала элементом религиозных войн (1520-1640-е годы). В результате перед сеньорами замаячила мрачная перспектива такого социума, где им уготована роль членов многочисленного феодального (постфеодального) аграрного среднего класса, живущего в условиях нарастающей политической децентрализации.
Столкнувшись с выбором, по отношению к кому лучше утратить часть привилегий – к низам или к верхам, т.е. начав укреплять власть королей, превращая их в монархов, сеньоры в качестве наименьшего зла выбрали второе. Результат – появление во второй половине XV в. так называемых новых монархий (например, Людовика XI во Франции, Генриха VII в Англии). «Новые монархии» стали мощным орудием подавления низов и превращения феодалов в придворную знать, более или менее связанную с рынком.
Плавно и незаметно для самих участников социальные сражения за призы позднего феодализма (кабошьены, бургундцы и корона во Франции, войны Алой и Белой роз в Англии) превратились в борьбу за выход из феодализма. Уже в середине XV в. мы видим два конкурирующих варианта-потока, иногда, впрочем, ситуационно смешивающихся на какое-то время (классический случай – так называемая крестьянская война в Германии начала XVI в., менее очевидный – религиозные войны во Франции второй половины XVI в.), демонтажа феодализма – снизу и сверху. Главным агентом варианта «сверху» были «новые монархии» (типа Людовика XI во Франции и Генриха VII в Англии).
В конце XV в. открывают Америку, начинает формироваться мировой рынок и новое международное разделение труда. В Европу идёт поток американского серебра и золота. Происходит военная революция, которая вместе с «новомонархической» центральной властью и заокеанским богатством резко меняет социальную «сделочную позицию» в пользу экс-сеньоров, многие из которых посредством торговли теперь связаны и с мировым рынком и которые теперь могут усиливать эксплуатацию.
Побочным продуктом (сначала – рецессивной мутацией) всех этих процессов стал генезис капитализма. К середине XVII в. невиданная социальная драма 1453-1648 гг., которую до сих пор сводят лишь к генезису капитализма, великая социальная революция окончилась. Её финальными аккордами стали Тридцатилетняя война, английская революция (трагедия) и Фронда во Франции (фарс). Очевидным результатом этой революции стало формирование «барочной монархии» (мифологизированной историками XIX в. как абсолютистской). Менее очевидным, но с точки зрения общеисторической стратегии главным результатом оказалось сохранение в середине XVII в. у власти и «у привилегий» (пусть в обновлённой форме) большинства тех групп и даже семей, которые эту власть контролировали в середине XV в.
Второй тур капиталистической истории (1648 – 1789/1848 гг.) заключался в демонтаже постфеодального (но ещё не капиталистического) Старого порядка частью аристократии, буржуазии и низов. Оба тура – весьма различные по содержанию и целям – в середине XIX в. были заярлычены как единый процесс прогрессивного перехода от феодализма к капитализму (в результате почивший в бозе на Западе в XV в. феодализм был искусственно продлён до XVIII в.), как «буржуазные революции» (которых на самом деле нигде никогда как таковых не было). Более того, вовсе не буржуазия, а знать больше всего выиграла от изменений XV-XVII вв. и ничего буржуазного в этом выигрыше не было. Формировалось общество, где буржуазия была где-то на вторых-третьих ролях и где буржуазный уклад вовсе не был доминирующим.
Массовые движения ремесленников и крестьян, маргиналов («сволочи», как сказал бы И. Солоневич), направляемые буржуазией в своих интересах, но по своей сути столь же антибуржуазные, сколь антистаропорядковые – вот что сломало Старый Порядок и расчистило площадку для финансово-промышленного капитала, его идеологических и научных кадров, которые бросились стремительно переписывать и концептуально мифологизировать историю. В этом процессе активное участие приняли не только системные, но и антисистемные люди. Всё это либерально-марксистская схема истории, доминировавшая в том или ином виде последние 100-150 лет, представила в виде общего прогресса. Историческая реальность показывает: возникновение капитализма не было никаким общесоциальным прогрессом, для подавляющей массы это был регресс. Положение этих масс – в результате их борьбы – стало выправляться лишь с середины XIX в., достигнув пика в 1945-1975 гг. (причём за счёт усиления эксплуатации ядром «третьего мира», т.е. по поводу не только относительного, но и абсолютного обнищания пролетариев и полупролетариев Маркс был прав, если рассматривать капиталистическую систему, а не ограничиваться её ядром).
Возникновение капитализма стало побочным продуктом борьбы позднефеодальной верхушки за свои привилегии. В ходе этой социальной трансформации на месте феодализма с характерными для него отношениями личной зависимости возник Старый Порядок – строй, основанный на тесных связях землевладения, освобождённого от личной зависимости и общинного коллективизма. В значительной степени экономизировав производственные отношения и будучи тесно связан с мировым рынком, Старый Порядок по сути высвободил рынок и его агентов из социального целого, а сам из-за зависимости от мирового рынка оказался недостаточно стабильной структурой, который и смели революции эпохи Модерна.
Таким образом, генезис капитализма не есть результат качественного сдвига в развитии производительных сил. Это результат сложной цепи событий, в основе которых лежит системный кризис феодализма и систематические попытки верхов, сохранить свои привилегии перед лицом наступающих низов. Капитализм – незаконнорожденное дитя борьбы в условиях тотального кризиса; в этой борьбе 10% населения обеспечили себе прогресс, скинув остальные 90% в зону регресса. Генезис капитализма как прогрессивный сдвиг придумали буржуазные и антибуржуазные идеологи XIX в..
