Во вторник вечером Клюбен не показывался в «Гостинице Жана», не был он там и в среду вечером.
В этот день, когда начало смеркаться, в переулке Кутанше появилось двое мужчин: они остановились у Жакресарды. Один из них постучался. Дверь лавчонки открылась. Они вошли.
Женщина с деревянной ногой одарила их улыбкой, которая предназначалась только для людей почтенных. На столе горела свеча.
Действительно, пришельцы были люди почтенные.
Тот, кто стучал, произнес: "Здравствуйте, хозяйка. Пришел за обещанным".
"Деревянная нога" снова одарила его улыбкой и вышла через черный ход во двор с колодцем. Немного погодя дверь снова приотворилась и пропустила какого‑то мужчину. На нем был картуз и блуза; блуза топорщилась, под ней было что‑то спрятано. В ее складках застряли соломинки, глаза у человека были заспанные.
Он подошел ближе. Все молча оглядели друг друга. У человека в блузе было тупое и хитрое лицо. Он спросил:
– Вы, значит, оружейник?
Тот, кто постучался в дверь, ответил:
|
|
– Да. А вы, значит, Парижанин?
– Именно. По кличке Краснокожий.
– Показывайте.
– Глядите.
Парижанин вытащил из‑под блузы редкостное для тех времен в Европе оружие – револьвер.
Револьвер был новый, блестящий. Посетители стали его рассматривать. Тот, кому, видимо, было знакомо это заведение и кого человек в блузе назвал оружейником, взвел курок. Он передал револьвер спутнику, стоявшему спиной к свету, – посетитель этот не походил на местных жителей.
Оружейник спросил:
– Сколько?
Человек в блузе ответил:
– Я привез его из Америки. Есть такие чудаки, которые тащат с собой обезьян, попугаев, всякое зверье, как будто французы – дикари. Ну, а я привез вот эту вещичку. Полезное изобретение.
– Сколько? – повторил оружейник.
– Пистолет с вращающимся барабаном.
– Сколько?
– Паф! Первый выстрел. Паф! Второй. Паф!.. Выстрелы градом. Что скажете? Работает на совесть!
– Сколько?
– Шестизарядный!
– Ну так сколько же?
– Шесть зарядов – шесть луидоров, – Согласны на пять?
– Никак не возможно. По луидору за пулю. Вот моя цена.
– Хотите покончить с делом, говорите толком.
– Я сказал правильную цену. Поглядите‑ка на товар, господин стрелок.
– Поглядел.
– Барабан вертится, как господин Талейран. Можно бы эту вертушку поместить в Справочнике флюгеров. Ох, и хороша машинка!
– Видел.
– А ствол‑то – испанской ковки.
– Заметил.
– И сделано из стальных лент. Вот как приготовляют эти ленты: в горны вываливают корзину со всяким железным ломом. Берут любой железный хлам – ржавые гвозди, обломки подков…
– И старые лезвия от кос.
– Только что хотел сказать об этом, господин оружейник. Подложат под эту дрянь жару сколько нужно, и вот – тебе расчудесный стальной сплав…
|
|
– Да, но в нем могут оказаться трещины, раковины, неровности.
– Еще бы! Но неровности сгладишь напилком, а от продольных трещин избавишься при сильной ковке. Сплав обрабатывают тяжелым молотом, потом еще разок‑другой поддают жару; если сплав перекален, то его подправляют жирной смазкой и снова легонько куют. Ну, а потом вытягивают, навертывают на цилиндр, и из этих‑то железных полос, черт его знает как, получаются готовенькие револьверные стволы, – В таких делах вы, видно, мастер!
– Я на все руки мастер.
– У ствола какой‑то голубоватый отлив.
– В этом вся красота, господин оружейник. А получается он при помощи жирной сурьмы.
– Итак, решено, платим пять луидоров.
– Позволю себе заметить, сударь, что я имел честь назначить шесть луидоров.
Оружейник заговорил вполголоса:
– Послушайте, Парижанин. Пользуйтесь случаем. Сбудьте это с рук. Вашему брату такое оружие не к лицу. С ним живо попадетесь.
– Это‑то верно, – подтвердил Парижанин, – вещица в глаза бросается. Человеку с положением больше подходит, – Согласны на пять луидоров?
– Нет, шесть. По одному за заряд.
– Ну, а шесть наполеондоров?
– Сказал – шесть. луидоров.
– Выходит, вы не бонапартист, раз предпочитаете Луи Наполеону!
Парижанин, по кличке Краснокожий, ухмыльнулся.
– Наполеон получше. Но Луи – повыгоднее.
– Шесть наполеондоров.
– Шесть луидоров. Для меня это разница в двадцать четыре франка…
– Значит, не столкуемся.
– Что ж, оставлю себе безделушку.
– Ну и оставляйте.
– Спустить цену! Чего захотели! Уж никто не скажет, что я продешевил такую вещь. Ведь это новое изобретение.
– В таком случае прощайте.
– Усовершенствованный пистолет. Индейцы племени чивапиков называют его "Нортей‑у‑Га".
– Пять луидоров наличными и в золоте.
– "Нортей‑у‑Га" – значит "короткое ружье". Многие понятия об этом не имеют.
– Ну, согласны на пять луидоров и экю в придачу?
– Уважаемый, я сказал: шесть луидоров.
Человек, стоявший спиной к свету, до сих пор не вмешивался в разговор и на все лады вертел в руках револьвер. Но тут он подошел к оружейнику и шепнул ему на ухо:
– Вещь стоящая?
– Превосходная.
– Плачу шесть луидоров.
Минут пять спустя, пока Парижанин, он же Краснокожий, прятал за пазуху, в потайной карман блузы, шесть, только что полученных золотых монет, оружейник и покупатель, положивший револьвер в карман брюк, выходили из переулка Кутанше.