В.С.Васюков. Мир на пороге войны // Первая мировая война: пролог ХХ века. М., 1998. С. 25-32

1. "Война порождена империалистическими отношениями между великими державами, т.е. борьбой за раздел добычи". А объектами этого дележа являлись, по Ленину, " колонии и мелкие государства ". Однако мы видели, что противоречия, приведшие к войне, возникли не вдруг, а накапливались с середины Х1Х в., с домонополистической стадии, и вряд ли существенно изменили свой характер только в связи или по причине вступления капитализма в монополистическую стадию. Франция очень хотела вернуть себе Эльзас и Лотарингию в начале ХХ в. ничуть не меньше, чем в 80-е и 90-е годы Х1Х в. Поэтому объяснять войну только экономическими и политическими причинами - это известное упрощение. Тут сказались и уязвленное национальное чувств, давняя неприязнь, ставшая элементом общенациональной психологии, и вековые традиции, и сугубо национальные аспекты, и забота о соотечественниках.

2. Устоявшимся в литературе является и другой постулат, а именно: "... на первом месте стоят в этой войне два столкновения. Первое - между Англией и Германией. Второе - между Германией и Россией". Во-первых, здесь налицо явная недооценка франко-германских противоречий, острота которых была нисколько не меньше, если не больше, противоречий англо-германских и русско-германских.

3. И если, по распространенному мнению, яблоком раздора явились "колонии", то это опять-таки относится к разряду противоречий, в значительной мере коренящихся в стадии раннего капитализма. А между тем война между Германием и Францией, способная втянуть в свою орбиту другие европейские государства, могла вспыхнуть, скажем, в 1885 г. и позже, в последнем десятилетии Х1Х столетия. Следовательно, причины войны 1914- 1918 гг. оказались гораздо сложнее и многообразнее, чем принято было считать, и их надо основательно изучать, выходя при этом далеко за пределы ХХ в.... война планировалась прежде всего как борьба за абсолютное господство на Европейском континенте, за территориальный передел мира.

4. Критически следует отнестись и к такому утверждению: наряду с двумя названными столкновениями (англо-германским и русско-германским), подчеркивал Ленин, "существует не менее - если не более - глубокое столкновение между Россией и Англией", порожденное "вековым соперничеством и объективным международным соотношением великих держав..." Как видите, и здесь не может не возникнуть вопроса. Коль скоро англо-русские противоречия на тот момент и в самом деле были еще более глубокими, чем англо-германские, то почему же Россия и Англия оказались в одной и достаточно прочной антигерманской коалиции?

5. Остается в тени и еще один важный вопрос, хотя он вроде бы напрашивается сам собой. Если центральным антагонизмом на европейском театре, да и в мире, был англо-германский, то почему первым объектом нападения со стороны Германия и оказалась Россия и Франция, а не главный ее враг - Великобритания? Более того, какое-то время, в самом начале, Германия, как известно, питала надежду, что Англия может воздержаться от вмешательства в конфликт, сохранить нейтралитет. Я позволю себе здесь сделать только следующее замечание.

Для того чтобы скрестить шпаги с Англией, Германии предстояло, прежде всего, устранить основное препятствие на пути к установлению своей гегемонии на Европейском континенте - разгромить франко-русский союз. Военную мощь Германии и блока Центральных империй в целом составляли наземные силы. Им-то и предстояло столкнуться с мощными сухопутными армиями франко-русского союза. Представляется, что Лондон, считая свое столкновение с Германией неизбежным, занимал какое-то время весьма двусмысленную позицию, имевшую целью позволить Германии сильнее увязнуть в конфликте, из которого она уже не смогла бы выбраться, после чего с помощью России и Франции разгромить своего соперника и конкурента. Исход борьбы решался на сухопутных театрах войны, а не на море. Увы, углубленный анализ военных аспектов названных проблем давно у нас не проводился и нуждается в возобновлении.

Отмечу в заключение, что главной причиной первой мировой войны являлось стремление Германской империи силой оружия установить свое господствующее положение в Европе и мире и готовность Тройственного согласия не допустить подобного исхода.

В.Н.Виноградов. "Вклад" малых стран в развязывание первой мировой войны // Первая мировая война: пролог ХХ в. М., 1998. С. 32-35.

Специфика роли балканских стран в развязывании первой мировой войны заключалась в том, что ни одна из них в самый момент ее возникновения не была в ней заинтересована, но каждая стремилась воспользоваться конфликтом для территориального расширения, причем все без исключения подобные планы выходили за пределы оправдываемой национальным объединением акции. Существовали великосербская, великогреческая, великорумынская, великоболгарская программы. Поэтому шансы на отказ государств региона от участия в войне практически равнялась нулю, и Балканы с осени 1914 г. превратились в заповедное поле охоты за союзниками для обеих группировок держав. С другой стороны, межбалканские противоречия были столь остры и запутаны, что если не полюбовное, то хотя бы удовлетворяющее две страны территориальное размежевание представлялось недостижимым. Поэтому попытки и Англии, и Тройственного союза заручиться поддержкой блока балканских государств были заранее обречены на провал. Их вовлечение происходило поодиночке и, как правило, после длительного торга.

Балканские страны нельзя рассматривать как клиентов или сателлитов той или иной державы. Румыния традиционно считалась находящейся в орбите германского капитала, а выступала на стороне Антанты. В Греции сильными экономическими позициями обладала Великобритания, тем не менее, в стране существовала сильная пронемецкая партия. Болгария, даже подписав договор с Центральными державами, медлила больше года, выжидая благоприятный момент для выступления. Переговоры Румынии с Антантой продолжались два года, и премьер-министру Ионелу Брэтиану удалось выговорить многочисленные уступки в территориальном вопросе. Младотурки вступили в войну поспешно и необдуманно, но происходило это под воздействием паносманских экспансионистских миражей, а не в результате немецкого давления. Мрачный юмор ситуации заключался в том, что германский посол в Стамбуле вообще был против вовлечения Турции в войну, полагая, что ей не выдержать напор англичан в Аравии и русских в Закавказье; кайзер Вильгельму II пришлось "поправлять" своего дипломата - не мешать же младотуркам воевать в германском блоке. Все это показывает, что вступление балканских государств в первую мировую войну произошло, прежде всего, и главным образом в соответствии с планами и расчетами их правящих сфер.