Июля 1891 года, 3 часа 12 минут

Хрипы горя, стоны боли,

Много лет терзали слух.

Я свой разум приневолил –

Очерствел, стал нем и глух.

Я спокоен. Ровно дышит

Механизм в моей груди…

…Вот бы вновь тот плач услышать,

Вот бы чувства пробудить.

Плач лакримы. Стих второй

Явившись под конвоем обратно в темницу, София с удивлением обнаружила, что ее друзья больше не сидели в яме. Они жались один к другому возле глиняной напольной жаровни. Охрана безмолвно удалилась, заперев толстую дверь с той стороны. Только бросившись в дядины объятия, София поняла, что ее товарищи по заточению вымокли с головы до пят. Вересса и Мартин так и дрожали от холода. Тео пытался высушить над огнем плащ. Каликста с видом безнадежного горя выжимала и вытряхивала волосы.

– С тобой все в порядке? – озабоченно спросил племянницу Шадрак.

– А с вами-то что случилось? – в свою очередь поинтересовалась она.

– Яму затопило, а стража далеко не сразу явилась на зов, – ответил картолог. – Хотя на самом деле это пустяки. Ты-то как? Чего она от тебя хотела?

София, казалось, едва услышала.

– Значит, нас больше не стерегут? Мы одни?

– Ты видела Бланку? – настойчиво расспрашивал Шадрак. – Так что ей от тебя надо-то было?

София отчеканила, блуждая взглядом по просторному чертогу:

– Она хочет, чтобы я тебя убедила переделать Карту Всех Карт.

Шадрак взял ее за плечи:

– София, да что с тобой? Ты же о другом думаешь. Что ты высматриваешь?

– Проход, – сказала она. – Когда мы впервые здесь оказались, я видела его на той стороне комнаты. Если они нас вправду одних оставили…

– Это не выход наружу, – устало проговорила Вересса. – Там начинается лабиринт… путаница полуразрушенных тоннелей. Стража потому и убралась, что хорошо знает: мы ни за что туда не полезем. Мы с отцом бывали у входа – брали образцы грунта. Дальше того места никто не ходил – с того самого дня, как прежний картолог… – Вересса помедлила, – взялся составлять план лабиринта и бесследно пропал.

– Я так и знала! – к всеобщему изумлению, вскричала София. Она подбежала к ближайшей стене, где бледные лозы, оплетавшие коридор и стены темницы, неярко поблескивали при огне. – Она здесь, дядя! – выкрикнула она, не в силах справиться с возбуждением. – Я ее увидела сквозь стеклянную карту, которую Бланка подняла вверх! Ну когда рюкзачок у меня забрала!..

– Что здесь, София? Ты о чем? – Шадрак непонимающе мотнул головой.

– Я посмотрела на них сквозь Поисковую Лупу, – нетерпеливо пояснила София. – Лианы… это не просто стебли с листьями! Это карта!

Мокрые узники, стучавшие зубами возле жаровни, при этих словах дружно встали и направились к стене. Шадрак изумленно изучал листья подземной лозы.

– Ты уверена? – медленно проговорил он.

– Уверена, – кивнула девочка и спросила: – Мартин, вы нам не подскажете, что это за растение?

Ботаник покачал головой:

– Эта лиана в народе называется «ночная лоза», но установить ее происхождение мне так и не удалось… В любом случае растение очень редкое. Растет исключительно под землей.

Вересса критически разглядывала бледные листья, стоя рядом с Шадраком.

– Не вижу ни надписей, ни какой-либо легенды… Быть может, растение еще молодое и карта не полностью сформировалась?

– Я склоняюсь к тому же, – отозвался Шадрак. – Либо чтение этой карты находится за пределами моих способностей. – Он выпустил побег, который рассматривал, и сокрушенно покачал головой. – Совершенно не представляю, каким образом…

– Да не в листьях дело! – вмешалась София. – Картой является само растение! Вот смотрите, здесь стебель выходит из пола. А у дальней стены – еще один! У того прохода – третий! И все одинаковые!

Вересса пригляделась ко всем трем растениям.

– В каком смысле? – спросила она.

– Порядок разрастания по стене один и тот же! – с торжеством объяснила София. – Лоза ветвится, гнется и цепляется во всех случаях одинаково. Похоже на линии карты!

Слушатели стояли как громом пораженные. Ползучий вьюн, нежный и хрупкий и одновременно выносливый и упорный, раскинулся по темной стене сотнями тонких живых щупалец. Узор был столь плотным, что подробно сличить три растения представлялось едва ли возможным, но «параллели» от корня до кончика ветви были очевидны. В общем, все указывало на то, что догадка Софии верна.

– Как ты умудрилась это заметить? – восхищенно поглаживая лиану, спросила Вересса. – Рисунок сложный невероятно!

Шадрак рассмеялся с удивлением и восторгом и обнял племянницу за плечи:

– Вот что значит глаз художницы!

Она только улыбалась. Когда дядя выпустил Софию из объятий, она перехватила взгляд Тео. Он подмигнул ей и, выражая полное одобрение, щелкнул пальцами, изобразив револьвер.

Вересса обратилась к Софии:

– И ты полагаешь, что это карта лабиринта?

– А почему бы и нет? – ответила та. – Сложно объяснить, но есть какая-то правда в том, чтобы карта лабиринта из него самого и вырастала…

– Чудеса, да и только, – прошептал Мартин, любовно проводя пальцем по извивам стебля.

– Ладно, и где же у нас выход? – рассуждала Вересса. – Лоза так переплетена… прямо-таки в кольцо замыкается.

– Уверенности нет, – согласилась София, – но взгляните вот сюда! – И она показала Верессе три белых цветочка с нежными лепестками. – Они отклоняются от стены и тянутся вверх. Может, цветы означают три выхода из лабиринта?

Друзья молча разглядывали ночную лозу.

– Наверняка сказать невозможно, – задумчиво произнес Шадрак, приглаживая волосы пятерней.

София торопливо выудила из рюкзачка рисовальный альбом.

– Если сумеем зарисовать, – пробормотала она, – будет у нас план лабиринта…

– Работа немалая, – сказал кто-то.

– Не то слово, – подтвердила Вересса. – Вот только лучшей возможности выбраться я не вижу. Да и время поджимает. Думаю, у нас есть сутки, вряд ли больше.

– Уж лучше в лабиринт, чем здесь своей участи дожидаться, – вставил Барр.

Каликста согласно кивнула.

Шадрак глубоко вздохнул:

– Тогда поторопимся!