Апреля - 8 мая 1891, Лондон, Англия

21 апреля, в четверг, я отправилась на несколько дней в штаб-квартиру, но этот визит из-за неожиданного оборота событий продлился несколько недель. Казалось, что здоровье Е.П.Б. находится в своем обычном состоянии. 23-го, в четверг, она посетила Ложу и осталась, после того как были завершены все формальности вечера, поговорить с окружившими ее друзьями. Потом она пошла в свою комнату, где, по обыкновению, собирала всех сотрудников, проживавших в штаб-квартире на авеню Роуд, 19, на то время, пока она пила кофе перед тем, как лечь в постель...

В субботу она выглядела очень свежо... Мы с моей сестрой, миссис Изабель Купер-Оукли, и еще один или два человека оставались поговорить с ней примерно до 11 часов, а затем она удалилась, весело пожелав всем спокойной ночи, находясь, очевидно, в своей нормальной форме. Однако на следующее утро горничная Е.П.Б. пришла в мою комнату рано и сказала, что это была беспокойная ночь и что у Е.П.Б. было несколько припадков с судорогами. Позже, днем, пришел доктор Меннел, определил болезнь как грипп; у нее была сильная лихорадка, температура около 105 [по Фаренгейту и 40.5 °С]... С того памятного воскресного вечера, 26 апреля, начался целый ряд несчастий: один сотрудник заболевал вслед за другим, и кульминацией всего этого стала кончина нашей возлюбленной Е.П.Б... К вечеру четверга, 30 апреля, Е.П.Б. начала сильно страдать от горла, и с течением времени ей становилось все труднее и труднее глотать; у нее появился тяжелый кашель, а дыхание было очень затруднено. К утру пятницы лучше ей не стало, и когда прибыл доктор Меннел, он обнаружил тонзиллит на правой стороне горла. Горячие припарки дали некоторое облегчение...

Утром в воскресенье, 3 мая, Е.П.Б. была на самом деле очень больна. Боль, которой сопровождалось глотание, мешала ей проглатывать пищу, и вследствие этого ее слабость увеличивалась... Только те, кто находился тогда рядом с ней, могут представить, как храбро она боролась с болезнью. В среду, 6 мая, она частично оделась и вышла в комнату, осталась на завтрак, полежала некоторое время на софе; вечером доктор Меннел обнаружил, что у нее вполне нормальное состояние, лихорадка совсем прошла, но большая слабость и затрудненное дыхание доставляли ему большое беспокойство... Вечер среды стал поворотной точкой в ее болезни...

В четверг, 7 мая, Е.П.Б. собралась с силами и примерно в 3 часа дня оделась и почти без посторонней помощи вышла в комнату; там она попросила, чтобы ей принесли ее огромное кресло... Кресло доставили и поставили перед Е.П.Б. столик для игры в карты. Она достала карты и попыталась разложить пасьянс, но, несмотря на все эти мужественные старания, было очень заметно, что она страдает от сильной боли...

Доктор Меннел пришел в самом начале шестого и был очень удивлен, увидев ее сидящей. Он поздравил ее и похвалил за смелость. Она сказала: "Я делаю все, что могу, доктор". Ее голос почти превратился в шепот, попытка говорить стоила ей немалых усилий, так как она страдала от одышки... Она подала доктору Меннелу сигарету, которую с трудом сделала для него, и это была последняя из всех сделанных ею сигарет...

Наступившая ночь принесла ей много мучений и была последней ночью, которую она провела с нами. Из-за большой затрудненности дыхания Е.П.Б. не могла расслабиться ни в каком положении, были безуспешно перепробованы все средства, и в конце концов ей пришлось расположиться сидя в своем кресле, со всех сторон подпершись подушками... Примерно часа в четыре Е.П.Б., казалось, полегчало... Но около 11.30 утра 8 мая меня разбудил мистер Райт и попросил прийти немедленно, поскольку Е.П.Б. стало хуже и сиделка полагала, что ей осталось жить уже недолго. Я бросилась в ее комнату и поняла, насколько критическим было ее состояние. Она сидела в своем кресле, я встала перед ней на колени и попросила ее постараться принять стимулятор. У нее не было сил самой держать стакан, поэтому она позволила мне поднести его к ее губам. Она сумела проглотить его содержимое, но после того мы смогли лишь немного покормить ее из ложечки. Сиделка сказала, что, может быть, Е.П.Б. еще протянет несколько часов, но неожиданно произошло еще одно изменение, и когда я попыталась увлажнить ей губы, я увидела, что ее милые глаза уже помутнели, хотя она оставалась в полном сознании до последнего мгновения.

При жизни у Е.П.Б. была привычка постукивать ногой в то время, когда она глубоко задумывалась над чем-нибудь, и она продолжала делать это движение почти до того самого момента, когда прекратилось ее дыхание. Когда умерла последняя надежда, сиделка вышла из комнаты, оставив С.Ф.Райта, У.Р.Олда и меня около нашей любимой Е.П.Б.: двое стояли на коленях перед ней, держа ее руки, а я - сбоку, поддерживая рукой ее голову. Так мы оставались в неподвижности в течение долгих минут, и так, в тишине, Е.П.Б. ушла. Мы даже не смогли точно угадать то мгновение, когда она перестала дышать. Чувство великого умиротворения наполнило комнату, а мы молча стояли на коленях...

ГЕНРИ С. ОЛЬКОТТ^[111]