2015-10-13
310
Кандидаты в Президенты продолжают активно завлекать избирателей на свою сторону. Проводят пикеты, отвечают на вопросы, дискутируют друг с другом в средствах массовой информации. Каждый из них расставил акценты в своих предвыборных программах. На бумаге все выглядит красиво и гладко. А что на деле? Как неспециалисту самостоятельно разобраться в этом переплетении планов и обещаний, как не стать жертвой популизма? Оценить экономические блоки программ кандидатов мы попросили профессионала — заведующего кафедрой «Экономика и право» БНТУ доктора экономических наук Сергея Солодовникова.
— Сергей Юрьевич, при знакомстве с предвыборными программами наших альтернативных кандидатов у меня сложилось впечатление, что все они написаны словно под копирку. Есть, конечно, различия, но в экономической части все обещают одно и то же: побороть инфляцию, привлечь инвестиции, всячески помогать малому и среднему бизнесу. Но одно дело — обещать и совсем другое — обозначить реальные способы решения проблем...
— Знаете, в чем уязвимость программ альтернативных кандидатов? Для них характерно несоблюдение некоторых базовых принципов. Все их рекомендации исходят из абстрактного и абсурдного предположения, что белорусская экономика закрыта, мы не участвуем в международном разделении труда и никак не подвержены влиянию внешних факторов. Например, из уст Татьяны Короткевич и Николая Улаховича звучат предложения: закрыть неэффективные, с их точки зрения, производства, а вместо них, дескать, рыночным способом вырастут эффективные. Предположим, мы закрываем предприятие по производству обуви и ждем, когда вырастет новый бизнес. Но аналогичные предприятия есть в России, Китае, ЕС. Неужели они станут равнодушно смотреть, как мы выводим своих производителей с рынка? Да конкуренты тут же займут высвободившуюся нишу и скажут нам спасибо. Вспомните, как после распада СССР все эксперты советовали нам закрыть автопром. То же самое, кстати, предлагали японцам после Второй мировой войны и индусам. Они не послушались. В итоге Индия, не говоря уже о Японии, смогла создать свой автомобиль, который успешно конкурирует с ведущими мировыми производителями.
— Но, согласитесь, государство не может тащить на себе заведомо слабые, неэффективные производства.
— Говоря об эффективности, некоторые так называемые независимые эксперты путают бухгалтерские издержки и экономические. Хотя студенты это проходят еще на первом курсе. Допустим, вы собственник и получаете от предприятия доход, условно сто миллионов в год. При этом отдаете ему обратно 60 миллионов на развитие. К вам приходят и говорят: давайте закроем предприятие, ведь мы тратим на него аж 60 миллионов. Наверное, вы посчитаете такого советчика, мягко говоря, недоучкой. Ведь работающее предприятие приносит валютную выручку в страну, платит налог на добавленную стоимость, выплаты в фонд соцстрахования, зарплату рабочим, несет определенную социальную нагрузку. Если все это добавить к бухгалтерскому результату, то окажется, что фактически мы получили больший доход от конкретного завода, чем проинвестировали в него. Как только мы что–то закрываем, сразу получаем сокращение госбюджета и снижение платежеспособного спроса на рынке. О значении стимулирования спроса как основы экономического роста говорил еще известный экономист Джон Кейнс. Благодаря его положениям американская экономика выбралась из кризиса в 1931 году. Без стимулирования экономики за счет платежеспособного спроса не обходится ни одна страна. А кандидаты от оппозиции предлагают нам едва ли не все позакрывать, отдать инвесторам, перепрофилировать и так далее. А где тогда будем брать ресурсы на обещанное ими доступное жилье, повышение зарплат, пенсий и прочие блага? Что же касается «заведомо слабых, неэффективных производств», то, конечно, их необходимо реформировать. Но для начала надо выяснить, какие же из предприятий действительно социально и экономически неэффективны.
— Оппоненты предлагают провести структурную перестройку экономики, перераспределить ресурсы в пользу малого и среднего бизнеса, развивать сферу услуг, зарабатывать на туризме, транзите, информационных технологиях.
— Один из классиков немецкого экономического чуда сказал, что роль крупных предприятий в развитии экономики велика, потому что эти предприятия очень большие. Это как сравнивать, например, МАЗ и 20 тысяч индивидуальных предпринимателей. И кто из них больше производит с точки зрения добавленной стоимости валовой продукции? Не спорю, малый бизнес — это самозанятость и большая гибкость. И государство должно его защищать. Но для этого тоже нужны ресурсы. У кого хотите их забрать? У работников крупных предприятий, у учителей и врачей? Скажите честно, и все станет ясно. В США при президенте Рейгане поставили цель перераспределить ресурсы в пользу крупного бизнеса. И даже такой богатой стране, имеющей возможность неограниченно печатать деньги, пришлось выбирать, за счет кого поддержать тяжелую промышленность, ВПК. Так называемая «рейганомика» привела к стагнации целых отраслей, например, легкой промышленности. Любая структурная перестройка экономики тут же ее останавливает. Теперь что касается сферы услуг. В сопоставлении с ВВП страны много на этом не заработаешь. Я не против развития туризма, но у нас нет столько солнца и моря, как в Турции, нет таких раскрученных брендов, как Эрмитаж, Лувр, Британский музей, пирамида Хеопса и так далее. Поэтому мы всегда будем им проигрывать. Не стоит преувеличивать и роль транзита. Нет такой страны, которая бы не считала свое положение исключительным с точки зрения логистики. Сегодня транзит — вещь очень условная. В мире распространяются интермодальные логистические системы, то есть груз перегружается с одного транспорта на другой, развиваются альтернативные маршруты поставок. Это тоже надо учитывать.
— Так, может, целесообразно сделать ставку на привлечение внешних инвестиций. У кандидата Гайдукевича, например, так и сказано в программе, что экономического роста не может быть без инвестиций. Приватизация предприятий — это тоже инвестиции.
— Без сильного бюджета и внутренних инвестиций не будет и внешних. К тому же необходим механизм их привлечения в реальный сектор экономики. Денег в мире сегодня очень много, их количество в десятки, если не в сотни раз превышает объем товарной массы. Впустить такие глобальные финансы себе на рынок — значит тут же «положить» экономику. Кроме того, надо понимать, что в современном мире технологии никто просто так не отдает. Это такой ресурс, за который надо бороться. Поэтому не надо делать фетиш из приватизации. Предположим, выставили на торги тот же МАЗ. Вы потенциальный инвестор, имеете 50 миллионов евро. Понятно, что предприятие стоит как минимум несколько миллиардов, но некоторые горячие головы хотят же быстрее его приватизировать. Поэтому отдают его вам за 45 миллионов евро. И вам надо принимать решение. Либо модернизировать производство, но для этого необходимо вложить миллиард евро, купить оборудование, переобучить кадры. Все это займет несколько лет. А потом с новой продукцией надо выходить на рынок, где вас совсем не ждут. Все это очень рискованно и затратно. Зачем напрягаться, если можно пойти по более простому пути. Разделить предприятие на несколько мелких, рабочих сократить, станки отдать на металлолом, корпуса сдать под склады или построить на их месте очередной торговый центр, бизнес–офис и получить своих 90 миллионов евро. Фантастическая доходность и никаких рисков. Такой приватизации наши соседи уже «наелись». Современная форма борьбы заключается в том, что покупают компанию конкурента и ее разоряют. Рижский автозавод при Союзе выпускал замечательные микроавтобусы РАФ. Где они сегодня? А кто вспомнит Харьковский тракторный? Это же был гигант, куда можно было спрятать МТЗ и не сразу его найти. Так что вопрос о приватизации нельзя решать наскоком. Важно понять, что сегодня в мире форма собственности уже слабо влияет на эффективность предприятий. В рамках Таможенного союза мы должны создавать кооперацию. Что такое участие в международном разделении труда? Это кооперирование с теми, кто нам близок технологически, институционально, это совместные производства под реальные потребности рынка. Мы нашли свое место в мировой специализации. Это молочная продукция, машиностроение, нефтепереработка, калийные удобрения и так далее. Наши МТЗ, БелАЗ заняли и удерживают ведущие позиции на мировом рынке. Мощная промышленность и сельское хозяйство — это наш становой хребет, основа всей экономики. А что случится с домом, если начать ломать или перестраивать фундамент?
— Многие эксперты обратили внимание, что нынешняя предвыборная программа Александра Лукашенко отличается от предыдущих. В ней много либерально–рыночных тезисов. В частности, это касается эмиссии денег в строгом соответствии с потребностью экономики, решительной борьбы с монополизмом на рынке, повышения эффективности бюджетных расходов и так далее. Это попытка постепенно адаптировать действующую социально–экономическую модель к реалиям жизни или шаг к строительству чего–то нового?
— Я не стал бы говорить, что раньше ничто из этого не звучало. Власть видит проблемы в экономике и предлагает конкретные пути их решения. В этом плане существует определенная закономерность. Первоначально у страны были одни задачи. Надо было остановить развал экономики, запустить старые и открыть новые производства, обеспечить восстановительный рост. Это удалось сделать. За двадцать лет мы раз в семь увеличили ВВП. Но мир усложняется, возрастает конкуренция и усиливается потребность в элементах самоуправления, в либерализации экономики. Это не популистские меры. Поиски компромиссов между обществом, государством и бизнесом идут противоречиво во всем мире. Мне кажется, мы начинаем нащупывать этот баланс, и в программе Александра Лукашенко это четко фиксируется.
