Крестьян Центральной России

Приговоры и наказы

Крестьян Центральной России

Гг.

 

Сборник документов

Автор-составитель: AT. Сенчакова.

 

Настоящее издание осуществлено при финансовой поддержке Российского гуманитарного научного фонда (проект № 98-01-16013)

 

Научно-исследовательский проект «Крестьянская революция в России. 1902-1922 гг.»

 

Автор-составитель: Сенчакова Лариса Тимофеевна

Приговоры и наказы крестьян Центральной России. 1905—1907 гг. Сборник
документов. Под ред. В.П.Данилова и А. П. Корелина. — М.: Эдиториал УРСС, 2000. - 416 с.

 

ISBN 5-8360-0051-4

 

Данная публикация является первым в отечественна и зарубежной историографии фундаментальным изданием собрания уникальных и универсальных по своему содержанию исторических документов — приговоров и наказов крестьян центральной России, посланных ими в 1905—1907 гг. на имя царя, Совета министров, Государственной думы. Изучение и анализ таких достоверных источников, как крестьянские приговоры и наказы, позволяет выявить и раскрыть социально-экономическую, политическую и правовую программу российского крестьянства начала XX века, его менталитет.

Сборник предназначен для специалистов-историков, студентов высших учебных за­ведений и всех, интересующихся российской историей.

 

 

Группа подготовки издания:

Директор — Доминго Марин Рикой

Заместители директора — Наталья Финогенова, Ирина Макеева

Компьютерный дизайн — Виктор Романов

Верстка — Михаил Кириллов

Редакционно-корректурные работы — Елена Кудряшова, Ксения Кутузова

Обработки текста — Ксения Пулькина, Евгений Макаров,

Виктор Тарасов, Андрей Стулов, Анна Тюрина

Техническая поддержка — Марина Круцкв, Наталья Аринчева

 

Издательство «Эдиториал УРСС». 113208, г. Москва, ул. Чертановская, д. 2/N, к. и. Лицензия ЛР№ 064418 от 24.01.96 г. Гигиенический сертификат на выпуск книжной продукции N° 77.ФЦ.8.953.П.270.3.99 от 30.03.99 г. Подписано к печати 99.1 1.99 г. Формат 60x90/16. Тираж 1000 экз. Печ. ф 26. Зак. N9 353 '

 

Отпечатано в ГУП «Облиздят». 248640, г. Калуга, пл. Старый торг, 5.

ISBN 5-8360-0051-4

 

©Л. Т. Сенчакова, 1999

© Эдиториал УРСС, 1999

Предисловие

 

В наше бурное политизированное время, когда кипят страсти и лома­ются публицистические копья о прошлом и будущем российской государ­ственности, когда вдруг выявились присущие некоторым современным авторам идеалистические представления о крестьянском строе, уровне аграрного производства и жизни дореволюционного крестьянства, как никогда ранее ощущается потребность в изучении подлинных докумен­тов (источников) по истории нашей страны.

В последние годы чрезвычайно вырос и обострился интерес к историко-аграрной проблематике, к проектам аграрных реформ и их ре­ализации, к экономическому и социальному положению российского крестьянства. Помимо того, что, несмотря на существенные различия исторических ситуаций, общественное мнение улавливает ряд сходных моментов между современными проблемами переустройства аграрного сектора народного хозяйства страны и проблемами, стоявшими в России в начале XX в., одной из причиной такого интереса, на наш взгляд, является то обстоятельство, что интерес этот вызван не только желанием понять происходящее, но и поисками в прошлом идеала, который прежде искали в будущем.

Аграрный вопрос всегда был главным в истории нашей страны и ее революциях. В чем же он заключался? Ответ на этот вопрос и дают публикуемые ниже документы, исходящие от крестьян царской России, чью жизнь так вольно и розово живописуют некоторые борзописцы сегодняшнего дня. Публикация этих документов — фундамент научного (а не мифологизированного) знания для серьезного осмысления нашего

прошлого.

История появления этих документов такова". В конце XIX - на­чале XX вв. в русских либеральных кругах весьма «модной» была тема о праве петиции. В этом праве либералы видели панацею от возможных социальных потрясений.

Петицией (от лат. petitio — просьба) в широком смысле называет­ся всякая просьба, в письменной форме обращенная к органам власти. В узком (можно сказать, конституционном) смысле под петицией разу­меется письменное обращение отдельных лиц или коллективов (групп) населения к органам верховной власти — монарху и законодательным учреждениям — с ходатайством по вопросам законодательства и соци­альных преобразований.

Право петиций — это политическое право, имеющее своей це­лью дать народу непосредственную возможность доводить до сведения

 

Подробнее см.: Сенчакова Л. Т. Приговоры и наказы российского крестьянства 1905-1907 гг. По материалам Центральных губерний. Т. I, II. М., 1994.

 

верховной власти свои нужды в собственной передаче, своими слова­ми, а не в передаче, истолковании и фильтрации окружающих власть чиновников. Право подачи петиций упоминалось в ряде буржуазных конституций (английский билль о правах 1689 г., французская конститу­ция 1791 г. и др.).

В России петиционного права по законодательству не существовало вплоть до революции 1905 г. До этого времени право коллективных хо­датайств принадлежало только общественным и сословным собраниям, и то в пределах местных «польз» и «нужд». Таким правом пользовались дворянские собрания и, отчасти, собрания земств и городов. Но толь­ко дворянские собрания могли представлять свои ходатайства («адреса») в руки царю. Города и земства должны были заявлять о своих нуждах через губернатора министру внутренних дел. Но никакое ходатайство («петиция») по существовавшему тогда законодательству не должно было касаться государственного устройства, управления или интересов других сословий, быть выражением общественного мнения. Всегда все пред­ложения, которые выходили за рамки местных и сословных интересов и касались общих государственных вопросов, считались противозакон­ными и их авторы зачастую привлекались к ответственности и наказанию. Все эти обстоятельства сказывались на протяжении веков и на со­держании документов, исходящих от самого многочисленного и самого обездоленного феодального сословия России — многомиллионного кре­стьянства, его челобитных, прошениях, жалобах, приговорах и т. п. Содер­жание этих документов до революции 1905-1907 гг. сводилось в основном к конкретно-экономическим вопросам, непосредственно затрагивавших крестьян.

Первая же попытка подачи коллективной петиции царю петер­бургским пролетариатом с изложением экономических и политических требований закончилась кровавой трагедией 9 января 1905 г.

Известие о «Кровавом воскресенье» стало искрой, вызвавшей взрыв революционного возмущения по всей стране. Начавшаяся революция заставила царское правительство идти на различного рода уловки и ма­невры, которые могли бы хоть в какой-то мере отвлечь народные массы от участия в революционной борьбе. Одним из таких маневров было ^опубликование 18 февраля 1905 г. царского указа, предоставлявшего! право всем «верноподданным, радеющим об общей пользе и нуждах государственных», «частным лицам и учреждениям» подавать петиции («виды и предложения») на «высочайшее» имя «по вопросам, касающим­ся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния» (ПСЗ-Ш. Т. XXV. №25853). Их рассмотрение возлагалось на Совет министров. Указ, правда, сопровождался оговоркой, что «основные законы империи» должны быть «незыблемо и непременно сохранены». Однако это все-таки была уступка самодержавия. Создавая видимость непосредственной связи царя с народом, минуя бюрократи­ческое «средостение», указ был рассчитан на укрепление монархических иллюзий, особенно в крестьянстве, и направление освободительного дви­жения в мирное русло петиционной кампании. Указ был восторженно

 

принят либералами всех мастей, пытавшихся направить развертывавше­еся в стране крестьянское движение в свой фарватер, придать ему облик мирных ходатайств за реформы.

Указ 18 февраля 1905 г. там, где он был доведен до сведения крестьян (а надо отметить, что местные власти скрывали его) или где они узнавали о нем другими путями — из газет, от агитаторов политических партий, местной демократической интеллигенции положил начало крестьянско­му «приговорному» движению 1905-1907 гг. Под этим термином условно понимается принятие и отсылка в высшие инстанции коллективом крестьян (чаще всего это сельские и волостные сходы, а также собрания, митинги и пр.) документально оформленных обращений, обязательно содержащих в себе (кроме местных) общеполитические и общеэкономические требо­вания и пожелания. Эти обращения имели форму приговоров (мирской приговор — это скрепленное личными подписями письменное реше­ние крестьянского схода, носящее публично-правовой характер, с конца XIX в. — одна из основных разновидностей массовой крестьянской доку­ментации), наказов, прошений, заявлений, постановлений, резолюций, писем, телеграмм и т. п., что в дальнейшем и будет именоваться собира­тельными терминами «приговор» или «наказ». (Аналогичные документы, но содержащие в себе всякие просьбы, ходатайства, жалобы, т. е. «про­шения» в прямом смысле этого слова, в документацию «приговорного» движения не входят).

Указ от 18 февраля предоставил российскому населению определен­ные послабления в области петиционной правоподачи. Но зимой-летом 1905 г. крестьянское «приговорное» движение еще не приняло массо­вого характера. Его следующие этапы были связаны с возникновением и деятельностью такой революционно-демократической организации как Всероссийский крестьянский союз (конец лета-осень 1905 г.), с вы­борами и деятельностью I Государственной думы (весна-лето 1906 г.) и II Государственной думы (зима-весна 1907 г.). В адрес последних поступили многочисленные письма, телеграммы, наказы и приговоры крестьян, в которых выражались чаяния, пожелания и надежда на успеш­ную деятельность вновь созданных учреждений.

Крестьянские наказы и приговоры вызывали тревогу и раздражение в правящих кругах и у местной администрации. Власти использовали все средства, чтобы повлиять на их содержание, вплоть до публикации под­ложных крестьянских наказов, помешать составлению подлинных. Все усилия местной администрации были направлены на то, чтобы отбить всякую охоту у «радеющих об общей пользе и нуждах государственных» обнаруживать свои «виды и предположения по вопросам, касающим­ся усовершенствования государственного благоустройства и улучшения народного благосостояния».

6 августа 1905 г. были опубликованы постановления о созыве Государ­ственной думы. Одновременно был отменен указ 18 февраля 1905 г. 61-й параграф положения о Государственной думе гласил: «В Государственную думу воспрещается являться депутациям, а также представлять словес­ные и письменные заявления и просьбы» (ПСЗ. Т. XXVI. 1906. №27425).

 

Но ходатайства от сельских и волостных сходов на имя царя, в Совет министров и особенно в Государственную думу продолжали поступать. Власти, от верховных до местных, издавали циркуляр за циркуляром, за­прещающие составление приговоров и наказов. Они жестоко преследова­ли и карали за разработку этих документов. Полицейские чины проводили расследование обстоятельств их составления, наказывали «зачинщиков» в административном порядке, возбуждали уголовные преследования. Од­новременно, понимая пропагандистское значение подобных документов, власти пытались воздействовать на крестьян, публикуя в правых изда­ниях подложные «верноподданные» крестьянские приговоры и наказы. Самовольные сходы не допускались или разгонялись силой, документы захватывались на месте их составления или перехватывались на почте.

Таким образом, разрешив на короткое время (в 1905 г.) право пе­тиций, царское правительство вскоре же отняло его, перейдя к политике жестокого преследования за составление и посылку письменных обращений к центральной власти и Государственной думе. Но репрессивные меры, предпринимаемые властями, ни к чему не приводили. Только основным адресатом в 1906-1907 гг., ежедневно получающим множество крестьян­ских приговоров и наказов, стала Государственная дума.

В обстановке бурно развивающихся событий народной революции царское правительство, сознавая, что одними репрессиями покончить с ней нельзя, стремилось сочетать карательные действия с политическим лавированием. Обещанием всяческих реформ власти пытались расколоть силы революции, оторвать от движения умеренно настроенные мелкобур­жуазные слои, прекратить или, по крайней мере, ослабить революцион­ное «землетрясение». С этой целью 6 августа 1905 г. правительством был издан манифест, составленный министром внутренних дел Булыгиным, о созыве «не позднее половины января 1906 г.» Государственной думы.

Дума созывалась как совещательный орган при царе, который по-прежнему сохранял всю полноту власти. Для выборов в Думу устана­вливался высокий имущественный ценз, поэтому господствующее по­ложение в ней должны были занять помещики и крупная буржуазия. Рабочие, безземельное крестьянство и значительная часть мелкой бур­жуазии отстранялись от участия в выборах. Но правительству не удалось организовать выборы в эту Думу. Нарастающий подъем революции и все­общая политическая стачка в октябре 1905 г. смели булыгинскую думу, сорвав попытки царя и правительства перевести развитие освободитель­ного движения с революционного пути на реформистский.

11 декабря 1905 г., во время вооруженного восстания в Москве, царское правительство опубликовало указ о выборах в I Государственную думу, которая в отличие от совещательной булыгинской должна была обладать законодательными функциями. Правительству крайне важно было распространить в народе убеждение, что отныне царь будет сове­товаться с представителями народа, решать с ними коренные вопросы. По оценке В. И. Ленина, Дума была своеобразной конституционной приманкой, «оттяжным пластырем от революции». Но и преуменьшать значение указа от 11 декабря нельзя. Это был хотя и вынужденный,

 

но сильный ход со стороны правительства. Впервые,в России учрежда­лась представительная система законодательной власти. В глазах народа, крестьянства, сбывалась, казалось, его вековечная мечта — иметь своих выборных представителей в законодательных органах страны. Этот соци­ально-психологический момент существенным образом влиял на пове­дение крестьянства. И хотя, конечно, далеко не все крестьяне поверили в Думу, но основная их часть после разгрома рабочих и крестьянских восстаний в конце декабря 1905 г., усомнившись в пользе непосредствен­ного революционного натиска против царизма и помещиков, поддавшись на правительственные и либеральные посулы, стала связывать свои на­дежды с Думой, рассчитывая, что#на «выхлопочет» им землю и свободу.

1 Государственная дума начала свою работу 27 апреля 1906 г. В этот день в Зимнем дворце состоялся торжественный прием царем членов Дмщл и Государственного совета. Один из свидетелей этого события, министр иностранных дел России А. П. Извольский, вспоминал: «Ожи­дая формирования императорского кортежа, я прогуливался по залам дворца, где собралось несколько тысяч генералов, офицеров всех ран­гов и гражданских чиновников. Казалось, ничего не было необычного в этой блестящей толпе придворных — зрелище весьма обыкновенное для дворцовых залов в торжественные дни. Но вот наконец среди шеренг блестящих мундиров стало возможным различить темные костюмы пред­ставителей народа по пути в Тронный зал, где они должны были ожидать царя. Впервые в этом элегантном зале, построенном императрицей Ели­заветой по чертежам итальянца Растрелли, где в течение полутораста лет безраздельно царствовала роскошь одного из наиболее блестящих дворов Европы, появилась толпа людей весьма демократического вида.

Там и сям можно было видеть группы провинциальных адвокатов и докторов, одетых в сюртуки, и только изредка среди них можно было заметить мундир. Но над этими буржуазными костюмами доминировало простое платье — крестьянские кафтаны и рабочие блузы». По на­блюдению Извольского, завсегдатаи дворца «с трудом сдерживали свое раздражение, даже гнев, наблюдая вторжение в священные залы Зимнего дворца этих новых людей»²'.

Николай II прочел короткую речь, в которой приветствовал чле­нов законодательных палат как «лучших людей» страны и заявил, что они должны отдать «все свои силы... для выяснения нужд столь близ­кого» его «сердцу крестьянства, просвещения народа и развития его благосостояния»³'. Государственная дума составила ответный адрес на «тронную», как ее называли кадеты, речь царя. В этом адресе были

 

²> Извольский А. П. Воспоминания. М., 1989. С. 59—60

³' Государственная дума в России в документах и материалах. М., 1957. С. 76-77. Близкие к Николаю лица говорили, что в апреле 1906 г. царь делал ставку на крестьян, был уверен в их длительной, на перспективу, поддержке. Но земли яайатв и«г же хотел. Когда ему-говорили, что Дума будет «крестьянской», выказал на это удовольствие, ведь крестыйле его так любят.

На это ему сказали, что крестьяне потребуют землю. Ответ царя: «Тогда им покажут шиш». На это ему возразили: «они взбунтуются». Ответ царя: «Тогда войска их усмирят». Похоже, что «любовь» то была без взаимности, потому и радости не принесла никому. Характерно резюме лиц, обсуждавших проблему в салоне Богданович: «Не понимает царь своего положения, не понимает, что доживает царем последние дни» // См.: Смирное А. Ф. Государ­ственная дума Российской империи 1906-1917. Историко-правовой очерк. М., 1998. С. 198. ⁴' Государственная дума. Первый созыв. Стенографические отчеты. 1906 г. Сессия 1. T.I. СПб., 1906. С. 322.

 

изложены пожелания необходимых реформ, в том числе включенные под давлением «трудовиков» (членов образовавшейся в Думе «Трудовой груп­пы», состоявшей в основном из крестьян и интеллигентов народнического толка) пожелания обязательного отчуждения частновладельческих, удель­ных, монастырских и церковных земель в пользу народа. А 13 мая в Думе выступил новый глава правительства И. Л. Горемыкин с декларацией, в ко­торой заявил, что разрешение аграрного вопроса «на предложенных Госу­дарственной думой основаниях безусловно недопустимо», и подчеркнул при этом, что «начало неотъемлемости и неприкосновенности собствен­ности является краеугольным камнем народного благосостояния и обще­ственного развития»⁴'. Отказано было и в просьбе о даровании амнистии политическим заключенным и подругам вопросам. То есть правительство в ответ на адрес Думы жестко и определенно сказало: «Ни земли, ни воли».

Декларация вызвала взрыв негодования, крестьянство в своих при­говорах и наказах выразило протест против нее. Государственная дума стала легальной ареной политической борьбы общественных сил, центром столкновения всех социальных противоречий российской действительно­сти. Раньше многие вопросы внутренней и внешней политики решались в кулуарах и не были достоянием широкой гласности. Теперь же они стали предметом обсуждений в Думе. Выступления депутатов о поло­жении обнищавшего бесправного крестьянства, о кризисном состоянии страны в целом и о различных путях выхода из него, распространяемые либеральной и революционной прессой, становились известны во всех уголках страны. Они будоражили народные массы, просвещали их, возбу­ждали интерес к политической жизни. Центральное место в Думе заняло обсуждение аграрного вопроса.

В условиях подъема в стране весной и в начале лета 1906 г. револю­ционного движения существование I Государственной думы становилось опасным для самодержавия. И оно поторопилось распустить ее (8 июля, через 72 дня после открытия). В манифесте от 9 июля Думе ставилось в ви­ну, что она не успокаивала народ, а лишь разжигала в стране «смуту». Ис­тинная же причина заключалась в том, что в Думе брали верх настроения разрешить аграрный вопрос в нежелательном для земельного дворянства направлении. А этого самодержавие, естественно, допустить не могло.

Но в обстановке продолжающейся революции царское правитель­ство не рискнуло упразднить Государственную думу вообще. И осенью 1906 г. в условиях разнузданного террора началась кампания по выбо­рам во II Думу, которая была открыта 20 февраля 1907 г. И сразу же вокруг думской трибуны вновь закипела острая политическая борьба, продолжавшаяся все 105 дня существования российского «парламента».

В целом II Государственная дума оказалась еще более левой, неже­ли первая. И вновь возродились крестьянские надежды на Думу, вновь

 

в ее адрес потекли (правда, в меньшем числе) крестьянские приговоры и наказы. С самого начала работы II Думы правительству было ясно, что договориться с ней будет еще труднее, чем с первой. Когда же началось обсуждение аграрного вопроса, выяснилось, что все партии левее октя­бристов и кадетов относятся к столыпинскому указу от 9 ноября 1906 г., который правительство хотело провести через Думу, явно отрицательно, несмотря на все выступления самого Столыпина⁵'.

Но распустить Думу из-за аграрного вопроса правительство боялось. На третьем съезде уполномоченных дворянских обществ (27 марта -2 апреля 1907 г.) было открыто заявлено, что «Думу из-за аграрного вопроса» нельзя распустить, так как «это вызовет острое движение в де­ревне, которого ни в коей случае допустить нельзя. Думу надо распустить теперь, пока аграрный вопрос не передан еще в комиссию»⁶'.

Правительство решило разогнать Думу, использовав в качестве пред­лога провокационное обвинение социал-демократической фракции в «во­енном заговоре» против государственного строя. 3 июня был опубликован царский манифест о роспуске Государственной Думы и об изменении по­ложения о выборах в сторону еще большого сокращения избирательных прав трудящихся. Тем самым правительство совершило государственный переворот, так как изменение избирательного права без согласия Думы являлось нарушением Новой редакции (весна 1906 г.) Основных законов Российской империи и Манифеста 17 октября 1905 г.

С роспуском II Государственной думы условно связывается и окон­чание первой российской революции. Тогда же затухает и крестьянское «приговорное» движение, явившееся в период революции новым векто­ром крестьянской борьбы за «Землю и Волю».

 

' Заметим кстати, что с начала «перестройки» с разных политических трибун неслись и несутся всякие восторженные славословия в адрес П. А. Столыпина (правда, это не отно­сится к профессиональным историйкам). Бесконечно повторяются некоторые столыпинские выражения. Между тем, в начале века, как и в его конце, не без успеха функционировали так назывемые «спичрайтеры» — придворные речеписцы. И мало кто знает, что для Столыпина речи писал известный в то время и почти никому неизвестный сегодня чиновник-правовед, член Совета МВД — некто И.Я. Гурлянд. По воспоминаниям старого опытного чиновника П. П. Менделеева (член Государственного Совета в его последнем составе, служивший ранее много лет в канцелярии Комитета, а затем Совета министров, близкий сотрудник Витте, Горемыкина, Столыпина), Гурлянд имел «острый блестящий ум и бойкое, красочное перо». Он и «был автором многих изречений, сделавшихся в устах Столыпина историческими, в том числе и знаменитой фразы "Вам нужны великие потрясения, а нам нужна вели­кая Россия!"». «Мне это доподлинно известно, — писал Менделеев. — Это нисколько не умаляет ораторских талантов Столыпина. Надо было слышать, как он произносил за­ранее подготовленные для него речи. Никогда наизусть. Читал по тетради. Но так, как будто импровизировал. С нужными паузами, с ярким выделением отдельных слов и вы­ражений. А главное, с необыкновенным подъемом и темпераментом» (см.: Ганелин Р. Ш. Материалы по истории Февральской революции в Бахметьевском архиве Колумбийского университета // Отечественная история. 1992. №5. С. 166).

Между прочим бесчисленные ораторы и публицисты, на все лады повторяющие ныне различные «знаменитые» выражения Столыпина, забывают отметить, что в стено­графических отчетах Думы после этих выражений в скобках неизменно идет пометка — («Аплодисменты справа»).

⁶' Труды третьего съезда уполномоченных дворянский обществ 32 губерний. СПб., 1907. С. 261.

 

* * *

Крестьянское движение в период первой российской революции развивалось при более высоком уровне политической сознательности и несравненно большей активности, чем ранее. Русско-японская война, голод, 9 января, рабочие забастовки, всероссийская политическая стачка, 17 октября, декабрьские вооруженные восстания, черносотенные по­громы, карательные экспедиции, манифесты, указы, циркуляры и другие правительственные акты, различные толки о Государственной думе и сама работа двух Дум, нетерпеливое ожидание «земли и воли», разочарование в надеждах и т. д. — все это не могло не воздействовать на крестьян, все это возбуждало у них массу всевозможных политических, экономичес­ких, материальных и общественных запросов, нашедших отражение в их приговорах и наказах.

Крестьянские приговоры и наказы обычно принимались на сель­ских или волостных сходах в присутствии преобладающего большинства домохозяев, имеющих право голоса на сходе (с осени 1905 г. большин­ство сходов принимали характер политических митингов). Приговоры и наказы имели подписи участников сходов и удостоверялись подписью и печатью сельского или волостного старосты.

Иногда инициаторами и авторами приговоров («патриотических», «верноподданнических») являлись местные сельские власти. Такие при­говоры носили формальный характер, их девиз — «всем премного доволь­ны». В других случаях, а их большинство — сами крестьяне. Правописание и слог многих приговоров ясно указывают, что они были составлены без всякой посторонней помощи и подсказки. Об этом говорит и сугубая конкретность в изложении фактов крестьянских бедствий, бытовая лек­сика, разговорные обороты, степень грамотности, почерк, оформление документов. Многие из них весьма индивидуальны.

На части приговоров чувствуется влияние местной демократической интеллигенции (в их составлении активное участие принимали сельские учителя, врачи, земские служащие), агитаторов различных политических партий и общественных организаций (в т.ч. сознательных рабочих, при­бывавших на побывку в родные края). Об их воздействии свидетельствуют стиль и орфография документов, письменная фиксация некоторых ноацх для крестьянства, в основном политических, требований. Но и в послед­нем случае «посторонние» лица зачастую были лишь литературными об­работчиками приговоров, составленных крестьянами. Крестьяне никогда не были только пассивными слушателями. Мирясь подчас с включением в текст малопонятных для них слов, требований и формулировок, они в то же время внимательно следили за тем, чтобы в приговоре говорилось о том, что для них представлялось важным. Никакой агитатор не мог заставить крестьян подписать приговор, если он не соответствовал их настроениям и предпочтениям.

На форму и содержание крестьянских приговоров и особенно нака­зов в Государственную думу, без сомнения, влияли и типовые приговоры и наказы, являвшиеся средством агитации со стороны различных партий­но политических Объединений. Устная и печатная пропаганда, которую

 

вели в 1905-1907 гг. самые разнообразные партии и организации — от право-монархических до самых «левых» — бесспорно способство­вала формированию взглядов крестьян на те или иные обстоятельства и события, их самопознанию и самообразованию. Из газет, листовок и прокламаций, из популярной литературы крестьяне узнавали о про­исходящих в стране событиях, знакомились с различными программами социально-экономического и политического переустройства существо­вавшей действительности. Важнейшую роль в этом в годы революции играла периодическая печать, особенно ежедневные газеты (общее ко­личество их в России составляло тогда примерно 1 350 наименований). Печать в те времена являлась почти единственным источником массовой социальной информации, средством формирования и формулирования общественного мнения. Периодические издания являлись рупором той или иной партии. На страницах газет, как революционно-демократиче­ских, так и буржуазно-либеральных, появлялись и крестьянские приго­воры и наказы. И естественным, никак не умаляющим оригинальности и достоверности документации «приговорного» движения, представляет­ся взаимовлияние материалов, выработанных «на верху» и составленных «в низах». Став однажды известными крестьянам (независимо от того, какими путями — через печать или устную пропаганду), те или иные положения партийных ли программ, материалов ли Думы, приговоров и наказов из других сельских местностей становились принадлежно­стью крестьянского сознания, если они соответствовали их надеждам и устремлениям. Отсюда же шло и пополнение слога крестьянские при­говоров общими выражениями, общественно-политическими терминами и формулировками, литературными оборотами, которые довольно-таки быстро усваивались сельскими жителями. В годы революции миллионы простых неграмотных и полуграмотных людей, в том числе и крестьян, потянулись к знаниям, к политике, что нашло отражение и в приговорной документации. Недаром, Н. С.Таганцев, выдающийся юрист конца XIX - начала XX в., академик права, член Государственного Совета, кавалер всех царских орденов, проанализировавший в свое время око­ло 50-ти крестьянских приговоров лишь 1905 г., а они были отнюдь не монархической или самодержавной окраски, сделал вывод: «Все таки так или, пожалуй, приблизительно так — говорили на некотором чи­сле широко раскинутых на безбрежной тогда Руси сходах, собраниях, заседаниях... Все же это были голоса от земли»⁷'.

В заседаниях (1908 г.) С.-Петербургской судебной палаты, где раз­бирались дела членов Всероссийского крестьянского союза, многим инкриминировалось участие в составлении крестьянских приговоров. На одном из таких заседаний защитник дал следующую характеристику крестьянским приговорам: «Раздаваясь на сотни тонов, эти приговоры зву­чат единым мощным аккордом, играя всеми цветами радуги — партийной

 

⁷⁾ Таганцев НС. Пережитое. М., 1919. С. 98.

 

радуги — от красного до фиолетово-черного, они сливаются в единый яркий луч света в темном царстве. Это народно-политическое творчество»^.

И поскольку за каждым приговором стоял не отдельный человек, а определенный коллектив (составление их, над уже указывалось, сопро­вождалось обсуждением на сходах), это — «ПРИГОВОРНОЕ» — движе­ние крестьянства имело большое значение. В нем приняли участие широ­кие массы сельского населения. Действенность этой формы движения за­ключалась в том, что в ней участвовало, как правило, большинство живу­щих в той или иной местности лиц. Сама процедура составления, жаркого обсуждения и принятия приговоров и наказов сыграла большую роль в ре­волюционной мобилизации крестьянства, так как требовала достижения определенного единства мнений и согласованности действий. Сходы, как правило, проходили в обстановке неподдельного энтузиазма. Конкретное содержание приговоров и наказов почти всегда имело социальное значе­ние. Сделанная запись и отсылка приговоров пробуждали нетерпеливое ожидание, надежды на перемены к лучшему, были для крестьян как бы моральным оправданием их самоуправных действий в период революции. Всего нами было выявлено более 660-ти приговоров и наказов кре­стьян Центральной России⁹'. Из них 347 — в центральной и местной прессе, 194 — в фондах РГИА и ГАРФ, остальные — в различных изда­ниях (главный образом, сборниках документов) как дореволюционного, так и советского времени.

Конечно, цифру 660 и выведенные на ее основе различные количе­ственные показатели информационной емкости^|0) нельзя считать абсо­лютными, Многие приговоры еще в свое время «застряли» на волостном и других уровнях и утрачены для историков, немало их хранится в местных архивах. Но, так как в нашем распоряжении находятся документы, дошед­шие в основном до своих адресатов, определявших политику в аграрной области (об этом свидетельствует их нахождение в фондах, прежде всего, Совета министров и Государственной думы, а через публикации в газетах часть этих документов становилась известной и широким массам населе­ния), мы считаем, что располагаем основным содержательный комплек­сом документации приговорного движения крестьян Центра России, что в свою очередь свидетельствует о его достаточной репрезентативности.

Основными адресатами крестьянских обращений были царь, пра­вительство, Всероссийский крестьянский союз, I и II Государственные думы.

По специфике происхождения и форме вся дошедшая до наших дней документация «приговорного» движения может быть подразделена на: приговоры, наказы, резолюции и постановления митингов, телеграммы. Остальное — это регесты, т. е. сокращенная передача содержания текстов и извлечения из источников.

⁸⁾ Право. 1908. №2. 13 января.

' См.: Приложение № 2. Перечень крестьянских приговоров и наказов 1905-1907 гг. // Сенчакова Л. Т. Указ. соч.

' См.: Приложение № 1. Требования крестьянства Центра России // Тв.м же.

 

Подавляющая часть документов исходила от сельских или волостных сходов. Телеграммы, резолюции и т. п. — от всякого рода собраний, митингов, просто от отдельных коллективов крестьян. Каждая группа этих документов, естественно, отличается своей формой, выражения, но все они по своему назначению (доведение до высших инстанций своих коллективных экономических, социальных и политических пожеланий и требований) входят в документацию приговорного движения.

Формуляр «полновесных» приговоров сельских и волостных схо­дов определен традицией делопроизводственной документации таких низовых крестьянских органов «самоуправления» как «мир» («общест­во») и волость. Традиционны в формуляре этих документов начальная и конечная клаузулы. Содержательная часть приговоров, как правило, состоит из описания бедственного положения той или иной местности (или крестьянства, народа в целом), выяснения причин такого положения и заканчивается обычно перечнем пожеланий и требований. В конце при­говора или наказа — подписи присутствовавших на сходе или выбранных уполномоченных, подпись и печать сельского или волостного старосты или старост. Иногда в текстах документов, составленных в определен­ном населенном пункте, присутствует приписка, что с их содержанием согласны также крестьяне других селений.

В ходе революции крестьянские сходы стали фактически отходить от принципа подворного представительства, стремясь охватить все взро­слое население сельского общества, волости и даже уезда. С одной стороны, в этом выражалось стремление крестьянства воплотить в жизнь демократический принцип всеобщей подачи голосов при решении тех или иных вопросов. С другой — избежать какой-либо персональной ответственности, возложив ее на все общество и тем затруднить возмож­ное преследование властей. Казалось, что в случае чего, целую волость или уезд не арестуешь и никуда не сошлешь. В документах уже зву­чат такие названия: «Общее собрание всего нашего общества», «Общее собрание... волости», «народное собрание», «свободный сход», «первый свободный сход... волости», «вольный свободный сход» и т.п.

С распространением освободительных идей и особенно после ма­нифеста 17 октября появляются такие выражения: «Мы, граждане...», «Крестьяне-граждане...», «Признавая себя свободными российскими гра­жданами». Среди подписей под документами стоят и подписи женщин-крестьянок.

Крестьянские приговоры и наказы 1905-1907 гг. — это продукт прежде всего коллективного действия крестьян. В приговорах и наказах, особенно присланных в Государственные думы, представлены сельские общества почти всех губерний и областей России, Их содержание в сово­купности дает практически полное представление о жизни и быте россий­ских крестьян начала XX в., их нуждах, страданиях и потребностях, помы­слах и надеждах, мечтах, моральных ценностях и ориентациях, о видении крестьянами мира окружающей их действительности, суждениях о своем месте и своих путях в обществе, представлениях об идеальном (разумном и справедливом) порядке в России. С различной степенью полноты при-

 

говоры и наказы раскрывают экономическое и социально-политическое положение крестьянской массы, многообразие конфликтных зон повсе­дневной действительности, конкретные причины и поводы для народного недовольства и протеста, социальной агрессивности. Содержание боль­шинства документов комплексное, в них сочеталось политическое и эко­номическое, общественное и бытовое, всероссийское и местное, револю­ционное и мирное. Они выявляли крестьянский кругозор, в них объекти­визировались мораль, общественное сознание и настроение российского крестьянства, т. е. для исследователей они являются как бы зеркалом, ' сохранившим отражение менталитета крестьянства России начала века. Характерной чертой крестьянской документации приговорного дви­жения является эмоциональность ее стилевого облика. Обличительная гамма, пафос преобразований, чувства гнева, скорби, ненависти, отча­яния или воодушевления и надежды пронизывают почти все эти доку­менты. Они сосредоточили в себе чаяния и мощь восставшего народа, страсть освободительного движения.

Осмысление крестьянством политических событий, восприятие им новых идей и лозунгов, самостоятельные поиски политических формул, которые отвечали бы их глубоко рациональным социально-экономичес­ким потребностям, проходили в обстановке развития революции и же­сточайшего правительственного террора, в борьбе со старыми предста­влениями, обычаями и традициями. Сложный комплекс экономических, политических и идеологических факторов формировал общественную крестьянскую психологию в России 1905-1907 гг.

Охватывая все сферы происходившей тогда социальной борьбы, со­держание приговоров и наказов из крестьянских изб, будучи подвергнуто анализу путем формализации заключенных в них жалоб, пожеланий f и требований, представляет собой крестьянскую программу в том ви­де, как она складывалась в период первой российской революции. Это очень яркий выразитель глубокого демократизма крестьянских масс, их настроений и желаний, так как при всем различии в частностях докумен­ты крестьянского приговорного движения проникнуты одним чувством, одним лейтмотивом — уверенностью в необходимости радикальных пе­ремен для выхода из создавшегося в России «труднейшего и опаснейшего исторического положения».

Малоземелье, дальноземелье, чересполосица, невыносимый гнет крепостнических помещичьих латифундий, отработки, кабала, высокие арендные цены, непосильное и все возрастающее бремя налогов и различ­ных податей, обнищание — такова была реальная картина жизни россий­ского крестьянства, резко ограничивавшая потенциальные возможности его развития и задерживавшая становление крестьянского хозяйства как самостоятельной и свободной формы сельскохозяйственного производ­ства. Об этом говорится во многих крестьянских приговорах и наказах. И эта реальная повседневность естественно сказывалась на менталите­те крестьянства, возбуждая в нем чувство острого недовольства своим положением. Отсюда же и почти единодушное программное требование крестьянства — полная ликвидация помещичьей земельной собственно-

 

сти, передача всех конфискованных помещичьих и прочих (монастыр­ских, удельных и т. п.) земель в пользование народу с соблюдением прин­ципа равного права на землю для тех, кто на ней трудится без всякого воз­награждения помещиков со стороны крестьян. Словом, земля должна быть общая, а пользоваться ею (подворно ли, общинно, трудовой артелью или то­вариществом) должен тот, кто сам ее обрабатывает (семьей и без исполь­зования наемного труда). Справедливость этого решения была признана и разногласий по этому вопросу в приговорах и наказах практически нет. Апеллируя к «высшей справедливости», авторы многих приговоров категорически высказывались против частной собственности на землю. «Земля - ничья, земля — божья», писали крестьяне. Или, как гово­рилось в одном из приговоров, «земля — природа». У крестьян России, задавленных малоземельем и владевших землей большей частью «миром», пользуясь традиционными, подчас весьма специфическими, формами нормами общинного взаимодействия, не было развитых традиций част­ной собственности на землю. Кроме того, притеснения и эксплуатация, которые они терпели со стороны помещиков и других землевладельцев, приводили их к отрицанию частной земельной собственности.

Идеи насчет божьей», «ничьей» земли и «трудового начала» при ее распределении были основными составляющими крестьянского мента­литета, его моральным постулатом, программной установкой, духовным и исходным стимулом общественной активности. Лозунги социального равенства и справедливости, присущие всем крестьянским антифеодаль­ным войнам, как в России, так и в других странах, получили ярчайшее выражение в аграрном движении 1905-1907 гг. и его «теоретическом обосновании» — крестьянских приговорах и наказах.

Прагматическое требование земли было главным и самым распростра­ненным экономическим (оно же и политическое) требованием крестьян в период первой российской революции. Из других экономических требо­ваний в приговорах и наказах наиболее частым было требование отмены выкупных платежей и замены всех прямых и косвенных налогов еди­ным прогрессивно-подоходным налогом со всех сословий. Поднимались также вопросы о необходимости введения доступного для деревни деше­вого мелкого кредита, урегулирования арендных отношений, организации агрономической помощи и др. Но ОСНОВНЫМ БЫЛ ЗЕМЕЛЬНЫЙ ВОПРОС и вслед за ним - ПОДАТНОЙ.

В различных формулировках и вариациях в последовательности, раз­нообразии оттенков в крестьянских приговорах и наказах содержались также продиктованные всей общественно-политической атмосферой то­го времени ТРЕБОВАНИЯ: полновластной законодательной Думы или Учредительного собрания при всеобщих, прямых, равных выборах и тай­ном голосовании, отмены сословного деления и привилегий, равнопра­вия всех граждан; действительного осуществления свободы слова, сове­сти, печати, собрании, союзов, стачек; неприкосновенности личности и жилища; введения широкого народного самоуправления, бесплатного всесословного организованного на демократических началах судопро­изводства; амнистии всем политическим заключенным, пострадавшим

 

за землю и волю; отмены смертной казни и всех исключительных зако­нов; введения всеобщего обязательного начального образования за счет государства и предоставления всем желающим доступа к среднему и выс­шему образованию; отделения церкви от государства, 8-часового рабочего дня для пролетариата и т. п., а также «суда над всеми, кто угнетал и до сих пор угнетает русский народ всех его национальностей» (из наказа петер­бургских крестьян в I Государственную думу. Июнь 1906 г.).

Анализ программы, заключенной в приговорах и наказах, отражает настойчивое общее, независимое от местных различий стремление кре­стьян к пересмотру всех устоев общественно-экономической жизни стра­ны: от скорейшего осуществления земельных преобразований до широ­кой демократизации всего государственно-политического строя России. В этих документах нет места фаталистическому приятию крестьянами су­ществующего общественного порядка. Напротив, неудовлетворенность, недовольство и глубокое моральное несогласие с функционировавшим в стране режимом характеризовало общественное настроение крестьян.

Сознание своего полного бесправия, экономической и духовной ни­щеты, несправедливости и тяжести своего социального бытия, отражен­ное в приговорах и наказах, явилось итогом того могучего и стихийного политического роста, который был приобретен крестьянскими массами в 1905-1907 гг., основным фактором их революционизирования. Во всех своих документах они демонстрируют свое право на достойное существо­вание. Они считали, что крестьянству, как и прочим «гражданам земли русской», нужна «новая жизнь», чтобы «свободно развиваться на своем трудовом поприще в полной сознательности и уверенности в своей работе НА ПОЛЬЗУ СЕБЕ И ДОРОГОМУ ОТЕЧЕСТВУ. Только тогда наше оте­чество и может быть могущественно само по себе, а также в кругу других держав» (из приговора костромских крестьян в I Государственную думу. 1906 г. Июнь ранее 30).

 

* * *

Российские историки много сделали в области изучения крестьян­ских приговоров и наказов 1905-1907 гг., «приговорного» движения в целом. Первоначальное накопление и осмысление крестьянских тре­бований, выраженных в приговорах и наказах, часто публиковавшихся в газетах и журналах различных политических партий и групп, началось еще в ходе первой революции в России.

Интерес к крестьянским требованиям объяснялся нарастанием ре­волюционного движения и постепенным пробуждением политического сознания крестьянства в ходе революции. На поток крестьянских при­говоров и наказов так или иначе отозвались почти все политические партии и группы периода революции, и в отношении к крестьянским требованиям раскрывались их основные позиции по аграрному вопросу.

В работах представителей правого монархического направления пре­обладали фальсификация и нападки, нужные им, чтобы отстоять непри­косновенность помещичьего землевладения, доказать, что крестьянские

 

требования, изложенные в наказах и приговорах, есть результат «под­стрекательства» со стороны, а не проявление истинного желания народа. Вся официальная печать говорила об «апокрифичности» (т.е. недосто­верности) крестьянских приговоров и наказов, о «несоответствии языка и содержания наказов уровню не только умственного развития крестьян, но и их простому умению, точнее, неумению писать»"'. Но специальны­ми исследованиями крестьянских требований, изложенных в приговорах и наказах, представители официозной литературы не занимались, ис­пользуя документы лишь в качестве иллюстраций в обоснование своей точки зрения на аграрный вопрос и политическое положение в стране.

Значительно большее внимание к наказам и приговорам крестьян проявляла либерально-буржуазная и кадетская литература.

В 1906 г.. вышел сборник «Крестьянские наказы Самарской губернии» (Самара), включивший в себя 76 наказов самарских крестьян V в I Государственную думу. Это была одна из первых попыток обратить внимание исследователей на крестьянские приговоры и наказы. Авто­ры предисловий к сборнику, В. А. Кудрявцев и А. А. Васильев, высоко оценили значение этих документов «для определения как материаль­ных условий быта русского крестьянства, так и его психо-морального состояния... познания и определения русской истории в начале ХХ-го столетия» ¹²К В предисловиях признавалось бесспорное авторское участие крестьян в составлении наказов, анализировалась программа их требо­ваний. Но они игнорировали факт воздействия борьбы революционного пролетариата и левых партий на идеологию крестьян, на их требования. И всей своей книгой эти авторы преследовали цель направить кре­стьянское движение исключительно на обсуждение и принятие петиций и приговоров, проповедуя мирный, «законный» путь борьбы.

Не обошли вниманием крестьянские приговоры и наказы, есте­ственно, и сторонники революционно-демократического направления, в особенности трудовики. В 1906 г. вышли такие публикации, как: Ольгович С. В. (Волькенштейн О. А.). Что сказала деревня Первой Государственной думе (25 апреля - 9 июля 1906 г.). (М.); Чего требует народ Д| от Государственной думы. Наказы и обращения к Депутатам Трудовой группы / Под общей редакцией членов Трудовой группы Государствен­ной думы: С.И.Бондарева, Г. К Ульянова, С. М. Корнильева. (СПб.). В первом сборнике приведены в основном отрывки из разных при­говоров, с соответствующим авторским комментарием, во втором — полные тексты 16-ти наказов. Авторами и составителями обоих сбор­ников крестьянские наказы оцениваются очень высоко, как документы, выражающие «волю народа».

Большое значение изучению программы крестьянских приговоров и наказов придавал П. Маслов. Им был собран самый полный для того времени комплекс документов (458 по всей стране, местонахождение

 

1) См.: Васильев А. Два старых порядка в наказах 1789-1906 гг. // Крестьянские наказы Самарской губернии. Самара. 1906. С. 19.

²⁾ Там же. С. 20.

 

их, правда, у автора не обозначено) и проведен их первичный ста­тистический анализ. Был сделан ряд ценных наблюдений и выводов, например, о наличии противоречий в текстах «некоторых приговоров» между требованиями, продиктованными или предложенными агитатора­ми, и требованиями, которые добавляли сами крестьяне¹³'.

В целом, в поле зрения «сочувствующих» крестьянству авторов, по свежим следам исследовавших «приговорное» движение 1905-1907 гг., находился довольно широкий круг вопросов: авторство приговоров, оцен­ка той роли, которую сыграло составление приговоров с политическими требованиями для повышения уровня сознания крестьянства, анализ их программ и др. Эти авторы, хотя и были сторонниками различных буржуазных и мелкобуржуазных взглядов на те или иные процессы рево­люционного движения в стране, сходились в довольно высокой оценке самого факта появления исходящих от крестьян документов с общеполи­тическими и общеэкономическими требованиями.

Анализом «приговорного» движения и содержания крестьянских на­казов и приговоров занималась и российская социал-демократическая историография. Они были в поле зрения и В. И.Ленина, который, прида­вая большое значение наказам и приговорам крестьян, ценя выраженное в них народное мнение, одновременно призывал не обольщаться ими. В «Проекте обращения к избирателям» по поводу выборов в Государ­ственную думу Ленин через газету «Пролетарий» от 23 ноября 1906 г. извещал трудящихся: «Мы, социал-демократы, воспользуемся выборами, чтобы сказать крестьянской массе и всем друзьям крестьянства: крестьяне только тогда смогут добиться земли и воли, если они будут действовать не ходатайствами, а борьбой, если они будут верить не царю и не посу­лам либеральных буржуа, а верить в силу дружной борьбы рука об руку с рабочим классом» (ПСС. Т. 14. С. ПО).

Сподвижник Ленина В. В. Боровский в газ. «Волна» (1906, 9 мая) пи­сал: «Петиция не испугает даже самого слабонервного кадета в Думе». Но, оценивая само содержание крестьянских наказов, в другой своей статье, опубликованной в сентябре того же года в журнале «Образование», он дал очень высокую оценку этим документам, показавшим «грандиозную картину преобразований, которых жаждала деревня»¹⁴'.

Уже после Октября 1917 г. к крестьянским приговорам и наказам 1905-1907 гг. обращались разные исследователи, правда, долгое время привлекая их лишь в качестве иллюстративного материала и не ста­вя целью их специальное изучение. И мнение исследователей не было однозначным.

С. Мазуренко называл «писания крестьянами приговоров, в которых открыто требовались политические и экономические свободы», — «исто­рической полосой». Это была новая форма борьбы — «борьбы не только

 

¹³⁾ Маслов П. Аграрный вопрос в России. Т. 2. СПб. 1908. С. 176, 282

14) Боровский В. В. Избранные произведения о первой русской революции. М., 1955. С. 176, 216.

 

топором, но и пером»'⁵'. С.М.Дубровский в докладе на публичном заседании 20 ноября 1925 г. отметил, что «собственно политическое движение, пожалуй, выражалось в демонстративных наказах и пригово­рах, в которых, обычно под влиянием политических партий, крестьяне ■ формулировали свои политические требования»¹⁶'. Другой же историк — Шестаков А. — считал «приговорное» движение ярким проявлением «большой политической отсталости» и «политиче­ской слепоты» крестьян, которые принимали приговоры «вместо того, чтобы... творить дело революции». Петиционное движение, как и другие «мирные» формы крестьянской борьбы, он рассматривал как результат воздействия на крестьян либералов, стремившихся, по его словам, «усми­рить мужика и одеть ему либеральный намордник». Именно Шестакову принадлежит характеристика крестьянского приговорного движения, на­долго упрочившаяся в советской историографии, что, мол, «этим путем крестьянство отвлекалось от революционных действий»¹⁷'.

В 40-е - начале 50-х гг., когда изучение идеологической сторо­ны крестьянского движения было в загоне, о крестьянских приговорах и наказах 1905-1907 гг. лишь изредка упоминалось в отдельных рабо­тах. Интенсивность их выявления и использования в качестве источника для изучения положения крестьянства, истории его классового сопроти­вления, массового крестьянского сознания начала возрастать со второй половины 50-х - начала 60-х гг., когда наряду с продолжающимся углу­бленным исследованием крупных открытых народных выступлений все более пристальное внимание стало уделяться изучению самых разно­образных форм крестьянской борьбы.

В статье П. Першина¹⁸', анализирующей крестьянские приговоры в I Государственную думу, но написанной, правда, в чисто иллюстратив­ном плане, прямые оценки «приговорного» движения отсутствуют. Автор отмечает, что «известная часть крестьянства в 1905-1906 гг. писала свои приговоры под влиянием аграрной программы либеральной буржуазии». Он сделал попытку выявить региональные особенности в приговорных требованиях. В связи с чем выдвинул интересный, но не подкрепленный статистическими выкладками (или каким-либо другим способом) и по­тому спорный тезис о том, что «местности, менее затронутые аграрным движением, дали в Государственную думу 1-го созыва больше заявле­ний и ходатайств от сельских сходов, чем районы острого и бурного крестьянского движения»'".

Большое значение приговоров для исследования мировоззрения кре­стьян подчеркнуто в книге С. М. Дубровского. Рассматривая в основном

 

^|5) Мазуренко С. Крестьяне в 1905 г. М., 1925. С. 20.

^,6' Дубровский С. М. Крестьянство в революции 1905 г. // Историк-марксист. 1926. № 1.

С.261.

"' Шестаков Ф. Крестьянская революция 1905-1907 гг. в России. М,—Л. 1926. С. 55, 59,

60.

^|8' Перший П. Крестьянство в революции 1905 года // Вопросы истории. 1946. № 11-12.

¹⁹⁾ Там же. С. 16, 20.

 

приговоры Всероссийскому крестьянскому союзу, автор отмечает, что для получения «более правильного отражения крестьянских требований» необходима «статистическая обработка всех встречающихся крестьянских приговоров» за весь период первой революции, что в многочисленных крестьянских приговорах «вместе с проявлением монархизма и кон­ституционных иллюзий часто выявляется также и резко отрицательное отношение к Государственной думе»²⁰⁾.

Одним из первых специальных исследований социально-экономи­ческого содержания крестьянских приговоров и наказов, но не за весь революционный период, а лишь во II Государственную думу, была статья Е. Г. Василевского²¹'. Статья очень насыщена конкретным материалом, но написанная в иллюстративном стиле, она не дает четкого представле­ния о требованиях крестьянства. Поэтому и выводы ее сводятся автором не к анализу исследуемого материала, а к общим положениям о значении большевистской аграрной программы в годы революции.

К приговорам и наказам крестьян обращались и обращаются ав­торы многих обобщающих и локальных работ по истории революции 1905-1907 гг., истории крестьянства и крестьянского движения. Но здесь они, как и раньше, используются лишь в качестве иллюстративного материала. С начала 1970-х гг. начали появляться специальные работы (в том числе историографические и источниковедческие), посвященные различным аспектам приговорного движения 1905-1907 гг.

В 1971 г. была опубликована статья А. И. Нильве «К методике изу­чения приговоров и наказов крестьян, посланных во II Государственную думу»²²'. Выдвигая положение о том, что эту документацию невозможно научно освоить, пользуясь привычным методом иллюстрирования наибо­лее ярких мест наказов и приговоров, А. И. Нильве предложила свою мето­дику формализации сведений, которые могут быть почерпнуты из наказов и приговоров, и последующей их организации в таблицы-анкеты, образцы которых ею же были разработаны. Это был первый опыт использования статистического метода как основного инструмента анализа такого мас­сового источника, каким являются крестьянские приговоры и наказы 1905—1907 гг. Со времени появления статей А. И. Нильве статистичес­кими таблицами-анкетами стали пользоваться с большим или меньшим успехом и другие исследователи, интересующиеся вопросами «приговор­ного» крестьянского движения эпохи первой русской революции.

В целом историография крестьянского «приговорного» движения до­вольно содержательна и разнообразна. В советской литературе примерно до 50-х гг. присутствовало несколько негативное отношение к «приговор-ному» движению. Бытовало мнение, что составление приговоров поро­ждало у крестьян веру в царя, Думу, уводило их на мирный путь борьбы.

 

²⁰' Дубровский С. М. Крестьянское движение в революции 1905-1907 гг. М., 1956. С. 111, 119.

' Василевский Е. Г. Социально-экономическое содержание крестьянских приговоров и наказов во И Государственную думу (1907 г.) // Учен. зап. МГУ. Вып. 179. 1956.

'Археографический ежегодник за 1970 г. М, 1971; См. также: Нильве А. И. Приговоры и наказы крестьян во II Государственную думу // История СССР. 1975. № 5.

 

Считалось, что сами приговоры, поскольку на их содержании сказыва­лось влияние различных политических партий, не являлись показателем уровня политического сознания крестьян. Отголоски такого отношения к крестьянским приговорам звучат и в некоторых работах новейшего времени. Так, например, Н. И. Кабацкий считает приговоры «пассивной формой протеста». Более того, он пишет: «В период революции масса приговоров с требованием (?! — Л. С.) свободного пользования земель­ными и лесными угодьями Кабинета была направлена на рассмотрение царскому правительству и в Государственную думу, что свидетельствова­ло о низком уровне крестьянского движения». И в заключении книги он вновь повторяет: «Свои протесты крестьяне часто выражали в фор­ме различного рода жалоб и петиций в правительственные органы, что свидетельствовало о низком уровне их классового сознания»²³'.

В вышедшей буквально годом позже книге «Крестьянское движение в Сибири 1861-1907 гг. Хроника и историография» (Новосибирск, 1985) даны диаметрально противоположные оценки документации «приговор­ного» движения и выводы, сделанные из ее анализа. Эта книга — плод многолетней работы коллектива ученых Института истории, филологии и философии СО АН СССР. И вот к чему они пришли (прошения объек­том их исследования не являлись и в «Хронику» справедливо не вошли): «Ценность приговоров, особенно их подлинников, хранящихся в государ­ственных архивохранилищах Сибири и в Центральном государственном историческом архиве (ЦГИА) (ныне РГИА. — Л. С), заключается в том, что они полнее всего характеризуют подлинные мотивы выступления крестьян, уровень их сознательности, дают точные сведения о количестве участников, месте и дате выступления... представляют важнейший источ­ник для выяснения политических и аграрных требований крестьянства. <...> Резолюции, приговоры и наказы митингов и сходов представляют собой лучший источник для выяснения круга и характера требований кре­стьянства, степени сознательности его движения. Анализ этих документов позволяет сделать обоснованный вывод о том, что уровень буржуазно-демократической революции был достаточно высоким, особенно если учитывать такие неблагоприятные факторы, как удаленность от Центра, разбросанность сельского населения, малочисленность рабочего класса, слабость местных организаций РСДРП, различных партий и организаций революционно-демократического лагеря»²⁴'.

Не только сибирские ученые, но и большинство исследователей в результате более глубокого изучения приговорного движения, особенно за последние 20 лет, стали придерживаться той точки зрения, согласно ко­торой принятие приговоров являлось одной из активных форм крестьян­ского движения, а сами приговоры и наказы дают реальную возможность показать революционное крестьянское правотворчество в политической

 

' Кабацкий Н. И. Социал-демократические организации Сибири в борьбе за массы в революции 1905-1907 гг. Иркутск. 1984. С. 105, 123.

' Крестьянское движение в Сибири 1861-1907 гг. Хроника и историография. Новоси­бирск. 1985. С. 29, 126.

 

и аграрной областях, полнее раскрыть положительные и отрицательные стороны крестьянской идеологии. В этих уже вышеупомянутых и/дру­гих работах дана общая оценка крестьянским наказам и приговорам, признана высокая степень их достоверности и информативности.

Последней к настоящему времени публикацией, связанной с на­шей темой, является монография О. Г. Буховца «Социальные конфликты и крестьянская ментальность в Российской империи начала XX ве­ка: новые материалы, методы, результаты» (М., 1996). В монографии имеется раздел, посвященный крестьянскому приговорному движению 1905-1907 гг. (на материалах Воронежской и Самарской губерний), пред­ставляющий собой перепечатку лишь слегка переработанной рукописи кандидатской диссертации автора, защищенной им в 1985 г. на истори­ческом факультете МГУ.

Прежде всего отметим, что в отличие от работ вышеуказанных ав­торов и работ («доперестроичного» периода) самого Буховца, вся его монография характеризуется каким-то агрессивно-развязным и амбици­озным тоном. Реверансируя перед зарубежной (естественно, западной) литературой и демонстрируя свою эрудицию путем жонглирования (в из­бытке и не всегда к месту) новомодной терминологией (в основном латинизированной и американизированной), автор приписывает «совет­ской» и «постсоветской» историографии всевозможные грехи и пороки. Прославляя же «труднопостижимые для нашей интеллектуальной тради­ции горизонты плюрализма, существующие ныне в "западной" науке» (с. 21), автор направо и налево раздает «всем сестрам по серьгам», всему и всем выносит обвинения, какие-то субъективные оценки, приклеивает всяческие ярлыки, неврастенически отвергая какие-либо критические за­мечания в свой адрес²⁵', не пренебрегая и всякого рода передергиваниями.

Как сказал один из великих поэтов: «Они не стоят слов — взглянул и мимо». Но, к сожалению, работа Буховца вышла в качестве учебного пособия не без участия славного имени МГУ. А в ее заголовке звучат слова «Новые материалы, методы, результаты».

Пробившись же через декларируемое автором «сверхноваторство», может и способное поразить неискушенного читателя, через ярмарочно-зазывательные заголовки параграфов, авторский словесный поток в стиле а-ля-модерн, через весь этот наукообразный флер, невольно задаешься вопросом: а где же «Новые материалы, методы, результаты»?

Материалы, как оказывается, «старые» — давно известные приговоры и наказы, а также традиционные документы полицейских и других учре­ждений царской России. Методы (математические, в том числе контент-анализ) — тоже уже весьма знакомые науке. Результаты? Остановимся на одном — главном. В заключительном параграфе «Вместо итогов» автор выводит: «Все указанное делает совершенно бесспорным "почвенный" характер приговоров и наказов, и эта "почвенность" — политична» (выде­лено Буховцом жирным шрифтом) (С. 226-227). А кто спорит? Советская

 

' Подробнее см. главу «Историография приговорного движения 1905-1907 гг.» // Сен-чакова Л. Т. Указ. соч. С. 49-84.

 

наука утверждала это положение еще более чем полсотни лет назад и.никогда от него не отказывалась. Не потому ли Буховец в качестве оппонируемых берет в данном случае работы лишь американских авторов и то