2017-11-01
154
Наутро настроение у всех поднялось. Пусть Мэри-Роуз и Сэм сели за стол подальше друг от друга, зато Эмброуз и Юджин обрели столь необходимую им легкость, и Эмброуз даже обменялась парой слов с Реджиной, хотя на остальных спутников по-прежнему предпочитала не смотреть. Арчи с Реджиной ночевали в одной комнате, и их близость, их тайна ни для кого не были тайной. Китти как-то непривычно стеснялась Стива и не знала, как себя вести с ним после вчерашнего прерванного Сэмом разговора, но ей было не до переживаний — пришло время поддержать Ачара и Ендрека, настал их великий момент. Мужчины от души поели, все подбадривали их, особенно Арчи, который, очевидно, решил следовать новому плану — откликаться на молитвы. Китти таким даром не обладала, но не трудно было догадаться, о чем молились в то утро Ачар и Ендрек. Стив и Сэм вели за завтраком серьезный разговор и продолжили его в автобусе. Дорого бы Китти дала за то, чтобы иметь возможность их подслушать. Она бы присоединилась к ним, но, как уже было сказано, с нынешнего утра стеснялась Стива. Берди, хоть и не получила выигрыша, приободрилась после путешествия по тропам памяти и прекрасного именинного подарка от Эвы, но сидела тихо, погрузившись в свои мысли, лишь изредка вставляя реплику в общий разговор: она пребывала в настоящем лишь отчасти, в основном же оставалась в прошлом.
Когда садились в автобус, из букмекерской конторы с большим конвертом в руках выбежал молодой О’Хара.
— Бриджет! — позвал он. — Бриджет Мерфи!
Берди остановилась перед дверью автобуса и обернулась к нему. Эдуард поспешил встать рядом с ней, насторожилась и Китти.
— Хорошо, что я успел вас перехватить. Пришлось мне поработать нынче утром. — Он и впрямь покраснел и отдувался. — Прошу прощения за вчерашнее. Моя бабушка… она очень упряма в некоторых вопросах. Очень предана своим, и мы это ценим, но порой ее заносит. Но и я предан памяти своего прадеда. Крепкий был орешек, и щедрым его не назовешь, но бизнес он вел добросовестно и слову своему был верен. Он никогда бы не зажилил выигрыш, раз уж заключил пари. Надеюсь, вы примете эти деньги — ваши деньги — и мои извинения.
Берди в изумлении смотрела на парня.
— И с дедушкой Джейми я дружил. Он часто о вас рассказывал, — добавил молодой человек.
Берди, растроганная, коснулась пальцем своих губ, потом его щеки. Молодой человек зарделся пуще прежнего.
— Ты так на него похож. Вчера, увидев тебя, я даже подумала…
— Говорят, мы и правда похожи, — подтвердил О’Хара, щеки его пылали.
— Спасибо, — прошептала старуха. — Благослови тебя Бог.
— Спасибо, — подхватил Эдуард.
Китти помогла Берди подняться в автобус, и когда те, кто уже сидел внутри, увидели у нее в руках конверт, они возликовали, закричали, и ко всем вернулось праздничное настроение.
— Поехали, студентик! — позвала Молли Эдуарда не так резко, как прежде, и, приглядевшись, Китти уже с полной уверенностью могла сказать, что между ними что-то происходит. И она чуть не запрыгала от радости.
Реджина скользнула на сиденье рядом с Китти.
— Привет, — смущенно заговорила она. — У нас с вами еще не было случая поговорить.
— Да, и я сожалею об этом.
— О, у вас были разговоры поважнее, — беззлобно сказала Реджина. — Интервью для журнала. И я вас не стану задерживать. Просто хотела поблагодарить.
— Не за что меня благодарить. Очень рада, что вы поехали с нами.
— Не за поездку, хотя за нее я тоже благодарна, и Арчи сказал, что вы оплатили наш номер, очень любезно с вашей стороны. — Она поглядела на свои пальцы, тонкие и изящные, словно кукольные. — Я хотела поблагодарить вас за то, что вы помогли Арчи. Он сказал, что вы многое для него сделали. И это вы велели ему поговорить со мной.
— Его особо убеждать не пришлось, — улыбнулась Китти. — Разговаривал он со мной, а глаз не сводил с вас.
От таких слов Реджина покраснела.
— Что ж, вы помогли ему, а он помог мне, и за это я от души благодарна.
— Он рассказал вам о своей… способности? — Другого слова Китти не смогла подобрать, не знала, назвать ли это даром или проклятием. Если эта способность помогла Арчи познакомиться с Реджиной, привела его к счастью, значит, это дар, но лично Китти не хотелось бы иметь такой.
— Да, рассказал. Он рассказал мне всю свою жизнь. Он человек необыкновенной судьбы, в этом я уверена. — Реджина подчеркнула последние слова, как бы говоря, что вот насчет «способности» она уже не так уверена.
— Он прошел тяжкие испытания, — подтвердила Китти. — Могу я задать вам личный вопрос? Вы не обязаны исповедоваться передо мной, я только хотела бы знать… насчет вас он догадался верно?
— О моих молитвах?
— Да. Он говорил, что вы сидели в кафе и повторяли «пожалуйста».
— Я сама за собой не замечала. — Взгляд ее снова сосредоточился на пальцах. — Но, наверное, именно это я твердила про себя.
Китти кивнула. Она жаждала услышать больше, но не хотела давить. Писать ей предстояло про Арчи, а не про Реджину, но острое любопытство к людям было у нее в крови — этот дар (или проклятие?) отмечала в ней Констанс.
— У меня был один человек, — внезапно, когда Китти уже потеряла надежду услышать ее рассказ, заговорила Реджина. — Мы долго были вместе, — продолжала она, и Китти вновь увидела на ее лице то застывшее выражение страдания, которое видела в кафе. — А потом он разорвал отношения. Вдруг, ни с того ни с сего. Ничего объяснять не стал. Сказал, что объяснения ни к чему, но… — Она пожала плечами. — Я не смогла его отпустить. Он переехал, сменил номер телефона, сменил работу, исчез с лица земли. И однажды я увидела его там и так испугалась, что не смогла войти в кафе и заговорить с ним. Не была готова сказать то, что следовало сказать. Я прошла мимо, завернула за угол, собралась с духом и возвратилась, но к тому времени он уже ушел. Больше я нигде не могла с ним встретиться, с нашими общими знакомыми он тоже порвал, и они не знали, где он. Думаю, у него было что-то вроде душевного расстройства — вот так, в одночасье человек бросил все, чем жил прежде, и начал с чистого листа. Он решил не встречаться со мной никогда, но я увидела его в том кафе и просто не решилась зайти. Я подумала: наверное, он придет снова. Наверное, он ходит сюда регулярно. И я стала завтракать там каждое утро. Он так и не пришел, но я не пропускала ни дня. Я каждое утро думала, что сегодня он придет. Не могла остановиться. Шли месяцы, а я все не могла остановиться. Даже когда я пыталась пойти в другое место, он словно притягивал меня к этому кафе, и я приходила туда. Конечно, глупо. — Реджина неуверенно глянула на Китти. — Мои родные уже беспокоились за меня. Я сама понимала, что это ненормально, но остановиться не могла. Это была единственная моя связь с ним, с его новой жизнью. И я не оставляла надежды. Я всегда верила в судьбу, благую и злую. И еще в разные вещи, в которые большинство моих знакомых не верят. В общем, когда я увидела его в кафе, я приняла это как знак и была уверена, что снова встречу его там. Но теперь я уж и не знаю, в чем был смысл, ведь он туда так и не пришел. Это произошло год назад, — добавила Реджина, явно стыдясь того, что эта глупость так затянулась.
— Вы встретили там Арчи, — ответила Китти, очарованная Реджиной и ее историей. — Вот в чем смысл. Вы пришли в кафе, потому что увидели там этого человека, но смысл был не в том, чтобы найти его, а в том, чтобы познакомиться с Арчи. Если вы верите в знаки, в судьбу — это самый что ни на есть явный знак. — Как ни странно, Китти искренне верила в это, хотя обычно не верила ни в судьбу, ни в знаки.
Видимо, Реджине такая мысль не приходила в голову. Глаза ее загорелись:
— Вы так думаете?
— Да, я уверена. Знать я, конечно, ничего не знаю, но мне это кажется правдоподобным. Если бы ваш бывший не привел вас в то кафе, вы бы не познакомились с Арчи, верно?
Реджина улыбнулась, напряженная линия ее плеч расслабилась — женщина приняла это объяснение.
— Знаете, сегодня я впервые за год не ходила в то кафе, — негромко призналась она.
— И как?
Реджина призадумалась, хотела что-то сказать, остановилась.
— Отвечайте как на духу! — предупредила ее Китти, и женщина улыбнулась.
— Честно говоря, я думаю, что сегодня он пришел туда. Пришел в кафе.
Ответ застал Китти врасплох.
— А вы как думаете? — спросила ее Реджина.
Китти призадумалась. Вспомнила закон Мерфи и странные совпадения, которыми полна жизнь, и не смогла солгать:
— Вполне возможно, что вы правы.
Реджина кивнула — сперва один раз, затем второй, соглашаясь с таким ответом, а потом глянула через ряд на Арчи, который отрабатывал с Ачаром и Ендреком правильное дыхание.
— И я рада, что я сейчас здесь, а не там, — подытожила она.
— И я рада, что вы с нами, Реджина, — улыбнулась Китти.
— Приехали! — возвестила Молли, и все застучали ногами, зашумели, подбадривая Ачара и Ендрека, которые, похоже, начали волноваться не на шутку.
Эва быстро сделала несколько звонков, должно быть договариваясь о подарках для родных Джорджа Уэбба. Все вдруг сделались серьезными и торжественными.
— Нормально, ребята, у нас час в запасе, — сказал Арчи, увидев, как нервничают Ачар и Ендрек. Он говорил так, словно чувствовал себя частью их команды. — Даже если арбитр не явится, мы все равно успеем.
Они собирались пройтись по гавани Кинсейл в этот прекрасный майский день, покуда Ачар и Ендрек будут готовиться к покушению на рекорд, но жених и невеста, едва завидев Эву, потребовали переменить планы. Свадебный обед и речи, к облегчению Китти, закончились, приступали к торту. Но все-таки времени до возвращения в Дублин оставалось в обрез. Не позднее трех часов нужно тронуться в путь.
— Веди сюда всех ваших друзей! — заявила сестра Джорджа, она же новобрачная, приветствуя Китти и Эву у входа в отель, где праздновалась свадьба.
— Не стоит, — засомневалась Эва. — Их много, и никто не рассчитывал на приглашение.
— Сколько человек?
— Четырнадцать, так что мы никоим образом не…
— Эгей! — крикнула невеста взмокшему администратору, который управлялся разом с тремя фотокамерами, запечатлевая счастливое семейство. — Накройте нам, пожалуйста, еще один стол в банкетном зале, — попросила она, словно не предвидя никаких затруднений.
Дом Джорджа Уэбба — роскошная дача в устье реки Бэндон — выходил прямо на залив Кинсейл. Сперва сад, потом просторная лужайка и собственная гавань с собственной немаленькой яхтой.
Китти и ее команда выбрались из автобуса и присоединились к гостям, хотя и чувствовали себя недостаточно нарядными для такого праздника. Впрочем, недостаточно нарядными были не все — Эва в своем платье затмевала всех красоток, и вслед ей раздавался хищный мужской присвист. Едва завидев ее, Джордж Уэбб оборвал разговор и прямиком направился к ней. Китти огляделась, высматривая его подружку, — нигде не видно.
Они сели за стол, и Китти вскоре поняла, почему Эва прихватила с собой так мало вещей: она дарила такие подарки, которые в сумку не спрячешь. И вот, когда дивный торт разрезали, из дальней части дома послышалась песня. Разговор стал стихать, вскоре уже можно было расслышать полет мухи. Пели «Дикую розу Ирландии», а певцами оказались два старика, один в красном плаще, в красно-белой полосатой рубашке под ним, другой в таком же наряде, но с желтой полоской. Оба в белых брюках, в соломенных шляпах с ленточками в цвет рубашек. Гости приняли это как элемент свадебных увеселений — прекратили есть и болтать и обернулись послушать, но был среди них один человек, который понял, что происходит на самом деле. Он поднялся со своего места во главе стола и, дрожа всем телом, горящими глазами смотрел на двух еще живых членов своего квартета из местной парикмахерской, своей «Сладостной гармонии», с которой он пятьдесят лет назад объездил всю страну. Этим двоим, как и деду Джорджа, было восемьдесят лет или около того, — четвертый член квартета, сообразила Китти, должно быть, не дожил до этого дня. Убедившись, что все смотрят на них, певцы двинулись к главному столу, лавируя между столами поменьше, — глаза сияют, улыбки во все лицо, радость и дружество переполняли их. Да, голоса уже не так звучны, как в молодости, и вдвоем труднее достичь сладостной гармонии, чем вчетвером, плечи согнуты, руки изуродованы артритом, — но они здесь, они подошли к центральному столу и обратились не к новобрачным, как все ожидали, а к патриарху Шимусу, который так и замер, прижав руку к сердцу, — глаза его блестели от слез, радость и дружба переполняли его. Он подпел последним строкам их песни, а закончив «Дикую розу», двое новых гостей спели имениннику «С днем рожденья тебя».
Когда стихли аплодисменты, все уставились на Шимуса, ожидая объяснений, ожидая чего-то еще. Шимус обнимал обоих стариков, и они обнимали его, сблизили головы, и так крепка была эта прошедшая через всю жизнь дружба, что люди помоложе невольно им позавидовали.
Наконец Шимус поднял голову, оглядел собравшихся:
— Дамы и господа, жених и невеста. — Он особо выделил свою внучку, которая растроганно утирала глаза. — Я знаю, все речи уже произнесены, но сейчас я должен сказать несколько слов, если вы мне позволите, чтобы эта минута не ушла незамеченной.
Жених и невеста горячо просили его продолжать.
— Пятьдесят лет мы не виделись! — сказал он, обеими руками прижимая к себе друзей, и так они замерли, обнявшись. — Мы вместе пели в квартете «Сладостная гармония», мы вместе изъездили страну — всю страну вдоль и поперек, верно, мальчики?
«Мальчики» кивнули, вспоминая вместе с ним.
— Два Бобби, Бобби Оуэнс и Роберт Мэлоун. А Фрэнка уже с нами нет? — Он глянул на друзей, ожидая подтверждения, и те печально закивали. Шимус умолк, оплакивая смерть человека, которого он не видел полвека, потому что в этот миг их дружба ожила, она стала даже сильнее прежнего, ибо ей сопутствовали волнение и радость новой встречи и воспоминания — только добрые воспоминания, все дурное давно забыто, быльем поросло.
— Лишь один человек мог сделать мне такой подарок! — внезапно сказал старик, вознося указательный палец и требуя общего внимания. — Лишь один человек настолько знает меня и думает обо мне — мой внук Джордж. Я прав, Джордж?
Он глянул в сторону внука, тот глянул на Эву, Эва торопливо ему кивнула.
— Иди ко мне, Джордж! — растроганно позвал старик.
Джордж, смущенный и всеобщим вниманием, и тем обстоятельством, что подарок и для него был сюрпризом, нехотя поднялся, и ему вежливо похлопали.
— Сюда иди! — настаивал Шимус.
— Только петь не заставляй! — отшутился Джордж, и все засмеялись. Он был красив — еще лучше, чем в офисном костюме, просто очарователен, голливудская звезда старых времен, да и только.
— Этот человек — настоящий ангел! — дрогнувшим голосом провозгласил Шимус. — Я всех моих внуков люблю, вы это знаете! — Он взглядом охватил их толпу. — Но этот мальчик — мой ангел-хранитель. Он редко у нас бывает, много работает, но я очень его люблю, и мы ценим все, что он для нас делает. — Старик крепко прижал к себе внука, и все собравшиеся одобрительно загудели.
С днем рождения, дедуля! — сказал Джордж.
— Спасибо, мальчик, спасибо! — повторил Джордж, вновь борясь со слезами.
Даже Найджел, сидевший в глубине зала за столом с какими-то стариками и детьми, был растроган — во всяком случае, так показалось Китти. Она хотела кое о чем расспросить Эву, но тут к их столу подошли обходившие гостей новобрачные.
— Большое тебе спасибо за наш подарок! — поблагодарила Эву Джемма, сестра Джорджа. — Так нас никто не порадовал.
Эва смутилась:
— Я рада, что вам понравилось, но это подарок Джорджа, а не мой.
— Нас не проведешь. Я очень люблю брата, но ему на такое умишка бы не хватило.
— Эва, если ты когда-нибудь наведаешься в Северную Каролину, обязательно побывай у нас. В нашем доме тебе всегда будут рады. Благодаря тебе мы получили лучший свадебный подарок. Вы уж, ребята, не обижайтесь.
Никто и не обижался, поскольку никто из присутствовавших за этим столом не прихватил с собой подарка, — они же не знали, что попадут на свадьбу. Кто-то что-то неловко пробормотал, но жених все равно не слушал, он со слезами на глазах продолжал благодарить.
— Будь мой отец и дед живы, они бы так гордились, — твердил он с сильным американским акцентом, и ноздри его раздувались, губы дрожали, — еще немного, и разрыдается в голос.
Эва покраснела.
— Дорогой мой! — Джемма поцеловала мужа в губы и отвела его от стола.
— Что ты им подарила? — спросила Мэри-Роуз, едва жених удалился, утирая глаза носовым платком.
— Я придумала для них герб. Взяла то, что важно для обоих семейств, и то, что связано с их личной жизнью, и все это соединила виноградной лозой, потому что в Каролине они разводят виноградники, это винодельческий регион. Он хотел побольше узнать о своей семье, найти корни, но тут я ничем не могла помочь и вместо этого придумала герб и заказала вышивку на некоторых вещах — на постельном белье, скатерти и так далее, — смущенно пояснила Эва. — Я рада была бы отыскать его родственников, но ничего не получилось.
— Потому что нет такой фамилии — О’Логан, — прошептала Молли, и Китти впервые увидела, как Эва хохочет, хотя и стесняется своего смеха.
— Молли, перестань!
— Что? Он-то не догадывается, что его прадед был мошенником, скорее всего, бежал от суда и сменил имя, как только высадился в Америке, и выдумал себе новую фамилию для новой жизни.
Эдуард громко подхватил ее смех.
Впервые, подумала Китти, серьезное лицо будущего юриста смягчилось, вспыхнуло таким оживлением.
Джордж подбежал к их столу, схватил Эву за руку и увел ее за собой. Китти успела только увидеть, как вспыхнули щеки дарительницы. Она бы прокралась за ними, но в этот момент экран мобильника загорелся, сигналя о входящем звонке. Она поставила беззвучный режим, но ей показалось, будто телефон орет на весь зал: Ричи Дейли, подонок, чей детектив она собственноручно пристроила в издательство. Придется и эту пилюлю проглотить. Она выскользнула из-за стола, через высокие раздвижные двери — в сад над рекой.
Сердце билось в глотке. Китти нажала зеленую кнопку.
— Китти? — сказал Ричи.
— Да.
— Я уж не надеялся, что ты возьмешь трубку.
— Я и не собиралась.
Пауза.
— Что ж, я хотел тебе сказать… — Он тяжко вздохнул. — Не знаю, с чего начать.
— Переходи сразу к делу, Ричи.
— Хотел сказать тебе спасибо за то, что ты сделала. Послала мою книгу издателям. После того что я тебе причинил… Я не заслужил твоего участия, а если бы ты этого не сделала, сам бы я, наверное, никогда не решился. Я давно уже закончил книгу, но духу не хватало кому-то ее показать. Так что вот, спасибо. Не знаю, почему ты так поступила, но большое тебе спасибо.
Знал бы он, почему она так поступила, пыхтела про себя Китти.
— А главное, я хочу попросить у тебя прощения. Я сделал подлость. Как бы я ни приукрашивал и ни оправдывался, это самая настоящая подлость. Мы дружили в колледже, а я тебя подставил. Искренне, от всего сердца, я очень, очень извиняюсь за все зло, которое тебе причинил, за все огорчения…
— Ты унизил меня, Ричи! — не выдержала она.
— Да, знаю. То есть не знаю, но догадываюсь, что ты почувствовала, что ты…
— Ты унизил меня, ты меня использовал, из-за тебя мне стало так плохо, как никогда в жизни не было! — Гнев сжимал ее горло, и Китти заставила себя остановиться, чтобы не заплакать. Если она сейчас заплачет, Ричи так и не услышит то, что она должна ему сказать.
— Я знаю, я виноват. Я хочу все исправить, честное слово. Я поговорил с редактором, я напишу о тебе хорошую статью, он согласился на это — согласился на все, я могу написать так, как сочту нужным. Ты сама продиктуешь, что написать о тебе.
— С чего ты взял, что я стану с тобой разговаривать? — Только этого ей и не хватало. — Мне наплевать на то, что ты обо мне писал или напишешь! Но ты лгал мне, ты переспал со мной, ты предал меня! — Китти давно уже потеряла девственность, но не утратила нормальных человеческих чувств, и переспать ради того, чтобы добыть информацию, казалось ей немыслимой грязью. Она ожидала, что Ричи огрызнется, подыщет себе оправдание, как в прошлый раз. Трус не примет на себя ответственность за свои поступки. Но Ричи удивил ее.
— Ты права, и мне очень жаль. Я никогда больше не побеспокою тебя, но я должен был позвонить и сказать, что ты сделала для меня такое, какого никто никогда не делал. И я не понимаю, почему ты была так добра ко мне, когда я обошелся с тобой так дурно, и теперь мне придется всегда жить с этим. Все, извини, не стану отнимать у тебя время, я просто хотел попросить у тебя прощения. От всего сердца.
— Ладно, — буркнула она, не зная, что еще сказать. Излить на него свой гнев, получше объяснить, что он натворил? Как-то уже не хотелось. — Можешь разделить со мной гонорар, когда книга выйдет, — полушутя предложила она.
— Книги не будет, — ответил он.
— Как же так? Им же понравилось.
— Понравилось, но сегодня, когда я встретился с редактором и он спросил мое имя, он мне отказал. Несколько лет тому назад я написал об одном его друге — плохо написал, и он мне это припомнил.
У Китти от изумления отвисла челюсть, она молча ликующе взмахнула сжатым кулаком, и плевать, кто мог в этот момент увидеть ее из банкетного зала. Неудивительно, что мелкий засранец так сокрушался, — его подлость таки вышла ему боком. Закончив разговор, Китти даже сплясала чуток.
— Что за дикарские пляски? — послышался ласковый голос. — Я не подслушивал, но я видел, как ты вышла из-за стола, и решил убедиться, что с тобой все в порядке.
Китти обернулась: Стив стоял в двух шагах от нее.
— Кажется, сегодня мой самый счастливый день! — рассмеялась она.
— Что ты еще отколола? — поинтересовался Стив, и от такого оборота речи Китти рассмеялась еще громче. — Что? — повторил он.
— Ты спрашиваешь так, словно я только и делаю, что неприятности наживаю.
— Так оно и есть. А я стараюсь вытащить тебя из неприятностей. — Он подошел ближе, и Китти вновь поймала тот взгляд — тот самый, от которого становилось тепло на душе.
— Стив?
— Да-а?
— Катя? — односложно спросила она.
— А! Катя — все.
— Что значит «все»? Ты зарыл ее на том вспаханном культиватором участке?
Стив костяшками уперся ей в спину.
— Оййй! — заверещала Китти и попыталась отодвинуться, но Стив придержал ее.
— Нет. Мы просто расстались.
— Почему?
— А ты как думаешь, почему? — Вновь этот пристальный взгляд темных глаз. Китти с трудом сглотнула. — Потому что тебе я уделяю куда больше времени, чем ей.
— Глупости, мы с тобой и не виделись почти! — воскликнула Китти.
— Значит, я забочусь о тебе больше, чем о ней.
— Разве это так?
— Китти, я оттирал краску и дерьмо от твоей двери, я уступил тебе ночью свою постель, а теперь потащился с тобой в Корк и пытаюсь кое-как фотографировать. Как бы ты это восприняла?
— Будь я твоей подружкой? Я бы тебе задницу надрала.
— Будешь?
— Что — будешь?
— Моей подружкой? — уточнил он. Стив выговорил это слово так застенчиво, с таким чувством, словно им было по десять лет. И Китти, как девочка, смущенно захихикала и потупилась.
Стив пальцем приподнял ее подбородок, принудил откинуть голову, чтобы заглянуть ей в глаза.
— Видишь, какой прогресс с нашей последней ночи.
— Да уж! И у меня тоже.
— Не так уж это было плохо, а?
— Нет, — улыбнулась Китти. — Вовсе не плохо.
Стив, прикрыв глаза, подался к ней ближе — его палец все еще ласкал ее подбородок, и рядом шумела вода, и гремели аплодисменты, вновь приветствовали жениха и невесту, — и Китти тоже подалась ближе, чтобы поцеловать Стива, ее прекрасного, непредсказуемого, надежного Стива, но в этот момент за его плечом она увидела на берегу человека, который с недовольным видом поглядывал на часы и, казалось, собирался вот-вот покинуть набережную.
— Стив! — сказала Китти в тот самый момент, когда их губы должны были слиться.
— Что? — спросил он и открыл глаза.
— Арбитр! — Она поспешно высвободилась из его объятий. — Надо скорее привести Ендрека! Арбитр пришел! — Китти выпустила руку Стива и помчалась по травянистому склону обратно к дому. — Задержи его, я приведу ребят!
Глава тридцатая
— Да, моя дорогая, и я тоже тебя очень сильно люблю. Я бы хотел, чтобы ты была здесь сегодня, но это мой шанс доказать всем — доказать тебе, — что я что-то могу. — Голос Ендрека сорвался, он умолк, стараясь взять себя в руки.
Подтолкнуть бы, поторопить, но Китти не могла на это решиться, хотя время уходило. Она подслушивала разговор Ендрека с женой, и этот разговор был прекрасен и трогателен, вот только арбитр уже ждет и теряет терпение, и все свадебные гости собрались на берегу посмотреть на попытку побить рекорд. Все услышали Китти, когда она шумно ворвалась в холл и возвестила о прибытии судьи, все заметили, как из-за одного столика поднимаются и торопливо выходят люди, в особенности же обратили внимание на двух мужчин с педальной лодкой. В итоге и вся свадьба последовала за ними, собралась на берегу, и теперь ждали только, пока Ендрек закончит разговор с женой.
Наконец он попрощался, утер глаза и гордо, уверенно обернулся к зрителям.
— Мы справимся, друг мой Ачар! — Он протянул ему руку, и так, держась за руки, они спустились к воде.
Дружный крик приветствовал их.
— Ты будешь комментатором, — предупредил Ендрек Китти.
— Хорошо. Эхм! — Китти откашлялась, Стив вышел вперед и принялся щелкать фотоаппаратом. — Дамы и господа, жених и невеста, извините, что оторвали вас от праздничной трапезы.
Жених и невеста нисколько не возражали, как и все прочие.
— Наши друзья Ендрек и Ачар почти год тренировались и сейчас сделают попытку побить рекорд скорости в стометровом парном заплыве на педальной лодке. Текущий рекорд — одна минута пятьдесят восемь и шесть десятых секунды, они хотят уложиться в минуту пятьдесят.
Толпа ответила дружным взволнованным гулом.
— Я видела их тренировку и могу засвидетельствовать, что у них получается это время, но сегодня здесь присутствует арбитр Книги рекордов Гиннесса, и он зафиксирует этот рекорд официально. Прошу вас поддержать наших друзей Ендрека и Ачара!
Снова радостный гул. Арбитр Джеймс почувствовал себя увереннее при виде двух сотен болельщиков.
— Вы справитесь, Ендрек, Ачар! — Берди клюнула каждого из них в щеку, оставив легкий след помады.
Стив фотографировал; Эва, Мэри-Роуз, Эмброуз и Юджин толпились вокруг обоих спортсменов, и Китти вдруг захлестнула гордость за эту горстку случайно выбранных людей, которых она — которых Констанс — сплотила в команду.
Все придвинулись к самой кромке воды, чтобы ничего не пропустить.
Ендрек и Ачар залезли в лодку, медленно проехали сто пятьдесят метров до старта, приготовились. Сложив руки, они помолились, глянули друг на друга, беззвучно обменялись словами ободрения и подали знак, что готовы. Арбитр, сжимая в руках хронометр, дал старт, и лодка рванулась с места.
Толпа кричала, скакала, впереди всех подпрыгивали и орали новобрачные, очень довольные тем, что их свадьба украсилась еще и таким событием. Ачар и Ендрек работали ногами, как не работали на самых удачных тренировках, на их лицах застыло выражение полной сосредоточенности, отчаянной жажды — потребности — обнаженного желания доказать себя, добиться признания, стереть годы пустоты и отчаяния. Миг торжества вернет им мужскую гордость, навеки спасет их. Даже с берега было слышно, как они подбадривают друг друга. И вот уже стометровая отметка, и толпа ликует. Ендрек и Ачар во все глаза смотрят на судью, на комментатора: успели?
— Успели! — кричит им Китти, и они обнимаются и так, обнявшись, принимаются скакать вверх-вниз и падают вместе в воду.
Все засмеялись, Юджин и Арчи помогли им вылезти из воды.
Арбитр достал из сумки свернутую в трубочку бумагу, подозвал к себе промокших до костей героев.
— К сожалению, я не знал, что мне предстоит присутствовать при новом рекорде, эти двое лишь вчера обратились ко мне, — пояснил он. — Но я запросил кое-какие бумаги из головного офиса, чтобы уже сегодня вручить их нашим друзьям. Этот документ официально удостоверяет, что они побили рекорд по гонкам мужской пары на педальной лодке на дистанцию сто метров.
Он развернул факс, и Ендрек с Ачаром бережно взяли его, обтирая, как могли, влажные руки, словно касались Святого Грааля. И хотя рекорд по праву принадлежал только этим двоим, Китти чувствовала, что к нему причастна вся их компания. Это они убедили судью явиться на испытание, так что в этой победе имелась малая толика и их стараний. Все обнимались, все поздравляли друг друга, все праздновали. Китти обняла Стива.
Их взгляды встретились.
— Да, — сказала Китти.
— Что — да?
— Я согласна быть твоей подружкой, — тихо сказала она.
— А! — нахмурился он. — Я спрашивал тебя двадцать минут назад, с тех пор я передумал.
Она ласково шлепнула его, он притянул ее к себе. И эти двое наконец поцеловались.
Может быть, Китти подвело воображение, но ей показалось, что крики усилились, ей показалось даже, что это приветствуют ее и Стива, — на самом деле Ачар и Ендрек взгромоздились на плечи Арчи и Сэма, вымочив заодно и их, и торжественно объезжали набережную.
— Нам пора ехать, — предупредила Молли, поглядывая на часы. — Я должна до вечера поставить автобус на место.
— Не волнуйся, времени полно, управимся, — подбодрил ее Эдуард, обнимая Молли за плечи.
Она расслабилась, улыбнулась.
— Спасибо.
— Да уж, хорошо бы успеть. — Китти оглянулась на Стива, ожидая от него такой же поддержки. — У меня редколлегия в шесть.
— Отложить не можешь?
— И так уже на неделю отложила. Я должна отчитаться об этой статье — последней статье Констанс, — пояснила Китти, и пот прошиб ее при мысли о возможном опоздании.
Они ждали, пока закончат свой очень личный разговор Джордж и Эва. Все остальные были уже в автобусе, поздравляли Ендрека и Ачара, и никто, кроме Молли и Китти, никуда не торопился.
— Умеешь ты дотянуть до последней минуты, — усмехнулся Стив. — Но ты нащупала сюжет? Связь между ними? Признаться, сколько я ни ломал голову, я никакой связи не обнаружил, — добавил он, охватывая взглядом их пеструю компанию.
Китти закивала, очень довольная собой:
— Нащупала, можешь быть уверен!
— Тогда и волноваться не о чем, — подбодрил ее Стив.
— Если не считать нашего водителя, — шепнула ему Китти.
Эва вошла в автобус такая бледная, точно встретилась с привидением. Все это заметили, но из деликатности не стали ее расспрашивать, дали время прийти в себя. Девушка села одна у окна.
Вскоре после того как автобус тронулся в путь, Китти перешла от Стива к Эве.
— Присяду рядом с тобой?
— Конечно. — Эва коротко улыбнулась, только губами, улыбка не затронула ее глаз.
— Поздравляю, сегодня все прошло на ура. Ты придумала прекрасный подарок Шимусу, даже такой прожженный старый циник, как я, был тронут, — шутливо начала Китти.
— Да? И правда, это было славно. Настоящий успех. — Снова та же улыбка.
— Ты как?
— Я? В полном порядке, а что? — На этот раз она выдала ослепительную улыбку, в которой участвовали и глаза, но Китти не поверила.
— Вид у тебя такой, словно ты повстречала привидение. И настроение не очень. Что-то не так с Джорджем?
— Ты такой романтик! — улыбнулась Эва. — Арчи с Реджиной, Эмброуз и Юджин, Мэри-Роуз и Сэм, Молли и Эдуард, — ты затеяла все это, чтобы их соединить?
Китти расхохоталась.
— Да нет же, они сами справились. Правда, Сэм и Мэри-Роуз еще не дошли до кондиции. — Они обе оглянулись на закадычных друзей, погруженных в серьезный разговор. — Ты бы подобрала им подарок, чтобы ускорить процесс.
Эва еще раз улыбнулась, повертела в руках свою сумочку. Глянула на Китти и вздохнула:
— От тебя не отделаешься.
— Вот и хорошо, — усмехнулась Китти.
— Джордж сделал мне подарок.
— Подарок специалисту по подаркам? Я бы не осмелилась.
— Эта поездка — один из лучших подарков в моей жизни, — искренне ответила девушка, и Китти не могла ей не поверить.
— Спасибо на добром слове. Что же он тебе подарил?
— Шкатулку. — Эва открыла сумку и вынула лакированную китайскую шкатулку. Глаза ее наполнились слезами при одном взгляде на этот подарок.
— Вижу, для тебя это что-то значит.
— Да. — Она утерла глаза. — Я рассказала Джорджу о подарке, который получила в детстве, который был мне дорог. И он запомнил это. Он нашел очень похожую шкатулку.
— Ты когда-нибудь получала подарок, который бы тебя так растрогал?
— По правде говоря, нет. — Она уже не утирала слез. — С тех пор как я получила ту первую шкатулку — больше никогда.
Ага, тут мы что-то нащупали.
— Значит, про игрушечного пони — это была не совсем правда, — мягко упрекнула девушку Китти.
Эва засмеялась и покачала головой.
— Извини. Но ведь мы обе это понимали. — Она шмыгнула носом и умоляюще поглядела на Китти. — Обо всем этом писать нельзя, потому что тут замешаны и другие люди.
— Обещаю, — кивнула Китти.
— Ты как-то так напиши, чтобы смысл в этой истории был, но без подробностей.
Китти вполне поняла ее.
— Это случилось на Рождество. Мы ждали отца. Еда уже стояла на столе. Я помню, как вкусно она пахла. Мама готовила традиционные рождественские блюда. По своим традициям. А отец родом из Шанхая. Он держит в Голуэе китайский ресторанчик, еда на вынос. Он опаздывал уже на два часа, мы проголодались, и я помню, как мама поглядывала на меня, она не спрашивала вслух, но взглядом словно советовалась, как нам поступить. С мамой нужно соблюдать осторожность — по крайней мере тогда мне приходилось действовать осторожно, нельзя было откровенно сказать, что я думаю и чего хочу, потому что она бы поступила наоборот. Реверсивная психология. Нужно было говорить и вести себя так, чтобы ей казалось, будто она сама приняла решение, всем назло. И вот она начала резать индейку, от индейки шел божественный аромат, хотя мама передержала ее на огне и потом слишком долго не вынимала. Я положила себе на тарелку овощей, и я больше не могла ждать, ни минуточки не могла ждать, мне уже так хотелось есть. Я набила себе рот, и тут в двери послышался скрежет ключа, и я чуть не умерла. Я не могла проглотить то, что было у меня во рту, не могла и выплюнуть. Мама продолжала резать индейку. Отец вошел — я почувствовала его запах еще прежде, чем увидела его, — увидел, что мы начали рождественский ужин без него, и рассердился. «Наконец-то!» — вызывающе сказала мать. Слишком дерзко. Он убедился, что мы посмели сесть за стол без него. И он вышел из столовой. В гостиную. Там он растоптал все подарки, разбил мою фарфоровую куклу, опрокинул елку, сорвал гирлянды лампочек с потолка и обрушил их на стол, исцарапав красивую деревянную столешницу. Он бил все подряд, выбросил из буфета фарфоровый сервиз и разбил его вдребезги. — Эва с трудом перевела дух. — Потом он набросился на маму. Не в первый раз. Нож, которым она резала индейку, все еще оставался у нее в руке. И он воткнул нож ей в руку.
— Эва! — тихо вскрикнула Китти. — Господи, мне так жаль.
— Я не затем рассказываю, чтобы ты меня пожалела. — Эва в упор глянула на Китти. — Ты хотела понять, и я рассказываю, чтобы помочь тебе понять.
Китти кивнула.
— Я убежала через дорогу к старухе соседке. Мы с ней сидели и смотрели телевизор четыре часа подряд, а потом пришла тетя и отвела меня домой. Телевизор у соседки был черно-белый, и я запомнила, что мы смотрели «Я люблю Люси», снова и снова. По сей день я не могу смотреть этот сериал, полное идиотство, эта женщина все время спотыкается, падает, делает какие-то глупости, и все смеются, а у меня в голове начинает прокручиваться тот вечер. Старуха соседка — я даже не знала ее имени — за весь вечер не произнесла ни слова. Она налила мне молока, поставила передо мной тарелку печенья, села в кресло, и мы молча смотрели телевизор. Она даже не смеялась, отчего этот фильм казался еще более глупым. Но перед уходом я получила от нее подарок, китайскую лакированную шкатулку, маленькую, с замком и ключиком. Она сказала, сюда я буду складывать все свои тайны, мол, каждой девочке полагается иметь такую шкатулку для тайн. Это был самый прекрасный подарок в моей жизни — не знаю почему, но он был идеален. И так точно выбран: о том, что случилось в тот вечер, соседка не сказала ни слова, но все выразила этим подарком.
— И с этого подарка началась твоя мечта помогать людям, подбирая для каждого идеальный подарок?
— Да. — Эва водила пальцами по шкатулке, подаренной Джорджем.
— Ты все это рассказала Джорджу?
— Нет, ему я рассказала только о шкатулке. Обо всем остальном я никогда никому не рассказывала. А шкатулку я потеряла много лет назад, когда мы переезжали.
— Джордж понял, как это для тебя важно.
— Да, — удивленно откликнулась Эва.
— Эва, если можно, скажи мне, сколько лет тебе было, когда ты… когда тебе подарили ту первую шкатулку?
— Пять лет, — прошептала она и снова заплакала.
Китти мысленно подбирала заголовок:
Номер третий: Эва Ву.
Заголовок: Ящик Пандоры.
— И кстати, — сказала Эва, мгновенно возвращая своему голосу прежнюю тональность и вновь натягивая свою прекрасную маску. — У меня есть для тебя подарок.
— Для меня? Эва, не может быть! Кто-то из старичков, кто был на свадьбе? — пошутила Китти, озираясь по сторонам.
Эва рассмеялась.
— Маленький подарок. Я не искала ничего особенного, случайно наткнулась на него, вспомнила про черную полосу в твоей жизни. В общем, при виде этой вещицы подумала о тебе. — Она сунула руку в сумку и вытащила цветочный горшочек.
Смысл этого подарка Китти поняла, прочитав этикетку:
Вырасти свое счастье.
Горшок был наполнен землей, и к нему прилагался пакетик с семенами трилистника.
— Надеюсь, поможет, — улыбнулась Эва.
— Я тоже надеюсь, — ответила Китти, не без страха думая о том, что ей предстоит. — Спасибо, Эва.
— И я знаю, кто поможет тебе ухаживать за трилистником, — добавила Эва, шутливо пошевелив бровями, и девушки засмеялись вместе.
Тут их внимание привлекли крики в другом конце автобуса. Молли снова сцепилась с Эдуардом — опять она, по мнению молодого человека, не туда свернула.
— О черт! — выругалась Молли, глянув в зеркальце дальнего вида.
И у нее были на то причины: все оглянулись, посмотрели в заднее окошко и увидели, что за ними гонится полицейский автомобиль.
— Хоть бы не за мной! — пробормотала Молли.
— За тобой! — фыркнул Эдуард. — Ты что сейчас вытворяла?
— Заткнись! — шипела она.
— Притормози! — советовал он. — Они же сигналят тебе, чтобы ты остановилась.
— Черт-черт-черт-черт, — заладила Молли, тормозя и съезжая на обочину.
Страж порядка подошел к автобусу со стороны водителя.
— Пытались кого-то убить? — поинтересовался он.
— Нет, конечно же нет, — заворковала Молли. — Я просто не сразу сообразила, в какую сторону сворачивать.
— Водительское удостоверение, будьте добры! — потребовал полисмен, и Молли полезла в сумочку.
Только бы удостоверение было в сумочке, только бы оно было там, твердила про себя Китти, поглядывая на часы.
Нужно успеть в Дублин на редколлегию. Сколько она уже откладывала, но в понедельник статья уходит в печать, то есть написать ее надо за выходные, а если ее сегодня не примут на редколлегии, то и писать будет нечего. Пит убьет ее, если она к шести не явится. Может, он и чувствовал себя немного перед ней виноватым, но это чувство уже повыветрилось, не сработает.
Полисмен оставил их ненадолго, Эдуард, забыв о подначках, старался успокоить растревоженную Молли.
Пять минут спустя полицейский вернулся:
— Откуда этот автобус?
— Из дома престарелых Сент-Маргарет, Олд-таун, Дублин, — детским голоском выговорила Молли. — Мы уже возвращаемся.
— Будьте добры, откройте двери.
Молли повиновалась — ей самой ее удалая затея уже не казалась такой удачной. Полисмен поднялся в салон и оглядел пассажиров. Все молчали.
— Не очень-то похожи на обитателей дома престарелых, — заметил страж порядка.
— Вот Берди, она наша пациентка, я возила ее с друзьями в небольшое путешествие по случаю ее юбилея. Теперь мы едем домой, нам надо торопиться, потому что автобус понадобится вечером для команды игроков в лото…
Полисмен пристально поглядел на девушку:
— Этот автобус в розыске со вчерашнего дня.
Молли побелела:
— То есть как?
— Вы меня слышали. Имеются объяснения?
— Нет, то есть да, то есть нет… Мы одолжили его для этой поездки, для нашей пациентки. Мы ничего не воровали, и мы уже едем назад.
Полисмен удостоил ее еще более затяжного и пристального взгляда. Напряженная пауза.
— Не могли бы вы выйти из автобуса, мисс Макграт?
У Молли вырвался негромкий вскрик. Эдуард помог ей выйти из автобуса, шепча на ухо какие-то утешения, — что именно, Китти расслышать не удалось.
— Господи боже! — Она обернулась к Стиву, ожидая от него такой же поддержки.
— В чем дело? — спокойно уточнил Стив. — Он же ее просто запугивает, понятно ведь, что Молли не угоняла автобус. Китти, что ты так смотришь на меня? Скажи мне, она же не угоняла автобус? А?
Китти сумела лишь выдавить из себя блеклую улыбку. Только у них со Стивом все пошло на лад…
