О чем не знал Ягайло

Погожим летним днем к московскому князю Дмитрию Ивановичу вошел слуга и доложил:

– К тебе человек, князь. Говорит, что хочет немедленно тебя видеть.

– Кто же этот нетерпеливый гость?

– Он отказался себя назвать. Просил передать только вот это.

Слуга протянул князю покрытый чернью простой серебряный перстень. Дмитрий взял его в руки и приблизил к глазам. На серебре перстня в обрамлении незатейливого узора было отчеканено одно слово – "Святослав".

– Веди этого человека ко мне, и побыстрее, – распорядился князь.

Дмитрий Иванович с выражением искренней радости на лице шагнул навстречу вошедшему человеку.

На вид гостю было лет сорок, лицо его наполовину закрыла густая черная борода, под стать бороде была такая же пышная шевелюра на голове. Широкие плечи, высокий рост, неторопливая тяжелая поступь его – с первого взгляда довершали впечатление о госте, как о человеке серьезном, солидном, уравновешенном, даже спокойном и медлительном. Вот только глаза вошедшего никак не увязывались с остальными чертами его внешности. Живые, подвижные, они блестели и светились как у озорного пятнадцатилетнего мальчишки.

Тем временем Дмитрий Иванович и вошедший человек сблизились, и московский князь заключил гостя в крепкие объятия: – Здравствуй, Олег!

– Здоров будь и ты, Дмитрий!

– Ох, и смел же ты, рязанский князь, не убоялся сам явиться к моему двору. – Восхитился Дмитрий Иванович. – Отчего же ты слугу не послал?

– Дело важное, княже, не каждому доверишь. А чем меньше людей знает мои тайны, тем спокойнее я сплю, – ответил Олег и с улыбкой добавил. – Да ведь и ты, Дмитрий Иванович, чай не волк, не съешь же меня.

– Не съем, не съем, – рассмеялся Дмитрий. – Я всегда рад тебя видеть. К тому же, ты приносишь мне такие вести, которых не в силах добыть и мои лучшие соглядатаи. Сегодня, наверное, опять есть что-нибудь новенькое?

– Есть, князь, – признался Олег. – Не с добрыми вестями сегодня я к тебе спешил. Мамай назначил на 1 сентября у Оки сбор своих туменов, дружин Ягайлы и моих. Оттуда объединенное войско прямиком двинется на Москву.

– Откуда ты это знаешь?

– Мне сказал сам Мамай.

– Где же ты его видел?

– Мамай вызывал меня в ставку. Эмир сообщил место сбора и день, велев мне передать то же самое Ягайле. На обратном пути я заехал в Рязань, послал боярина Епифана в Вильно, и сразу к тебе.

– И ты послал человека к Ягайле?

– Ну да, – ровным голосом ответил Олег.

– Эх, черт…, – вырвалось у Дмитрия.

– Я точно передал литовскому князю место встречи, но саму встречу назначил на 20 сентября.

– Какой же ты молодец, Олег Иванович! – Воскликнул благодарный Дмитрий.

– Так, то оно так, но тебе, Дмитрий, следует поторопиться. Сам понимаешь – мало ли что взбредет в голову Ягайле. Всякое может случиться.

– На этот случай я послал к границам Литвы двоюродного брата своего Владимира Андреевича. Его войско защитит Москву, если литовскому медведю вздумается выползти из берлоги. Но перед битвой полки Владимира должны соединиться с моими. Мне нужны его витязи.

– А если Ягайло нападет на Москву в то время, когда ты будешь биться с Мамаем? – Спросил Олег Иванович.

– Ягайло ленив и трусоват, вряд ли он один решится на жестокий бой, не будучи уверенным в победе. Но я хотел бы наверняка обезопасить свой город, и поэтому прошу тебя: посторожи Ягайлу на время битвы с Мамаем.

– Ты многого хочешь, Дмитрий. – Задумчиво молвил рязанский князь. – Я согласен выполнить и эту просьбу, но и ты должен выполнить мою.

– Чем же я тебя отблагодарю? – Спросил Дмитрий, вспомнив, наконец, что добрые дела должны вознаграждаться.

– После победы над Мамаем ты вернешь мне Лопасню, которая ранее принадлежала Рязани и была тобой захвачена.

Такая просьба не на шутку озадачила московского князя. Лопасня действительно была отнята Москвой у Рязани, но отдавать ее обратно в то время, когда столько сил приложено для собирания русских земель вокруг Москвы, Дмитрий явно не хотел. Отказать же рязанскому князю – значит потерять союзника накануне битвы, в которой, возможно, решится судьба Руси.

– Задал ты мне задачу, Олег Иванович. – Осторожно начал речь Дмитрий. – Ты ведь знаешь, просто так отдать город я не могу. Нужно согласие бояр, да и неизвестно как посмотрит на такие дары мои простой люд московский. А как бояре могут согласиться отдать город предателю и изменнику земли русской, каковым все тебя считают? Ведь все свои добрые дела ты делаешь втайне.

– Еще бы. Если Мамай узнает о нашем сговоре, Рязань первой же подвергнется нашествию татарских орд, да и твои многие задумки расстроятся. – Сказал Олег рязанский. – Но ты уж постарайся уговорить бояр московских отдать мне Лопасню.

– А если не получится их уговорить?

– Тогда я отниму силой город, исконно принадлежавший Рязани.

– Олег, Олег! Пойми же ты, наконец, рано или поздно все русские земли соединятся в одно государство. Все идет к этому. А ты со своей Рязанью хочешь отделиться от всего мира.

– Пусть будет так, как ты говоришь. Но пока я жив, будет существовать и Рязанское княжество.

– Странный ты человек, Олег Иванович. И нижегородские князья, и тверской Михаил даже во сне мечтают завладеть Владимирским великим княжением. Почему же его не добиваешься ты?

– Зачем оно мне? – Ответил Олег вопросом на вопрос.

– Не пойму я тебя, Олег. – Признался московский князь и тут же добавил. – Наверное, за то и люб ты мне, что не могу понять тебя.

Несмотря на то, что Дмитрию приходилось воевать с Олегом Ивановичем, этот князь у него всегда вызывал восхищение своей недюжинной энергией, жизнерадостностью, бесстрашием, решительностью, стремлением сохранить в целостности свою Рязань, не требуя при этом ни пяди чужой земли. При желании Олег Иванович мог бы получить и Владимирское великое княжение. Уж кому-кому, а ему, как союзнику, Мамай уступил бы этот титул. Но гордый рязанский князь, если б даже и желал этого титула, не принял бы его из рук татарского владыки. Олег ненавидел восточных завоевателей за то, что они погубили древнее величие и могущество Рязани, соперничавшей с Великим Новгородом и Киевом, когда Москвы не было и в помине.

Вся жизнь Олега прошла в борьбе за возрождение Рязани, первой из русских городов, разрушенной Батыем. Выполнять эту задачу Олегу Ивановичу приходилось в труднейших условиях, ибо Рязань находилась на литовско-московско-ордынском пограничье. Имея таких могучих и беспокойных соседей, Олегу приходилось прилагать немало усилий для того, чтобы сохранить независимым свое маленькое княжество. Не проходило и года, чтобы князья, темники, беки не вторгались на территорию владений Олега, неся разрушение и смерть.

Самым ненавистным соседом была, конечно же, Орда. Летом 1377 года Рязань разграбил ордынский хан Арабшах. В следующем году рязанская дружина в составе московского ополчения разбила на Воже темника Бегича, и опять же несчастное Олегово княжество дорого расплатилось за эту победу. Узнав о поражении своего полководца, Мамай собрал войско и повел его на Русь. Он разграбил и сжег Переяславль-Рязанский, владыка которого едва успел бежать за Оку. И вот теперь у границ рязанского княжества стоит новое ордынское войско, такое огромное, каких Орда не собирала со времен Батыя и Чингисхана. Чтобы спасти свою землю, Олег вступил в союз с Мамаем. Но он понимал, что такой союз не может уберечь Рязань от татарского своеволия, ибо Орда всегда считала Русь своей пленницей, не разбирая голов покорных и непокорных. Даже в самые мирные времена татарские разбойничьи шайки в поисках добычи бродили по рязанской земле. И поэтому мы видим Олега в Москве, тайно от всех, даже от собственных бояр.

– Да, вот еще, – вспомнил Дмитрий, – все собираюсь тебя спросить. Почему на перстне, по которому я узнаю тебя или твоих гонцов, отчеканено слово "Святослав"?

– Много сотен лет назад киевский князь Святослав Игоревич отправился в поход на Хазарию. Не знаю, богу иль судьбе было угодно, чтобы он остановил на ночлег свое уставшее войско на том месте, где ныне стоит Рязань. Местность понравилась князю, и он велел поставить здесь град. Имя основателя Рязани и выбито на этом перстне.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Все уже было сказано, и Дмитрий с Олегом разом замолчали, ибо оба не любили пустую болтовню. Наконец Дмитрий, почувствовавший как хозяин некоторую неловкость за затянувшееся молчание, спросил рязанского князя:

– Ты останешься у меня переночевать?

– Нет. Надо ехать в Рязань – там теперь неспокойно. У границ княжества стоит Мамай, бояре бунтуют, требуют новых владений, а ты, Дмитрий, не желаешь вернуть Лопасню. На дорогах рязанских развелось тьма лихих людей, торговый люд все чаще обходит мой город стороною, а жители сел целыми толпами бегут в глубь Русской земли. Вот такие у меня дела. – Печально улыбнулся Олег. – Ну что ж, бывай здоровым, Дмитрий.

– Будь здоров и ты, – ответил московский князь.

Уже в дверях Олег Иванович обернулся и как бы невзначай бросил:

– Торопись, Дмитрий, помни наш уговор – ты должен встретить Мамая за пределами рязанской земли. Мое княжество всегда принимает на себя первый удар. Два года назад Рязань была сожжена Мамаем чуть ли не дотла. Если Рязань будет разорена и на этот раз, меня уничтожат свои же бояре. Так и знай, Дмитрий Иванович, если Мамай перейдет границу Рязанского княжества, я присоединюсь с войском к нему.