Апреля, 1987 год

Когда Адам очнулся в больнице, он не сразу сообразил, что с ним произошло, и где он теперь находится, но потом, он вспомнил все: то, что случилось с Надеждой, потом, как они с ней спали на вокзале, и последнее… как кто-то ранил его ножом. Адам сосредоточился на ощущениях, но никакой боли не почувствовал. Осмотрел взглядом палату: никого. Где Надежда?

- Простите? – позвал Адам. Его голос был словно у человека, что пережил смерть, хотя если подумать, это действительно так и было. Через минуту пришла медсестра с подносом с лекарствами. Она не сразу заметила, что Адам очнулся, лишь после того, как он спросил, где его сестра.

- О, дорогой, ты проснулся. Это была тяжелая операция. – Женщина сунула ему градусник, проверила температуру. – Это был первый случай за всю мою практику, когда сердце пациента остановилось на операционном столе…

- Где Надежда? – повторил Адам. Им начинало овладевать беспокойство. За окнами больницы, весеннее солнце уже проснулось, призрачными лучами, согревая землю. Сколько часов он был без сознания?

- Твоя сестра? – продолжала щебетать медсестра, - она с мамой.

Адам словно окаменел. Его сердце сжалось.

- С Адель?

- Да. – Медсестра поправила капельницу. – Адель Росс. Она забрала Надежду домой.

- Я должен идти! – Адам стремительно встал с больничной койки.

- Ты не можешь уйти. Тебя должен выписать врач. А мистера Даррелла нет в больнице.

- Очень жаль, – ничуть не сожалея пробормотал Адам. Он ощущал небольшую слабость, но это ничто, по сравнению с обуревающими его чувствами страха, и волнения. – Я должен идти, моя сестра в опасности.

- Адам, ты должен вернуться, пока я не позвала санитаров. – Медсестра железной хваткой вцепилась в плечо парня, заставляя присесть на кровать. – Ты пережил очень сложную операцию, твоя рана может открыться, если ты будешь нервничать.

- Я не буду нервничать, если увижу свою сестру.

- Надежда сейчас в безопасности со своей матерью, - строго повторила женщина, - а вот ты должен будешь ответить на несколько очень важных вопросов, например, что ты делал ночью на вокзале, и из-за чего случилась драка.

Голова Адама пошла кругом. Что же ему делать?

- Я должна позвонить главному врачу, и сказать, что ты пришел в себя. С тобой хотят побеседовать из полиции, поэтому я должна позвонить, и в участок, чтобы у тебя взяли показания.

Медсестра ушла, а Адам продолжал сидеть. Его ладони вспотели, и он вытер их об ужасные пижамные штаны, что были на нем. Он встал, выдернул иголку от капельницы из руки, и быстро обследовал палату.

Что ж, он может просто прикинуться больным, прогуливающимся по территории больницы. Это довольно разумное решение. С колотящимся сердцем, на ватных ногах он вышел из палаты, и быстро пошел по коридору. Ему тут же стало дурно от запаха больницы: пациентов, лекарств, хлорки. Ободранная краска на стенах, высокие деревянные скрипучие двери, побитые ступени, все это почему-то говорило Адаму о безысходности. Как больные могут вылечиться в таком месте? Благо он находится не в корпусе для сумасшедших, о котором ему в детстве каждый день напоминала Адель: «Если ты будешь шуметь, маленькая тварь, я запру тебя с точно такими же сумасшедшими в Карцере Смерти». После тех слов, Адам возненавидел больницу, и старался не попадать сюда. Особенно после того, как Адель сама провела там несколько месяцев, после первой попытки самоубийства, а Адаму пришлось жить все это время у ныне покойной сумасшедшей бабушки – мамы Адель. Она каждый день говорила о том, что Адель не должна была оставлять этого выродка, а уничтожить сразу же, как его «поганый папаша», изнасиловал ее дочь.

Из больницы он бросился бегом к воротам, так быстро, что зашлось сердце в груди, так быстро, что казалось, откроется рана. Он переживал, что навязчивая медсестра может выйти из больницы, и погнаться за ним, но сейчас ничто не могло остановить Адама. Он мчался на всех парах к себе домой, так быстро, как только мог, в своей уродливой пижаме, которая говорила, что он сбежал из больницы.

Что с Надеждой? Зачем Адель забрала ее? Она ведь ненавидит дочь. А теперь Надежда в доме с тем монстром. Что, если он что-то сделает с ней? Что будет делать Адам, если с ней что-то случится?

Надежда….

Надежда….

Надежда….

Ее имя было стуком его сердца. Благодаря сестре, Адам все еще оставался жив, благодаря ей, Адам все еще был собой.

Надежда…

- Ты уже знаешь, что случится дальше, Адам, – в его голове раздался голос Кэтрин. – Ты уже знаешь, что случится, когда ты придешь домой. Что ты увидишь. И ты должен знать о том, что это твой Господь помог случиться этому. Не я. Это он не предотвратил…будь готов, Адам, любимый…

Калитка, ведущая к его дому, была распахнута настежь, и это для Адама было плохим знаком. Он, спотыкаясь о высокие ступени, и выбиваясь из сил, с громким стуком распахнул дверь.

- НАДЕЖДА! – заорал Адам на весь дом. Он бросился вперед через небольшую прихожую, но на него обрушились болезненные удары палкой, застигшие врасплох. Парень вскрикнул, падая на пол.

- Мама, что ты делаешь? Мама, это я, это Адам!

- Ты тварь! Ты подлая мерзкая тварь! Что ты сделал с моим мужем?! Почему он ушел?! Это все из-за вас! Вы его прогнали! Ненавижу!

Адам отполз к стене, встал на ноги, и бросился на кухню.

- Надежда! Мама, что ты сделала с Надеждой?!

- То, что я должна была сделать уже давно! Избавиться от мерзкого чудовища, осквернившего мою плоть! Я вырастила монстра, внутри себя, который разрушил мою жизнь! Ты, и это существо убили меня, как только я забеременела вами!

Адель схватила себя за волосы, потянула в разные стороны. Адам давно привык к таким выходкам; игнорируя, он умчался в комнату. Его маленькой Надежды нигде не было. Адам обследовал весь дом. Его внутренности раскалились внутри тела, словно подверженные адскому огню; парень паниковал как никогда в жизни.

- Она убила ее, твою маленькую малышку Надежду, которую ты любил больше всего на свете. Проверь в саду…

Адам бросился во двор. Адель погналась за ним; она достала из кармана садовые ножницы, и Адам увидел, что ее предплечья в крови, но раны были неглубокие, не такие, чтобы она могла истечь кровью.

- Надежда! – закричал Адам, нагибаясь под каждым деревом, под каждым кустом, следуя совету голоса из его головы, и проверяя, нет ли где свежей могилы. – Надежда!

Его посетила мысль, что она где-то прячется. Да, должно быть так. Наверное, малышка Надежда где-то спряталась, испугавшись сумасшедшей матери.

- Ты ее не найдешь, – рассмеялась Адель, стоя позади Адама, с садовыми ножницами в руке. Она, словно дьяволица возвышалась над всей этой неописуемой красотой: нарциссы, гиацинты – благоухающие цветы пробивались сквозь землю к белоснежному небу. – Не найдешь ее…

Адам яростно обернулся, сжимая кулаки. Рубашка на спине пропиталась потом, волосы прилипли ко лбу.

- Что ты сделала? – его лицо перекосилось от ярости. Он с трудом сдерживал гнев, так, что его тело пульсировало болью.

«Лучше умереть», – впервые в жизни пришла ему эта мысль в голову. Лучше бы он умер тогда, так и не узнав правду; или так и не пришел бы в себя, на операционном столе. Умер бы, так и не появившись на свет, потому что то, что произошло 21 апреля, было в действительности его датой смерти. Он умер в этот день, когда увидел в сарае разрубленное тело своей маленькой сестры; он умер тогда, когда Адель смеялась над его выражением лица. Его смерть, как человека наступила уже тогда, когда он схватил Адель за воротник платья, опрокидывая на кровавую землю, и выкрикивая ругательства, смешанные со слезами, стал бить ее садовыми ножницами, в грудь и живот.

Адам Росс умер тогда, когда он убил свою мать.