Глава 9. Партия и государство 2 страница

нами, политическими и экономическими. Он также оказался под руководством генерального секретаря полезным средством для увеличения личной власти Сталина как в партийном, так и в государственном аппарате. Замечания Сталина на XII съезде явились одним из редких проблесков, когда на миг приоткрылись для внешнего мира те рычаги, которыми приводился в действие аппарат.

Таким образом, еще до смерти Ленина была признана и провозглашена власть партии над всеми сторонами политики, над всеми сторонами системы управления. На высшем уровне главная роль партии при окончательном определении политики была обеспечена верховной властью Политбюро. В деле административного управления комиссариаты подлежали контролю народного комиссариата Рабоче-крестьянской инспекции, а через него – контролю Центральной Контрольной Комиссии партии. На низшем уровне партийные "фракции", подчинявшиеся партийным указаниям и дисциплине, активно участвовали в работе любого официального или полуофициального органа, имевшего какое-либо значение. Более того, в таких организациях, как профсоюзы и кооперативы, и даже на основных промышленных предприятиях, партия осуществляла те же руководящие функции, что и в государстве. Как автономия входивших в РСФСР (а позднее в Советский Союз) республик и территорий была ограничена их общей зависимостью от политических решений центральных органов вездесущей партии, так и независимость профсоюзов и кооперативов от государственных органов была ограничена таким же всеобщим подчинением воле партии.

Время от времени менялась формулировка, с помощью которой была выражена эта сложная связь институтов и функций. Ленин писал:

"...Партия, так сказать, вбирает в себя авангард пролетариата, и этот авангард осуществляет диктатуру пролетариата. И, не имея такого фундамента, как профсоюзы, нельзя осуществлять диктатуру, нельзя выполнять государственные функции. Осуществлять же их приходится через ряд особых учреждений опять-таки нового какого-то типа, именно: через советский аппарат" [58].

В 1919 г. Ленин язвительно возражал тем, кто подвергал нападкам "диктатуру партии":

"Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим и с этой почвы сойти не можем, потому что это та партия, которая в течение десятилетий завоевала положение авангарда всего фабрично-заводского и промышленного пролетариата" [59].

Он высмеивал тех, для которых диктатура одной партии" была пугалом, и добавлял: "Диктатура рабочего класса проводится той партией большевиков, которая еще с 1905 г. и раньше слилась со всем революционным пролетариатом" [60]. Позднее он отзывался о попытке разграничить диктатуру класса и диктату-

ру партии как "о самой невероятной и безысходной путанице мысли" [61]. В течение нескольких лет такая формулировка удовлетворяла партию. На XII съезде партии, где Ленин уже не присутствовал, Зиновьев небрежно упомянул "товарищей, которые говорят: "диктатура партии – это делают, но об этом не говорят", и принялся излагать идею диктатуры партии как диктатуры Центрального Комитета:

"Нам нужен единый, сильный, мощный ЦК, который руководит всем....ЦК на то и ЦК, что он и для Советов, и для профсоюзов, и для кооперативов, и для губисполкомов, и для всего рабочего класса есть ЦК. В этом и заключается его руководящая роль, в этом выражается диктатура партии" [62].

И в резолюции съезда указывалось: "Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его передового авангарда, т.е. Компартии" [63].

Однако на этот раз деспотизм Зиновьева вызвал противодействие. Что касается Сталина, то он был озабочен тем, чтобы не допустить вмешательства – не партии в деятельность государственных органов (это уже было делом решенным), а ЦК в деятельность рабочих органов партии, в том числе Секретариата, – и идея диктатуры ЦК была ему не по вкусу [64]. На съезде он осторожно назвал представление о том, что "партия дает приказы... а армия, т.е. рабочий класс, осуществляет эти приказы", "в корне неверным" и развернул метафору о семи "приводных ремнях", соединяющих партию и рабочий класс: профсоюзах, кооперативах, союзах молодежи, делегатских собраниях работниц, школах, печати и армии [65]. Год спустя он смело заявил, что диктатура партии – "чепуха", и объяснил, что этот термин появился в резолюции XII съезда "по недосмотру". Но какой бы ни была формулировка, сущность факта нигде сомнению не подвергалась. Именно Российская коммунистическая партия (большевиков) давала жизнь, направление, движущую энергию любой форме общественной деятельности в СССР, и ее решения были обязательны для любой общественной или полуобщественной организации. С этого времени любая значительная борьба за власть происходила уже в недрах партии.

[1] Только в 1921 г. IX Всероссийский съезд Советов формально утвердил ежегодный созыв Всероссийского съезда, а также губернских, уездных и районных съездов.

[2] "Пятый Всероссийский съезд Советов", с. 81-82.

[3] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 107.

[4] "Съезды Советов РСФСР...", с. 176.

[5] Там же, с. 219.

[6] Там же, с. 148.

[7] Там же, с. 176.

[8] По свидетельству Г. Вернадского (G. Vernadsky. A History of Russia. New and Revised Ed., New York, 1944, p. 319), за период с 1917 по 1921 г. Совнарком издал 1615 декретов, а ВЦИК – лишь 375.

[9] Он был создан декретом от 30 ноября 1918 г. как Совет Рабочей и Крестьянской Обороны ("Собрание узаконений... за 1917-1918 г г.", № 91-92, ст. 924) и был переименован в Совет Труда и Обороны в апреле 1920 г., когда занялся также мобилизацией рабочей силы на гражданские работы (В.И. Ленин. Соч., 2-е изд., T.XXVI, с. 619-620, прим. 23).

[10] Первое официальное упоминание об этом органе появилось, по-видимому, в декрете от 6 октября 1921 г. ("Собрание узаконений... за <…> 21 г.", №68, ст. 532).

[11] 'Восьмой съезд РКП(б)...", с. 203, 314-317; для сравнения см.. главу 6.

[12] "Собрание узаконений... за 1919 г.", № 53, ст. 508.

[13] "Собрание узаконений... за 1920 г.", № 1-2, ст. 5; Г 11, ст. 68; № 20, ст. 108; №26, ст. 131.

[14] "Девятый съезд РКП(б)". М., 1960, с. 51.

[15] "Съезды Советов РСФСР...", с. 177. По имеющимся сведениям, в следующем году было несколько случаев "рассмотрения Верховным трибуналом дел о привлечении к ответственности местных продовольственных отделов, экономических советов, отделов здравоохранения и т.д. за самовольное невыполнение, тем или иным образом, решений центральной власти (A. Rothstein. The Soviet Constitution, 1923, p. 86-87). Это говорит о том, что приостановка исполнения, по-видимому, не поощрялась.

[16] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 197-201,550-551.

[17] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 107-108. Зиновьев в дискуссии перед принятием резолюции охарактеризовал положение еще более резко: "Основные вопросы политики, международные и внутренние, должны решаться ЦК нашей партии, т.е. партией коммунистов, которая потом проводит через советские органы эти свои решения. Проводит, конечно, умело, тактично, не так, чтобы наступать на ноги Совнаркому и другим учреждениям" ("Восьмой съезд...", с. 289). Зиновьев не занимал правительственных должностей, кроме поста председателя Петроградского Совета.

[18] Первоначально Совнарком был полностью большевистским. В ноябре 1917 г. в него вошли три левых эсера, но они вышли в отставку после ратификации Брест-Литовского договора ГУВсероссийским съездом Советов в марте 1918 г.

[19] "2-ой конгресс Коммунистического Интернационала. Стенографический отчет". Петроград, 1921, с. 87.

[20] Специалист, выполнявший работы для Советского правительства в этот период, оставил следующее свидетельство: "Известные мне два высших правительственных органа – Совет Народных Комиссаров и Совет Труда и Обороны – обсуждали практические способы осуществления тех мер, которые были уже определены тайным святилищем партии — Политбюро" (S. Liberman. Building Lenin's Russia. Chicago, 1945, p. 13).

[21] В качестве примера можно привести следующий пункт резолюции УШсъезда партии: "Функции Президиума ВЦИК не разработаны в Советской конституции. На ближайшем съезде Советов необходимо, на основе всего практического опыта, точно формулировать права и обязанности Президиума ВЦИК и разграничить круг его функций с кругом функций Совнарком» ("КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 107). Теоретически такие резолюции являлись директивами для партийной фракции на съезде, практически они были обязательными для самого съезда.

[22] Пример можно найти в резолюции Хсъезда партии, состоявшегося в 1921 г. ("КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 371).

[23] На ХII съезде партии в 1923 г. Зиновьев объяснял, что председатели исполнительных комитетов губернских Советов назначаются Центральным Комитетом партии и что если изменить этот порядок, то "в этот момент у нас все вверх дном пойдет" ("Двенадцатый съезд РКП (большевиков)...", с. 228).

[24] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 108.

[25] ("Двенадцатый съезд РКП (большевиков)...", с. 103

[26] ("Двенадцатый съезд РКП (большевиков)...", с. 261

[27] "Девятый съезд РКП(б). Март-апрель 1920 года. Протоколы". М., I960, с. 308.

[28] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 208-209. Повсюду левые партии особенно настаивали на том, чтобы их делегаты на представительных съездах голосовали в соответствии не с личными убеждениями, а с партийными решениями. В социал-демократической партии в германском рейхстаге сурово насаждалась фракционность. Известное решение 4 августа 1914 г. о поддержке военных кредитов было принято единогласно, хотя на предшествовавшем этому обсуждении внутри фракции 78 человек голосовали за поддержку, а 14 – против. Гаазе, зачитавший в рейхстаге заявление партии, был одним из тех, кто на заседании фракции голосовал против поддержки военных кредитов.

[29] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 108.

[30] В.И. Леннин. Полн. собр. соч.,..45, с. 114.

[31] "КПСС в резолюциях..." т. 2, с. 481.

[32] Там же, т 3, с. 55.

[33] В. И Ленин. Полн. собр. соч., т. 43, с. 15.

[34] Там же, т. 45, с. 398-399. Три месяца спустя, при обсуждении вопроса о Грузии на XII съезде партии, Бнукидзе сделал несколько многозначительных замечаний: "Мне, товарищи, хорошо известны взаимоотношения между центральными советскими органами и центральным партийным органом РСФСР, и прямо скажу, что ни одно советское учреждение на территории РСФСР не пользуется такой свободой действий, как грузинский Совнарком или грузинский ЦИК в Грузии. Там целый ряд важнейших вопросов республиканского значения проводится без всякого ведома и ЦК Грузии, и Закрайкома, чего в центре у нас не делается и не должно делаться, пока у нас партия руководит всей политикой" ("Двенадцатый съезд РКП (большевиков)...", с. 587).

[35] В.И. Ленин, Полн. собр. соч,, т. 41, с. 187-188.

[36] "Собрание узаконений... за 1921 г.", № 35, ст. 186. Это, возможно, первый случай возложения обязанности на партию в официальном декрете.

[37] "Собрание узаконений... за 1917-1918 г г.", № 6, ст. 91-92; № 30, ст. 393.

[38] "КПСС в резолюциях...", т. 2, с. 107.

[39] "Восьмой съезд РКП(б)...", с. 291.

[40] Там же, с. 208.

[41] "Собрание узаконений... за 1919 г.", № 12, ст. 122.

[42] "Восьмой съезд РКП(б)...", с. 224.

[43] См. главу 8.

[44] "Собрание узаконений... за 1920 г.", № 16, ст. 95. В основу декрета легло предложение, первоначально выдвинутое московским делегатом на VII Всероссийском съезде Советов в декабре 1919 г. ("Седьмой Всероссийский съезд Советов". М., 1920, с. 211).

[45] "Третий Всероссийский съезд профессиональных союзов". М., 1921, т. I, с. 118.

[46] И.В. Сталин. Соч., т. 4, с. 368.

[47] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 34.

[48] Там же, т. 44, с. 127-132, 548. Письмо Сталина не включено в собрание его сочинений, по-видимому, потому, что 25 лет спустя ему больше не подобало расходиться с Лениным даже по второстепенному вопросу.

[49] См. главу 8; В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 122.

[50] Первоначальное предложение Ленина см.: В.И. Ленин. Соч., 2-е изд., т. XXVII, с. 287, 289; письмо Троцкого см.: В.И. Ленин. Соч., 2-е изд., т. XXVII, с. 542—543. Замечание Ленина по поводу критики Троцкого — это один из тех немногих документов в собрании сочинений, из которых опубликованы, без какого-либо объяснения, только отрывки и не в хронологическом порядке (В.И. Ленин. Соч., 2-е изд., т. XXVII, с. 157). Ленин упоминает число служащих тогдашнего Рабкрина – 12 тыс. человек.

[51] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 45, с. 393-394.

[52] 'КПСС в резолюциях...", т. 3, с. 95. Этим решениям предшествовала длинная резолюция "О задачах РКИ и ЦКК" (там же, с. 89-94).

[53] "Собрание узаконений... за 1923 г.", № 109-110, ст. 1042.

[54] См. главу 8.

[55] И.В. Сталин. Соч., т. 5, с. 210-213.

[56] Первый отчет Учраспреда см. в: "Известия Центрального Комитета...", № 22, 18 сентября 1920 г., с. 12-15. Краткий перечень его функций см.: Там же, с. 11» 23,23 сентября 1920 г., с. 1.

[57] Там же, № 28,5 марта 1921 г., с. 13.

[58] В.И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 42, с. 203-204. Неуклюжесть стиля, редко встречающаяся в сочинениях Ленина, выдает запутанность самой ситуации: глагол "осуществлять" трижды встречается в четырех строчках.

[59] Там же, т. 39, с. 134.

[60] Там же, с. 157-158.

[61] Там же, т. 41, с. 24-25.

[62] "Двенадцатый съезд РКП(б)...", с. 47, 227-228.

[63] "КПСС в резолюциях...", т. 3, с. 53.

[64] Троцкий писал (Л. Троцкий Сталин, с. 367), что сразу после XII съезда Зиновьев начал придумывать, как уменьшить значение Секретариата в партийном аппарате.

[65] И.В. Сталин. Соч., т. 5, с. 198-205. Почти три года спустя Сталин развил эту идею в несколько иной форме: теперь было пять "приводов", или "рычагов", через которые действует диктатура пролетариата – профсоюзы, Советы, кооперативы, союз молодежи и партия (там же, т. 8, с. 32-35). 66. Там же, т. 6, с. 258.

ПРИЛОЖЕНИЕ А. ЛЕНИНСКАЯ ТЕОРИЯ ГОСУДАРСТВА

Представление о государстве как неизбежном зле, проистекающем от греховной природы человека, уходило корнями в традиции христианства. В средние века между властью церковной и политической наблюдалось равновесие; каждая в своей сфере главенствовала, но первую почитали больше. Лишь когда Реформация подчинила церковь государству и возникло современное государство, обязанность вести борьбу против политических злоупотреблений перешла к светской власти. Томас Мор в своей "Утопии" выявил связь между институтом частной собственности и тем злом, которое причиняет правительство. Он предвосхитил ту характеристику государства, которая три столетия спустя широко распространилась:

"Итак, рассчитывая на снисхождение, я должен все же сказать одно: все остальные правительства, которые я вижу или знаю, – это заговор богатых. Притворяясь, что управляют народом, они лишь преследуют собственные цели всеми способами, с помощью всех возможных ухищрений. Они делают это прежде всего для того, чтобы можно было в безопасности сохранить все, что они так нечестно нажили, и затем, чтобы можно было заставить бедняков трудиться за самую низкую плату и угнетать их, как угодно".

Но это оставалось единичной вспышкой озарения, и только в XVIII веке начали формироваться современные социалистические взгляды на государство. В соответствии с христианским учением, государство было злом, но злом неизбежным, поскольку природа человека была греховной. В соответствии с рациональной верой в природу, исповедуемой просветителями, государство было противоестественным и потому – злом. Заметно влияние этих взглядов, в частности, на Морелли и Руссо, но именно Уильям Годвин в своем "Рассуждении о политической справедливости" создал то, что с полным основанием считают библией анархизма. По мнению Годвина, собственность, брак и государство противоречат природе и разуму.

"Прежде всего, – пишет он, – мы не должны забывать, что правительство есть зло, узурпация права на личное мнение, на индивидуальное человеческое сознание и что, тем не менее, мы, по-видимому, должны признать его злом неизбежным в настоящее время. Нам, поборникам разума и человеческой приро-

ды, надлежит признавать его как можно меньше и внимательно следить, не пора ли вследствие постепенного просветления человеческого разума уменьшить и это немногое" [1].

Далее в той же работе он становится смелей и напрямик предлагает "упразднить шарлатанство правительства". С этого времени ведущие писатели, радикалы и социалисты – Сен-Симон, Роберт Оуэн, Фурье, Леру, Прудон – озабочены проблемой вытеснения государства и его превращения в общество производителей и потребителей. Моисею Гессу, радикальному сподвижнику молодого Маркса, оставалось лишь снабдить эти идеи гегельянской терминологией, которую обычно употребляли молодые германские интеллектуалы 40-х годов XIX века. Он полагал, что, пока существует государство, какой бы ни была форма правления, всегда будут правители и рабы, и это противоречие сохранится, "пока государство, основа полярного противоречия, не исчезнет, согласно законам диалектики, и не уступит место социальному единообразию, которое явится основой общности" [2].

Маркс быстро воспринял представление о государстве как орудии, с помощью которого правящий класс преследует и отстаивает свои интересы. В одной из ранних работ, направленной против рейнских землевладельцев, он в гиперболическом стиле, присущем его раннему периоду, описывал, как "органы государства" становятся "ушами, глазами, руками, ногами, посредством которых интерес лесовладельца подслушивает, высматривает, оценивает, охраняет, хватает, бегает" [3]. Современное государство "существует только ради частной собственности"; оно есть "не что иное, как форма организации, которую неизбежно должны принять буржуа, чтобы – как вовне, так и внутри государства – взаимно гарантировать свою собственность и свои интересы" [4].

Однако частная собственность на капиталистическом этапе порождает свою противоположность – лишенный собственности пролетариат, которому предстоит ее уничтожить. Как сказал Гесс, государство есть выражение этого противоречия, этого конфликта между классами. Когда это противоречие разрешится уничтожением частной собственности и победой пролетариата (который, достигнув победы, перестанет быть пролетариатом), общество больше не будет разделяться на классы и государство лишится iaison d'etre [*[5]]. Таким образом, государство – это "суррогат коллективности" [6]. Первое краткое изложение взглядов Маркса содержалось в "Нищете философии", опубликованной в 1847 г.:

"Рабочий класс поставит, в ходе развития, на место старого буржуазного общества такую ассоциацию, которая исключает классы и их противоположность; не будет уже никакой собственно политической власти, ибо именно политическая власть есть

официальное выражение противоположности классов внутри буржуазного общества" [7].

В первой работе, написаннаой Марксом в зрелые годы,-"Манифесте Коммунистической партии" – содержались те же выводы и предсказывалось наступление времени, когда различия между классами будут сметены и "публичная власть потеряет свой политический характер". Но в основном внимание в ней уделялось очередному практическому шагу, который состоял в том, что пролетариат "основывает свое господство посредством насильственного ниспровержения буржуазии" и произойдет отождествление государства с "пролетариатом, организованным как господствующий класс". Такова была идея, которую Маркс четыре года спустя выразил в знаменитом лозунге о "диктатуре пролетариата". Но одновременно он указывал, что эта диктатура – "лишь переход к уничтожению всяких классов и к обществу без классе" [8].

Двадцать лет спустя, когда Маркс в знаменитой работе "Гражданская война во Франции" выявил в Парижской Коммуне узнаваемый, хотя и несовершенный, прототип диктатуры пролетариата, он все еще характеризовал государство как "паразитический нарост" и писал об "уничтожении той государственной власти", которая "теперь делается излишней" [9]. А Энгельс позднее добавил еще более определенное замечание:

"...Победивший пролетариат, так же как и Коммуна, вынужден будет немедленно отсечь худшие стороны этого зла, до тех пор, пока поколение, выросшее в новых, свободных общественных условиях, окажется в состоянии выкинуть вон весь этот хлам государственности" [10].

Маркс, таким образом, никогда не отказывался, или не мог отказаться, от мысли, что государственная власть есть проявление классового антагонизма – зла, которое исчезнет в будущем бесклассовом обществе. Однако описание этой конечной цели его лично интересовало меньше, чем анализ непосредственных мер, необходимых для установления диктатуры пролетариата. Наиболее законченное описание учения Маркса о государстве пришлось дать Энгельсу:

"...Когда не будет ни одного общественного класса, который надо бы было держать в подавлении, когда исчезнут вместе с классовым господством, вместе с борьбой за отдельное существование, порождаемой теперешней анархией в производстве, те столкновения и эксцессы, которые проистекают из этой борьбы, – с этого времени нечего будет подавлять, не будет и надобности в особой силе для подавления, в государстве. Первый акт, в котором государство выступает действительно как представитель всего общества – взятие во владение средств производства от имени общества, – является в то же время последним самостоятельным актом его как государства. Вмешательство государственной власти в общественные отношения становится тогда в одной области за другой излишним и само собой досыпа-

ет. На место управления лицами становится управление вещами и руководство производственными процессами. Государство не "отменяется", оно отмирает" [11].

Именно Энгельс писал также несколько лет спустя:

"С исчезновением классов исчезнет неизбежно государство. Общество, которое по-новому организует производство на основе свободной и равной ассоциации производителей, отправит всю государственную машину туда, где ей будет тогда настоящее место: в музей древностей, рядом с прялкой и с бронзовым топором" [12].

Таким образом, учение о государстве, созданное в произведениях Маркса и Энгельса, имело две стороны. В конечном счете традиционное социалистическое представление о том, что государство само по себе есть зло, результат противоречия, орудие подавления, которому нет места при будущем коммунистическом строе, полностью сохранялось. Но утверждалось, что, разрушив революционными средствами буржуазную государственную машину, пролетариат будет вынужден создать на время свою собственную государственную машину – диктатуру пролетариата, – до тех пор пока не будут уничтожены остатки буржуазного общества и упрочен бесклассовый социалистический строй. Таким образом, было установлено практическое разграничение между конечным коммунистическим обществом, когда исчезнет всякое неравенство между людьми и не будет государства, и тем, что приобрело известность под названием "социализм", или "первая стадия коммунизма", когда еще не уничтожены остатки буржуазного строя и государство принимает форму диктатуры пролетариата. Этому разграничению предстояло приобрести главное значение в партийной доктрине.

На Ленина оказало особое влияние одно дальнейшее усовершенствование марксистской теории государства. Сущность государства заключалась в разделении общества на два противоборствующих класса – управляющих и управляемых. Энгельс, осуждая тайный революционный "Альянс" Бакунина, упрекал его в том, что он создает пропасть между теми, кто руководит, и теми, кем руководят, и восстанавливает "авторитарное государство" [13], и в работе Энгельса "Происхождение семьи, частной собственности и государства" государство характеризуется как "сила, происшедшая из общества, но ставящая себя над ним, все более и более отчуждающая себя от него" [14]. Отсюда возникала знакомая проблема бюрократии. По мнению Энгельса, Парижская Коммуна сумела ее решить:

"Во-первых, она назначила на все должности, по управлению, по суду, по народному просвещению, лиц, выбранных всеобщим избирательным правом, и притом ввела право отзывать этих выборных в любое время по решению их избирателей. А во-вторых, она платила всем должностным лицам, как высшим, так и низшим, лишь такую плату, которую получали другие рабочие".

Эти меры Энгельс характеризовал как "взрыв старой государственной власти и ее замена новой, поистине демократической" [15]. Отсюда излюбленное ленинское положение о необходимости заменить бюрократию как типичное орудие государства рабочим самоуправлением.

В течение 30 лет после смерти Маркса теория государства была пробным камнем, разделившим европейское рабочее движение на две коренным образом противоборствующие друг с другом группы – анархистов и признающих необходимость государства социалистов.

Анархисты начали с традиционного социалистического отрицания государства. Они отвергали его на том же самом основании, что и Маркс, а именно потому, что государство – это орудие в руках правящего и угнетающего класса. Они также рассчитывали на то же самое окончательное решение проблемы – замену государства "организацией производительных сил и экономических служб" [16]. Но свое отрицание государства они распространили на любую предварительную или временную форму государства. По этому поводу Ленин приводил слова Энгельса:

"...Антиавторитаристы требуют, чтобы политическое государство было отменено одним ударом, еще раньше, чем будут отменены те социальные отношения, которые породили его. Они требуют, чтобы первым актом социальной революции была отмена авторитета.

Видали ли они когда-нибудь революцию, эти господа? Революция есть, несомненно, самая авторитарная вещь, какая только возможна" [17].

Упорно отвергая власть, анархисты стали непримиримыми противниками диктатуры пролетариата – с этим был связан спор между Марксом и Бакуниным. Синдикалисты, усовершенствовав грубый догматизм анархистов, полагали, что будущая организация общества будет основываться не на какой-либо системе территориальных государств, а на связи профсоюзов и производственных ассоциаций. Цель синдикализма, по определению его видного философа, состояла в том, чтобы "вырвать у государства и общины один за другим все их атрибуты власти в целях обогащения пролетарских организаций по мере их создания, особенно синдикатов" [18], или, короче, – "подавить государство" [19]. Что касалось непосредственной тактики, то синдикалистское движение отвергало все формы.политической борьбы. Государство рухнет в результате революционной экономической борьбы рабочих, которая примет форму всеобщей стачки; любая конструктивная программа в отношении государства противоречила природе и принципам синдикализма. Эти тенденции преобладали во Франции и других романских странах, где марксизм никогда не имел глубоких корней.

С другой стороны, германские социал-демократы не менее решительно продвигались к объяснению марксизма, которое было диаметрально противоположно взглядам анархистов и

синдикалистов. Исповедуя прусско-гегельянское уважение к власти государства и марксистское неуважение к последователям Бакунина, они, под влиянием хитроумной политики Бисмарка и пламенного красноречия Лассаля, согласились поверить, что государство можно заставить служить интересам рабочих. Они вскоре отошли от строгой марксистской позиции в двух важных вопросах. Они объявили утопией и сдали в архив "мысль" об "отмирании" государства, отказавшись, таким образом, от главной социалистической традиции в отношении к государству. Вместо того чтобы, подобно Марксу, настаивать на том, что пролетариат должен сломать революционными средствами буржуазную государственную машину и установить собственное государственное орудие – диктатуру пролетариата, они поверили в возможность захвата существующей государственной машины, преобразования ее и использования в пролетарских целях. В 90-е годы XIX века Эдуард Бернштейн стал лидером ревизионистской группы в Социал-демократической партии Германии, открыто выступавшей за достижение социализма через реформы в сотрудничестве с буржуазным государством. Силу этого движения показывает тот факт, что Каутский и его последователи, первоначально боровшиеся против него от имени ортодоксального марксизма, в конце концов пришли к взглядам, которые не отличались от ревизионизма. Марксистское отрицание государства было отброшено, о нем отзывались, по словам Ленина, "точно о "наивности", отжившей свое время, – вроде того как христиане, получив положение государственной религии, "забыли" о "наивностях" первоначального христианства с его демократически-революционным духом" [20]. Итак, германские социал-демократы скорее приблизились к позиции английских радикалов, тред-юнионистов и фабианцев, которые никогда не были марксистами и никогда не поддерживали искренне антигосударственной традиции европейского социализма. Соединенное влияние германской и английской групп во Втором Интернационале расчистило путь для такого союза между социализмом и национализмом, который расколол Интернационал на части, когда в 1914 г. вспыхнула война.