Письмо однополчанина Ивана Смирнова

Сестре Николая Тюханова Нине

Апреля 1945 г.

Восточная Пруссия

Здравствуй, Нина!

Прими привет и массу наилучших пожеланий в повседневной жизни. Прежде всего, прошу Вас, Нина, отнестись к этому печальному письму... 7 8 апреля сего года в городе Кёнигсберге в боях за Родину погиб Ваш брат и мой друг Николай. Тяжело, Нина, верю, но война! Она оторвала массу жизней цветущих юношей. Похоронили его в городе Кёнигсберге... Родным я всем сообщил, сегодня пишу Галине 8, так как она прислала ему письмо. На этом заканчиваю, тяжелая утрата давит грудь. Я калининский, проживаю за Волгой. Крепко жму руку. С боевым приветом Ваня Смирнов.

Из письма Нины Тюхановой брату на фронт9

22.04.- 24.04. 1945г.

Колюша! Поздравляю тебя и твоих товарищей с весенним праздником 1 мая. Вот сейчас в эти дни больше, чем когда-либо вспоминаются прошлые дни, весна... Сколько счастья, смеха, радости приносили весенние дни для каждого, но сейчас они мне приносят только тоску по родным краям, по родным лицам... Хорошие известия - сегодня Центральный участок фронта перешел в наступление. Заняли 16 городов, завязали бои на улицах Берлина.

Интересно, Коля, как, тебе хочется увидеть родные края, говор, обычаи? Мне кажется, что там, где ты находишься так [всё] серо, узко против родных просторов, все натянуто и угрюмо. Ничего, дорогой, лишь бы все кончилось благополучно. Коля, ты пишешь, чтобы я написала твоей девушке. Конечно, я обязательно напишу, но ты сам еще должен с ней меня познакомить... Мне кажется, ты мне еще многое не пишешь. Я тебе пишу все, что чувствую, переживаю, о чем мечтаю, а ты умалчиваешь. Чувствую, что улыбаешься... Будь дорогой здоров и счастлив. Потом, Николай, я не пойму, что у тебя с рукой? Или старая рана или еще получил? Напиши - ко получше. Крепко целую. Сестра Нина. Пиши почаще.

Р.S24.04.45. Письмо еще не успела отправить, но получила от друга Николая-Вани Смирнова письмо, которое принесло мне только горе, слезы и тоску.

Не к чему и письмо отсылать. Нет у меня больше дорогого брата. Николай! Где ты? Не дожил до счастливых дней. 8 апреля 1945 г. отдал жизнь за Родину, за наше счастье. Спи спокойно! Я отомщу за тебя. Очень мне тяжело, Нина.

Вот у меня и никого не осталось. Одна со своими мыслями, переживаниями, мечтами. Тяжело. Конец. Нина.

Публикация Олега Невзорова

Живая память войны

Полтора года назад юные краеведы средней школы №107 (бывшей Верхнемуллинской) поставили перед собой цель собрать материалы о бывших учителях и учениках школы, участниках Великой Отечественной войны. И достигли её.

Были встречи с ныне здравствующими и с теми, кто знал погибших, записаны их воспоминания. Собраны реликвии войны: фронтовые письма, официальные документы, фотографии, долгое время хранившиеся в семейных архивах.

Всё это - живая память войны, связующая нить времён и поколений. В них всё: глубокая вера в победу над фашизмом, горечь разлуки с близкими, боль утрат товарищей, радость наступление, слова любви и верности, Счастливые слёзы Победы. В них суровая проза войны.

На улицах села Верхние Муллы мне иногда приходится видеть пожилого человека, скромно одетого, торопящегося по каким-то своим делам. Это Николай Михайлович Кусакин, бывший ученик Верхнемуллинской школы, участник Великой Отечественной войны.

Однажды я пригласил его в школу на встречу с ребятами. Позднее были и другие встречи и беседы с этим замечательным человеком. Мы размышляли о войне, о судьбе его поколения, о делах сегодняшних, о проблемах современной молодёжи. Рассматривали фотографии и документы. Мой очерк – небольшой итог этих встреч.

Со старой школьной фотографии 6 «в» класса Верхнемуллинской школы, снятой зимой 1940 года, смотрит худенький подросток. Взгляд внимательный и немного тревожный. Это Коля Кусакин. Рядом директор школы Яков Мартынович Харанен и его товарищи – 16 мальчишек и 11 девчонок. Почти никто не улыбается, на лицах напряжение и сосредоточенность.

До начала войны оставалось чуть более года. Может быть, дети уже чувствовали надвигающуюся грозу, хотя вряд ли догадывались о предстоящих испытаниях. Большинство ребят из этого класса ушло в 1943-1945 годах на войну. И лишь немногие вернулись – Василий Федотов (первый справа в четвёртом ряду), Иван Романов (четвёртый справа во втором ряду), Николай Субботин (первый справа в первом ряду). Десятый класс в победном 1945 году окончили только семь девочек.

Николай Михайлович в одной из наших бесед скромно заметил, что ничего особенного, героического на фронте не совершил, на передовой находился шестнадцать дней – с 28 июля по 13 августа, до ранения. В бою он был четыре дня.

Я возразил ему в том плане, что лежать под рвущимися бомбами и снарядами, держаться на рубеже, когда на тебя движутся извергающие огонь вражеские танки, а рядом гибнут твои товарищи, - разве это не героизм? Ветеран скромно промолчал, задумался.

Но обо всём по порядку. Николай Михайлович Кусакин родился в селе Верхние Муллы 29 апреля 1925 года. Его отец Михаил Фёдорович – участник Гражданской войны. В 1919 году был мобилизован в белую армию, ранен в одном из боёв. Войну закончил уже в Красной армии. В те годы подобное не было редкостью. Позже работал на заводе имени Дзержинского в инструментальном цехе.

Мать Анна Ивановна, домохозяйка, воспитала троих детей: сына и двух дочерей. Николай был старшим. Учиться пошёл, как и отец, в Верхнемуллинскую школу. Учился средне, ничем особенным от других ребят не отличался.

Сохранилась ведомость успеваемости ученика 7 «в» класса Верхнемуллинской средней школы Николая Кусакина за 1940-1941 учебный год. Четвёрок и троек в ведомости поровну. Дисциплина – отличная. В подписанном классным руководителем документе сделана запись: «Переведён в восьмой класс» и дата 9 июня 1941 года.

А дальше была война. Продолжить учёбу не довелось. Николай пошёл, как и многие его сверстники, работать в колхоз «Восход социализма». Выполнял любую работу. В годы войны люди не знали ни праздников, ни выходных.

А война продолжала полыхать страшным огнём. Фронт требовал всё больше и больше резервов. Пришёл черёд и Николая. Семнадцатилетний паренёк 10 января 1943 года был призван в Красную армию и зачислен курсантом Мотовилихинского пулемётно-миномётного училища, в годы войны училище размещалось в известных Красных казармах. Питание было скудным, зато учились много и напряжённо – по 12 часов в день. Торопились.

Офицером стать не удалось. Война вносила свои коррективы. Выпустили досрочно, 20 июля 1943 года эшелоном направили в район Орловско-Курской дуги, пулемётчиком. Все данные взяты из красноармейской книжки М. Кусакина.

740-й стрелковый полк 217-й стрелковой дивизии, в которой прибыл с пополнением Николай Михайлович, занимал оборону в районе станции Хотинец.

В первых числах августа довели приказ: «Ни шагу назад, выбивать танки».

С 10 по 15 августа пулемётчик Кусакин в непрерывных, жёстких и кровопролитных боях. Фашистские танки, среди которых было много «тигров» и «пантер», шли на пролом. Не считаясь с потерями, они стремились пробить нашу оборону. Бои отличались крайним ожесточением. Подожженные бутылками с «коктейлем Молотова» вражеские танки многотонными махинами наваливались на окопы и крутились, перемешивая с землёй защитников рубежа. В день отбивали по три четыре атаки. Полк нёс тяжёлые потери, но с занимаемых позиции не отступил.

13 августа стало очевидным, что враг выдохся. Атаки прекратились. Наши части перешли в наступление и выбили гитлеровцев из станции Хотинец, захватив при этом много пленных.

Уже в конце боя Николай был тяжело ранен осколком снаряда. В справке, полученной из архива военно-медицинских документов при Военно-медицинском музее МО СССР от 4 февраля 1975 года читаем: «Рядовой Кусакин Николай Михайлович на фронте отечественной войны 13 августа 1943 года получил слепое осколочное проникающие ранение живота с повреждением печени, желудка и толстого кишечника». Остался жив только благодаря своевременно сделанной операции. Затем последовали пять месяцев лечения в госпитале.

За бой под станцией Хотинец Николай Михайлович был награждён медалью «За боевые заслуги». Награда нашла фронтовика в госпитале.

Военно-врачебной комиссией солдат признаётся «годен к нестроевой службе в тылу» и до демобилизации 20 ноября 1945 г. добросовестно служил в 29-м нестроевом местном стрелковом батальоне в г. Можайске.

Там же вместе с боевыми товарищами встретил долгожданную победу. Ветеран вспоминает этот незабываемый и радостный день, заново переживая счастливое событие: «О победе узнали в полночь. Творилось что-то невообразимое. Офицеры и солдаты батальона радовались, смеялись, плакали, жали руки, обнимали и поздравляли друг друга. Свершилось то, к чему шли четыре года».

Вернувшись в родные Верхние Муллы Николай Михайлович окончил школу электромехаников. До самой пенсии проработал сначала в «Верхнемуллинском сельэлектро», а позднее на ТЭЦ-9. Его помнят бывшие коллеги как грамотного, добросовестного и безотказного работника. Трудовая доблесть фронтовика отмечена высокой государственной наградой- орденом Трудового Красного Знамени.

В наши дни ветеран хлопочет по хозяйству, ухаживает за больной женой, также участницей Великой Отечественной войны. Она воевала в партизанском отряде. Николай Михайлович частый гость в родной школе.

Такой вот человек живёт с нами рядом. Всё меньше с каждым годом остаётся фронтовиков. Годы и болезни берут своё. Совершив, кажется невозможное, они очень скромны в повседневной жизни. Мой рассказ – лишь маленькая толика дани уважения к тем, перед кем все мы в неоплатном долгу.

Спасибо и низкий поклон вам – ветеранам Великой Отечественной.

«Мама, я пока еще живой...

Летом 1942 года резко обострилась обстановка на фронте. Немецкие войска вышли в районы Сталинграда и Северного Кавказа. Советское политическое и военное руководство было вынуждено предпринимать решительные действия для достижения перелома в ходе военных действий.

28 июля 1942 года, И.В. Сталин подписывает приказ №227, предусматривавший чрезвычайные меры по укреплению дисциплины в Красной Армии.

Так, из офицеров, виновных в нарушении дисциплины «по трусости или неустойчивости» создавались штрафные батальоны, из рядовых и младших командиров – штрафные роты.

В положении о штрафных батальонах и ротах указывалось, что эти части создаются для того, чтобы дать возможность военнослужащим искупить кровью свою вину перед Родиной. Получившие ранение в бою восстанавливались во всех правах.

Известно, что штрафники использовались для выполнения наиболее сложных боевых задач и несли, как правило, огромные потери, доходившие часто до 80-95 процентов личного состава в первом же бою.

И всё-таки, штрафные подразделения были для многих шансом для возвращения честного имени в борьбе с врагом, возможности вырваться из сталинских лагерей и тюрьм.

Меня заинтересовал вопрос, какую же роль сыграл этот приказ, более известный фронтовикам под названием «Ни шагу назад», в судьбах некоторых наших земляков. Разную. Чаще трагическую. В этом убеждаешься на примере жизни нашего земляка Георгия Ивановича Костылева.

А началось всё с пожелтевшего и ветхого от времени письма, принесенной моей ученицей Леной Вдовиной на занятие краеведческого кружка во время проведения историко-поисковой операции «Память». Во время зимних каникул Лена гостила у своей бабушки. От неё узнала, что её прадед Георгий Костылев в годы войны воевал в штрафной роте и погиб в первом же бою. За несколько часов до гибели написал и отправил письмо матери. Дата письма и похоронки совпадают – 25 июня 1944 года.

Как же честный и добросовестный работник оборонного завода, отец двоих детей попал в штрафную часть? Это мы и попытались выяснить.

Довоенная биография Георгия Костылева ничем особенным не примечательна. Родился в 1917 году в Оханске в большой многодетной семье. Жили трудно. В 1926 году Костылевы переезжают в село Верхние Муллы. Отец и старшие сыновья работают в сельхозартели, а в 1927 году устраиваются на завод им. Ф.Э. Дзержинского. После окончания семи классов, в 1933 году пришёл на завод и Георгий. Потом была служба в Красной Армии. Вернувшись из армии, женился. Появились дети – Юрий и Люда. Жили не очень богато, но дружно. Жизнь постепенно налаживалась. Перед войной построили небольшой дом недалеко от завода. Георгий гордился профессией рабочего, хотел учиться дальше.

Но навалилась общая беда – началась Великая Отечественная война. Ушли на фронт отец и братья. Георгий, как высококвалифицированный специалист, получил бронь.

Работали на пределе сил, под лозунгом «Всё - для фронта! Всё - для Победы!». Трудились без выходных, неделями не покидали цеха, спали прямо у станков. Трудовая дисциплина в соответствии с законами военного времени – строжайшая. По указу Президиума Верховного Совета СССР от 26 декабря 1941 года все работники военной промышленности считались мобилизованными и закреплялись за предприятием. Самовольный уход, под которым понимался невыход на работу в течение одного дня и прогул – опоздание на работу без уважительных причин более чем на 20 минут, карались тюремным заключением или исправительные работы.

Так и случилось с Георгием Костылевым в 1944 году. Отпустили с завода на ночь проведать семью. Утром проспал на работу. Далее были суд и приговор – исправительные работы с отсрочкой приговора. Вроде бы не лагерь и не тюрьма. Можно продолжать работать. Но у Георгия отец и брат на фронте, а потому не захотел он остаться в тылу с таким клеймом. Георгий обращается в соответствующие инстанции с заявлением, в котором просит дать ему возможность искупить вину на фронте.

В соответствии с Приказом НКО СССР №323 от 16 октября 1942 года, разрешающем направлять в штрафные части лиц, осуждённых до призыва в армию, в отношении которых отсрочено исполнение приговора, Георгий оказался на фронте.

О том, что думал, переживал и чувствовал солдат штрафной роты перед первым боем, мы можем судить по единственному письму Георгия Костылева с фронта.

В начале письма традиционные приветы, пожелания родным и близким. А далее самые главные для матери строчки: «Мама, я пока ещё жив и здоров».

По пропущенным знакам препинания и целым словам можно судить, что письмо писалось второпях. Только о самом важном, мучившем и волновавшем: «…пока не приходилось искупить свою вину, но наверное скоро погонят».

Чувствуется тревога, грусть и обида: «тяжело, обидно и досадно невинный срок на фронте отбывать». Но выбор-то фронта был у Георгия осознанный: «…ничего, как-нибудь искуплю свою вину, ведь никто меня сюда силком не толкал. Так и нечего обижаться».

Об обстановке во фронтовой полосе и предстоящем бое солдат пишет скупо и образно: «Мама, мы находимся очень близко (от места), где летают, свистят и рвутся (мины, снаряды), но нельзя сказать, что очень страшно. Нам говорят, что это только цветочки, а ягодки впереди. Только не знаем – вкусны ли белорусские ягоды-то».

Искупление наступило очень скоро. В первом же бою Георгий Иванович Костылев погиб, находясь в атакующих порядках штрафной роты.

Набирала мощь грандиозная белорусская наступательная операция Советской Армии под кодовым названием «Багратион».

Честное имя Костылева восстановлено, и цена ему – жизнь. Такая вот судьба.

Это письмо, как и тысячи, миллионы других, уже никто и никогда не сможет исправить и дополнить. Оно - пронзительный документ эпохи. Куда более наглядный и доходчивый, чем ржавое оружие или пожелтевшие карты музейных экспозиций.

Письма солдат с фронта – это, на мой взгляд, особая глава в истории Великой Отечественной войны. Важно сохранить эти документальные свидетельства о минувшем лихолетье для потомков, если общество намерено заботиться о духовном здоровье народа, и прежде всего – молодёжи.

Я обращаюсь к тем, в чьих семейных архивах ещё сохранились драгоценные фронтовые реликвии. Приносите фронтовые весточки в архивы, в музеи, в редакции газет. Расскажите о людях, написавших письма. Эти письма не должны молчать. Их высокое предназначение – говорить, убеждать, воспитывать. Они – память о войне, эхо войны.

15.06.2002-18.11.2004гг.

Пермь