Николай Яковлевич Данилевский

Уроженец Орловской губернии, сын заслуженного генерала, Данилевский воспитывался в Царскосельском лицее,(1836-1843) а затем был вольным слушателем на факультете естественных наук в Санкт-Петербургском университете. Занимаясь специально ботаникой, он также изучал социалистическую систему Фурье.

Получив степень кандидата и выдержав магистерский экзамен, он был в 1849 году арестован по делу Петрашевского. Проведя 100 дней в Петропавловской крепости, он представил оправдательную записку, в которой доказал свою политическую невиновность, и был освобожден от суда, но выслан из Петербурга и определен в канцелярию сначала вологодского, а потом самарского губернатора.

В 1853 году он был командирован в учёную экспедицию под начальством академика Бэра для исследования рыболовства по Волге и Каспийскому морю. В 1854 году начинает работу над монументальным трудом «О климате Вологды», в котором нередко опирается на труд А. Ф. Фортунатова «Метеорологические наблюдения и разные физические замечания, сделанные в Вологде». В 1857 году, причисленный к департаменту сельского хозяйства, он был отправлен для таких же исследований на Белое море и Северный Ледовитый океан. После этой экспедиции, продолжавшейся три года, он совершил много менее значительных поездок в различные края России. Данилевским было выработано законодательство по части рыболовства во всех водах европейской части России.

Россия и Европа

О Г Л А В Л Е Н И Е

ГЛАВА I. 1864 и 1854 годы. Вместо введения.

Сравнение двух годов. Равнодушие Европы к Дании и симпатия к Турции. Голштейнский вопрос. Восточная война; значение ключа Вифлеемского храма. Венская нота; политический образ действий Европы в переводе на сферу частных отношений. Общественное мнение Европы. Откуда меряние разными мерами?

ГЛАВА II. Почему Европа враждебна России?

Россия не есть завоевательное государство. Что такое "завоевание"? Финляндия. Остзейские провинции. Западный край. Польша. Бессарабия. Кавказ. Сибирь. Характер русских войн. Россия не есть гасительница света и свободы. Священный союз. Убийство Коцебу. Либерализм России не уменьшает вражды к ней. Невежество Европы относительно России. Европа не признает нас своими.

ГЛАВА III. Европа ли Россия?

Что такое Европа? - Искусственность деления частей света. Культурно-исторический смысл Европы. Россия не принадлежит к Европе. Роль России по мнению Европы. Россия есть препятствие к развитию европейской цивилизации. Пожертвование низшим для высшего; Маркиз Поза. Внешний политический патриотизм; ультрарусская партия. Где примирение между народным чувством и требованием прогресса?

ГЛАВА IV. Цивилизация европейская тожественна ли с общечеловеческою?

Запад и Восток. Прогресс на Востоке; Китай. Смерть народов. Что такое система науки? - Естественная система. Ее требования. Оценка общепринятой системы в науке всемирной истории. Новая естественная группировка исторических явлений; культурно-исторические типы. Их перечисление. Этнографический материал.

ГЛАВА V. Культурно-исторические типы и некоторые законы их движения и развития

Пять законов развития типов. Закон сродства языков и политической независимости. Закон непередаваемости цивилизации. Влияние Греции на Восток. Влияние ее на Рим. Влияние Рима. Пересадка цивилизации. Прививка цивилизации. Почвенное удобрение. Закон разнообразия и силы составных элементов типа. Обязанности отдельного человека к своему типу. Нельзя знать обязанностей к человечеству. Закон краткости периодов цивилизации. Прогресс и его пределы. Переход из этнографического состояния в государственное.

ГЛАВА VI. Отношение народного к общечеловеческому

Понятия наших западников об общечеловеческом и национальном.-- Учение славянофилов. Не может быть единого или высшего осуществления идеи человечества. Национальное принимается за общечеловеческое. Род и вид. Общевидовое и всевидовое. Славянский тип. Идея Славянства - высшая идея для каждого славянина. Наука не есть синоним цивилизации. Национальность в науке. Что такое истина? Субъективная примесь. Односторонность и разновременность. Предпочтение известных предметов. Примеры: математика. Общий ход возрастания каждой науки. Развитие астрономии. Пять периодов. Развитие химии. Физика. Ботаника. Зоология. Минералогия и геология. Языкознание. Период искусственной системы. Таблица великих ученых. Особое направление ума у немцев. Классификация наук. Невозможна общая теория общества.

ГЛАВА VII. Гниет ли запад?

Вероятно ли в настоящее время появление новой (славянской) культуры? - Что такое гниение? - В каком периоде развития находятся европейские общества? - Момент высшего развития сил; результаты его наступают позже. Пример Греции, Рима, Индии. Определение эпохи, в которой находится цивилизация Европы.

ГЛАВА VIII. Различия в психическом строе

Деление человеческих племен Ретциуса. Выводы из него. Насильственность - черта германо-романского типа. Нетерпимость. Папство. Разделение церквей. Прозелитизм. Торговля неграми. Война за опиум; покровительство Турции. Отсутствие насильственности у славян. Особенность переворотов в жизни русского народа. Принятие христианской веры. Освобождение крестьян. Что такое у нас аристократизм и демократизм. Классификация нравственных качеств.

ГЛАВА IX. Различие вероисповедное

Откровение. Четыре понятия о церкви. Понятие протестантское. Мистическое воззрение на церковь. Католическое понятие. Неосновательность папских притязаний. Непоследовательность католиков. "Свободная церковь в свободном государстве". Отношение церкви и государства; брак. Православное понятие о церкви. Рационализм Европы.

ГЛАВА X. Различия в ходе исторического воспитания

Определение государства. Отношение между народностью и государством. Племена несознательные. Племена умершие для политической жизни. Одна народность - одно государство. Различные формы государства. Федерация; союзное государство, союз государств и политическая система. Происхождение государства. Культурородная сила леса. Зависимость как условие для развития государства. Рабство. Данничество. Феодализм. Гнет мысли и гнет совести в средневековой Европе. Внутреннее противоречие в жизни современной Европы. Франция - самое полное выражение Европы. Очерк французской истории. Благоприятные обстоятельства Англии. Гнет отвлеченного государства. Начало национальности. Столетние периоды. Характер XIX века. Вопрос национальности и Наполеоны. Связь вопросов национальных со славянским вопросом. Особенности исторического развития России. Призвание варягов. Татарское нашествие. Смутное время. Крепостное состояние.

ГЛАВА XI. Европейничанье - болезнь русской жизни

Неполное здоровье России. Необходимость петровского преобразования. Отношение Петра к России. Две стороны его деятельности. Европейничанье и три его формы. Искажение формы быта. Вред для искусства; для ваяния. Для живописи. Для архитектуры. Вред для промышленности. Разделение русского народа на два слоя. Влияние на инородцев. Перенесение чужеземных учреждений. Судебная реформа. Адвокатура. Освобождение печати. Действие печати на публику. Истинная сила периодической печати. Times. Смотрение на дела России сквозь европейские очки. Наши "аристократы" и "аристократки". Союз "Вести" со всеми аристократиями. Нигилизм. Заискивание милости Европы. Отречение от панславизма. Учение Монроэ. Войны времен Александра I. Действие Восточной войны. Гордыня России. Польское дело.

ГЛАВА XII. Восточный вопрос

Бессилие дипломатии. Мнение историка Соловьева. Никогда не было борьбы между Азией и Европой. Древневосточный вопрос. Македония. Наследники Рима - германцы, наследники Византии - славяне. Синхронизмы, как признак разумности мироправления. Свойства воды. Синхронизм книгопечатания, взятия Константинополя и открытия Америки. Различие религиозное. Новый период восточного вопроса. Магометанство. Его смысл в истории. Отношение Европы к туркам. Польша. Значение России. Третий период восточного вопроса. Неясность целей России в отношении к Турции. Необходимость соединения либеральной и национальной политики. Значение освобождения крестьян для восточного вопроса. Постепенное разъяснение восточного вопроса.

ГЛАВА XIII. Место Австрии в восточном вопросе

Краткий очерк истории образования Австрийского государства. Без славян и русских невозможны были бы культура и политическое развитие Германии. Упразднение идеи Австрийского государства. Меттерних. Категории государственных мужей; великие политики, личности трагические и трагикомические. Способы сохранения Австрии после Меттерниха: централизм, дуализм и федерализм; невозможность Австрии во всех этих формах. Мысль об австрийской федерации славян. Мысль об австро-турецкой федерации. Идея Всеславянства.

ГЛАВА XIV. Царьград

Центральность местоположения Константинополя. Его четыре названия и четыре эпохи его истории. Права на Константинополь. Что такое историческое право? - Константинополь есть res nullius. Кому обладание Константинополем всего полезнее? - 1) Ахиллесова пята России. 2) Величина России. 3) Необходимость для России флота, а для флота Черного моря. 4) Расширение нравственного влияния России от обладания Константинополем. Царьград должен быть столицею не России, а Всеславянского союза. Славянская федерация с Россиею во главе, как решение восточного вопроса. Члены федерации должны быть крупны. Цель ее не есть поглощение славян Россией. Состав Всеславянского союза и перечисление его членов. Польский вопрос. Наилучшее решение его при посредстве Всеславянской федерации.

ГЛАВА XV. Всеславянский союз

Россия не может быть членом европейской политической системы. Вмешательство никогда не приносило ей пользы. Россия должна быть противовесом Европе. Две судьбы, предстоящие России. Значение союза для остальных его членов. Для Греции. Для Булгарии. - Что такое русская интеллигенция. Для Сербии. Для Чехии. Для Румынии. Для Польши и Венгрии. Мнимое властолюбие России. Три разряда подданных. Страх перед мировладычеством. Необходимость Славянского союза для человечества. История Европы в отношении к другим народам. Система политического равновесия. Главные случаи его нарушения и сохранения. Препятствие к всемирному владычеству Европы. Гибельный результат общечеловеческой цивилизации. Условия и следствия Всеславянской федерации. Возведение русского языка в общеславянский. Необходимость для борьбы с Европою.

ГЛАВА XVI. Борьба

Закон сохранения запаса исторических сил. Правило русской политики. Россия не заинтересована в системе равновесия. Равновесие вредно для России, а нарушение выгодно. Отношения России к главнейшим представителям европейского могущества. К Англии. К Франции. К Пруссии. Внутренние источники сил России. Дисциплинированный энтузиазм. Оценка войн, веденных Россией с Европою. Сочувствие славян. Крестьянский надел.

ГЛАВА XVII. Славянский культурно-исторический тип. (Вместо заключения)

Четыре разряда культурной деятельности. Первичные культуры. Одноосновные культурно-исторические типы. Европейский тип. Троякая анархия Европы. Надежды и свойства славянского мира. Характер славянской религиозности. Способность к государственности. Особый характер русской политической деятельности - отсутствие владений и колоний. Способен ли русский народ к свободе? - Русские бунты. Общественный и экономический строй России. Община и социализм. Культура в тесном смысле слова. Поглощение сил строением государства. Противоположность между Америкой и Россией. Задатки способностей к наукам и искусствам. "Мертвые души". "Борис Годунов"; "Война и мир". Картина Иванова. "Преображение" Пименова. Мицкевич. Славянство - четырехосновный культурно-исторический тип. Два потока всемирной истории.

Основное воззрение автора «России и Европы», которое он, впрочем, не проводит с совершенною последовательностью, резко отличается от образа мыслей прежних славянофилов. Последние утверждали, что русский народ имеет всемирно-историческое призвание как истинный носитель всечеловеческого окончательного просвещения. Данилевский, напротив, отрицая всякую общечеловеческую задачу в истории, считает Россию и славянство лишь особым культурно-историческим типом, однако наиболее широким и полным. Данилевский видит в человечестве только отвлеченное понятие, лишенное всякого действительного значения и оспаривает общепринятые деления — географическое (по частям света) и историческое (древняя, средняя и новая история). При этом, вслед за немецким историком Генрих Рюккертом, Данилевский выставляет в качестве действительных носителей исторической жизни несколько обособленных «естественных групп», которые обозначает термином «культурно-исторические типы».

Всякое племя или семейство народов, характеризуемое отдельным языком или группою языков, довольно близких между собою для того, чтобы сродство их ощущалось непосредственно, без глубоких филологических изысканий, составляет самобытный культурно-исторический тип, если оно вообще по своим духовным задаткам способно к историческому развитию и вышло уже из младенчества. Таких типов, уже проявившихся в истории, Данилевский насчитывает 10: египетский, китайский, ассиро-вавилоно-финикийский [?, он же халдейский (?), или древнесемитический], индийский, иранский, еврейский, греческий, римский, новосемитический, или аравийский, и германо-романский, или европейский. Россия со славянством образуют новый, имеющий в скором времени проявиться культурно-исторический тип, совершенно отличный и отдельный от Европы. К этим несомненным, по Данилевскому, естественным группам он причисляет ещё два сомнительных типа (американский и перуанский), «погибших насильственною смертью и не успевших совершить своего развития» (в отношении Новой Америки Данилевский так и не признал особый вырабатывающийся культурно-исторический тип).

Начала цивилизации одного культурно-исторического типа не передаются народам другого типа. Каждый тип вырабатывает её для себя при большем или меньшем влиянии чуждых ему предшествовавших или современных цивилизаций. Такое влияние Данилевский допускает лишь в смысле «почвенного удобрения», всякое же образовательное и определяющее воздействие чуждых духовных начал он отрицает безусловно. Все культурно-исторические типы одинаково самобытны и из себя самих почерпают содержание своей исторической жизни, но не все осуществляют это содержание с одинаковою полнотою и многосторонностью.

Данилевский, как и Рюккерт (хотя в несколько ином распределении), признает четыре общих разряда культурно-исторической деятельности: деятельность религиозная, собственно культурная (наука, искусство, промышленность), политическая и социально-экономическая.

Некоторые из исторических типов сосредоточивали свои силы на одной из этих сфер деятельности (так евреи — на религии, греки — на культуре в тесном смысле), другие — проявляли себя сразу в двух или трёх направлениях. Но только России и славянству, по Данилевскому, дано равномерно развить все четыре сферы человеческой деятельности и осуществить полную «четырёхосновную» культуру.

Признавая человечество за пустую абстракцию, Данилевский видит в культурно-историческом типе высшее и окончательное выражение социального единства. Если та группа, которой мы придаем название культурно-исторического типа, и не есть абсолютно высшая, то она во всяком случае высшая из всех тех, интересы которых могут быть сознательными для человека, и составляет, следовательно, последний предел, до которого может и должно простираться подчинение низших интересов высшим, пожертвование частных целей общим.

«Интерес человечества» есть бессмысленное выражение для человека, тогда как слово «европейский интерес» не есть пустое слово для француза, немца, англичанина. Точно также для русского и всякого другого славянина «идея славянства должна быть высшею идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения». В этом последнем слове теории Данилевского заключается её самоосуждение. Так как всякая культура состоит именно в развитии науки, просвещения, истинной свободы и т. д., то помимо этих высших интересов, имеющих общечеловеческое значение, предполагаемая «идея славянства» сводится лишь к этнографической особенности этого племени.

Не воспринимая, что для культурно-исторического типа прежде всего нужна культура, Данилевский выставляет какое-то славянство an und für sich, признает за высшее начало самую особенность племени независимо от исторических задач и культурного содержания его жизни. Такое противоестественное отделение этнографических форм от их общечеловеческого содержания могло быть сделано только в области отвлеченных рассуждений. При сопоставлении же теории с действительными историческими фактами она оказывалась с ними в непримиримом противоречии. История не знает таких культурных типов, которые исключительно для себя и из себя вырабатывали бы образовательные начала своей жизни. Данилевский выставил в качестве исторического закона непередаваемость культурных начал — но действительное движение истории состоит главным образом в этой передаче.

Так, возникший в Индии буддизм был передан народам монгольской расы и определил собою духовный характер и культурно-историческую судьбу всей восточной и северной Азии; разноплеменные народы передней Азии и северной Африки, составлявшие, по Данилевскому, несколько самостоятельных культурно-исторических типов, усвоили себе сперва просветительные начала эллинизма, потом римскую гражданственность, далее христианство и, наконец, религию аравийского пророка; христианство, явившееся среди еврейского народа, даже в два приема нарушило мнимый «исторический закон», ибо сначала евреи передали эту религию греческому и римскому миру, а потом эти два культурно-исторические типа ещё раз совершили такую недозволенную передачу двум новым типам: германо-романскому и славянскому, помешав им исполнить требование теории и создать свои собственные религиозные начала. Вероисповедные различия внутри самого христианства также не соответствуют теории, ибо единый, по Данилевскому, германо-романский мир разделился между католичеством и протестантством, а славянский мир — между тем же католичеством и православием, которое к тому же не выработано самим славянством, а целиком принято от Византии, то есть от другого чуждого культурно-исторического типа.

Помимо этих частных противоречий, теория отдельных культурно-исторических групп идет вразрез с общим направлением всемирно-исторического процесса, состоящего в последовательном возрастании (экстенсивном и интенсивном) реальной (хотя наполовину безотчетной и невольной) солидарности между всеми частями человеческого рода. Все эти части в настоящее время, несмотря на вражду национальную, религиозную и сословную, живут одною общей жизнью в силу той фактической неустранимой связи, которая выражается:

во-первых, в знании их друг о друге, какого не было в древности и в средние века;

во-вторых, в непрерывных сношениях политических, научных, торговых;

в-третьих, в том невольном экономическом взаимодействии, благодаря которому какой-нибудь промышленный кризис в Соединённых Штатах немедленно отражается в Манчестере и Калькутте, в Москве и в Египте.

Логическую опору для своей теории Данилевский думает найти в совершенно ошибочном различении рода и вида. Человечество, по его мнению, есть род, то есть отвлеченное понятие, существующее только в обобщающей мысли, тогда как культурно-исторический тип, племя, нация суть понятия видовые, соответствующие определенной реальности.

С точки зрения этической, признавать крайним пределом человеческих обязанностей и высшею целью нашей деятельности культурно-племенную группу, к которой мы принадлежим, как нечто более конкретное и определенное сравнительно с человечеством — значит для последовательного ума открывать свободную дорогу всякому дальнейшему понижению нравственных требований. Интересы национальные (в тесном смысле) гораздо конкретнее, определеннее и яснее интересов целого культурно-исторического типа (даже предполагая действительное существование таковых); столь же бесспорно, что интересы какого-нибудь сословия, класса или партии всегда определеннее и конкретнее интересов общенациональных; и наконец, никакому сомнению не может подлежать, что для всякого его личные эгоистические интересы суть из всех возможных самые ясные, самые определенные, и если этими свойствами определять круг нравственного действия, то у нас не останется другой обязанности, как только думать о самих себе.

В изложение своего взгляда на историю Данилевский вставил особый экскурс о влиянии национальности на развитие наук. Здесь он как будто забывает о своей теории: вместо того, чтобы говорить о выражении культурно-исторических типов в научной области, указывается лишь на воздействие различных национальных характеров — английского, французского, немецкого и т. д. Различая в развитии каждой науки несколько главных степеней (искусственная система, эмпирические законы, рациональный закон), Данилевский находил, что учёные определенной национальности преимущественно способны возводить науки на ту или другую определенную степень. Эти обобщения оказываются, впрочем, лишь приблизительно верными, и установленные Данилевским правила представляют столько же исключений, сколько и случаев применения. Во всяком случае этот вопрос не находится ни в каком прямом отношении к теории культурно-исторических типов.

Занимающие значительную часть книги Данилевского рассуждения об упадке Европы и об отличительных особенностях России (православие, община и т. п.) вообще не представляют ничего нового сравнительно с тем, что было высказано прежними славянофилами. Более оригинальны для того времени, когда появилась книга, политические взгляды Данилевского, которые он резюмирует в следующих словах:

В продолжение этой книги мы постоянно проводим мысль, что Европа не только нечто нам чуждое, но даже враждебное, что её интересы не только не могут быть нашими интересами, но в большинстве случаев прямо им противоположны… Если невозможно и вредно устранить себя от европейских дел, то весьма возможно, полезно и даже необходимо смотреть на эти дела всегда и постоянно с нашей особой русской точки зрения, применяя к ним как единственный критерий оценки: какое отношение может иметь то или другое событие, направление умов, та или другая деятельность влиятельных личностей к нашим особенным русско-славянским целям; какое они могут оказать препятствие или содействие им? К безразличным в этом отношении лицам и событиям должны мы оставаться совершенно равнодушными, как будто бы они жили и происходили на луне; тем, которые могут приблизить нас к нашей цели, должны всемерно содействовать и всемерно противиться тем, которые могут служить ей препятствием, не обращая при этом ни малейшего внимания на их безотносительное значение — на то, каковы будут их последствия для самой Европы, для человечества, для свободы, для цивилизации. Без ненависти и без любви (ибо в этом чуждом мире ничто не может и не должно возбуждать ни наших симпатий, ни наших антипатий), равнодушные к красному и к белому, к демагогии и к деспотизму, к легитимизму и к революции, к немцам и французам, к англичанам и итальянцам, к Наполеону, Бисмарку, Гладстону, Гарибальди — мы должны быть верным другом и союзником тому, кто хочет и может содействовать нашей единой и неизменной цели. Если ценою нашего союза и дружбы мы делаем шаг вперед к освобождению и объединению славянства, приближаемся к Цареграду — не совершенно ли нам все равно, купятся ли этою ценою Египет Францией или Англией, рейнская граница — французами или вогезская — немцами, Бельгия — Наполеоном или Голландия — Бисмарком… Европа не случайно, а существенно нам враждебна; следовательно, только тогда, когда она враждует сама с собою, может она быть для нас безопасной… Именно равновесие политических сил Европы вредно и даже гибельно для России, а нарушение его с чьей бы то ни было стороны выгодно и благодетельно….. Нам необходимо, следовательно, отрешиться от мысли о какой бы то ни было солидарности с европейскими интересами.

Та цель, ради которой мы должны, по Данилевскому, отрешиться от всяких человеческих чувств к иностранцам и воспитать в себе и к себе odium generis humani — заключается в образовании славянской федерации с Константинополем как столицей. При составлении плана этой федерации, доставившего ему некоторую популярность в литературно-политических кружках Богемии и Хорватии, Данилевский значительно облегчил себе задачу: одна из главных славянских народностей обречена им на совершенное уничтожение за измену будущему культурно-историческому типу; зато членами славянской федерации должны «волей-неволей» сделаться три неславянские народности: греки, румыны и мадьяры. Этот план, основанный на разделе Австрии и Турции, осуществится после ожесточенной борьбы между Россией и европейской коалицией, предводимой французами; единственной союзницей нашею в Европе будет Пруссия.

«Россия и Европа» приобрела у нас известность и стала распространяться лишь после смерти автора. Критически разбирали теорию Данилевского Щебальский, академик Безобразов, профессор Кареев, Вл. Соловьев, Милюков. Безусловным апологетом её выступал неоднократно Н. Страхов, положительно её оценили К. Н. Бестужев-Рюмин и В.Розанов. Достоевский назвал «Россию и Европу» «настольной книгой каждого русского». Сильное влияние оказал Данилевский на взгляды К. Леонтьева, признававшего его одним из своих учителей. Наследником историософских взглядов Данилевского считал себя Н.Трубецкой. Высоко ценил «Россию и Европу» Л.Гумилёв.

Собственно ключевым моментом в концепции Данилевского, который и по сей день включают в курсы истории социологии во всем мире, является цикличность цивилизационного процесса. В отличие от Тойнби и Шпенглера, Данилевский не сосредотачивает своего внимания на признаках упадка или прогресса, но собирает обширный фактологический материал, позволяющий за множеством исторических особенностей увидеть повторяемость социальных порядков.

На данный момент Данилевский заслуженно признан классиком русской геополитики, оказавшим сильное влияние, к примеру, на евразийскую геополитическую школу, наряду с О.Шпенглером он признан основателем цивилизационного подхода к истории. Также ему принадлежат небольшие, но бесспорные заслуги в области естествознания и народного хозяйства.