Евреи в системе межнациональных отношений в западных областях Беларуси. 1939-1941 гг

Западные области Беларуси в рассматриваемый период представляли собой многонациональный регион. Сложившийся на протяжении XVIII-XX вв. баланс между белорусским, польским, еврейским и русским населением во многом определял лицо края, являясь причиной целого ряда специфических особенностей его исторического, культурного, социально-экономического и общественно-политического развития. Евреи, в силу высокого удельного веса среди городского и местечкового населения, что определяло их профессиональный состав и род занятий, представляли важную с точки зрения государственных интересов часть общества, от обеспечения продуктивности труда которой во многом зависела экономическая стабильность (благополучие) в регионе. Понимание важности разрешения «еврейского вопроса» приводило к принятию со стороны властей мер по сохранению и поддержанию «еврейской полезности», что одновременно сочеталось со стратегическими намерениями к ограничению сфер влияния евреев и недопущения их к участию в государственных структурах. Двоякое (поощрительно-запретительное) отношение государства к «еврейскому фактору» в свою очередь определяло отношения, складывавшиеся между евреями и неевреями.

В период 1921-1939 гг. евреи занимали в польском обществе достаточно своеобразные позиции. С одной стороны, еврейское население в значительной степени было наиболее лояльной частью национальных меньшинств, не представлявшее угрозы существованию польского государства. В системе межнациональных отношений, сложившейся в Польше, в роли опасных для государственных устоев элементов в 20-30-е годы выступали прежде всего украинцы и белорусы – основное населения «кресов всходних», претендующее на изменение своего статуса. С другой стороны, еврейское население Западной Беларуси представляло собой самый маргинальный элемент региона. Происходил постепенный и неуклонный процесс отрыва части евреев от привычной среды, их выход за традиционные рамки ремесленного производства и торговли. Маргинализация усилилась в результате экономического кризиса и целенаправленной политики правительства, направленной на экономическую, политическую и правовую дискриминацию евреев. Маргиналы складывались в группу, готовую к решительным действиям для реализации своего личностного, социального и общественного потенциала. Ситуация усугублялась общей экономической отсталостью восточных провинций Польши. Следует отметить также традиционно высокий процент среди евреев людей свободных профессий, т. е. наличие интеллигентной и полуинтеллигентной массы населения. Взятый в 30-е годы политический курс польского государства и ужесточение государственной политики в отношении еврейского населения спровоцировали нарастание среди евреев оппозиционных антипольских настроений. Немалую роль также играла и революционная пропаганда из СССР. Именно на этой платформе – неприятия польской власти – происходила солидаризация части еврейского и белорусского населения Западной Беларуси и формирование его просоветской ориентации. Вместе с тем, традиции польского антисемитизма, поощрявшегося государством, пустили глубокие корни среди нееврейского населения Западной Беларуси.

После присоединения к БССР на территории Западной Беларуси были образовано 5 областей: Барановичская, Белостокская, Брестская, Вилейская и Пинская, где по данным на 1 января 1941 г. проживало 4.815.500 человек, в том числе 404.500 евреев (8,4 %)[1]. Основная масса еврейского населения Западной Беларуси была сконцентрирована в городах и местечках (в среднем, евреи составляли от 30 до 60 % жителей). Так, в м. Дивин (бывший Кобринский уезд) евреи составляли 60 % населения (2.113 человек), в то время как в Дивинском районе еврейское население составляло 3,9 % (1.203 человека)[2]. В м. Столин проживало 3.630 евреев (51 % жителей местечка), а в целом по бывшему Столинскому уезду евреи составляли 9 % населения[3]. По роду занятий еврейское население было представлено практически во всех хозяйственных сферах, однако основная масса еврейского населения городов и местечек занималась ремеслом и торговлей. Евреи составляли более 70 % всех торговцев и ремесленников «кресов всходних» Польши[4]. Кроме того, в западнобелорусских областях существовали и немногочисленные сельскохозяйственные еврейские колонии (например, д. Иваники Пинского района и др.).

Вступление Красной Армии на территорию Западной Беларуси неизбежно влёкло за собой изменение и обострение межнациональных отношений в регионе. Хотя формально освободительный поход Красной Армии ставил целью «освобождение украинских и белорусских братьев», фактически советской пропагандой евреи были включены в число народов, которые «тяжело угнетались реакционным польским режимом». Провозглашавшийся интернационализм, равенство наций и народностей, навсегда снимал все ограничения и запреты, уравнивал евреев в правах с коренным населением республики. Именно поэтому еврейские массы с энтузиазмом приняли участие в политическом строительстве на присоединённых территориях, выражая свои просоветские настроения. На этом этапе с советской властью сотрудничали главным образом левацкие элементы (бывшие члены КПЗБ, КПП и др.). Однако часто, особенно в местечках, их поддерживали и традиционные еврейские авторитеты.

Поскольку межнациональные отношения имели многовекторный характер, отдельно можно рассматривать взаимоотношения поляков и евреев, белорусов и евреев, поляков и белорусов.

На первом этапе установления советской власти логично объединить две национальные группы – евреев и белорусов – и проанализировать их взаимоотношения с польским населением. В сентябре 1939 г. произошла резкая поляризация общества: часть населения, в основном польского происхождения, продолжала поддерживать идею польской государственности, в то время как многочисленные национальные меньшинства – евреи и белорусы – заняли противоположную позицию и поддержали советскую власть. Определённая часть еврейского и белорусского населения восприняла приход Красной Армии как возможность изменения своего положения и приняла активное участие в создании временных органов власти на местах. В некоторых районах помощь советской армии выражалась в создании смешанных еврейско-белорусских партизанских отрядов, проводивших диверсионные акты на железных дорогах и действовавших в тылах польской армии[5]. Так, в м. Бытень группа местных коммунистов перегородила дорогу и обстреляла машину с высокопоставленным польским офицером. Польские власти Слонима расценили это как восстание в местечке и через несколько часов после описанных событий отправили в Бытень карательную экспедицию[6].

В первые недели войны евреи, воспользовавшись бегством представителей польской администрации, проявили инициативу до прихода частей Красной Армии и заполнили с согласия либо без согласия остального населения образовавшийся вакуум власти на местах практически во всех городах и местечках Западной Беларуси, где еврейское население нередко составляло большинство. В этот период активность еврейского населения проявилась в формировании силовых структур по поддержанию общественного порядка (рабочей гвардии, отрядов милиции, различных комитетов и т. д.). В период межвластия, когда обречённость польской власти была очевидна, а установление власти Советов было вопросом ближайших дней, самостоятельно, а зачастую стихийно созданные организации взяли на себя функции сбора оружия, ареста представителей польской армии и управленческого аппарата. В г. Пинске благодаря бдительности рабочей гвардии был задержан министр юстиции польского правительства Михаловский, опознанный бывшим членом КПЗБ Басей Гилер. Активное участие евреев в процессе «захвата власти» наблюдалось также в местечках и деревнях, где был высокий процент еврейского населения. Так, в д. Иваники уже утром 18 сентября 1939 г. были организованы боевые группы самообороны из числа местных евреев, в ряды которых вступали евреи-дезертиры из польской армии. В м. Мотоль и под м. Телеханами произошли кровавые стычки между аналогичными группами самообороны, полицией и частями польской армии[7].

Наиболее известным вооружённым восстанием против польской власти на территории Западной Беларуси до прихода Красной Армии является восстание в м. Скидель. Некоторые польские авторы характеризуют это восстание как белорусское[8] или еврейско-белорусское[9]. Однако расследование, проведённое советскими властями в 1939-1940 гг., показывает, что большинство участников восстания составляли евреи. В спецдонесении секретарю Белостокского обкома от 3 июня 1940 г. содержится следующее описание событий в местечке: «…18 сентября 1939 г. в Скидельской волости Гродненского уезда состоялось восстание против польской власти, был арестован польский гарнизон, захвачена почта, электростанция… Из Гродно были направлены каратели… 19 сентября, за несколько часов до прихода Красной Армии, восстание было подавлено. При подавлении восстания были зверски убиты 29 человек, в том числе один из руководителей восстания комсомолец Почемок Лазарь. Около 200 человек…были положены лицом к земле… Каратели заставили их целовать землю с криком: «Целуйте, жиды-коммунисты, польскую землю, она никогда не будет вашей!»… Дома восставших жгли и взрывали…»[10]. Выезжая в м. Скидель на подавление восстания жандармы, по словам очевидцев, заявляли: «Будем пить еврейскую кровь, как воду»[11]. Приведённые цитаты свидетельствуют, что основными участниками восстания в Скиделе были евреи.

Есть примеры и бесконфликтной смены власти. В м. Телеханах Пинской области местный комендант польской полиции перед тем, как покинуть местечко, публично объявил, что передаёт всё оружие полицейского участка местным евреям во главе с раввином Гликом и братьями Лейбелем и Эфраимом Клитниками, для обеспечения безопасности населения и имущества[12].

Одним из факторов, повлиявшим на самоорганизацию евреев, явился страх перед возможными погромами. Местечки являлись наиболее уязвимыми населёнными пунктами для проявления актов агрессии и мародёрства со стороны местных жителей. Опасность погромов была реальной. В г. Гродно еврейский погром состоялся перед приходом Красной Армии. Вице-президент города Роман Савицкий организовал расправу с сочувствующими советской власти под предлогом поисков освободившихся из тюрьмы политзаключённых, якобы стрелявших в польских солдат. Активное участие в погроме приняли отступавшие солдаты и офицеры польской армии, жандармы и гражданское население. Погромщики действовали как группами, так и поодиночке. Оружие для отрядов было доставлено из военных казарм. В ходе погрома было убито 25 евреев, жители города подвергались издевательствам, избиениям и арестам. Большое количество еврейских домов было разгромлено[13].

Во многих западнобелорусских городах были образованы органы, которые взяли на себя функцию наведения порядка, и где преобладали евреи либо был смешанный еврейско-белорусский состав. Как неоднократно отмечалось в мемуарах, отряды еврейских добровольцев постоянно патрулировали улицы городов с оружием в руках, стараясь не допустить столкновений между поляками и евреями (так было в г. Лиде и других городах и местечках)[14]. В деревнях и сёлах, как правило, власть в свои руки взяли белорусы. Особую активность проявляли члены КПЗБ. Вооружённые формирования служили не только средством защиты для еврейского населения от возможных межнациональных конфликтов, но и сами представляли собой угрозу для определённой части польского населения. Убийства и грабежи поляков носили двоякий характер. В одних случаях это были политические акции, направленные против представителей польских властей. Так, рабочая гвардия г. Пинска во главе с бывшим членом КПЗБ Беньямином Додюком, в которую вошли М. Жуковский-Зильбер, Г. Шклярник, Ш. Шклярник, Владимир Антонович, Аврам Горбат, Юдель Кот и др., расстреливала польских офицеров и полицейских, застигнутых с оружием в руках, на месте[15]. В других случаях в качестве мотива для убийства выступало желание обогатиться за счёт жертв. В сельской местности подобные действия совершались, в основном, белорусами, а в городах и местечках – евреями[16].

Прокоммунистические настроения части еврейского и белорусского населения проявились в организации праздничных встреч частей Красной Армии во время вступления их в города и местечки. Так, в г. Барановичах «…люди целовали солдатские пыльные ботинки…». Местечко Кобрин было украшено красными флагами, которые местные коммунисты изготовили, отрывая белую полосу от двухцветного польского флага. Евреи м. Ружан восприняли день вступления советских войск в местечко как религиозный праздник и приветствовали друг друга словами: «Мазл тов!»[17] В Бытене всё население местечка вышло встречать русские танки и присутствовало на митинге[18]. В Новогрудке еврейская молодёжь и дети собрались на улице, восторгаясь советскими войсками, их вооружением и танками[19]. В д. Франополь в честь встречи Красной Армии была выстроена триумфальная арка, украшенная красными лентами[20].

Часть патриотически настроенного польского населения восприняло подобное поведение еврейских и белорусских масс как предательство по отношению к польскому национальному государству. Именно поэтому широкое распространение получила характеристика реакции еврейского населения как «ножа, воткнутого в спину». Причём с одной стороны в этом обвинялся внешний враг – Советский Союз, который нанёс удар с востока по истекающей кровью Польше, а с другой – внутренний враг – местные евреи и белорусы, которые поддержали вторжение на территорию восточной Польши Красной Армии. Сама по себе концепция «ножа, воткнутого в спину» не является чем-то новым. Её появление можно сравнить с аналогичной концепцией, появившейся в Германии после поражения в первой мировой войне и активно использовавшейся нацистами в антисемитской пропаганде. Поиски внутреннего врага отражали комплекс нации, потерпевшей поражение.

Неприязнь между польским и остальным населением западнобелорусских областей была обоюдной. Сложившийся «союз» еврейского и белорусского населения основывался на антипольских настроениях, что неоднократно отмечалось в спецсообщениях НКВД, а также в политдонесениях партийных и советских органов. Так, в справке о ситуации в Клещельском районе Брестской области на 1940 г. отношения еврейского и белорусского населения характеризовались как «неплохие», в отличие от его взаимоотношений с польским населением. В документе говорилось, что и евреи, и белорусы ежедневно вспоминают о тех издевательствах, «…которым подвергались трудящиеся евреи и белорусы со стороны поляков»[21].

Ненависть к польскому государству, проводившему колонизационную политику и полонизацию, практиковавшему на «кресах всходних» дискриминацию белорусского, украинского и еврейского населения, поначалу сплотила национальные меньшинства. Явная антипольская направленность политики советской власти, аресты и депортации части польского населения городов и местечек Западной Беларуси предоставили возможность «рассчитаться» с поляком-«врагом»: осадником, офицером, солтысом и т. д. Однако постепенно начали накапливаться раздражение, ожесточение и страх по отношению к новой власти. Внутренняя политика Советов - коллективизация, национализация, репрессии, а также её последствия, в первую очередь резкое снижение уровня жизни и т. д. потребовали новый объект для ненависти, который явился бы носителем всех отрицательных сторон новой власти. Этим объектом стали евреи.

Строительство белорусской государственности подразумевало выдвижение национальных кадров, что привело к изменению вектора межнациональных отношений и возникновению проблемы «белорусы – евреи». Можно предположить, что антиеврейские настроения постепенно привели к сближению, а позднее и к объединению части польского и белорусского населения.

Отношения между еврейским и белорусским населением обострила кадровая политика советской власти и ломка традиционной для западнобелорусского региона схемы «государство – евреи». Первые мероприятия советской власти – национализация, стремительной исчезновение товарной массы – привели к разорению десятков тысяч еврейских торговцев и лавочников. Процесс маргинализации охватил значительные слои еврейского населения, которое воспользовалось исчезновением польской интеллигенции, оголением административно-хозяйственного аппарата. Именно тогда огромная интеллигентская и полуинтеллигентская еврейская масса хлынула в образовавшуюся нишу, занимая места в новых государственных структурах и стремясь найти своё место в создававшейся системе распределительной экономики. Повторилась ситуация 1917 года… Хотя присутствие евреев во властных структурах было введено в относительно пропорциональные рамки, тем не менее, в целом кадровая политика советской власти усилила конкуренцию среди местного населения за право вхождение в советскую администрацию. На обострение межнациональных отношений влияли следующие факторы:

1. Высокий процент евреев среди местных выдвиженцев. Так, по Пинской области на январь 1941 г. евреи составляли 25,3 % среди местных выдвиженцев, причём в областных организациях и учреждениях – около половины состава (49,5 %). По Слонимскому району среди 1.804 чел. местных выдвиженцев было 786 белорусов (43,5 %), 782 еврея (43,3 %), 189 поляков (10,4 %), 34 русских (1,8 %), и 13 представителей других национальностей (0,6 %)[22]. Интересна самооценка изменения евреями своего социального статуса. По признанию жителя города Лиды Самуэля Манского, его вступление в ряды милиции позволило ему не стоять в очередях и возвысило его в глазах окружающих: «Люди с уважением смотрели на нас, это было хорошее ощущение»[23].Таким образом, немалую роль в стремлении выдвинуться играла престижность принадлежности к новой власти и особенно к силовым структурам. Анализ воспоминаний показывает, что большое значение для изменения самосознания евреев имел факт получения оружия. Тот же С. Манский с удовольствием вспоминает об участии в конвоировании своего бывшего учителя-антисемита, арестованного советскими солдатами.

С учётом национального состава городов и местечек и в связи с удалением поляков из государственной, хозяйственной и социальной инфраструктуры закономерным является процесс заполнения освободившихся мест именно евреями, исходя из их образовательного уровня и традиционных занятий. В первую очередь, как это видно на примере Пинской области, это касалось врачей (евреи составляли 64,7 %), бухгалтеров, счетоводов и плановиков (49,2 %), учителей (24,8 %) и т. д. [ Таблица № 1 ]. В некоторых местностях ситуация предпочтения специалистов-евреев вызывала нарекание со стороны «пострадавшей» части. Так, остро проявилось профессиональное соперничество между медработниками г. Барановичей. Медики-неевреи жаловались, что в городской больнице были оставлены исключительно врачи-евреи, а врачи других национальностей были переведены обл- и горздравом на другую работу в городе или посланы в районы[24]. Подобные случаи вызывали недовольство и укрепляли антисемитские настроения.

2. Прибытие «восточников», среди которых также было достаточно много евреев, занимавших партийные и государственные посты. Так, по линии городских и районных советов, а также в областных организациях и учреждениях Пинской области выходцами из восточных областей были 4.003 чел., в том числе 471 евреев (11,7 %), причём в Пинском горсовете удельный вес евреев был выше –26,4 % работников [ Таблица № 2 ]. В районных организациях и учреждениях евреев-«восточников» было меньше – около 10 % состава. Так, по национальному составу 180 «восточников», прибывших в Ганцевичский район распределялись следующим образом: 111 белорусов, 43 русских, 12 евреев (6,6 %) и 3 поляков[25]. Среди 432 специалистов, присланных из восточных областей в Слонимский райком, было 46 евреев (10,6 %)[26].

Многие евреи занимали ответственные посты в органах НКВД, суда, прокуратуры и с ними ассоциировались репрессии новой власти. Так, прокурором Дивинского района Брестской области являлся Вескер М.М., прокурором Пружанского района – Лившиц Н.И., начальником отдела уголовного розыска УРКМ Брестской области – Егуткин И.В., начальником 3-го отделения Кобринского уездного отдела НКВД Брестской области – Тютюник Н.А., начальником РОМ НКВД Домачевского района – Чернявский З.И., народным судьёй Малоритского района – Френкель А.А., замначальника УНКВД по Брестской области – Каган В.Г., начальником следственной части Брестского облуправления НКВД – Левин С.М., заместителем прокурора Боестской области – Эстеркин И.Н., помощниками прокурора Брестской области – Каплан А.Л., Амгавицкая Р.Э. и т. д.[27] По данным на 25 октября 1940 г. 41,2 % всех работников, занятых на судебно-прокурорской работе по Пинской области и выдвинутых на должности из местного населения, были по национальности евреями[28].

Отмечая складывавшуюся диспропорцию местного представительства, советские власти пытались исправить ситуацию, проводя «деевреизацию» кадров. Так, в докладной, отправленной начальником Гродненского ГО НКВД секретарю Гродненского горкома партии Г. Позднякову говорилось, что руководство Гродненского горпищепромторга ведёт неправильную политику подбора кадров: из 564 чел., занятых в торговой сети и заготконторе горпищепромторга, 405 работников – евреи (около 72 %), что «противоречит национальной политике нашей партии»[29].

Участие евреев во властных структурах воспринималось частью местного населения не как на практике осуществлявшийся принцип национального равенства, а как несправедливая привилегированность евреев, выделение их советской властью. Впоследствии это привело к появлению отождествления «советская власть – власть евреев и для евреев» («жидовская власть»).

Засилье евреев во многих сферах советизированной экономики вызывало, безусловно, межнациональные трения, усиливавшиеся по мере возрастания товарного дефицита. Перебои в снабжении населения были сопряжены с проблемами, связанными с вопросами распределения товаров. Особенно большие трудности в снабжении отмечались в местечках. Так, в м. Волчин Высоковского района Брестской области существовала система реализации товаров, пользовавшихся повышенным спросом, таких как сахар и мануфактура, по национальности – евреям и белорусам по отдельности. После завоза товаров в одном магазине занимало очередь еврейское население, в другом – белорусское. Иногда между местными жителями возникали споры по поводу права евреев занимать очередь не в «своём» магазине[30]. В докладной записке секретаря Белостокского обкома партии наркому юстиции БССР от 14 марта 1940 г. сообщалось, что масштабы спекуляции в городах области вышли за рамки обычной уголовщины и приняли характер классовой борьбы[31].

Наиболее ярко антисемитизм местного населения проявился в ходе подготовки и проведения избирательной кампании в местные и областные, а также в Верховные Советы БССР и СССР в 1940 г. Антисоветские настроения облекались в форму антисемитских высказываний. В спецсообщениях НКВД отмечались многочисленные случаи нежелания голосовать за «жидовскую власть». Так, в м. Иваново Пинской области органами НКВД был зафиксирован широко распространённый взгляд части населения на предстоящие выборы, выраженный следующим образом: «При выборах лучше не выбирать евреев, так как… они будут защищать и стоять на стороне еврейского населения»[32].

Нетерпимость к евреям выражалась по-разному. На одном из избирательных участков м. Несвиж во время собрания, когда в прениях собрались выступить местные евреи на еврейском языке, одна полячка выразила общее отношение к этому словами: «Если евреи будут говорить на своём языке, мы все уйдём с собрания, пусть их слушают жиды»[33].

Зачастую антисемитизм подогревался ксендзами. Наиболее воинствующие из них в публичных и частных выступлениях обвиняли евреев во всех грехах новой власти. Так, ксендз м. Несвиж обращаясь к своим прихожанам говорил: «…Скоро снова придёт такое время, когда Польша восстановиться и будет очень сильна, но на этот раз на территории Польши не будет разрешено жить жидам, им житья не будет, т. к. они все коммунисты…»[34].

Особой остротой на протяжении всего периода 1939-1941 гг. отличалось противостояние между еврейским и польским населением. В докладной записке заведующего красным уголком при электростанции г. Гродно М.Г. Пузевского, еврея по национальности, подчеркивалось, что в целях увеличения эффективности агитации и пропаганды на этом предприятии, 75 % рабочих и служащий на котором составляют поляки, следует прислать коммуниста-нееврея: «…эту ненависть, которую они [поляки] чувствуют к евреям, не удаётся сразу уничтожить… если агитатор хочет иметь у них авторитет, он не должен быть евреев»[35].

Показателем взаимной национальной вражды в обществе могут служить примеры взаимоотношений учащихся средних школ и ФЗО. Как отмечалось в докладной записке секретарю Барановичского обкома в бывшей Несвижской гимназии между учениками обострилась национальная рознь: дети-поляки на переменах и на улице держались отдельно от белорусских и еврейских школьников[36]. То же наблюдалось в Дятловском детском доме: воспитанники-поляки избивали своих ровесников белорусов и евреев[37]. В пинской школе ФЗО № 23 также имелись факты проявления национальной вражды. Ученики-евреи называли сверстников-поляков «польскими собаками», в то время как учащиеся-поляки и белорусы называли евреев «жидюгами». В тот же ФЗО разбирался случай, когда одному из школьников-евреев во время сна нарисовали крест и забили в уши бумагу[38].

Подобный результат давало соответствующее воспитание со стороны некоторых учителей. Так, директор одной из школ Ивановского района говорил: «…Теперь в каждом учреждении сидят евреи и что хотят, то и делают. Наши крестьяне ужасно озлоблены тем, что большевики посылают в деревню… в сельсоветы и райсоветы евреев, ведь они забыли, как эти купчики сосали кровь крестьян хуже всяких помещиков…»[39].

Действительно, в сельской местности складывалась особенно напряжённая ситуация. Обострение межнациональных отношений и неприятие советской колхозной политики выражалось в том числе в отказе признавать присылаемых на работу евреев: председателей колхозов, учителей, культработников и др. Так, жители д. Нарбутовичи Дятловского района Барановичской области отказались принять приехавшего работать в сельской школе комсомольца Ридера. Причиной этому послужила еврейская национальность учителя[40]. Конфликтная ситуация, имевшая место в Давид-Городокском районе послужила предметом особого разбирательства в райкоме партии. Назначенный на должность председателя колхоза им. Парижской коммуны Б., еврей по национальности, всего за месяц работы (октябрь-ноябрь 1940 г.) сумел настроить против себя большую часть колхозников грубым обращением, открытым присвоением материальных ценностей и подчёркнутым благорасположением к местным евреям. В райкоме было принято решение о перевыборах председателя колхоза. Характерно, что на собрании колхозников секретарь РК КП(б)Б т. Осипов выступил с заявлением о том, что «райком… в рекомендации колхозу председателем Б. как еврея ошибся, в силу чего в колхозе стала процветать национальная вражда»[41]. Т. е. решение о снятии Б. с работы мотивировалось не его неумением организовать работу и личными качествами, а национальным происхождением.

В районах, где значительную прослойку составляло польское население, антиеврейские конфликты приобретали более ожесточённый характер, вплоть до проведения террористических актов. Так, 14 июня 1940 г. в м. Райгород Граевского района Белостокской области в клубе во время танцев, когда большинство местных поляков покинули зал и внутри здания осталась в основном еврейская молодёжь, через открытое окно в помещение были брошены две гранаты. В результате погибло 5 человек, 20 человек получили ранения[42].

В советской системе межнациональных отношений евреи не могли продолжать существование как этно-конфессиональная группа, т. к. против иудаизма (как и против других религий) велась борьба, а национальные самоуправленческие структуры, существовавшие при польской власти, были уничтожены. Евреи не могли войти в новое общество, сохранив свою профессиональную структуру – она была обречена. В этой ситуации раскол еврейского населения в восприятии советской власти был неизбежен. Если принять за критерий реакцию евреев на новый режим, дифференциация будет выглядеть следующим образом:

1. Люди, настроенные антисоветски (в основном, непримиримые верующие и пострадавшие в ходе советизации западных областей).

2. Люди, принявшие советскую власть, поддержавшие её по идейным или карьерным соображениям (как правило, еврейская беднота, молодёжь).

3. Основная масса еврейского населения, характеризующаяся аполитичностью, выбравшая путь адаптации к новым условиям жизни и труда.

Динамика межнациональных отношений в аспекте «евреи – неевреи» в рассматриваемый период такова: установление советской модели социализма в области политики, экономики, идеологии прямо или косвенно объективно приводило к обострению межнациональных отношений. Этнические отношения в определённой степени отразили раскол в обществе, вызванный установлением новой власти. В принципе, деление местного населения на сторонников и противников советской власти было неизбежно, характерно, что раскол усугубился в ходе советизации, видоизменился и принял форму открытого или чаще всего скрытого межнационального конфликта. Традиционный антисемитизм населения Западной Беларуси, существовавший в основном на бытовом уровне, на протяжении 1939-1941 годов приобрёл политический оттенок, став одной из форм антисоветизма.

[1] Туронак Ю. Беларусь пад нямецкай акупацыяй. – Мн., 1993. С. 42

Израильская историография оценивает количество евреев на территории Западной Беларуси в 1939-1941 гг. в 500.000 человек (Levin D. The Lesser of Two Evils. Eastern European Jewry Under Soviet Rule, 1939-1941. – Pfiladelpfia Jerusalem, 5755/1995. P. 18)

[2] Государственный архив Брестской области (далее ГАБО), ф. 292, оп. 1, д. 13, л. 47; д. 25, л. 5.

[3] Там же, ф. 7581 «П», оп.1, д. 45, л. 67, 69.

[4] Levin D. The Lesser of Two Evils.Eastern European Jewry Under Soviet Rule, 1939-1941. - Philadelphia Jerusalem, 5755 / 1995. - P. 21.

[5] Motyka G. Bialorusini a Ukraincy wobec wladzy komunistycznej na Kresach Wschodnich II RP w latach 1939-1941 // Studia z dzielow okupacji Sowieckiej (1939-1941). – Warszawa, 1997. - S. 49.

[6] Bryna Bar Oni. The Vapor. – Chicago, 1976. - P. 22.

[7] Воспоминания бывшего члена КПЗБ Горбата А.В.

[8] Motyka G. Op. cit. - S. 49, 50.

[9] Jasiewicz K, Strzembosz T, Wierzbicki M. Ogolna charakterystyka okupacji Sowieckiej na ziemiach Polnocno-Wschodnich II Rzeczypospolitej w latach 1939-1941 // Okupacja Sowiecka (1939-1941) w swietle tajnych dokumentow. – Warszawa, 1996. - S. 17.

[10] Государственный архив общественных объединений Гродненской области (далее ГАООГО), ф. 6195, оп. 1, д. 90, л. 235, 236.

[11] Там же, л. 1-9.

[12] Levin D. Op. cit. - P. 43.

[13] ГАООГО, ф. 6195, оп. 1, д. 90, л. 1-9.

[14] Manski S., Manski C. F. With God’s Help. – Madison, Wisconsin, 1990. - P. 30.

[15] Розенблат Е., Еленская И. Пинские евреи. – Брест, 1997. - С. 44, 45.

[16] Jasiewicz K, Strzembosz T, Wierzbicki M. Op. cit. - S. 16, 17.

[17] Lewin D. Op. cit. - P. 34.

[18] Bryna Bar Oni. Op. cit. - P. 22.

[19] Kagan J., Cohen D. Surviving the Holocaust With the Russian Jewish Partisans. – London, 1998. - P. 34.

[20] ГАБО, ф. 2223, оп. 1 «а», д. 23, л. 12, 13.

[21] Там же, ф. 18 «П», оп. 1, д. 10, л. 78.