Бертольт Брехт. Мамаша Кураж и ее дети

Пьеса -------------------------------------------------------------------------- Источник: Бертольт Брехт. Стихотворения. Рассказы. Пьесы. Перевод с немецкого С.Апта. М:Художественная литература, 1972, (Библиотека Всемирной Литературы, том 139), с.441-510 и 798-800. Электронная версия: В.Есаулов, yes22vg@yandex.ru, 11 июня 2003 г. -------------------------------------------------------------------------- Бертольт Брехт МАМАША КУРАЖ И ЕЕ ДЕТИ ХРОНИКА ИЗ ВРЕМЕН ТРИДЦАТИЛЕТНЕЙ ВОЙНЫ Перевод Соломона Апта, примечания Ильи Фрадкина

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

Мамаша Кураж. Катрин, ее немая дочь. Эйлиф, ее старший сын. Швейцеркас, ее младший сын. Вербовщик. Фельдфебель. Повар. Командующий. Полковой священник. Интендант. Иветта Потье. Человек с повязкой. Другой фельдфебель. Старый полковник. Писарь. Молодой солдат. Пожилой солдат. Крестьянин. Крестьянка. Молодой человек. Старуха. Другой крестьянин. Другая крестьянка. Молодой крестьянин. Прапорщик. Солдаты. Голос. Весна 1624 года. Главнокомандующий Оксеншерна набирает в Даларне войско для похода на Польшу. Маркитантка Анна Фирлинг, известная под именем мамашиКураж, теряет одного сына. На большой дороге, неподалеку от города, стоят и мерзнут фельдфебель е вербовщиком. Вербовщик. Разве здесь сколотишь отряд, фельдфебель? Прямо хоть в петлюполезай. До двенадцатого я должен поставить командующему четыре эскадрона, алюдишки здесь такие зловредные, что я даже спать по ночам перестал.Заарканил было одного, не посмотрел, что у него куриная грудь и расширениевен, сделал вид, будто все в порядке, напоил его как следует, он уже иподпись поставил, стал я платить за водку, а он просится на двор. Чую, делонеладно -- и за ним. Точно, ушел, как вошь из-под ногтя. У них нет ничестного слова, ни верности, ни чувства долга. Я здесь потерял веру вчеловечество, фельдфебель. Фельдфебель. Слишком давно не было здесь войны -- это сразу видно.Спрашивается: откуда же и взяться морали? Мирное время -- это сплошнаябезалаберщина, навести порядок может только война. В мирное времячеловечество растет в ботву. Людьми и скотом разбрасываются, как дерьмом.Каждый жрет, что захочет, скажем, белый хлеб с сыром, а сверху еще кусоксала. Сколько в этом вот городе молодых парней и добрых коней -- ни однадуша не знает, никто не считал. Я бывал в местах, где лет, наверно,семьдесят не воевали, так там у людей еще и фамилий-то не было, они самисебя не знали. А где война -- там тебе и списочки, и регистрация, и обувьтюками, и зерно мешками, там каждого человека, каждую скотинку возьмут научет и заберут, Известно ведь: не будет порядка -- не развоюешься. Вербовщик. Как это правильно! Фельдфебель. Как все хорошее, войну начинать очень трудно. Зато ужкогда разыграется -- не остановишь; люди начинают бояться мира, как игроки вкости -- конца игры. Ведь когда игра кончена, нужно подсчитывать проигрыш.Нона первых порах война пугает людей. Она им в диковинку. Вербовщик. Гляди, сюда едет фургон. Две бабы и два парня. Задержистаруху, фельдфебель. Если и на этот раз пшик, я больше на апрельском ветрузябнуть не стану, так и знай. Звуки губной гармоники. Два молодых парня вкатывают на сцену фургон. Нанем мамаша Кураж и ее немая дочь Катрин. Мамаша Кураж. С добрым утром, господин фельдфебель! Фельдфебель. (становится поперек пути). С добрым утром, честнаякомпания! Кто вы такие? Мамаша Кураж. Деловые люди. (Поет.) Эй, командир, дай знак привала, Своих солдат побереги! Успеешь в бой, пускай сначала Пехота сменит сапоги. И вшей кормить под гул орудий, И жить, и превращаться в прах -- Приятней людям, если люди Хотя бы в новых сапогах. Эй, христиане, тает лед! Спят мертвецы в могильной мгле. Вставайте! Всем пора в поход, Кто жив и дышит на земле. Без колбасы, вина и пива Бойцы не больно хороши. А накорми -- забудут живо Невзгоды тела и души. Когда поест, попьет военный, Ему не страшен злейший враг. Какой дурак в огне геенны Гореть захочет натощак! Эй, христиане, тает лед! Спят мертвецы в могильной мгле. Вставайте! Всем пора в поход, Кто жив и дышит на земле. Фельдфебель. Стоп, обозники. Вы чьи будете? Старший сын. Второго Финляндского полка. Фельдфебель. Где ваши бумаги? Мамаша Кураж. Бумаги? Младший сын. Да это же мамаша Кураж! Фельдфебель. В первый раз слышу. Почему ее зовут Кураж? Мамаша Кураж. Кураж меня зовут потому, фельдфебель, что я бояласьразориться и сквозь пушечный огонь вывезла из Риги пятьдесят ковриг хлеба.Хлеб уже плесневел, того и гляди совсем пропал бы, выбора у меня не было. Фельдфебель. Шутки долой. Где бумаги? Мамаша Кураж (вынимая из жестянки кучу бумаг и слезая с фургона). Вотвсе мои бумаги, фельдфебель. Вот, пожалуйста, целый требник -- огурцызавертывать, он у меня из Альтентинга, а вот карта Моравии, бог весть,случится ли мне там побывать,-- если нет, то карта нужна мне, как собакепятая нога; а вот здесь, видите, печатью удостоверяется, что моя сивка - небольна ящуром, она у нас, к сожалению, околела, а стоила пятнадцатьгульденов, не мне, слава богу. Ну, что, довольно с вас бумаг? Фельдфебель. Ты что, хочешь заморочить мне голову? Я тебя отучу отнаглости. Ты прекрасно знаешь, что у тебя должна быть лицензия. Мамаша Кураж. Выбирайте выражения и не говорите в присутствии моихмалолетних детей, что я хочу вскружить вам голову, это неприлично, мы с ваминезнакомы. Лицо порядочной женщины -- вот моя лицензия во втором полку, и яне виновата, если вы не умеете читать такие лицензии. А печать себе на лицоставить не дам. Вербовщик. Фельдфебель, из этой особы так и прет дух непокорности. Влагере нужна дисциплина. Мамаша Кураж. А я думала, нужна колбаса. Фельдфебель. Имя. Мамаша Кураж. Анна Фирлинг. Фельдфебель. Значит, вы все Фирлинги? Мамаша Кураж. Почему все? Фирлинг -- это моя фамилия. Но не их. Фельдфебель. Да ведь они же все твои дети? Мамаша Кураж. Да, мои, но разве поэтому у них у всех должна быть одна ита же фамилия? (Указывает на старшего сына.) Вот этого, например, зовутЭйлиф Нойоцкий. Отец его всегда утверждал, что он Койоцкий или Мойоцкий.Мальчик его еще хорошо помнит. Впрочем, помнит он уже другого, француза сбородкой клинышком. Но вообще-то смышленостью он в отца; отец, бывало,стянет у крестьянина штаны с задницы, а тот и не заметит. Вот и получается,что у каждого из нас своя фамилия. Фельдфебель. Что, у каждого другая? Мамаша Кураж. Вы делаете вид, что вам непонятно. Мамаша Кураж. Не угадали. Швейцарец. Фельдфебель. После француза? Мамаша Кураж. После какого француза? Не знаю, о каком французе выговорите. Не путайте, а то мы простоим здесь до ночи. Он швейцарец, нофамилия его Фейош, и эта фамилия не имеет никакого отношения к его отцу. Утого была совсем другая фамилия, он строил крепости, да вот спился. Швейцеркас кивает головой, он сияет, немой Катрин тоже весело. Фельдфебель. Так почему же его фамилия Фейош? Мамаша Кураж. Не хочу вас обижать, но воображение у вас небогатое.Когда он появился на свет, я водила знакомство с одним мадьяром -- вот он иФейош. А мадьяру было все равно, у него уже тогда была атрофия почки, хотяон капли в рот не брал. Очень честный был человек. Мальчик в него. Фельдфебель. Да ведь он же не был его отцом! Мамаша Кураж. Но мальчик весь в него. Я зову его Швейцеркас, СырШвейцарский. Он хорошо тащит фургон. (Указывая на дочь.) А ее зовут КатринГаупт, она наполовину немка. Фельдфебель. Милое семейство, нечего сказать. Мамаша Кураж. Да, я со своим фургоном весь мир объехала. Фельдфебель. Это мы все запишем. (Записывает.) Ты ведь из Баварии, изБамберга, как же ты здесь очутилась? Мамаша Кураж. Я не могу ждать, когда война пожалует в Бамберг. Вербовщик. Вам бы подошли имена Иаков Бык и Исав Бык, ведь вы тащитефургон. Наверно, вы никогда и не вылезаете из упряжки? Эйлиф. Мать, можно дать ему по рылу? Мне очень хочется. Мамаша Кураж. Нельзя, стой спокойно. А теперь, господа офицеры, ненужны ли вам хорошие пистолеты или, например, пряжки? Ваша пряжка совсемстерлась, господин фельдфебель. Фельдфебель. Мне нужно другое. Я вижу, ребята у тебя рослые, грудьколесом, ножищи как бревна. Хотел бы я знать, почему они уклоняются отвоенной службы. Мамаша Кураж (быстро). Ничего не поделаешь, фельдфебель. Ремеслосолдата не для моих сыновей. Вербовщик. А почему не для них? Ведь оно же приносит доход, приноситславу. Сбывать сапоги дело бабье. (Эйлифу.) Ну-ка, подойди, покажи, есть утебя мускулы или ты мокрая курица. Мамаша Кураж. Он мокрая курица. Если на него взглянуть построже, онупадет на месте. Вербовщик. И если упадет на теленка, то зашибет его насмерть. (Хочетотвести Эйлифа в сторону.) Мамаша Кураж. Оставь его в покое. Такой вам не подойдет. Вербовщик. Он меня оскорбил, он назвал мое лицо рылом. Мы с ним сейчасотойдем в сторонку и поговорим, как мужчина с мужчиной. Эйлиф. Не беспокойся, мать. Он свое получит. Мамаша Кураж. Стой и не рыпайся, стервец! Я тебя знаю, тебе бы толькодраться. У него нож в голенище, он и зарезать может. Вербовщик. Я вытащу у него нож, как молочный зуб. Пойдем, деточка. Мамаша Кураж. Господин фельдфебель, я пожалуюсь полковнику. Он васпосадит. Лейтенант -- жених моей дочери. Фельдфебель (вербовщику). Не надо силком, брат. (Мамаше Кураж.) Чемтебе не нравится военная служба? Разве отец его не был солдат? Разве он непогиб, как порядочный человек? Ты же сама сказала. Мамаша Кураж. Он совсем еще ребенок. Вы хотите отправить его на бойню,знаю я вас. Вы за него получите пять гульденов. Вербовщик. Сначала он получит отличную шляпу и сапоги с отворотами. Эйлиф. Получу, да не от тебя. Мамаша Кураж. Пойдем рыбу удить, сказал рыбак червяку. (Швейцеркасу.) Беги и кричи, что твоего брата хотят украсть. (Вынимает нож.) Ну-ка,попробуйте, возьмите его. Я вас зарежу, сволочи. Я вам покажу, какой он вамсолдат. Мы честно торгуем бельем и ветчиной, мы люди мирные. Фельдфебель. Да, по твоему ножу сразу видно, что вы за мирные люди. Ивообще, совести у тебя нет. Отдай нож, шлюха! Ты ведь сама призналась, чтокормишься войной, да и чем другим тебе кормиться? А какая же война безсолдат? Мамаша Кураж. Солдаты пусть будут не мои. Фельдфебель. Пускай, значит, война твоя жрет огрызок, а яблочковыплюнет! Чтобы война раскармливала твой приплод -- это, выходит,пожалуйста, а чтобы ты платила оброк войне -- это, выходит, дудки. Пускай,мол, война сама справляется со своими делами, так, что ли? Зовешься Кураж,да? А войны, кормилицы своей, боишься? Сыновья твои ее не боятся, это я оних знаю. Эйлиф. Я войны не боюсь. Фельдфебель. А чего ее бояться? Поглядите на меня: разве не впрок мнепошла солдатская жизнь? Я с семнадцати лет на службе. Мамаша Кураж. До семидесяти тебе еще далеко. Фельдфебель. Что ж, подожду. Мамаша Кураж. Не пришлось бы ждать в могиле. Фельдфебель. Ты говоришь, что я погибну, чтобы меня обидеть? Мамаша Кураж. А вдруг это правда? А может, я вижу, что ты не жилец? Авдруг ты похож на покойника в отпуску, а? Швейцеркас. Она ясновидящая, это все говорят. Она умеет предсказыватьбудущее. Вербовщик. Ну, так предскажи будущее господину фельдфебелю. Ему,наверно, будет забавно послушать. Фельдфебель. Вот еще, слушать всякую болтовню. Мамаша Кураж. Дай-ка твой шлем. Фельдфебель (дает ей шлем). Все эти гаданья дерьма собачьего не стоят.Разве что смеха ради. Мамаша Кураж (достает лист пергамента и разрывает его на части). Эйлиф,Швейцеркас и Катрин, пусть и нас вот так же разорвут, если мы чересчурувлечемся войной. (Фельдфебелю.) В виде исключения я сделаю это для васбесплатно. На этом клочке я нарисую черный крест. Черный крест -- смерть. Швейцеркас. А другие обрывки -- чистые, понимаешь? Мамаша Кураж. Теперь я их сложу и перемешаю. Все мы перемешаны уже вочреве материнском. Ну вот, тяни, узнаешь свою судьбу. Фельдфебель медлит. Вербовщик (Эйлифу). Я не беру первого встречного, все знают, что ячеловек разборчивый, но ты парень с огоньком, ты мне нравишься. Фельдфебель (порывшись в шлеме). Чепуха! Жульничество, и ничего больше. Швейцеркас. Он вытащил черный крест. Не жить ему на свете. Вербовщик. Не робей, таких еще не было пуль, чтобы всех убивали. Фельдфебель (хрипло). Ты меня надула. Мамаша Кураж. Сам ты себя надул в тот день, как стал солдатом. А теперьмы поехали, война бывает не каждый день, мне некогда. Фельдфебель. Нет, в бога душу, меня ты не проведешь. Сосунка твоего мызаберем, мы из него сделаем солдата. Эйлиф. Хочу в солдаты, мать. Мамаша Кураж. Заткнись, обормот финляндский. Эйлиф. Швейцеркас тоже хочет в солдаты. Мамаша Кураж. Новое дело! Придется и вам тянуть жребий, всем троим. (Уходит в глубь сцены и метит крестами клочья пергамента.) Вербовщик (Эйлифу). Говорят, что в шведском лагере одни святоши, но этогнусная клевета наших врагов. Поют у нас только по воскресеньям, однустрофу, и то лишь те, у кого есть голос. Мамаша Кураж (возвращается со шлемом фельдфебеля). Хотят удрать отматери, черти, рвутся на войну, как телята к соли. Вот сейчас погадаем, иони увидят, что, когда тебе говорят: "Пойдем, сынок, ты станешь офицером",--нечего уши развешивать. Очень боюсь, фельдфебель, что они у меня не уцелеютна войне. У них ужасные характеры, у всех троих. (Протягивает шлем Эйлифу.) На, тяни свой жребий. Эйлиф вынимает из шлема и развертывает клок пергамента. (Вырывает его у него из рук.) Ну вот тебе, крест! Ох, несчастная ямать, горемычная родительница. Неужели он погибнет? Погибнет во цвете лет?Если он станет солдатом, он не выживет, это ясно. Слишком он смелый, весь вотца. Если он не будет умником, он разделит участь всего земного, гаданьеэто доказывает. (Голос ее становится властным.) Будешь умником? Эйлиф. А почему же нет? Мамаша Кураж. Так вот, ты будешь умником, если останешься с матерью, ипусть они себе смеются над тобой и называют тебя мокрой курицей -- тебенаплевать. Вербовщик. Если ты уже наложил в штаны, то лучше мне иметь дело с твоимбратом. Мамаша Кураж. Я же сказала -- тебе наплевать. Вот и плюй! А теперь тащижребий ты, Швейцеркас. За тебя я не так боюсь, ты малый честный. Швейцеркас роется в шлеме. Ох, что это ты так странно смотришь на листок? Ты-то уж, конечно, вынулчистенький. Не может быть, чтоб с крестом. Тебя-то уж я не потеряю. (Онаберет листок.) Крест? И у него тоже! Может быть, потому, что он такойпростак? Ох, и ты тоже пропадешь, если не будешь вести себя честно, как ты спеленок приучен, и, скажем, покупая хлеб, прикарманишь сдачу. Толькочестность может тебя спасти. Погляди-ка, фельдфебель, разве это не черныйкрест? Фельдфебель. Верно, крест. Не понимаю только, почему это я вдругвытянул крест. Я никогда не лезу вперед. (Вербовщику.) Она не жульничает.Своим парням она напророчила то же самое. Швейцеркас. И мне напророчила. Но я не боюсь. Мамаша Кураж (Катрин). Теперь только за тебя я спокойна, ты сама крест:у тебя доброе сердце. (Протягивает ей шлем, но листок вынимает сама.) С умасойти. Не может быть, я, наверно, ошиблась, когда перемешивала. Смотри,Катрин, не будь слишком добродушна, на твоем пути тоже крест. Веди себятихо, тебе это нетрудно, ведь ты же немая. Ну вот, теперь вы все знаете.Будьте все осторожны, вам это нужно. А теперь -- по местам, и поехали. (Онавозвращает фельдфебелю шлем и взбирается на фургон.) Вербовщик (фельдфебелю). Придумай что-нибудь. Фельдфебель. Я плохо себя чувствую. Вербовщик. Должно быть, ты простыл на ветру без шлема. Поторгуйся сней. (Громко.) Ты бы хоть взглянул на пряжку, фельдфебель. Ведь эти добрыелюди живут своей торговлей, разве не так? Эй, вы, фельдфебель хочет купитьпряжку! Мамаша Кураж. Полгульдена. Настоящая цена этой пряжке два гульдена. (Слезает с фургона.) Фельдфебель. Пряжка не новая. Здесь такой ветер, надо рассмотреть еекак следует. (Берет пряжку и идет за фургон.) Мамаша Кураж. По-моему, совсем не дует. Фельдфебель. Может, она и стоит полгульдена, все-таки серебро. Мамаша Кураж (идет к нему за фургон). Здесь добрых шесть унций. Вербовщик (Эйлифу). А потом мы выпьем по стаканчику, мы ведь мужчины.Задаток у меня с собой, пойдем. Эйлиф колеблется. Мамаша Кураж. Так и быть, полгульдена. Фельдфебель. Не понимаю. Я всегда стараюсь держаться позади.Фельдфебель -- уж чего безопасней? Всегда можно других послать вперед, чтобыони покрыли себя славой. Даже обедать охота пропала. Я себя знаю, теперькусок не полезет в горло. Мамаша Кураж. Нельзя из-за этого так убиваться, чтобы даже аппетитпропадал. Не суйся вперед, и все дела. На вот, хлебни водки, братец. (Даетему водки.) Вербовщик (взял Эйлифа под руку и тянет его за собой в глубь сцены). Тебе дают десять гульденов чистоганом, и ты герой, ты сражаешься за короля,и бабы дерутся из-за тебя. И можешь дать мне по морде за то, что я тебяоскорбил. (Оба уходят.) Немая Катрин соскакивает с фургона и издает нечленораздельные звуки. Мамаша Кураж. Сейчас, Катрин, сейчас. Господин фельдфебель еще нерасплатился. (Пробует на зуб полгульдена.) Я люблю всякую монету проверить.Я, фельдфебель, уже нарывалась. Нет, монета в порядке. А теперь поехалидальше. Где Эйлиф? Швейцеркас. Он ушел с вербовщиком. Мамаша Кураж (после паузы). Эх ты, простак. (Катрин.) Я знаю, ты неможешь говорить, ты не виновата. Фельдфебель. Хлебни-ка и ты водки, мать. Такие-то дела. Солдат -- этоеще не так плохо. Ты хочешь кормиться войной, а сама со своими детьмидумаешь отсидеться в сторонке? Мамаша Кураж. Теперь придется тебе вместе с братом тащить фургон,Катрин. Брат и сестра впрягаются в фургон и трогают с места. Мамаша Кураж идетрядом. Фургон катится дальше. Фельдфебель (глядя им вслед). Войною думает прожить. За это надобно платить. В 1625--1626 годах мамаша Кураж колесит по Польше в обозе шведскойармии. Близ крепости Вальгоф она встречает своего сына. Удачная продажакаплуна и расцвет славы смельчака-сына. Палатка командующего. Рядом с ней кухня. Слышна канонада. Повар торгуется с мамашей Кураж, которая хочет продать ему каплуна. Повар. Шестьдесят геллеров за эту паршивенькую птичку? Мамаша Кураж. Паршивенькая птичка? Да это же жирная скотина! Неужелиэтот обжора-командующий не может выложить за него каких-нибудь несчастныхшестьдесят геллеров? Горе вам, если вы оставите его без обеда. Повар. Да я на десять геллеров дюжину таких куплю угодно. Мамаша Кураж. Что, такого каплуна вы достанете где угодно? Это восаде-то, когда с голодухи у всех глаза на лоб скоро вылезут? Полевую крысувы, может быть, и достанете, я говорю "может быть", потому что всех крыссожрали и за одной голодной полевой крысой пять человек гоняется чуть ли неполдня. Пятьдесят геллеров за огромного каплуна во время осады! Повар. Ведь не они же нас осаждают, а мы их. Мы осаждаем, вдолбите этосебе в голову. Мамаша Кураж. Но жратвы у нас тоже нет, даже еще меньше, чем у них вгороде. Еще бы, они запаслись заранее. Говорят, что они там живут в своеудовольствие. А мы! Я была у крестьян, у них нет ничего. Повар. У них есть. Они припрятывают. Мамаша Кураж (торжествующе). У них нет ничего. Они разорены, и точка.Они положили зубы на полку. Уж я насмотрелась: корешки из земли выкопают иедят, кожаный ремень сварят и пальчики облизывают. Вот оно как. А я отдавайкаплуна за сорок геллеров! Повар. За тридцать, а не за сорок. Я сказал: за тридцать. Мамаша Кураж. Послушайте, это же особенный каплун. Какое это былоталантливое животное! Говорят, он жрал только под музыку, у него даже былсвой любимый марш. Он умел считать, такой он был смышленый. И вам жальзаплатить за него сорок геллеров? Командующий оторвет вам голову, если выничего не подадите на стол. Повар. Видите, что я делаю? (Достает кусок говядины, и готовится егоразрезать.) У меня есть кусок говядины, я его изжарю. Даю вам последний разподумать. Мамаша Кураж. Валяйте, жарьте. Мясо прошлогоднее. Повар. Вчера вечером этот бык еще разгуливал, я видел его собственнымиглазами. Мамаша Кураж. Значит, он уже при жизни вонял. Повар. Ну, что ж, буду варить пять часов, жестким не будет. (Разрезаеткусок.) Мамаша Кураж. Положите побольше перцу, чтобы господин командующий неуслыхал вони. В палатку входят командующий, полковой священник и Эйлиф. Командующий (похлопывая Эйлифа по плечу). Ну, сынок, входи к своемукомандующему и садись по правую руку от меня. Ты совершил подвиг, тынастоящий благочестивый воин. То, что ты сделал, ты сделал во имя бога, ввойне за веру, это я особенно ценю, ты получишь золотой браслет, как толькоя возьму город. Мы пришли спасти их души, а они что, бессовестное, грязноемужичье! Они угоняют от нас скот! Зато попов своих они кормят до отвала. Ноты им дал урок хорошего поведения. Я налью тебе кружку красного, и мы стобой выпьем. (Пьют.) Священнику не дадим ни хрена, он у нас святоша. А чегобы ты хотел на обед, душа моя? Эйлиф. От куска мяса я бы не отказался. Командующий. Повар, мяса! Повар. И он еще приводит гостей, когда и так есть нечего. Мамаша Кураж знаком велит ему замолчать, потому что она прислушиваетсяк разговору в палатке. Эйлиф. Повозишься с крестьянами, поколотишь их -- и сразу есть хочется. Мамаша Кураж. Иисусе, это же мой Эйлиф! Повар. Кто? Мамаша Кураж. Мой старший. Два года я его не видала. У меня украли егона дороге. Он здесь, видно, в большом фаворе, если сам командующийприглашает его на обед, а что у тебя за обед? Дерьмо! Ты слышал, чегопожелал гость: мяса! Послушай меня, забирай каплуна, он стоит один гульден. Командующий (садится за стол с Эйлифом и полковым священником, орет). Тащи обед, Ламб, не то убью тебя, чертов повар! Повар. Давай сюда, черт с тобой, вымогательница. Мамаша Кураж. А я думала, это паршивенькая птичка. Повар. Черт с ней, давай ее сюда, цена твоя бешеная, пятьдесятгеллеров. Мамаша Кураж. Я сказала: один гульден. Для моего старшего, для дорогогогостя господина командующего, мне ничего не жаль. Повар (дает ей деньги). Ну так ощипай его хотя бы, пока я разведуогонь. Мамаша Кураж (садится, ощипывает каплуна). Хотела бы я знать, какое онсделает лицо, когда меня увидит. Это мой смелый и умный сын. У меня есть ещеи дурачок, но дурачок честный. Дочь -- пустое место. Но она, по крайнеймере, молчит, это уже кое-что. Командующий. Выпей еще, сынок, это мое любимое фалернское, у меняосталась еще одна бочка, самое большее -- две, но мне его не жалко, когда явижу, что есть еще у моих ребят настоящая вера. А пастырь пускай опять нанас посмотрит, он только проповедует, а как дело делается, он не знает. Ну,а теперь, Эйлиф, сын мой, доложи нам подробнее, как ты перехитрил крестьян изахватил двадцать волов. Надеюсь, они скоро будут здесь. Эйлиф. Через день, на худой конец -- через два. Мамаша Кураж. Какая предусмотрительность со стороны моего Эйлифа: воловпригонят только завтра. А то бы вы на моего каплуна и смотреть не стали. Эйлиф. Значит, дело было так. Я узнал, что крестьяне тайком, по ночам,сгоняют в одно место волов, которых они от нас прятали по всему лесу. Оттудаволов должны были погнать в город. Я не стал мешать крестьянам. Пускай,думаю, сгоняют своих волов, им легче искать их в лесу, чем мне. А людейсвоих я довел до того, что они только о мясе и думали. Два дня я урезал ибез того скудный паек. У них слюнки текли, когда они слышали какое-нибудьслово на "м", например "мята". Командующий. Ты поступил умно. Эйлиф. Возможно. Все остальное уже мелочи. Разве только вот, что укрестьян были дубинки и их было втрое больше, чем нас. Они зверски на наснапали. Четверо мужиков загнали меня в кустарник, вышибли у меня меч из руки кричат: "Сдавайся!" Что делать, думаю, они же сделают из меня фарш. Командующий. Как же ты поступил? Эйлиф. Я стал смеяться. Командующий. Что-что? Эйлиф. Стал смеяться. Завязался разговор. Я давай торговаться. Двадцатьгульденов за вола, говорю, это мне не по карману. Предлагаю пятнадцать. Какбудто я собираюсь платить. Они в замешательстве, чешут затылки. Тут янаклоняюсь, хватаю свой меч и рублю мужиков на мелкие части. В нуждепобудешь -- заповедь забудешь, правда? Командующий. А ты что на это скажешь, пастырь? Полковой священник. Строго говоря, таких слов в Библии нет, но господубогу ничего не стоило из пяти хлебов сделать пятьсот, так что и нужды,собственно говоря, не было, и он вполне мог требовать любви к ближнему; ещебы, все были сыты. Сейчас времена не те. Командующий (смеется). Совсем не те. Так и быть, на этот раз дадимхлебнуть и тебе, фарисей. (Эйлифу.) Значит, ты их изрубил. Ну что ж, тыпоступил правильно, моим храбрым солдатам будет что пожевать. Разве несказано в Писании: "Что сотворил ты самому ничтожному из братьев моих, то тымне сотворил"? А что ты им сотворил? Ты устроил им отличный обед изговядины, ведь они же не привыкли есть хлеб с плесенью. Прежде, бывало, онисперва наливали в шлем вино и крошили в него булочки, а уж потом шли в бойза веру. Эйлиф. Да, я тут же наклонился, схватил свой меч и изрубил их на мелкиечасти. Командующий. В тебе сидит молодой цезарь. Тебе бы увидеть короля. Эйлиф. Я его видел издали. В нем есть что-то светлое. Мне хочется вовсем подражать ему. Командующий. У тебя уже есть какое-то сходство с ним. Я ценю такихсолдат, как ты, Эйлиф, храбрых, мужественных. Они для меня как родные дети. (Ведет Эйлифа к карте.) Ознакомься с обстановкой, Эйлиф, тут еще много силпридется положить. Мамаша Кураж (она слышала разговор в палатке и теперь ощипывает каплунасо злостью). Это, наверно, очень плохой командующий. Повар. Прожорливый -- верно, но почему плохой? Мамаша Кураж. Потому что ему нужны храбрые солдаты, вот почему. Если унего хватает ума на хороший план разгрома врага, то зачем ему непременнохрабрые солдаты? Обошелся бы и обыкновенными. Вообще, когда в ход идутвысокие добродетели -- значит, дело дрянь. Повар. А я думал, это хороший знак. Мамаша Кураж. Нет, плохой. Если какой-нибудь командующий или король --дурак набитый и ведет своих людей прямо в навозную кучу, то тут, конечно,нужно, чтобы люди не боялись смерти, а это как-никак добродетель. Если онскряга и набирает слишком мало солдат, то солдаты должны быть сплошнымигеркулесами. А если он бездельник и не хочет ломать себе голову, тогда онидолжны быть мудрыми как змеи, иначе им крышка. И верность нужна ему тожекакая-то особая, потому что он всегда требует от них слишком многого. Однимсловом, сплошные добродетели, которые в порядочной стране, при хорошемкороле или главнокомандующем, никому не нужны. В хорошей стране добродетелини к чему, там можно быть обыкновенными людьми, не шибко умными и, по мне,даже трусами. Командующий. Готов об заклад биться -- твой отец был солдат. Эйлиф. Еще какой, говорят. Мать меня поэтому всегда предостерегала... Язнаю одну песню. Командующий. Спой нам! (Орет.) Скоро будет обед? Эйлиф. Она называется: "Песня о солдате и бабе". (Поет, отплясываявоенный танец с саблей в руке.) Одних убьет ружье, других проткнет копье. А дно речное -- чем не могила? Опасен лед весной, останься со мной -- Солдату жена говорила. Но гром барабана и грохот войны Солдату милее, чем речи жены. Походной понюхаем пыли! Мы будем шагать за верстою версту, Копье мы сумеем поймать на лету -- Солдаты в ответ говорили. Дают совет благой -- ты вникни, дорогой, Не в удали, а в мудрости -- сила. На всех и вся плевать -- добра не видать -- Солдату жена говорила. Мы бабам не верим -- трусливый народ. Река на пути -- перейдем ее вброд, Мундиры отмоем от пыли. Когда загорится над крышей звезда, Твой муж возвратится к тебе навсегда -- Солдаты жене говорили. Мамаша Кураж (подхватывает в кухне песню, отбивая такт ложкой погоршку). Ах, подвиги его не греют никого, От подвигов нам радости мало. Пропал мой муженек, храни его бог -- Жена про солдата сказала. Эйлиф. Это что такое? Мамаша Кураж (продолжает петь). В мундире, с копьем неразлучным в руке Солдат угодил в быстрину на реке, И льдины его подхватили. Над самою крышей горела звезда, Но что же, но что же, но что же тогда Солдаты жене говорили? Ах, подвиги его не грели никого, И дно речное -- та же могила. На всех и вся плевать -- добра не видать -- Солдату жена говорила. Командующий. Они у меня на кухне совсем распоясались! Эйлиф (идет в кухню. Обнимает мать). Вот так встреча! А где остальные? Мамаша Кураж (в объятьях сына). Все живы-здоровы. Швейцеркас теперьказначей Второго Финляндского. Хоть в бой-то у меня его не пошлют. Совсемудержать его в стороне никак не удалось. Эйлиф. А как твои ноги? Мамаша Кураж. По утрам через силу надеваю ботинки. Командующий (подходит к ним). Ты, стало быть, его мать. Надеюсь, у тебянайдутся для меня еще сыновья такие, как этот. Эйлиф. Ну разве мне не везет! Ты сидишь здесь в кухне и слышишь, какпривечают твоего сына! Мамаша Кураж. Да, я слышала. (Дает ему пощечину.) Эйлиф (хватается за щеку). Это за то, что я захватил волов? Мамаша Кураж. Нет, это за то, что ты не сдался, когда на тебя напаличетверо и хотели сделать из тебя фарш! Разве я не учила тебя думать о себе?Эх ты, обормот финляндский! Командующий и полковой священник смеются, стоя в дверях. Еще через три года мамаша Кураж вместе с остатками Финляндского полкапопадает в плен. Ей удается спасти дочь и фургон, но ее честный сынпогибает. Бивак. Вторая половина дня. На шесте -- полковое знамя. Между фургоном,обильно увешанным разнообразными товарами, и огромной пушкой протянутаверевка. Мамаша Кураж снимает с веревки белье и вместе с Катрин складываетего на лафете. Одновременно она торгуется с интендантом из-за мешка пуль. Швейцеркас, в форме военного казначея, наблюдает за ними. Красивая особа по имени Иветта Потье что-то пришивает к пестрой шляпке.Перед ней стакан водки. Она в чулках. Ее красные туфельки на каблучках стоятрядом. Интендант. Я отдам вам мешок с пулями за два гульдена. Это дешево, номне нужны деньги, потому что полковник уже два дня пьет с офицерами, и весьликер вышел. Мамаша Кураж. Это боеприпасы. Если у меня их найдут, меня будет судитьвоенно-полевой суд. Вы продаете пули, негодяи, а солдатам нечем стрелять поврагу. Интендант. Помилосердствуйте, рука руку моет. Мамаша Кураж. Военного имущества я не беру. По такой цене. Интендант. Вы сегодня же вечером можете тихонько продать этот мешокинтенданту четвертого за пять гульденов, даже за восемь, если дадите емурасписку на двенадцать. У него вообще не осталось боеприпасов. Мамаша Кураж. Почему же вы сами ему не продадите? Интендант. Потому что я ему не доверяю, мы с ним приятели. Мамаша Кураж (берет мешок). Ну, давай. (Катрин.) Снеси мешок и уплатиему полтора гульдена. (В ответ на протест интенданта.) Я сказала, полторагульдена. Катрин уносит мешок в глубь сцены, интендант идет за ней. (Швейцеркасу.) Вот, получай свои подштанники. Смотри береги их, ужеоктябрь на дворе, того и гляди, может наступить осень, я сознательно говорю"может", а не "должна", я уже поняла, что ни на что нельзя полагаться, дажена времена года. Но что бы ни стряслось, твоя полковая касса должна быть впорядке. Касса в порядке? Швейцеркас. В порядке, мать. Мамаша Кураж. Помни, казначеем тебя назначили потому, что ты честен ине так смел, как твой брат. А главное -- потому, что ты простак. Тебе-то ужне придет в голову улизнуть с кассой. Это меня успокаивает. Смотри же, непотеряй подштанники. Швейцеркас. Не потеряю, мать, я спрячу их под матрац. (Хочет уйти.) Интендант. Пойдем вместе, казначей. Мамаша Кураж. Только не учите его своим штучкам. Интендант, не прощаясь, уходит с Швейцеркасом. Иветта (им вдогонку). Мог бы и попрощаться, интендант! Мамаша Кураж (Иветте). Не люблю, когда они вместе. Это плохая компаниядля моего Швейцеркаса. А война разворачивается на славу. Она, как миленькая,протянется еще лет пять, прежде чем все страны в нее ввяжутся. Немножкодальновидности, немножко осторожности, и дела мои пойдут будь здоров. Тычто, не знаешь, что с твоей болезнью нельзя пить натощак? Иветта. Кто сказал, что я больна. Это клевета. Мамаша Кураж. Все говорят. Иветта. Все врут. Мамаша Кураж, я в полном отчаянии, ведь из-за этоговранья все воротят от меня нос, как от тухлятины. И зачем только я вожусь сосвоей шляпкой? (Бросает в сердцах шляпку.) Вот я и пью с утра, раньше я такне делала, от этого появляются морщины, но теперь мне все равно. Во ВторомФинляндском меня все знают. Лучше бы я осталась дома, когда мой первый менябросил. Нашему брату гордость не пристала. Не научишься глотать дерьмо -- непробьешься. Мамаша Кураж. Сейчас опять начнется все сначала -- какой был Питер дакак это случилось. Пощади хоть мою невинную дочь. Иветта. Ей как раз полезно послушать, будет закалена, любовь ее непроймет. Мамаша Кураж. Тут женщине никакая закалка не поможет. Иветта. Я все равно расскажу, потому что мне от этого становится легче.Начну с того, что я выросла в прекрасной Фландрии. Ведь иначе я с ним и невстретилась бы и не торчала бы сейчас в Польше, потому что он был военныйповар, блондин, голландец, но худой. Катрин, берегись худых, а я этого тогдане знала еще, и не знала я, что у него уже тогда была другая и что его ужевообще называли "Питер с трубкой", потому что даже во время этого самого онне вынимал изо рта трубки, такой это был для него пустяк. (Поет "Песню обратании ".) Семнадцать лет мне было, Наш город пал весной. Вполне миролюбиво Противник вел себя со мной. На утренней заре Полк строился в каре, И трепетало все кругом. А с наступленьем темноты В лесу, где травка и кусты, Братались мы с врагом. Моим врагом был повар, Но вот в чем вся беда: Он был мне ненавистен Лишь днем, а ночью -- никогда. Ведь утром, на заре, Полк строился в каре, И трепетало все кругом. А с наступленьем темноты В лесу, где травка и кусты, Братались мы с врагом. Сильней людских законов Любви святая власть. Внушал мне неприятель, Увы, не ненависть, а страсть. Однажды на заре В холодном октябре Все полетело кувырком. Под барабанный дробный бой С полком ушел мой дорогой, Расстались мы с врагом... На свое несчастье, я поехала его догонять. Нигде я его так и невстретила, вот уже пять лет прошло. (Шатаясь, уходит за фургон.) Мамаша Кураж. Подняла бы свою шляпку. Иветта. Пусть берет кто хочет. Мамаша Кураж. Вот тебе урок, Катрин. Не заводи шашни с солдатьем.Любовь во власти высших сил, имей в виду. Даже и с теми, кто не в армии,любовь -- не сахар. Сначала он говорит, что готов целовать следы твоихног,-- кстати, ты их помыла вчера? -- а потом ты становишься его служанкой.Твое счастье, что ты немая, тебе не нужно отказываться от своих слов и ненужно проклинать свой язык за то, что он сказал правду. Немота -- это дарбожий. А вот и повар командующего, что ему здесь надо? Входят повар и полковой священник. Полковой священник. Я к вам по поручению вашего сына Эйлифа, а поварувязался со мной, вы на него произвели впечатление. Повар. Я пошел с ним, чтобы подышать свежим воздухом. Мамаша Кураж. Можете дышать сколько угодно, если будете вести себяприлично. А если нет, то все равно я с вами справлюсь. Что ему от менянужно? Лишних денег у меня нет. Полковой священник. Я должен переговорить, собственно, с его братом, сгосподином казначеем. Мамаша Кураж. Его здесь нет, и вообще нигде его нет. Швейцеркас своемубрату не казначей. И нечего ему вводить брата в соблазн и впутывать его внехорошие дела. (Дает полковому священнику деньги из сумки, которая висит унее на плече.) Передайте ему вот это. Грешно спекулировать на материнскойлюбви, постыдился бы. Повар. Скоро это кончится, он уйдет с полком. Кто знает, может быть, насмерть. Лучше прибавьте, а то будете потом раскаиваться. Вы, бабы, сначалаупрямитесь, а потом каетесь. Стаканчик водки -- это же пустяк, но, когда оннужен, вы его не поднесете, а потом, глядишь, лежит себе человек под зеленойтравкой, и вы его уже оттуда не выкопаете. Полковой священник. Не надо расстраиваться, повар. Погибнуть на войне-- это счастье, а не неприятность. Это же священная война. Не обычная война,а особая, во имя веры, и, значит, богоугодная. Повар. Это верно. С одной стороны, это война, где жгут, режут, грабятда и насилуют помаленечку, но, с другой стороны, она отличается от всехдругих войн тем, что ведется во имя веры, это ясно. Но вы должны признать,что и на такой войне человеку хочется промочить горло. Полковой священник (мамаше Кураж, указывая на повара). Я пытался егоудержать, но он говорит, что вы его обворожили, он бредит вами. Повар (раскуривает маленькую трубку). Ничего дурного не было у меня науме. Мне хотелось получить стаканчик водки из прекрасных рук -- только ивсего. Но я уже и за это наказан: всю дорогу священник отпускал такиешуточки, что я, наверно, и сейчас краснею. Мамаша Кураж. Это в пасторском-то одеянии! Придется дать вам выпить, ато вы еще, чего доброго, со скуки пристанете ко мне с гнуснымипредложениями. Полковой священник. Это искушение, как говорил один придворныйсвященник, когда не мог устоять. (На ходу, оборачиваясь к Катрин.) А это чтоза привлекательная особа? Мамаша Кураж. Это не привлекательная особа, а порядочная девушка. Полковой священник и повар уходят с мамашей Кураж за фургон. Катринсмотрит им вслед, потом оставляет белье и подходит к шляпке. Она поднимаетее, надевает, садится и обувается в красные туфельки. Слышно, как зафургоном мамаша Кураж рассуждает о политике с полковым священником итоваром. Этим полякам, которые живут здесь, в Польше, нечего было вмешиваться.Что правда, то правда, король наш вторгся к ним с пехотой и конницей. Новместо того, чтобы сохранять мир, поляки вмешались в свои собственные дела инапали на короля, хотя он их не трогал. И значит, это они нарушили мир, ився кровь падет на их голову. Полковой священник. Наш король заботился только о свободе. Императорвсех угнетал -- и поляков и немцев. И король обязан был их освободить. Повар. Верно, водка у вас отменная, ваше лицо меня не обмануло, а чтокасается короля, то свобода, которую он хотел ввести в Германии, влетела емув копеечку. В Швеции он ввел налог на соль, а это, как я сказал, беднякамвлетело в копеечку. Потом у него было еще много хлопот с немцами. Нужно былосажать их за решетку и четвертовать, потому что они привыкли быть рабами уимператора. Еще бы, с теми, кто не хотел быть свободным, король намаялся.Сначала он хотел защитить от злодеев, особенно от императора, только Польшу,но во время еды аппетит разгорелся, и он защитил всю Германию. А она давайсопротивляться. Так что добрый король получил одни неприятности в награду задоброту и расходы, а расходы ему, конечно, пришлось покрывать налогами, этовызвало недовольство, но он на это плевал. На его стороне было как-никакслово божие. А то бы еще пошли толки, будто он делает все это из корысти.Так что совесть у него всегда была чиста, а для него это главное. Мамаша Кураж. Сразу видно, что вы не швед, а то вы бы не стали такговорить о короле-герое. Полковой священник. В конце концов, вы едите его хлеб. Повар. Я не ем его хлеб, а пеку ему хлеб. Мамаша Кураж. Победить его нельзя, нет, его народ верит в него. (Серьезно.) Послушать больших начальников, так они воюют только из страхабожия, за доброе и прекрасное дело. А присмотришься -- они совсем- не такиедураки, и воюют они ради выгоды. Да и маленькие люди, вроде меня, не сталибы иначе в этом участвовать. Повар. Точно. Полковой священник. Вам, как голландцу, надо бы, находясь в Польше,сначала посмотреть, какой флаг здесь развевается, а уж потом высказыватьсвое мнение. Мамаша Кураж. Мы здесь все, слава богу, евангелической веры. Будемздоровы! Надев шляпку, Катрин подражает кокетливой походке Иветты. Внезапнораздаются канонада и ружейные выстрелы. Барабанный бой. Мамаша Кураж, повар и полковой священник выбегают из-за фургона, у обоих мужчин еще стаканы вруках. Появляются интендант и солдат. Они бросаются к пушке и пытаютсяоттащить ее в сторону. В чем дело? Дайте мне сначала убрать белье, болваны. (Пытается спастисвое белье.) Интендант. Католики! Внезапное нападение. Вряд ли успеем уйти. (Солдату.) Убери отсюда орудие! (Убегает.) Повар. Бог ты мой, мне нужно к командующему. Кураж, я на днях сноваприду, и мы побеседуем! (Бросается прочь.) Мамаша Кураж. Постойте, вы забыли, трубку. Повар (издалека). Сохраните ее! Она мне понадобится. Мамаша Кураж. Надо же, как раз тогда, когда у нас пошли заработки. Полковой священник. Да, пойду-ка и я. Конечно, когда враг так близко,это опасно. Блаженны миролюбивые -- вот правило войны. Если бы мне накинутьплащ... Мамаша Кураж. Я не даю плащей напрокат, даже если дело идет о жизни исмерти. Я уже обожглась на этом. Полковой священник. Но ведь моя вера подвергает меня особой опасности. Мамаша Кураж (достает ему плащ). Я поступаю против своей совести.Бегите уж. Полковой священник. Покорнейше благодарю, вы очень великодушны, но,может быть, лучше мне посидеть здесь, я, пожалуй, вызвал бы подозрение ипривлек бы к себе внимание врага, если бы пустился бежать. Мамаша Кураж (солдату). Оставь пушку в покое, осел, кто тебе за этозаплатит? Я приму ее у тебя на хранение, ты же из-за нее погибнешь. Солдат (убегая). Вы подтвердите, я пытался... Мамаша Кураж. Подтвержу, клянусь тебе. (Замечает дочь в шляпке.) Тызачем надела шляпку, ты что, шлюха? Сейчас же долой ее, ты совсем спятила?Это когда враг на пороге! (Срывает шляпу с головы Катрин.) Хочешь, чтобы онизаметили тебя и сделали потаскухой? И туфли она тоже надела, эта блудницававилонская! К черту туфли! (Хочет разуть ее.) Иисусе, помоги мне, господинсвященник, заставьте ее разуться. Я сейчас вернусь. (Бежит к фургону.) Иветта (входит, пудрясь). Как вам это понравится, католики наступают?Где моя шляпа? Кто ее истоптал? Ведь не могу же я оставаться в таком виде,когда вот-вот придут католики. Что они обо мне подумают? Зеркала у меня тоженет. (Священнику.) Как я выгляжу? Не слишком ли много пудры? Полковой священник. Нет, как раз в меру. Иветта. А где красные башмаки? (Не находит их, потому что Катрин прячетноги под юбку.) Я оставила их здесь. Придется мне идти в свою палатку.Босиком! Позор! (Уходит.) Вбегает Швейцеркас с маленькой шкатулкой в руках. Мамаша Кураж (возвращается с полными пригоршнями золы. Катрин). Вотзола. (Швейцеркасу.) Что это ты тащишь? Швейцеркас. Полковую кассу. Мамаша Кураж. Брось ее! Отказначеился. Швейцеркас. Мне ее доверили. (Идет в глубь сцены.) Мамаша Кураж (полковому священнику). Сними-ка лучше пасторский сюртук,священник, а то и плащ не поможет. (Мажет золой лицо Катрин.) Стой спокойно.Вот так, немного грязи, и ты вне опасности. Вот несчастье! Во всемсторожевом охранении не было ни одного трезвого. Теперь знай зарывай свойталант в землю. Солдат, особенно католик, и чистое личико -- и сразу насвете одной потаскухой больше. По целым неделям они ходят не жравши, а ужкогда нажрутся, награбив, то на баб просто кидаются. Ну, теперь сойдет.Покажись-ка. Неплохо. Как будто в грязи вывалялась. Не дрожи. Теперь ничегос тобой не случится. (Швейцеркасу.) Куда ты дел свою кассу? Швейцеркас. Я спрятал ее в фургоне, а что? Мамаша Кураж (возмущенно). Что, в моем фургоне? Какая богопреступнаяглупость! Отвернуться не успела -- и на тебе. Да они же повесят нас, всехтроих! Швейцеркас. Ну так я спрячу ее в другое место или убегу с ней! Мамаша Кураж. Ты останешься здесь, теперь уже поздно. Полковой священник (он переодевается в глубине сцены). Знамя, радибога, знамя! Мамаша Кураж (снимает полковое знамя). Матка бозка! Оно мне ужепримелькалось. Двадцать пять лет оно у меня. Канонада становится громче. Утро, три дня спустя. Пушки нет. Мамаша Кураж, Катрин, полковойсвященник и Швейцеркас завтракают. Вид у всех озабоченный. Швейцеркас. Третий день уже я здесь бездельничаю, и господинфельдфебель,-- он всегда был добр ко мне,-- господин фельдфебель, наверно,спрашивает, куда же это наш Швейцеркас делся с солдатским жалованьем? Мамаша Кураж. Радуйся, что на твой след не напали. Полковой священник. А я что? Я тоже не могу отслужить здесь молебен,потому что боюсь. Сказано: чем сердце полно, о том и язык глаголет, но бедамне, если он у меня возглаголет! Мамаша Кураж. Такие-то дела! Один навязал мне на шею свою веру, адругой -- свою кассу. Не знаю, что опаснее. Полковой священник. Теперь мы воистину в руках божьих. Мамаша Кураж. Не думаю, что наши дела уж так плохи, но по ночам явсе-таки не могу уснуть. Без тебя, Швейцеркас, было бы легче. Я, кажется, сними уже поладила. Я им сказала, что я против антихриста-шведа, у него,дескать, рожки, я сама видела -- левый рожок немножко стерся. Во времядопроса я вставила словечко насчет свечей для мессы; где бы их закупить посходной цене? У меня это хорошо получилось, потому что отец Швейцеркаса былкатолик и он любил острить насчет свечей. Они мне не очень-то верят, но уних в полку нет маркитантов. Поэтому они смотрят на меня сквозь пальцы. Полковой священник. Молоко хорошее. А что касается количества, то нампридется умерить наши шведские аппетиты. Мы все-таки побеждены. Мамаша Кураж. Кто побежден? Победы и поражения больших начальниковсовпадают с победами и поражениями маленьких людей, далеко не всегда. Бываетдаже, что поражение выгодно маленьким людям. Только что честь потеряна, авсе остальное в порядке. В Лифляндии, помню, враг так всыпал нашемукомандующему, что мне в суматохе досталась даже лошадка из обоза. Целых семьмесяцев она возила мой фургон, а потом мы победили, и началась ревизия. А вобщем, можно сказать, что нам, людям простым, и победы и поражения обходятсядорого. Для нас лучше всего, когда политика топчется на месте. (Швейцеркасу.) Ешь! Швейцеркас. Мне кусок в рот не идет. Как же фельдфебель будетвыплачивать жалованье солдатам? Мамаша Кураж. Когда удирают, какое уж тут жалованье. Швейцеркас. Все равно, это их право. Бесплатно им незачем удирать. Онии шагу не обязаны делать бесплатно. Мамаша Кураж. Швейцеркас, твоя добросовестность меня почти пугает. Яучила тебя быть честным, ведь умом ты не блещешь, но и честность имеет своиграницы. А теперь мы со священником пойдем покупать католическое знамя имясо. Никто так не умеет выбирать мясо, как он. Он это делает безошибочно,как лунатик. Я думаю, он определяет лучшие куски по тому, что при виде их унего слюнки текут. Слава богу, что они разрешают мне торговать. У торговцаспрашивают не о вере, а о цене. А лютеранские штаны тоже греют. Полковой священник. Когда кто-то сказал, что лютеране все опрокинутвверх дном -- и город и деревню, один нищенствующий монах на это ответил:ничего, нищие всегда будут нужны. Мамаша Кураж исчезает в фургоне. Из-за шкатулки ей все-таки неспокойно. До сих пор на нас не обращаливнимания, словно мы все состоим при фургоне, но долго ли так будет? Швейцеркас. Я могу ее унести. Полковой священник. Это, пожалуй, еще опаснее. Вдруг кто увидит! У нихшпиков хватает. Вчера утром один появился передо мной прямо из канавы, когдая справлял там нужду. Я от испуга чуть молитву не сотворил. Молитва бы менявыдала. Они чуть ли не испражнения готовы нюхать, чтобы по запаху распознатьлютеранина. Этот шпик -- маленький такой заморыш с повязкой на глазу. Мамаша Кураж (вылезая из фургона с корзинкой в руках). Что я нашла,бесстыдница ты этакая! (Она торжествующе поднимает вверх красные туфельки.) Красные туфельки Иветты! Она их преспокойно присвоила. Потому что вы внушилией, что она привлекательная особа. (Кладет туфельки в корзинку.) Я возвращуих. Украсть у Иветты туфли! Та губит себя за деньги, это я понимаю. А тыхочешь погубить себя даром, удовольствия ради. Я уже говорила тебе: нужноподождать, пока подпишут мир. Только не за солдата! Дождись мира, а потом ужвоображай о себе! Полковой священник. По-моему, она не воображает. Мамаша Кураж. Еще как воображает! Пускай лучше будет незаметна, каккамень в Даларне, где одни камни, и пусть люди говорят: "Этой убогой невидно, не слышно". Зато с ней ничего не случится. (Швейцеркасу.) Не трогайшкатулку, слышишь? И следи за своей сестрой, за ней нужно следить. Вы менясовсем в гроб загоните. Лучше стадо блох пасти, чем с вами возиться. (Уходитс полковым священником.) Катрин убирает посуду. Швейцеркас. Скоро уже нельзя будет сидеть на солнце в одной рубашке. Катрин указывает на дерево. Да, листья уже желтые. Катрин жестами спрашивает его, не хочет ли он выпить. Нет, я не хочу пить. Я думаю. Пауза. Она говорит, что потеряла сон. Надо бы мне все-таки убрать шкатулку, янашел для нее тайник. Налей-ка мне, пожалуй, стаканчик. Катрин уходит за фургон. Я спрячу ее в кротовую нору у реки, а потом я ее возьму оттуда. Можетбыть, уже сегодня ночью, к утру поближе, я ее оттуда возьму и доставлю вполк. За три дня им далеко не убежать. Господин фельдфебель вытаращит глазаот изумления. "Ты меня приятно удивил, Швейцеркас,-- вот что он скажет.-- Ядоверил тебе кассу, и ты ее возвращаешь". Выйдя из-за фургона с наполненным стаканом, Катрин видит перед собой двух мужчин. Один из них в мундире фельдфебеля. Другой учтиво размахиваетперед ней шляпой. На одном глазу у него повязка. Человек с повязкой. Здравствуйте, милая барышня! Не видали ли вы здесьпарня из ставки Второго Финляндского? Перепуганная Катрин бежит к просцениуму, расплескав водку. ЗаметивШвейцеркаса, незнакомцы переглядываются и удаляются. Швейцеркас (выйдя из раздумья). Половину ты расплескала. Что тыкривляешься? Глаз ушибла, что ли? Не понимаю я тебя. Мне нужно уйти, так ярешил, это самое лучшее. (Он встает. Катрин всячески старается предупредитьего об опасности. Он отмахивается от нее.) Хотел бы я знать, что у тебя науме. Конечно, на уме у тебя только добро, бедняжка, да вот сказать ты неможешь. Ничего, что ты расплескала водку, выпью еще не один стаканчик, наэтом свет клином не сошелся. (Достает из фургона шкатулку и прячет ее запазуху.) Я сейчас вернусь. Нет, ты меня не задерживай, а то я рассержусь.Конечно, на уме у тебя только добро. Если бы ты могла говорить... Катрин хочет его задержать, но Швейцеркас целует ее, вырывается иуходит. Катрин в отчаянии бегает взад-вперед, издавая тихие нечленораздельныезвуки. Возвращаются полковой священник и мамаша Кураж. Катрин бросается кматери. Мамаша Кураж. В чем дело, в чем дело? Ты сама не своя. Тебя кто-нибудьобидел? Где Швейцеркас? Расскажи мне все толком, Катрин. Твоя мать понимаеттебя. Что, этот балбес все-таки взял шкатулку? Я запущу шкатулкой ему вморду, прохвосту. Успокойся, перестань верещать, покажи руками, я не люблю,когда ты скулишь, как собака, что подумает священник? Он же от страха с умасойдет. Здесь был одноглазый? Полковой священник. Одноглазый -- это шпик, Они взяли Швейцеркаса? Катрин трясет головой, пожимает плечами. Мы пропали. Мамаша Кураж (извлекает из корзинки католическое знамя, полковойсвященник прикрепляет его к флагштоку). Поднимите новое знамя! Полковой священник (с горечью). Мы здесь все, слава богу, католическойверы. В глубине сцены раздаются голоса. Фельдфебель и одноглазый приводятШвейцеркаса. Швейцеркас. Пустите меня, у меня нет ничего. Не выкручивай мне руки, яни в чем не виновен. Фельдфебель. Это все одна компания. Вы друг друга знаете. Мамаша Кураж. Мы? Откуда? Швейцеркас. Я их не знаю. Откуда мне знать, кто это, мне до них деланет. Я обедал у них, заплатил десять геллеров. Возможно, что вы меня здесьтогда и видели, а обед они пересолили. Фельдфебель. Кто вы такие, а? Мамаша Кураж. Мы порядочные люди. Это правда, он у нас обедал заденьги. Он нашел, что еду мы пересолили. Фельдфебель. Значит, вы делаете вид, будто его не знаете? Мамаша Кураж. Откуда мне его знать? Я не могу всех знать. Я не могукаждого спрашивать, как его зовут и не язычник ли он. Раз платит, значит неязычник. Разве ты язычник? Швейцеркас. Вовсе нет. Полковой священник. Он вел здесь себя вполне пристойно и не раскрывалрта, разве только когда ел. А тут уж нельзя иначе. Фельдфебель. А ты кто такой? Мамаша Кураж. Это всего-навсего мой буфетчик. А вы, наверно, не прочьпромочить горло, я налью вам по стаканчику водки, вы, конечно, бежали изапарились. Фельдфебель. Не пьем при исполнении служебных обязанностей. (Швейцерпасу.) Ты что-то унес. Ты что-то спрятал на берегу. Когда ты уходилотсюда, куртка у тебя была оттопырена. Мамаша Кураж. Да он ли это был? Швейцеркас. Вы, наверно, имеете в виду кого-то другого. Я видел здесьодного, у него действительно куртка была оттопырена. Я -- не тот. Мамаша Кураж. Тут, по-моему, недоразумение, что ж, это бывает. Я влюдях разбираюсь, я -- Кураж, вам это известно, меня все знают, и я вамговорю, что у него вид честного человека. Фельдфебель. Мы ищем полковую кассу Второго Финляндского, и намизвестны приметы парня, у которого она хранится. Мы искали его два дня. Этоты. Швейцеркас. Нет, не я. Фельдфебель. И если ты ее не отдашь, тебе крышка, так и знай. Где она? Мамаша Кураж (горячо). Он, конечно, отдал бы ее, если иначе ему крышка.Он бы сразу сказал: да, она у меня, берите ее, вы сильнее. Он же ненастолько глуп. Говори же, господин фельдфебель дает тебе возможностьспастись, дурак ты этакий. Швейцеркас. А если у меня ее нет?! Фельдфебель. Тогда пойдем с нами. Мы развяжем тебе язык. Уводят его. Мамаша Кураж (кричит вдогонку). Он сказал бы. Он же не настолько глуп.И не выкручивайте ему руки! (Бежит за ними.) В тот же вечер. Полковой священник и немая Катрин полощут стаканы ичистят ножи. Полковой священник. Такие случаи, когда кто-то гибнет, для историирелигии не новость. Напомню страсти господни. Об этом давно сложена песня. (Поет песню "Часы".) Как убийца и подлец, Наш господь когда-то Приведен был во дворец Понтия Пилата. Что Исус не лиходей, Не мастак на плутни, Было ясного ясней К часу пополудни. Понтий, хитрая лиса, Не нарушил правил, Он Исуса в три часа К Ироду отправил. Божий сын побит плетьми, В кровь исполосован. Бессердечными людьми Наш господь оплеван. Он шагает тяжело С ношею суровой, И усталое чело Жжет венец терновый. В шесть он распят на кресте Под насмешки черни. Вся одежда на Христе -- Л ишь венок из терний. Для потехи смочен рот Уксусом и желчью. Дотемна резвился сброд, Все сносил он молча. В девять умер сын твой, бог, Застонав от боли, И копьем Исусу бок Люди прокололи. Скалы громом сметены, Вместо тверди -- бездна, И врата отворены В царствие небесно. А из раны -- кровь с водой... Да и как не течь им? Вот что сделал род людской С сыном человечьим. Мамаша Кураж (вбегает взволнованная). Дело идет о жизни и смерти. Но,кажется, с фельдфебелем можно договориться. Только ни в коем случае они недолжны знать, что это наш Швейцеркас, а то получится что мы его укрывали.Дело только за деньгами. Где же достать денег? Иветты здесь не было? Я еевстретила. Она уже подцепила полковника, может быть, он купит еймаркитантский фургон. Полковой священник. Вы в самом деле хотите его продать? Мамаша Кураж. Откуда же мне достать деньги для фельдфебеля? Полковой священник. А на какие средства вы будете жить? Мамаша Кураж. То-то и оно. Входит Иветта Потье со старым-престарым полковником. Иветта (обнимает мамашу Кураж). Кураж, дорогая, вот как скоро мыувиделись снова! (Шепотом.) Он не возражает. (Громко.) Это мой близкий друг,он дает мне деловые советы. Я случайно узнала, что в силу обстоятельств выпродаете свой фургон. Я бы, пожалуй, подумала о вашем предложении. Мамаша Кураж. Не продаю, а хочу отдать в залог, нельзя действоватьопрометчиво, не так-то просто снова купить такой фургон в военное время. Иветта (разочарованно). Ах, только в залог, а я думала -- продаете. Незнаю, представит ли это для меня интерес. (Полковнику.) Как ты думаешь? Полковник. Я полностью разделяю твое мнение, милая. Мамаша Кураж. Да, только в залог. Иветта. Я думала, вам нужны деньги. Мамаша Кураж (твердо). Да, мне нужны деньги, но лучше я себе напрочьноги стопчу в поисках человека, который даст мне под заклад денег, чем таксразу и продам фургон. Как можно, он ведь нас кормит. Не упускай случая,Иветта, кто знает, когда еще представится такая возможность и будет вдобавокдобрый друг, который может дать хороший совет. Разве не так? Иветта. Да, мой друг полагает, что мне нужно согласиться, но я сама незнаю. Если только в залог... ведь ты тоже считаешь, что лучше нам сразукупить? Полковник. Я тоже так считаю. Мамаша Кураж. Тогда тебе нужно поискать, где продается. Может, что инайдешь; если твой друг походит с тобой, скажем, неделю или две, то,пожалуй, и найдешь что-нибудь подходящее. Иветта. Да, походим, поищем, я люблю ходить и искать, мы походим стобой, Польди, ведь это же сплошное удовольствие ходить с тобой, правда? Идаже если это продлится две недели! А когда бы вы вернули деньги, если бы ихполучили? Мамаша Кураж. Через две недели, а то и через одну. Иветта. Я никак не могу решиться, Польди, cheri, посоветуй, как быть. (Отводит полковника в сторону.) Я знаю, она должна продать, об этом мнебеспокоиться нечего. И прапорщик, этот блондин, ты его знаешь, предлагаетмне деньги в долг. Он втрескался в меня, я, говорит, ему кого-то напоминаю.Что ты мне посоветуешь? Полковник. Я хочу тебя от него предостеречь. Он плохой человек. Он этоиспользует. Я ведь обещал тебе что-нибудь купить, не правда ли, зайчик? Иветта. Я не могу принять от тебя такой подарок. Но если ты считаешь,что прапорщик может это использовать... Польди, я приму это от тебя. Полковник. Разумеется. Иветта. Ты советуешь? Полковник. Я советую. Иветта (возвращаясь к Кураж). Мой друг мне советует. Пишите расписку иукажите, что по истечении двух недель фургон со всем содержимым принадлежитмне. Содержимое мы осмотрим сейчас, а двести гульденов я принесу потом. (Полковнику.) Тебе придется одному идти в лагерь, я приду позднее, я должнавсе как следует осмотреть, чтобы ничего не пропало из моего фургона. (Целуетего. Он уходит. Она взбирается на фургон.) Ну, сапог тут немного. Мамаша Кураж. Иветта, сейчас не время осматривать твой фургон, если онтвой. Ты обещала мне, что поговоришь с фельдфебелем о моем Швейцеркасе,нельзя терять ни минуты, говорят, через час его будет судить полевой суд. Иветта. Дай мне сосчитать только полотняные рубашки. Мамаша Кураж (за юбку стаскивает ее с фургона). Ах ты, гиенабезжалостная, дело идет о жизни Швейцеркаса. Смотри, ни слова о том, от когоэти деньги, притворись, будто хлопочешь за своего возлюбленного, а то мы всепогибнем как его сообщники. Иветта. Я велела одноглазому прийти в лесок; наверно, он уже там. Полковой священник. И не нужно сразу предлагать ему все двести,остановись на ста пятидесяти, хватит и этого. Мамаша Кураж. Разве это ваши деньги? Прошу вас не вмешиваться. Своюлуковую похлебку вы и так получите. Беги и не торгуйся, дело идет о жизниШвейцеркаса. (Выталкивает Иветту.) Полковой священник. Я не хочу вмешиваться, но на что мы будем жить? Увас на шее нетрудоспособная дочь. Мамаша Кураж. Вы забыли о полковой кассе, а еще лезете в мудрецы. Ужиздержки-то они ему должны простить. Полковой священник. А она не подведет? Мамаша Кураж. Она ведь заинтересована в том, чтобы я истратила ее двесотни, ей же достанется фургон. Зевать ей не приходится, кто знает, надолголи хватит ее полковника. Катрин, если ты чистишь ножи, то возьми пемзу. И вытоже не стойте, как Иисус у горы Елеонской, пошевелитесь, вымойте стаканы, ато вечером явится этак с полсотни кавалеристов, и вы опять запоете: "Ах, яне привык бегать, ах, мои ноги, во время церковной службы бегать не нужно".Я думаю, они его о