Супермен в беде

Директор по развитию и сценарист театра Селия Форте, в силу своего ремесла, привыкла принимать неожиданные телефонные звонки в необычное время - или необычные телефонные звонки в неожиданное время. Но этот звонок, на который она ответила пятничным утром, 26 Август 2011, был вне конкуренции:

- Пожалуйста, приходи встречать меня из больницы.

План выхода Джаникини из сирийско-ливанской больницы, первый за все то время после того, как выяснилось, что у него рак, начал принимать вид военной операции. По крайней мере, десяток человек должны были быть задействованы в сценарии появления актера на публике.

Обсуждалось все, вплоть до того, кто приедет за ним и, кто будет рядом с ним, когда он будет проходить мимо прессы. Было предположение, что он поедет вместе с доктором Раулем Кутаитом в своей машине. Возникла идея провести пресс-конференцию в холле больницы с врачами – гастроэнтерологом Кутаитом, инфекционистом Дэвидом Уипом, и гематологом Яной Новис и Вандерсоном Роша. Импрессарио Джани - Марсия Марба была в шоке, когда узнала об этом (как и тогда, когда ей нужно было сделать заявление о его болезни). Яна и Вандерсон также хотели сделать все возможное, чтобы не допустить такое интервью.

Будучи обеспокоенный стрессом для пациента, который может повлиять на процесс его лечение, Вандерсон позвонил Джани и предложил ему прибегнуть к плану «Б». Он заметил, что Джани, несмотря на свою решимость, был еще очень слаб. Все еще чувствовалась боль после инцидента с катетером. Нужно было найти выход, за счет средств больницы, чтобы оградить его от всего этого цирка вокруг. Его никто не должен увидеть, а уж тем более, он не будет объяснять что-либо прессе или позировать для фотографий, как пиратский попугай.

Джани одобрил план «Б». Если ему не придется появляться на публике, то это была бы сказка. Затем, однако, его посетили сомнения.

Хотелось поблагодарить за такую огромную поддержку и проявление любви, которые он получал - по электронной почте, через газеты, со всех сторон. Он подумал, что, возможно, будет лучше ему предстать перед всеми. В конце концов, он обожал манеру создания слухов из ниоткуда, если сейчас он не покажется на публике и все не увидят, что он может ходить и говорить, то на следующий день в какой-то более творческой колонке может спокойно появиться статья, что он лежит в коме.

В раздумьях над этой дилеммой, Джани не мог уснуть и решил позвонить человеку, который лучше всех знал, как ему быть в создавшейся ситуации. Селия Форте (Сильная), ее имя говорило само за себя, она может все.

Она обещала, что утром обязательно будет в больнице. В том, какой выход он должен использовать, у Селии не было ни малейших сомнений:

- Конечно, ты выйдешь через парадный вход. Ты не преступник!

Селия Форте - продюсер постановки «Cruel», от участия в который Джаникини официально отошел на две недели раньше ее выхода. После отмены нескольких сеансов «Cruel» в июле из-за постоянного фарингита актера, Джани позвонил ей. Поднимая трубку, она уже пыталась предугадать хорошую новость:

- Ура, неужели мы возобновим спектакль?

- Нет... Спектакль придется снова отменить.

- Черт... Это опять фарингит, да?

- Дорогая, немного хуже. Это рак.

Такое случалось редко, но на этот раз Селия Форте не знала, что сказать. Но продолжала оставаться твердой по телефону:

- Джани. Боже... Что ты такое говоришь... Ладно, черт с ним. Ты справишься с этим.

Не смотря на ее эмоциональность и порой даже плаксивость, продюсера трудно было сломить. Так же эта новость не сломила и его партнершу по спектаклю Сельму Моренте. И та и другая были потеряны какое то время, потому что рак Рейналдо Джанекини было нечто большее, чем просто повод для глубокой печали: это была угроза для естественного порядка вещей.

Герой-мальчик из телевизора, который вселял в аудиторию веру в людей, не может умереть - как сверхчеловек, наделенный силой полета не может не летать, или перестать ходить, как это трагически произошло с актером Кристофером Рива. Осада сирийско-ливанской больницы, которую Селия должна была помочь Джани преодолеть, была не таким уж и цирком.

Увидеть молодого сердцееда, который боролся за свою жизнь, и вышел живым - было практически тоже самое, что следить за Чемпионатом Мира между добром и злом.

Утром 26-го по пути в больницу, чтобы спасти своего друга, Селия Форте уже приняла все надлежащие меры: отправила будущее ждать сидя. Когда прошло шоковое состояние от новости, что у Джаникини рак, Селия, не смотря на все сопротивления Джани, решила не заменять его роль в пьесе. Отложив сценарий, заморозив репетиции пьесы и заручившись беспрецедентной поддержкой директора FAAP, Клаудии Хамра: театр приостановил на время показ «Cruel». Все будут ждать пока Супермен вернется на планету снова, после чего отмотают время вспять, чтобы начать новый правильный ход истории. После телефонного звонка актера, Селия позвонила в свою очередь Сельме:

- Завтра я еду в больницу к Джани. Поехали со мной.

- Ты думаешь, могут возникнуть проблемы?

- Я уверена.

После обдумывания стратегии проведения операции его выхода из больницы, пациент решил: он пойдет через парадный вход в сопровождении своей матери. Никого больше не должно быть рядом. По прибытии в больницу Селия начала переговоры с журналистами. Их было великое множество. Она подтвердила, что Джаникинн выйдет в начале дня и остановится, чтобы пообщаться с прессой. Но он не будет отвечать на вопросы. Сделает краткое заявление и сядет в машину.

Пытаясь быть услышанной наибольшим числом журналистов, продюсер сделала оговорку: актер выйдет к ним только в том случае, если они обязуются уважать это место и не будут создавать препятствий на пути актера к машине.

Ее заявление приняли одобряющими возгласами. Когда она вернулась через два часа, уже вместе с Джаникини и Элоизой ее ноги дрожали. Вместо одного фотографа и кинооператора она увидела целую стену людей, умноженную на десять, а то и больше. Толпы людей. Никто не будет говорить ни с кем. Шум, разразившийся в тот момент, когда фигура актера появилась в холле, был сравним с криками на рок-шоу. Это надо было видеть. Они зашли в дверь, и Джани остановился на заранее оговоренном месте и начал говорить. Но никто не слышал его. Только там он понял слабость своего голоса, который раньше был очень громким.

- Я хочу сказать лишь одно: мне уже лучше, мои силы постепенно восстанавливаются...

“Повернитесь сюда, Джаникини!” “Сюда, сюда!” “Черт, говорите громче!” – его заявление прервали крики нервных сотрудников СМИ, он даже рефлекторно повернул голову, но не смог определить, кто спрашивал и что. Крики превратились в бедлам - тревожный сигнал для того, кто долгое время был в заточении. Из-за раны в груди его голос не перекрывал тот объем шума, который царил вокруг. Он продолжил:

-... Мои силы начали восстанавливаться, в значительной степени, благодаря все этой любови: любви друзей, людей, которые присылали мне письма, я прочитал все...

"Черт, Джанни! Смотри сюда!"

Селия Форте в то время заметила самого наглого фотографа, который двигался в его направлении. Кровь закипела в ее жилах, и она пошла на него. Сельма предвидела, что произошло бы дальше и вытащила своевольного фотографа из холла, тем самым спасла Джани от шока.

Заявление Джани подходило к концу, но толпа требовала еще. Селия заметила, что на данный момент, путь между входом в больницу и автомобилем, практически заблокирован толпой. До него было всего несколько шагов, но сейчас невозможно было сделать даже их.

Ее сердце екнуло, и она попросила Сельму, которая была на машине сесть за руль, потому что она не сможет. Джани понял, что пора заканчивать. Он сказал, что ему не хватит слов, чтобы отблагодарить всех и собрался уходить.

Папарацци и несколько фотографов преградили ему путь. Другие журналисты, выполняя соглашение, наоборот отошли в сторону и открыли путь к машине. Дверь была уже открыта, и Джани прыгнул на пассажирское сиденье. И тут же над его головой оказалась рука с камерой, просунутая через стекло.

Селия отдернула нарушителя за рукав и села на заднее сиденье рядом с Элоизой, которая была уже там. Двери и окна заблокировали, но автомобиль окружила новая волна фотографов. Сельма с силой нажала на гудок и начала набирать скорость, чтобы люди поняли, что лучше им отойти.

Джани был свободен, чтобы следовать своим путем. С ним была вся Бразилия, но дорога была одинока. Теперь ему предстояло жить одному - без объятий, без поцелуев, без сценариев. Измученный, но спокойный, он закрыл глаза и перенесся на свое дерево.

#

Встреча с зеркалом стала для него сюрпризом. Джани понравилась его новая прическа. Некоторые думали, что он только делает вид, что не переживает по поводу своего лысого черепа. Но он, как всегда, был искренним. Он обнаружил, что форма черепа придавала его лицу воинственный вид. И сразу же на него нахлынули приятные воспоминания о сьемках с Каролиной Дикман в «Семейных узах».

Он взял мобильник и послал ей сообщение, рассказывая, что ему пришлось пройти через ритуал бритья головы. Он добавил: "На этот раз я не плакал."

Накануне второго курса химиотерапии, Клаудиа Райа пришла к нему в больницу. Она приходила к нему каждый день в одиннадцать вечера (после репетиции «Кабаре») путем тайного прохода, что позволяло ей быть незамеченной для прессы, и оставаться там нелегально до двух часов ночи, пренебрегая правилами посещения.

Как обычно, они смеялись до упаду. Он сказал, что волосы выпали не только на голове, но и на остальных частях тела. Она ответила, что это, должно быть, выглядит очень мило.

Джани приходилось практически заставлять свою подругу ехать домой отдыхать. Попрощавшись шуткой и с улыбкой на лице, Клаудиа закрывала за собой дверь и плакала в коридоре.

Она уже разговаривала с доктором Вандерсоном достаточно много и знала, что при раке крови было только два возможных исхода: либо он выживет, либо умрет. Проходя обратной дороге по своему секретному проходу, Клаудиа Райа спросила у Бога, неужели жизнь ее друга должна была остановиться в 38 лет на том перекрестке.