2015-09-06
228
Россия со своей вдруг начавшей возрождаться верой предков, национальной идеей, нравственностью и культурой Западу не нужна. Более того, в таком состоянии она им просто страшна. Еще император Александр III говорил на смертном одре своему сыну - последнему русскому царю Николаю II: «Помни, у России нет друзей. Нашей огромности боятся. Избегай войн. В политике внутренней прежде всего покровительствуй Церкви, она не раз спасала Россию в годину бед. Укрепляй семью, потому что она основа всякого государства» (из завещания императора Александра III цесаревичу Николаю II).
Собственно, это не ново. Россия всегда была лакомым куском для других стран, и шведы здесь не исключение, а, скорее, историческое доказательство (вспомним битву под Полтавой). Но в условиях грядущего глобалистского всеобщего «равенства и братства» войны должны прекратиться, тем более что воевать с упрямой Россией никто больше и не стремится. Есть способы бескровной, информационной, культурной войны, в которых мировое правительство уже основательно поднаторело. Еще Гитлер перед нападением на Россию говорил о необходимости растления и морального разложения нашего населения, особенно молодежи!
Все очень просто: Россия должна быть «как все». Есть такой духовный закон: если человек совершает что-то очень плохое, грязное и считает это нормой поведения, он обязательно будет толкать на этот путь тех, кто не валяется в грязи. Если речь идет о пораженном пороками обществе, то это проследить еще легче. Чистые «белые вороны» всегда становятся объектом насмешек и раздражения, а порой даже агрессии больного общества. Больным обществом легче управлять, надо только вовремя давать «лекарство»: объявлять о новых правах, раздавать контрацептивы, легализовать для больных наркоманов наркотики, а для больных извращенцев содомские «браки», разрешить эвтаназию стариков... Да мало ли чего можно придумать! Конечно, все это стоит денег, но цель, господа! Цель оправдывает средства. Вот и текут неиссякаемые шведские, американские и прочие денежные потоки в Россию-матушку, едут энтузиасты-волонтеры, приглашают к себе щедрые хозяева русских «иванов», чтобы научить их, темных, как принято жить во всем цивилизованном мире! А последствия этого - огромные пустующие территории, природные ресурсы, владельцем которых станет какой-нибудь дядя Сэм, или Карл, или Адольф (варианты возможны), и прочее, прочее, прочее...
Наверно, не случайно избрали шведские «благодетели» для продвижения своей проектной деятельности не какой-нибудь город, а именно Санкт-Петербург. Детище Петра Первого, где поныне в Александро-Невской Лавре почивают мощи св. Александра Невского. И Александр Невский, и Петр Великий бивали шведов, некогда уже покушавшихся на русские территории. Вот и задумаешься невольно: а не ответный ли это удар?
Православие.Ru Анна ЖУРАВЛЕВА
«МНЕ НУЖНО БЫЛО ВЕРНУТЬ ДОЧЬ...», или Пастернак против Нидерландов
В 2007 году вышла книга (Москва, Издательское содружество А. Богатых и Э. Ракитской; тираж не указан, но, судя по всему, невелик). На твердом, хорошо оформленном переплете портреты плотного немолодого мужчины. На лицевой обложке мужчина сидит за клавиатурой компьютера, на «заднике» - стоит во весь рост, украшенный алой перевязью через плечо с множеством разнообразных медалей на ней. Медали спортивные - в прошлом Григорий Пастернак был чемпионом Украины, СССР и Европы по одному из видов пулевой стрельбы (т. н. «бегущий кабан»); кроме того, в 1980 году ему удалось стать в этом виде спорта рекордсменом мира. Книга называется «Пастернак против Нидерландов» - именно в эту страну переселился в 1991 году Г. Пастернак из родной Одессы (поскольку, по его собственным словам, «понял простую истину: для того, чтобы семья моя имела достойную жизнь, следует уехать»).
На той же задней обложке, повыше увешанного регалиями отца, парная фотография двух прелестных детей, - судя по тексту книги, им в момент съемки 13 и 11 лет. Старший, мальчик Юра, к моменту выхода книги давно закончил университет и, по-видимому, вполне благополучен. Судьба девочки Иры сложилась несколько по-другому, и Именно ее подростковая история послужила основой этой «документальной повести» и тех юридических тяжб, которые Григорий Пастернак на протяжении многих лет вел (или пытался вести) против комиссии по делам несовершеннолетних и других органов голландского государства, неоправданно и несправедливо вмешавшихся, по мнению автора книги, в семейную жизнь Пастернаков.
«Мы действительно приехали в незнакомую страну... И мы никоим образом не хотели лезть в чужой монастырь со своим уставом. Если мы в чем-то и были неправы - так только в том, что наивно полагали: "демократия", к которой мы стремились, должна заключаться в человеческом отношении к людям.
К сожалению, выяснилось, что мы заблуждались...»
Найти работу в соответствии с полученными в СССР квалификациями (профессиональный спортсмен, тренер, дипломированный педагог, физиотерапевт) Григорию на новом месте жительства не удалось; тем не менее какие-то относительно случайные, временные заработки плюс, наверное, непостижимый для нас в России уровень западноевропейского соцобеспечения позволил семье Пастернаков вести в Нидерландах в общем нормальный (опять- таки - по нашим здешним меркам) образ жизни. Вся семья обрела через несколько лет голландское гражданство, дети учились в школе и посещали разнообразные развивающие кружки и спортивные секции. Позднее дедушке (отцу Григория) сделали операцию на сердце. Были, правда, семейные сложности: в 1995 году Григорий и его жена Ольга развелись. Григорий переехал к отцу, но отношения бывших супругов остались достаточно хорошими; как пишет сам Пастернак, в его обязанности входило обеспечивать детей занятиями в кружках, и он с удовольствием водил дочь, в частности, на рисование. Хотя постепенно стали проявляться и определенные отрицательные стороны голландского образа жизни.
«Как выяснилось, на Западе очень много всякой рекламы по телевидению, по радио, всевозможных рекламных буклетов - и это очень сильно воздействует на детей, особенно приехавших из других стран. Впрочем, на сына все это произвело не слишком сильное впечатление, он у нас поспокойнее по натуре. А дочь у меня любопытная, ей нужно всегда все узнать, а то и познать на практике, - и на нее эта реклама, как выяснилось впоследствии, подействовала весьма и весьма сильно...»
Но «как только жизнь стала более или менее налаживаться и дети уже подросли, нашу дочь вдруг будто бы подменили. Казалось, в семье появилась другая девочка, которой мы раньше не знали. Она стала заявлять, что хочет жить отдельно от нас, стала интересоваться жизнью богатых людей, разыскивая сведения о них в газетах и телевизионных передачах. У нее стали появляться подружки, которые плохо учились, да и у самой Ирины результаты учебы пошли вниз». Ире в это время было уже 14 лет, так что ситуация эта известна многим родителям. Не очень обычно для нас (пока что) все последующее.
«СУДЬИ В НИДЕРЛАНДАХ НЕЗАВИСИМЫ, И НИКТО НЕ ВПРАВЕ ИМИ КОМАНДОВАТЬ!»
Ирина подбирает где-то рекламную листовку («они везде лежали, их можно было найти в магазинах, в телефонных "будках, в кафе») с сообщением бесплатного телефона инспекции по делам несовершеннолетних - организации, существующей «под эгидой Министерства юстиции» и причиной, в частности, разрешать конфликтные ситуации, возникающие между детьми и родителями. Девочка звонит в инспекцию, потом начинает ходить туда на прием.
И, согласно приведенному в книге рапорту этой организации, жалуется ей на отца - Григорий Пастернак «забрал из ее комнаты всю косметику, так как не хотел, чтобы она ее использовала», вследствие чего обиженный подросток просится из семьи в приют. После третьего Ириного визита, 7 сентября 1998 года, инспекция вступает в контакт с родителями. Теперь снова предоставим слово отцу девочки.
«Что она им говорила, я не знаю. Но чтобы инспекция вмешалась в семейные дела, надо было как минимум сказать, что ее бьют, не дают кушать, не дают жить - и прочую негативную информацию об отношениях в семье. Во время этого разговора ей, похоже, объяснили, какие именно гадости о собственной семье нужно говорить, все зафиксировали на бумаге и потом перезвонили ее матери и мне...»
«На разговор в инспекцию нас вызвала госпожа Аннеке Вассинк... Когда я в первый раз ее увидел, у меня появилось ощущение, что я пришел в психиатрическую больницу, в палату к больной: высохшая, пахнущая табачным дымом... Всю беседу шмыгала носом, кашляла, кривлялась, делала различные гримасы, подергивалась. Я сразу подумал: чему она может научить детей и родителей? В начале разговора она тут же нам объяснила: мол, ей тоже когда-то запрещали поздно гулять и курить. Но сейчас так уже никто не поступает. И вы, мол, теперь находитесь в демократической стране, где ребенку нельзя ничего запрещать.
Еще она заявила, что "если у вас в семье возникло непонимание между родителями и ребенком" - они могут проблему решить. У них имеется специальная аппаратура и работают психологи, вооруженные современными научными знаниями. После исследования врачи определят, есть ли у нее отклонения и вообще что нужно делать в возникшей ситуации.
Я, честно говоря, сразу усомнился, но Ольга поверила и согласилась. А раз мать согласна - дочь оставили в инспекции и поместили в специальный приют. Так колесо и завертелось...»
Добавим, что когда через несколько дней Ольга, не имея никаких сведений об обещанном обследовании дочери, решила вернуть девочку в семью, то получила в инспекции отказ: «Поскольку вы согласились - обратной дороги теперь уже нет». А еще позже, уже в начале октября, отец увидел свою дочь гуляющей поздним вечером по улицам Роттердама. И не одну, а в компании вполне взрослого мужчины. После чего немедленно бросился в приют, куда вызвал также мать и дедушку. В результате вернувшаяся с прогулки Ира была «всеми правдами и неправдами» и, очевидно, против ее воли увезена из приюта к матери. Но, оказавшись дома, устроила скандал и сообщила в детскую полицию («и такая в Нидерландах есть»), что «пытается уйти из дома, но ее не выпускают». Приехавшая «детская полиция» встала на сторону подростка.
«Мы сразу же подъехали в центральное отделение полиции. А там удивились: а зачем вы вообще ее отдали? Вы же не криминальные элементы, не алкоголики, не наркоманы. Нельзя, говорят, было отдавать. А как не отдашь, когда ее полиция забирает?.. Так все вернулось на круги своя. Мы дома, дочь - в приюте...»
Потом, правда, оказалось, что из приюта этого Ира тоже сбежала и какое-то время жила, с ведома инспекции, в семье подружки-одноклассницы, той самой, которая, по мнению Г. Пастернака (а также их школьной учительницы), Дурно влияла на девочку. Беспокоящимся же родителям инспекция сообщила, что их дочь находится под присмотром в «секретном месте». И, поскольку без согласия родителей срок подобного «секретного пребывания» законом строго ограничен, передала дело Ирины в вышестоящую инстанцию - комиссию по делам несовершеннолетних (предполагавшееся первоначально медико-психологическое обследование девочки в результате так и не состоялось, сама она на какое-то время перестала посещать школу). Все это время Григорий и Ольга шлют «во все возможные инстанции», включая комиссию, полицию и редакцию юридической газеты, жалобы на незаконность действий инспекции и требуют вернуть им дочь.
«ПО ЗАКОНУ ТЫ НИКТО, ТОЛЬКО БИОЛОГИЧЕСКИЙ ОТЕЦ...»
Вслед за тем, уже в конце октября, т. н. «детский суд» принимает решение о «временном частичном лишении Ольги родительских прав», а затем отдает (сроком пока на три месяца) по-прежнему избегающую родителей Иру под наблюдение и опеку государства (вследствие «непосредственной и серьезной опасности для ее физического и нравственного состояния» и с назначением девочке опекуна).
Родители же, отныне и впредь, настойчиво оспаривают как оправданность судебных решений, так и вообще правомерность всех действий инспекции и комиссии, а также фактическую точность предъявляемых ими материалов (в первую очередь тех, которые фигурировали в судебных разбирательствах). И используют при этом все - и личные контакты, и письменные обращения (в том числе в правительство, парламент и к самой королеве).
Обращается, например, дедушка, отец Григория, в министерство юстиции с просьбой вернуть внучку домой. В ответе сказано, «что судьи в Нидерландах независимы, и никто не вправе ими командовать». Сходный, хоть и более развернутый и юридически выверенный, ответ получают писавшие в министерство родители.
Или, уже в январе 1999 года, идут Григорий и Ольга в районную полицию - хотят подать жалобу на работников комиссии по делам несовершеннолетних, предоставивших в суд «фальшивую информацию». Их, родителей, переправляют в «отделение полиции по работе с подростками», где предстоит беседа с двумя полицейскими.
«...Я объяснил Кромдайку, что мы хотим сделать заявление на работников комиссии о подаче ложных сведений судье. В ответ мне:"Заткни пасть, иначе вообще выгоню. По закону ты никто, только биологический отец"... Второй полицейский сначала молчал. А потом вдруг тоже стал кричать и угрожать: "Будете много выступать - и второго ребенка заберем". Теперь кричали оба. Обзывали дочь стервой и сволочью. И что мы тоже непонятно кто, и "это вам не Россия"...
Кроме всего прочего, в этом отделении, когда они на нас орали, была произнесена и такая любопытная фраза: "Это ненормально - вы разведены, но ведете одну линию относительно воспитания детей..."»
С другой стороны, многие граждане Голландии (как коренные жители, так и из иммигрантов) пытались оказать Пастернакам посильную помощь - письменными свидетельствами того, что семья девочки Иры «нормальная», или Добрыми советами, куда еще ее родители могут обратиться. Но контактов с Ирой у Григория с Ольгой нет практически никаких («написать родной дочери мы не имели права»), хотя плату за пребывание в приюте с них взимают исправно. Не известно родителям и точное местопребывание ребенка. Впрочем, в декабре любящий дедушка получил от внучки поздравительную открытку с успокоительными сведениями: Ира сообщает, что волноваться за нее не надо, поскольку наркотиков она не употребляет и проституцией не занимается. А ее отец тем временем, продолжая борьбу за возвращение дочери, накапливает материал о деятельности органов по делам несовершеннолетних и «детских судов» в Голландии и постепенно переходит ко все более широким и смелым обобщениям.
«В своих письмах мы сетовали не только и даже не столько на то, что девочку забрали из семьи, айна то, что она не посещала школу, что ребенка лишили всего: и нормальной учебы, и кружков, и непонятно, что будет с ней дальше. То есть лишили нормального будущего в угоду амбициям социальных работников, не желающих признать свою неправоту. Всех, кому мы отправляли факсы и письма, мы просили о встрече, чтобы подробно рассказать и показать факты беззакония. Но инстанции вновь и вновь писали нам стандартные ответы, а все наши жалобы пересылались тем, на кого мы жаловались, - и все оставалось по-прежнему».
