Снежная Королева

П очему мы кричим на детей? Любим, а кричим. Кричим оттого, что любим? Или нас самих что-то тяготит?

Сегодня снова сорвался на ребенке. Проорался как следует. Кричал долго, видно за всех, на кого не успел или не смог накричать сегодня. Выместил на ребенке всю злобу, накопившуюся за день.

Когда наконец пришел в себя, посмотрел на него. Стало стыдно! Ужасно стыдно. Передо мной мое дитя, кровиночка родненькая, единственный, чудесный мой, он стоит и втягивает голову в свои маленькие плечи, пытаясь спрятаться от моих несправедливых слов, защититься. Глаза его полны испуга. Кажется, он не понимает, кто я. Это ведь его любимый папочка, а он – его любимый сладкий зайчик.

А почему мы кричим? Какой-то очередной пустяк, мелкая оплошность или детская неспешность выводят нас? Срываемся потому, что ребенок просто ребенок. Он никуда не торопится: ему некуда еще торопиться, поэтому и делает все медленно, неторопливо. Он активен, поэтому «скачет», где надо и не надо (но чаще второе, конечно). Он не боится ошибиться, поэтому и не боится пробовать. Он пробует, ошибается, делает выводы и снова пробует. Это его природа.

Иногда думаю: может быть, этот ребенок, живущий в глубине души каждого из нас, так проявляет себя. Быть может, мы, взрослые, на подсознательном уровне, сами того не осознавая до конца, злимся на детей за их непосредственность, неторопливость, пытливый ум, который всему радуется и улыбается, который любит жить и любит саму жизнь?

Мы злимся, потому что сами лишили себя всего этого во имя каких-то других далеких и чужих идеалов и целей. Мы сами лишили себя радости познания, радости новых впечатлений и испытаний, мы запретили себе ошибаться и выглядеть глупо, не по-взрослому, мы добровольно носим хмурые лица-маски и называем это серьезностью, мы давно уже не ждем от людей добра и искренних улыбок. А ведь, на самом деле, потребность в простых радостях: в человеческой доброте и искренности, открытости и улыбках окружающих нас людей – никуда не делаcь. Мы ждем, мы хотим именно этого.

Ребенок внутри каждого из нас жив и иногда он робко просит, чтобы мы вновь побыли детьми. Но нам некогда заниматься такими глупостями, мы вышли из этого возраста, чтобы просто играть или открыто удовлетворять свое любопытство. Мы вышли из возраста, когда легко и от души улыбаются встречным людям! Мы идем по дороге, которую считаем правильной, только потому, что по ней прошло и продолжает идти большинство людей, а большинство, на наш взгляд, не может ошибаться. Конечно, путь большинства для кого-то и есть действительно верный, но лишь для части людей!

И вот мы каждый день просыпаемся для того, чтобы завладеть все большим количеством материальных объектов. Сначала машина и квартира, потом коттедж, вилла, у кого-то не одна, у кого-то сразу по три-четыре; дальше больше – вертолеты, самолеты, яхты, острова, и все больше, все длиннее – и так до бесконечности.

И в этой гонке мы копим обиды и злость, часто чувствуем себя не в своей тарелке, и система постоянно говорит нам о том, что мы несовершенны, неприспособленны, а мы ругаемся и обижаемся на себя и на весь мир, на работу, на сослуживцев, на соседей и на домочадцев.

Все копим и копим негатив. А потом? Потом мы видим своих маленьких, беззащитных ангелочков, которые еще живые, в отличие от нас. Наши ангелочки! Они еще хотят пошалить, никуда не спешат, хотят знать все! Они хотят жить! Жить по-настоящему! И они живут! А мы все больше загоняем их с каждый днем в свой «правильный» взрослый мир!

Я отдышался после крика. Побагровел от стыда и чувства вины за свою взрослую незрелость, за свою невыдержанность. Поднял ребенка на руки:

– Прости, меня, мое золотце. Прости… – больше я ничего не мог сказать.

– Все в порядке, папочка, я люблю тебя. Это в тебя сейчас вселилась злая Снежная Королева из мультика, правда? Ведь ты же не можешь на самом деле на меня так кричать? – и он посмотрел мне в глаза своим невинным детским взглядом.

– Да, малыш, это была она, и за нее я тоже хочу извиниться.

На глазах моих выступили слезы. Спасибо вам, наши маленькие учителя и психологи, спасибо, что учите нас жить, и каждый день своей неспешностью, любознательностью и искренней добротой возвращаете нас к настоящей жизни.

ПОМОЙ МНЕ БОТИНКИ!

–Д орогая, ты помыла мне ботинки?

– Что? Ботинки помыла? Я тебе что, служанка, что ли?

– Ну, как, – смутился Павел. – Ты жена же.

– Вот-вот, правильно, еще не забыл, что я жена, а не служанка. Сам мой свои ботинки.

– Ну, это… Ладно. Но у нас мама всегда мыла.

– Мама мыла, говоришь? Так надо было ее с собой взять, пусть нами живет.

– Ладно, хватит, не заводись. Сейчас сам помою. От тебя не дождешься.

– Вот-вот. И нечего ждать. Смотри, какой интересный, ботинки ему помой. Может, мне еще тебе носки постирать?

Павел быстро помыл ботинки, и вышел из дома не прощаясь. Он был обижен и разозлен словами своей новоиспеченной супруги. Вот она, настоящая семейная жизнь, думал он по пути на работу. Предупреждали меня, что все будет по-другому, не так, как когда просто встречались. Вот уже первые стычки, скандалы. И всего-то попросил ботинки помыть – велика проблема, так ведь нет, завелась с полоборота. Все настроение испортила с утра пораньше. Вот наша мама никогда нам не позволяла самим мыть обувь. Всегда сама мыла и папины, и наши с Димкой. Странная у меня Алиска, сама себе на уме.

В это время Алиса закрыла дверь за мужем, фыркнула и расстроенная утренним инцидентом пошла пить чай. Она тоже обиделась на Павлика, потому что не ожидала от него такой наглости. «Какой нахал, – думала она, – помыть ему ботинки. Сейчас разбежалась. Жена – ему прислуга, блин! Вот моя мама не то чтобы ботинки мыть, папа ее даже брюки гладить не просил, сам гладил, да еще и сам ее сапожки мог помыть или кушать приготовить. А я, знаешь ли, так не привыкла. У нас в семье так не принято было».

Павел доехал до работы, включил компьютер и вошел в Сеть. Алиса в это время уже сидела в Сети и наткнулась на одну небольшую заметку:

«Молодожены (как и супруги вообще) могут избежать ссор по поводу разделения домашних обязанностей, просто сев и рассказав друг другу, как и что было принято делать в их родительской семье. Чаще всего люди перекладывают в семейную жизнь образ поведения и шаблоны взаимодействия своих родителей. Если шаблоны схожи, значит, ссор будет меньше. Это можно наблюдать в семьях, чьи родители представляют схожие типы людей по социальным группам, достатку, культуре и т.д.

Желательно беседы по поводу образа взаимодействия в семье проводить регулярно, и еще лучше делать это до женитьбы, чтобы заранее прояснить вопросы и избежать ситуации, когда какие-то вещи не могут быть исправлены. Также можно обсуждать вопросы воспитания детей, использования семейного бюджета, цели семьи и каждого супруга и многие другие.

Любящие друг друга люди тем и отличаются, что хотят понять другую сторону, принять ее, пойти на уступки, договориться, найти приемлемый для обеих сторон выход. Они готовы выработать новые модели поведения, потому что понимают, что идеальных шаблонов взаимодействия в семье не бывает и что им предстоит выстроить свою новую систему, которая возьмет что-то от родителей, а что-то молодые супруги должны внести сами. Только тогда в доме будет мир и покой и полное взаимопонимание.

P.S. Не надо стесняться говорить с супругом на любые темы. Он/она вас любит и поймет. Понимание – залог долгой и счастливой жизни».

Алиса дочитала до конца, и ее осенило. Точно, ведь Паша сам сказал, что их мама мыла им обувь, значит, он и от меня ждет такого же поведения. Это его шаблон. Помню, как-то она даже мне обувь помыла. Я тогда еще не поняла, зачем она это сделала. Подумала: это, наверно, какая-то традиция – невестке обувь мыть, но спрашивать не стала, побоялась выставить себя невеждой. Скажут еще: ничего не знает.

Она отправила статью Паше и приписала внизу: «Я тебя поняла. Я тебя люблю. Принимаю и вырабатываю новую модель поведения. Я буду мыть тебе обувь».

В ответ пришло сообщение: «Спасибо, любимая! Классная статья. Классная ты у меня – понимающая! И я тоже хочу поменять что-нибудь в своем поведении».

«Тогда давай ты будешь утром заправлять постель, пока я делаю завтрак? Так мой папа делал», – незамедлительно последовало предложение от Алисы.

«Хорошо, дорогая, я согласен».

ПАПА, У МЕНЯ ГОЛОВА БОЛИТ!

–П апа, у меня болит голова, – сказал сын, грустно опустив глаза. Уже давно стемнело, и я битый час пытался уложить его спать.

– А если со мной посидишь, пройдет? – я его раскусил и решил схитрить, потому что очень уж не хотелось играть в игру «врач – пациент» и лечить сына от несуществующей головной боли.

– Ага, – легонечко улыбаясь, ответил он. Он вот уже пятый раз вышел ко мне после того, как я отнес его в кровать.

Так было каждый день, и процесс укладывания детей спать превращался всвоего рода вечернее развлечение. Укладывание детей в нашей семье мы рассматриваем как игру, в которой одна сторона – родители – пытаются поскорее уложить детей спать, чтобы остаться наедине, поболтать, побыть друг с другом, а другая – дети, которым так не хочется ложиться спать.

Игра, как обычно, начиналась примерно в девять вечера и сопровождалась следующим диалогом:

– Так, пора спать, – говорил папа. – Спокойной ночи, девочки и мальчики. Сладких снов!

После следовали длительные обнимашки и целовашки. И дети отвечали тем же.

– Спокойной ночи, папочка и мамочка. Мы будем скучать. До завтра!

– Обещайте, что ляжете, обнимите подушку, закроете глазки и будете спать.

– Обещаем, обещаем, – говорили дети. Однако не проходило и пяти минут, как дверь на кухню открывалась, и сияющее лицо, с глазами, в которых не было ни малейшего намека на сон, заявляло: –Папа, я хочу пить!

Я вспоминаю себя в этом возрасте. Я тоже выходил к родителям и просил. Коронная фраза была: «Дайте, мне пряник и водУ». (Да, именно так я ставил ударение.) Это была моя любимая еда в детстве.

Теперь сын, чтобы посидеть со мной подольше, просил налить ему сладкий чай с бутербродом. Конечно, это не стакан воды и пряник. Приходится вставать, ставить чайник, заваривать чай, доставать масло и резать батон. Потом совершать еще массу других действий. Процедура, прямо сказать, трудоемкая, и хочется иногда сказать: «Иди уже спи, хватит тут ходить!». Но сам себя останавливаешь и спрашиваешь: «А как бы ты хотел, чтобы тебе в детстве отвечали родители?». Конечно, ты ждал понимания. И поэтому я с улыбкой начинал приготовления к вечерней чайной церемонии для любимого ребенка.

После ее завершения я еще несколько раз наблюдал новые пришествия сына на кухню по стандартным изо дня в день не изменяющимся поводам: «Папа, хочу писать», «Папа, включи свет в коридоре, а то мне страшно», «Папа, давай зубки почистим на ночь» и т.д.

А сегодня он вышел: – Папа, у меня болит голова.

Я испугался. Что такое, заболел? В это время года везде ходил грипп. А потом испуг сменила улыбка, я все понял и ответил: – А если посидишь со мной, пройдет?

– Конечно, да, – с хитрой, чуть видной на лице улыбкой ответил сынок. Я обнял его за плечо, прижал к себе, поцеловал. Именно это я хочу, чтобы он помнил, когда вырастет. Я хочу, чтобы он всегда мог сказать: «Папа у меня был просто замечательный, всегда любил меня и понимал, заботился. Мой папа всегда был сдержан, спокоен и находил время пообщаться со мной».