II. Финны, летты, пруссы

Финская народность (сами они, называясь «суоми», не знают имени финнов, как одна из их ветвей не знает имени лаппов) еще и теперь распространена на крайнем севере Европы и по берегам Восточного моря вплоть до Азии; прежде она была еще более распространена, в том числе и дальше на юг. Кроме лаппов и финнов в Европе, к этой народности принадлежат ингры, эсты и ливы; родственны ей зыряне, пермяки, вогулы, вотяки, черемисы, мордвины, кондские остяки; к той же расе относятся и венгры, или мадьяры, если сравнивать языки^8*. Неизвестно, как далеко на юг жили в Норвегии и Швеции лаппы и финны, но ясно, что скандинавские немцы загоняли их все дальше на север, к тому северному побережью, где они живут еще и теперь. На берегах Восточного и Белого морей финские племена были, как видно, наиболее активны, здесь, помимо обмена товаров, они занимались и морским разбоем; в Пермии (иначе — Бьярмеланд) их идолу Юмале был посвящен целый храм, варварски украшенный; сюда по преимуществу и устремлялись северные немцы — искатели приключений, чтобы менять товар, грабить, собирать дань. Никогда финская народность не была достаточно зрелой, чтобы положить начало самостоятельной культуре, виною чему не неспособность, но неблагоприятное положение. Финны не были воинами, как немцы; еще и теперь, после целых веков угнетения, народные сказания и песни лаппов, финнов и эстов говорят о том, что это — кроткие народы. А поскольку, помимо всего прочего, отдельные пленена никак не были связаны между собой и в большинстве своем лишены были всякого политического устройства, то под давлением других народов и могло произойти только то, что произошло,— лаппы были оттеснены в сторону Северного полюса, финны, ингры, эсты порабощены, а ливы почти поголовно истреблены. Судьба народов, живущих на берегах Восточного моря,— печальная страница в истории человечества.

Единственный народ во всей этой расе, оказавшийся в числе завоевателей,— это венгры, или мадьяры. По всей видимости, первоначально они жили в стране башкир, между Волгой и Яиком, а потом основали венгерское царство — между Черным морем и Волгой. Это царство распалось. Тогда венгры оказались под властью хазар и были разбиты на несколько

ния, и в примечаниях англичан к Чосеру, Спенсеру, Шекспиру, в их археологических трудах, у Дюфреня, в примечаниях к старым историографам и Т. д.; Шпренгель, если бы он написал краткую историю поэзии, привел бы весь этот хаос в порядок и все показал бы нам в весьма поучительном свете.

^8* См. «Сравнительные таблицы» Бюттнера, «Введение в универсальную историю» Гат-терера, «Всеобщую историю Севера» Шлёцера^l5 и т. д. Книга, названная последней (ч. 31 «Всеобщей всемирной истории»),— ценное собрание собственных и чужих исследований о северных племенах, их древней истории; оно вызывает у нас желание, чтобы собраны были подобные работы Ире, Зума, Лагербринга и др.

465

частей печенегами. Одни основали царство мадьяров у персидской границы, другие семью ордами отправились в Европу и вели тут ожесточенные войны с болгарами. Когда болгары оттеснили их, император Арнульф призвал их на помощь в войне с моравами; теперь из Паннонии они ринулись в Моравию, Баварию, Северную Италию и везде оставляли после себя ужасающие разрушения; огнем и мечом опустошали они Тюрингию, Саксонию, Франконию, Гессен, Швабию, Эльзас вплоть до Франции, вновь внедрялись в Италию, получали позорную дань с немецкого императора, но, наконец, когда отчасти их уничтожила чума, а отчасти они потерпели тяжелые поражения в Саксонии, Швабии и Вестфалии, немецкая империя оказалась в безопасности перед ними, а сама Венгрия даже стала апостолическим королевством. Тут, между славян, немцев, валахов и других народностей, венгры составляют меньшую часть населения, так что через несколько веков, наверное, нельзя будет найти даже и самый их язык.

* * *

Происхождение литвы, куры и леттов, живущих на Восточном море, неизвестно, но по всей вероятности другие народы теснили их до тех пор, пока уже некуда было их теснить. Хотя язык их смешанный, у него есть особый характер, язык этот — отпрыск древнейшей матери, родом из дальних мест. Мирное племя леттов жило между немецкими, славянскими и финскими народами, оно не могло ни распространиться вширь, ни обрести более тонкие нравы, и, наконец, подобно своим соседям, пруссам, оно стало известно по тем насилиям, которые совершали над всеми прибрежными народами в этих местах и новообращенные поляки, и немецкий орден, и вообще все, кто оказывал ему свою помощь^9*. Душа человеческая содрогается при виде крови, пролитой тут во время долгих варварских войн, в результате которых древние пруссы были почти полностью истреблены, куры и летты обращены в рабство, под гнетом которого они страдают до сих пор. Быть может, пройдут века, пока иго это будет снято с них, и тогда — в знак возмещения всех тех мерзостей, когда похищены были у этих народов и земля и свобода,— их научат, из человечности, пользоваться и наслаждаться более высокой свободой.

Наш взгляд останавливался на судьбах народов, изгнанных со своих мест, порабощенных, истребленных; теперь посмотрим на тех, что изгнали и поработили их.

^9* Следовало бы пожелать, чтобы на основании работ и собраний Гарткноха, Прето-риуса, Лилиенталя¹⁶ и других была составлена краткая история пруссов, а может быть, она уже существует и просто не известна мне. В этом уголке земли сделано много для истории и этого и соседних народов, хотя без поддержки с чьей-либо стороны; имя Байера скажет нам все. Исследования заслуживает прежде всего древний прусский строй, какой существовал на берегах Вислы, строй, которому начало положил Видевут; тут правил верховный друид, называвшийся криве. Как историки Лифляндии выдвинулись Арндт, Гупель¹⁷ и др.

466

III. Немецкие народы

Мы подходим к племени, отличающемуся ростом и телесной силой, предприимчивостью, смелостью и выносливостью на войне, героическим духом, способностью подчиняться приказу, следовать за вождями, куда бы они ни повели, и разделять покоренные земли между собой как добычу; тем самым это племя, благодаря своим обширным завоеваниям, благодаря тому строю, который всюду учреждался им по немецкому образцу, более всех других народов способствовало страданию и счастью этой части света. Начиная с Черного моря и по всей Европе немцы наводили ужас; от Волги до Восточного моря простиралась некогда империя готов; в разные времена разные немецкие племена жили и основывали свои царства во Фракии, Мезии, Паннонии, Италии, Галлии, Испании, даже в Африке; они, а не кто другой, сгоняли с насиженных мест римлян, сарацин, гэлов, кимвров, лаппов, финнов, эстов, славян, пруссов, куру и друг друга, они основали все царства, которые существуют в Европе поныне, они учредили существующие сословия, утвердили их законы. Не раз брали они Рим, завоевывали и грабили его, не раз осаждали Константинополь и воцарялись даже там, они основали христианскую империю в Иерусалиме; еще и теперь управляют они всеми четырьмя частями света — или царят в них государи, которых посадили они на престолы Европы, или сами троны учреждены были ими, или же они владеют землями, или занимаются в них ремеслами и торгуют. Но нет следствия без причины, а потому и у этой небывалой цепочки следствий должна быть своя причина.

1. Она едва ли заключена только в самом характере народа: и физическое и политическое положение нации, а помимо этого множество обстоятельств, каких не было в совокупности ни у одного северного народа, способствовали тому, чтобы совершенные им деяния были такими, а не иными. Высокий рост, сильное тело, красота и стройность, наводящие ужас голубые глаза — все это одухотворено верностью и воздержностью: немцы послушны старшим, дерзки в нападении, терпеливы в опасностях, а потому для всех народов, особенно для выродившихся римлян, они были или приятели, или страшные враги. Издавна немцы служили в римском войске, для личной охраны императоров не найти было лучших воинов; и когда империя, окруженная со всех сторон, была беспомощна перед лицом врагов, не иные, но именно немецкие войска сражались за жалованье со всяким врагом, даже со своими братьями. Эта наемная служба нро-должалась в течение веков, а потому многие народы не просто усвоили военную науку и дисциплину, вполне чуждую другим варварам, но, по примеру римлян и прекрасно зная их слабости, они почувствовали вкус к завоеваниям и походам. Если этот Рим, столь выродившийся теперь, мог покорять народы, мог стать властелином мира, то почему же не покорять и нам,— ведь и сам Рим ни на что не пригоден, не будь наших сильных рук? Итак, если отвлечься от набегов тевтонцев и кимвров, если

467

начать считать с находчивых и предприимчивых Ариовиста, Марбуда и Германа, то первый удар по римским владениям нанесен был пограничными народами, теми вождями, которые прекрасно знали военные приемы римлян и нередко служили в римском войске, то есть превосходно знали слабые стороны Рима, а впоследствии и Константинополя. Некоторые народы были в то время даже союзниками Рима, но сочли лучшим оставить себе то, что спасли они для Рима. Соседство слабого богача и сильного бедняка, без которого первый, богач, никак не может обойтись, необходимо определяет превосходство и господство второго над первым: так сами римляне отдали власть в руки немцев, которые находились в самом центре Европы и которых они весьма скоро вынуждены были принять в свое государство и в свое войско.

2. Длительное сопротивление многих немецких народов Риму необходимо усилило их, привило им ненависть к заклятому врагу, который победами над ними гордился более, чем какими-либо другими. И на Рейне, и на Дунае римляне были опасностью для немцев; как бы ни помогали немцы Риму в войнах против галлов и других народов, они не желали служить Риму как его рабы. Вот откуда пошли долгие войны Рима с немцами, начиная со времен Августа,— чем слабее становилась империя, тем больше вырождались эти войны в грабительские набеги, и закончиться все могло лишь поражением Рима. Маркоманский и швабский союз многих племен против Рима, воинская повинность, которая распространялась и на самые отдаленные племена и которая всякого мужчину превращала в воина,— эти и многие другие обычаи всему народу придали имя и строй германцев, или алеманнов ¹⁸, то есть союзных вооруженных народов,— варварский пролог той системы, которая, спустя несколько столетий, будет распространена на всю Европу^10*.

3. При таком постоянном военном строе у немцев непременно должно было недоставать иных добродетелей, которыми они весьма охотно жертвовали в пользу главной склонности или главной потребности — войны. Земледелием занимались они не особенно усердно и, ежегодно перераспределяя наделы, даже мешали тому, чтобы кто-либо чувствовал удовольствие от владения собственностью и от лучшей обработки земли²⁰. Некоторые из племен, особенно восточные, были и надолго остались татарскими народами — народами охотников и пастухов. Грубая идея общинных выпасов и общей собственности была излюбленной идеей этих кочевников, и они даже вносили ее в строй завоеванных ими земель и государств. Итак, Германия на долгое время оставалась лесом с лугами и болотами, где, рядом с немцами — этими людьми-героями, жили лось и тур, давным-

^10* Подробно описывать немецкий строй, различный в разные времена, в разных областях и у разных народностей, было бы сейчас бесполезным занятием, потому что все посеянное ими в истории народов взойдет очень скоро. После всех многочисленных комментариев к Тациту Мёзеру, в применении к своей «Истории Оснабрюка»ⁱ⁹, удалось такое описание немецкого строя, которое кажется идеализирующим в своей гармонии и притом верным во всех деталях. См. первую часть «Истории Оснабрюка» и «Патриотические фантазии» Мёзера.

468

давно истребленные немецкие звери-герои; наук немецкие племена не ведали, а с немногими ремеслами, без которых нельзя было обходиться, справлялись женщины и рабы — по большей части похищенные. Народам с таким складом характера было приятно покидать свои пустынные леса, отправляться в более мягкие страны или служить за жалованье,— их гнали месть, нищета, скука, компания или еще какой-нибудь повод. Поэтому многие из племен пребывали в вечном непокое, враждуя друг с другом или вступая друг с другом в союз. Никакой народ (за исключением кротких племен земледельцев) не переселялся так часто, как эти немецкие племена; и если одно племя пускалось в путь, то обычно много других присоединялось к нему, так что кучка и горстка обращалась в войско. У многих немецких племен — у вандалов, свевов — имя—от путешествий, скитаний; гак на суше, так и на море. Жизнь довольно-таки татарская.

* * *

Разбирая древнейшую историю немцев, особо следует остерегаться одного — пристрастия к какому-либо из излюбленных мест нашего современного государства: древние немцы вообще не имеют отношения к этому государству; они плыли с иным потоком народов. На Западе они наседали на бельгов и гэлов, пока не оказались в центре чуждых племен; на Востоке они дошли до Восточного моря, и если они не могли заниматься там разбоем и не могли переплыть его, а на песчаных берегах не находили средств пропитания, то, конечно, при первом удобном случае они двинулись на юг, на не занятые никем земли. Многие нации, переселявшиеся в Римскую империю, поначалу жили у Восточного моря,— но это были более варварские народы, и их расселение на территории империи не ускоряло гибели ее. Причина падения находилась куда дальше, на Востоке — в азиатской Монголии; там западных гуньов теснили игуры и другие народы: гунны перешли через Волгу, встретили у Дона аланов, набрели на огромное царство готов у Черного моря, и теперь южные немецкие народы, западные и восточные готы, вандалы, аланы, свевы пришли в движение,— за ними шли по пятам гунны. Опять же иначе обстояло дело с саксами, франками, бур-гундами и герулами,— последние из названных давно уже жили на римское жалованье,— как герои, продающие свою кровь.

Но нужно остерегаться думать, будто у всех этих народов были одинаковые нравы и одинаковая культура; противоположное доказывается тем, насколько иначе поступали они с покоренными народами. Дикие саксы в Британии, аланы и свевы, совершавшие свои набеги в Испании, поступали одним образом, а остготы в Италии и бургунды в Галлии — совсем иначе. Те племена, которые долго жили на границах Римской империи, рядом с римскими колониями и торговыми поселениями, на западе или на юге, были более мягкими, более податливыми, чем народы, вышедшие из северных лесов и пришедшие с пустынных берегов морей; если бы всякая немецкая орда стала претендовать на мифологию скандинавских готов, это было бы неслыханно! Где только ни побывали эти готы, на каких только

469

путях ни утончили они свою мифологию! А первобытному немцу со всем его мужеством не остается, быть может, ничего, кроме Теута (или Туисто), Манна, Херты и Водана²¹,— кроме отца, героя, земли и вождя.

Но, конечно, по крайней мере как братья, мы можем радоваться тому, что есть такое сокровище немецкой мифологии, пусть даже и столь удаленное от нас,— сокровище, которое сохранилось или сложилось на конце обитаемого мира, в Исландии, и было, очевидно, приумножено легендами норманнов и христианских ученых,— я имею в виду северную Эдду. Как собрание свидетельств языка и мышления одного из немецких племен, она, конечно же, и для нас в высшей степени интересна. В зависимости от того, как начать исследование, сравнивать мифологию этих северных народов с греческой — дело поучительное или праздное; но ждать, что среди скальдов появится Гомер или Оссиан,— напрасно. Разве земля повсюду растит одни и те же плоды? И разве наиболее благородные плоды — не следствия такого положения народов и времен, какое складывается очень долго и случается очень редко? Итак, будем ценить в этих поэмах и сказаниях то, что мы находим в них,— своеобразие необработанного, дерзкого поэтического творчества,сильные, чистые чувства, верность,— и очень искусное пользование языком.который в своем ядре есть собственный наш язык; спасибо каждому, кто сохранил и сообщил нам эти национальные сокровища, кто способствовал их всеобщему и лучшему использованию. Среди тех, кто славно потрудился на пользу им в старое и новое время^11*, я назову с благодарностью и славой имя Зума²³, исландца, много сделавшего и для истории человечества. Благодаря нему это северное сияние разгорелось перед нами в новом блеске; Зум и другие пытаются ввести его в наш кругозор и научить правильнее пользоваться этим сокровищем. К сожалению, мы, немцы, почти не можем похвалиться древними сокровищами нашего языка^12*: песни бардов потеряны, и древний дуб героического языка, помимо самого немногого, украшен совсем юной порослью.

Приняв христианство, немецкие народы сражались за него, как за своих королей и свое дворянство, и эту верность присяге испытали на своей шкуре — помимо немецких народов, алеманнов, тюрингов, баварцев, саксов— несчастные славяне, пруссы, куры, ливы и эсты. Но слава немцев в том, что и против варваров-захватчиков встали они живой стеною, и об эту стену разбилась безумная ярость гуннов, венгров, монголов и турок. Они, а не кто иной, не только завоевали, возделали и переустроили по своему образцу большую часть Европы, но и охраняли и защищали ее; иначе в Европе не могло бы взрасти и то, что пошло в ней в рост. Положение немцев среди остальных народов Европы, их военный союз, их племенной характер — это столпы, на которых утверждены культура, свобода и независимость Европы; не были ли они по своему политическому

^11* Сэмунд, Снорро, Резениус, Ворм, Торфеус, Стефаниус, Бартолин, Кейслер, Ире, Гёранссон, Торкелин, Эрихсен, Магнеусы, Анхерсен, Эггерс и другие²².

^12* В «Тезаурусе» Шильтера²⁴ собраны почти все наши богатства — и это очень

470

положению и одной из причин, почему эта культура развивалась медленно,— но, верно, об этом даст нам отчет незапятнанный свидетель — История.