Вступительная статья А. Гелескула

Зеленая Роза или Двенадцать вечеров: Испанские народные сказки

 

Испанская сказка

Вступительная статья А. Гелескула

 

 

Испания начинается с детства. Еще неведомо, какая она, эта Испания и где находится, а при одном ее имени уже представляется выжженное нагорье и два нелепых, полупомешанных и так полюбившихся человечеству странника — один на кляче, другой на ослике. В свое время Юрий Олеша, собираясь инсценировать «Дон Кихота», счел это безнадежным, поскольку с героями ничего не происходит, — «только нападения и драки». Это в книге-то, где чего только ни происходит, — смешного, страшного, горького, величавого, — где жизнь бьет через край, как, может быть, только у Шекспира? И все же, в чем-то Олеша прав. Жизнь клокочет, но два странника недоуменно терпят ее ожоги, а сами движутся как-то мимо нее, по касательной, своей никому не понятной и недоступной дорогой. И по дороге… рассказывают друг другу сказки. Это несерьезное занятие и есть то единственно важное, что с ними происходит. И самое удивительное в романе — не сражения с мельницами и химерами, а то, что два злосчастных, безрассудных выдумщика — единственные по-настоящему счастливые и преданные друг другу люди в разобщенном и поголовно несчастливом мире.

Сказки у них разные. У злополучного рыцаря — вычитанные из книг (напиши «Дон Кихота» Гоголь, наверно, рыцарские романы сменили бы Вальтер Скотт, Марлинский, а может быть и Гофман). У злополучного оруженосца — сказки народные. Вообще-то Санчо больше говорит пословицами и поговорками, но нередко пословицы и поговорки кажутся семечком, из которого в любой миг может вырасти и расцвести сказка.

Народная сказка — крестьянка; она родилась в поле и росла в общении с природой и соседями; сказочные принцы и принцессы быстро обнаруживают свое, в лучшем случае слободское, происхождение. Сейчас, на рубеже тысячелетий, крестьяне остались, и то не везде, кормильцами городских дармоедов, но перестали быть сказочниками. Грустно, но это так — народное искусство чахнет, деревни умирают не только в России, крестьянство исчезает или неузнаваемо меняется. А старые сказки живы. Почему? Чем они живы, зачем нужны? Добрым молодцам урок? Не всегда и не так уж часто. Сказке претит прямолинейная мораль. Да, она не жалует предателей, скряг и, конечно, злодеев, особенно если те наделены властью и силой, но любит плутов, пролаз и вообще людей дерзких и находчивых — словом, тощим добродетелям предпочитает упитанный грешок. Быть может, единственный ее урок — к счастливому исходу ведут немыслимые испытания. Но почему исход обычно счастливый? Чтоб не пугать на ночь детей? Сказка противится всему расчисленному, предопределенному и неподвижному. Мир полон бесконечных возможностей, и судьба — тоже. Она не уготована нам неотвратимо и может, если не сидеть сложа руки, измениться самым чудесным образом. Сегодня лягушка, завтра — царевна. Сегодня ты свинопас, завтра — король, и никакой общественный строй не в силах помешать этим причудам, веселой игре жизненных водоворотов. Сказка, и не только волшебная, живет верой в чудеса. «Чему бы жизнь нас ни учила». Вера в чудо изначальней и долговечней веры в справедливость, и пошатнуть ее куда трудней. Отрадно, когда добрый оправдан, а злой наказан, но это ведь тоже из области чудес — и не только в сказках.

Чтоб не навеять скуку, отвлекусь от общих рассуждений и лучше поделюсь воспоминанием. Как-то я коротал вечер на одном из вокзалов Вологодчины. Зал был набит, на лавках и на полу люди ждали поезда, гадая, сумеют ли на него сесть. В углу, на груде цыганского тряпья подремывал мрачный бородач, а по залу бегали двое цыганят, мальчик и девочка. Они гонялись друг за другом и кувыркались на затоптанном, заплеванном полу, как на лугу, не замечая людей, словно прибрежные кусты. Цыгане это умеют. Не замечать никого учатся с детства. Дом кочевника вырастает в первые же минуты привала, и походный цыганский дом, где бы ни довелось его увидеть, на пристани или на вокзале, прозрачен снаружи, но изнутри непроницаем. Этот, однако, приоткрылся.

Разгоняя скуку и молодую кровь, дети добежали до цыганских тюков и свалились на них. Вдруг оттуда вылезла клюка и стала, наподобие шпаги, тыкаться в цыганят. Те слаженно заревели — не от боли, а на всякий случай. И тогда из кучи тряпья возникла старуха, очень тучная, очень страшная и, пуще того, злая. Цыганята усилили рев, а бородач и его мать (или теща) начали пререкаться. Он бубнил, она сипела, и разобрать можно было только его укоры: «Насул! Насул!» («Нехорошо!»). Разгневанная старуха, опираясь на клюку и трудно переставляя больные ноги, поковыляла в соседнее помещение, к буфету, а бородач сгреб детей и стал им что-то выговаривать. Так показалось поначалу. Но дети притихли мгновенно и как-то слишком охотно, а с бородачом начало что-то твориться. Он оживился, даже стал размахивать руками: его застуженный, прокуренный голос обрел гибкость, богатство интонаций, он то повышался на октаву, то снова падал. Дети не шевелились, как замершие зверьки, и только поблескивали черными угольками, а родитель на глазах молодел, менялся, превращался в ребенка. Он рассказывал сказку!

Голос креп, и можно было уже расслышать отдельные слова — «бэнг» (черт) и «чон» (месяц); сказка, похоже, близилась к апогею. И снова возникла старуха, все так же трудно переставляя больные ноги. В одной руке по-прежнему была клюка, но в другой — кулек дешевых леденцов.

Когда рассуждаешь о сказке и вспоминаешь эту нечаянно увиденную частичку чужой жизни, вряд ли счастливой и наверняка нелегкой, кажется, будто любовался птицей и вдруг набрел на ее гнездо.

Испанские сказки, говоря академически, входят в семью европейских, но у всех на свете сказок есть и своя малая родина, всегда одна и та же — домашний очаг, островок тепла и света в темном и порой беспросветном мире. Средневековые крестьяне в пору бесконечных войн, столетних, тридцатилетних и прочих помельче, бросались при виде озверелой солдатни к очагу с бессменно подвешенным котлом, таким же бессменным, как образок на стене. Старики, женщины и дети припадали к этой кухонной утвари в жалкой надежде, что домашний чугунный бог защитит и спасет. Так припадали к алтарю те, кто укрывался в церкви от беззакония или неправого суда. Об этом повествуют историки, утешаясь тем, что по ходу прогресса суеверий стало меньше, а нравы якобы смягчились. Мир, однако, не стал лучезарней. Не стал он и просторней. Напротив, плотность давления на человека растет, а степени свободы сокращаются, но по-прежнему очаг, это хрупкое убежище, остается знаком сопротивления и независимости. Не важно, цыганский это костер на речном откосе или такая цитадель, как русская печь. Домашнему приюту и обязана своей теплотой и живучестью сказка — «самое удивительное, нежное и простое, что есть в литературе», по словам уже упомянутого сказочника. Сам Юрий Олеша, впрочем, не считал себя таковым. По его убеждению, сказочник — «человек необыкновенный, который умеет придумывать то, что могло бы быть придумано народом».

И все же Олеша — сказочник, только городской. А самый городской сказочник — это величайший, наверно, художник нашего века, «художник для всех» — Чаплин, и недаром в его грустном и трогательном герое, неприкаянном Чарли, временами пробуждается и даже узнается знакомый храбрый портняжка. Да и другие художники века, от угрюмого сказочника Кафки до феерического Гарсиа Маркеса, вольным полетом воображения, его раскованностью обязаны и народной сказке.

Сказка — это лучинка. Печной уголек, дерзко бросающий вызов тьме и стуже. И еще это ниточка, связующая старых и малых, — золотая ниточка, вдетая в уши поколений.

Книга испанских сказок называется «Зеленая Роза или Двенадцать вечеров». Вечера эти — святочные. Вряд ли надо оговариваться, что народные сказки не закреплены календарно и рассказывают их когда вздумается — где угодно и какие угодно. Но домашнее тепло уютней и желанней в холода, да и сказки требуют досуга, и потому золотая пора для них — это святки. Ну, а при чем тут зеленая роза? Так называется одна из сказок. Конечно, есть даже голубые розы, а вот зеленой пока еще никто не видел. Но, как известно, на вопрос сына: «Бывают ли синие зайцы?» — Лев Толстой, пренебрегая охотничьим опытом, ответил: «Редко, но бывают».

Испанские святки, само собой, отличаются от русских. Общего много — гулянья, ряженые, колядки. На столах оставляют праздничную еду для умерших и ждут, не замерцают ли во тьме огоньки — души покойных. А на Рождество повсюду жгут костры и прыгают через огонь. Но такой, например, ослепительный праздник, как Крещение, праздник ушедший, но увековеченный русской литературой, в Испании намного будничней. Зато сказочен день Трех Королей, трех волхвов, у нас как-то не пришедшийся ко двору. В полночь с пятого на шестое января по улицам испанских городов и весей идут во главе шумных караванов ряженые волхвы, а наутро детей в потайных, но хорошо им известных уголках ждут подарки. Поэт Хуан Рамон Хименес так описывает ослику Платеро предстоящее веселье: «Фантастична для детей эта ночь, Платеро. Уложить их было немыслимо. Наконец, сон одолел — кого на стуле, кого на полу… и теперь, в этой надмирной глубине, где потонула жизнь, вибрирует, как огромное сердце, переполненное и сильное, их единый, живой и сказочный сон… Сейчас мы все обрядимся в одеяла, простыни, старинные шляпы. И в полночь перед окнами детей пройдем вереницей огней и масок под звуки труб, кастрюль и морской раковины из угловой комнаты. Мы с тобой впереди — я буду Гаспаром и повяжу себе белую ватную бороду, а тебе, как передник, — колумбийский флаг. Дети, разом разбуженные, с повисшими еще паутинками сна в изумленных глазах, прижмутся к стеклам в одних рубашках, дрожащие, околдованные. Мы будем сниться им до утра и все утро, а когда заголубеет в оконной створке небо, они, полуодетые, ринутся на балкон и станут обладателями сокровищ».

Такова в описании Хименеса эта волшебная ночь — двенадцатая святочная ночь, к которой Шекспир приурочил чудеса своей знаменитой комедии «Двенадцатая ночь, или Что вам будет угодно». Но празднества — и сказки — на этом не кончаются.

Весь следующий день — уличные представления: сцены из жизни Святого Семейства, ряженые и вообще что угодно. Ряженые, конечно, тоже другие. У нас — медведи, журавли, лешие, цыгане; там — волки, лисы, мавры и, само собой, принцы. И еще одна странная пара ряженых — брат с сестрой, сироты и подкидыши, со своей горестной и сказочной историей. Вообще, дни с 5 по 10 января называются днями младенца Иисуса, и в это время звучит особенно много сказок, легенд и песен. А незадолго до морозного русского Крещения испанские святки завершает пастуший праздник — день святого Антония. Пастухи просят благословить стада и коней, а радостный черт гоняется за святым и зрителями.

Но при всей несхожести испанские и русские святки сходятся, помимо обилия нечистой силы, в одном. Взрослые спешат покинуть наскучившее жилье — на санях или верхом — и гуляют себе под гармошку или под гитару, а дома, греясь у огня, остаются старые и малые. И святочные рассказы долги, как зимние вечера.

Что ж, остается надеяться, что книга найдет читателя и перенесет его в иные края — к затерянному в горах селению, над которым стынут звезды и шелестит снегопад. А внизу, под сланцевой кровлей, трещит в очаге солома, и старческие глаза рассказчика вдохновенно молодеют, а детские, завороженно глядя в них, делаются большими, серьезными — и взрослеют.

Анатолий Гелескул

 

 

ДЕКАБРЯ

Вечер первый

 

 

Принцесса-мартышка

 

 

Жил на свете король, и было у него три сына. Состарился он, позвал к себе сыновей и говорит:

— Хочу, чтобы по свету вы побродили да отыскали для меня подарок — вещицу красы небывалой. Кто мне такую диковину добудет, тому и королевством владеть.

— А что, отец, вам привезти? — спросили сыновья.

— Полотенце, краше которого нет! — ответил король.

И разбрелись королевские сыновья по свету. Двое старших быстро отыскали, что надобно, а младший замешкался. Видит, смеркается уже, а вдали огоньки в окошках светятся. Подъехал ближе, постучался, открыла ему старая мартышка. Оказалось, что живут в том селенье одни мартышки.

Поглядела старуха-мартышка на принца и спрашивает:

— Каким ветром тебя к нам занесло?

— Я и сам не знаю! — отвечает принц. — Можно мне переночевать у вас?

Созвала старуха мартышек, посовещались они между собой и позволили:

— Ночуй!

Одна мартышка взяла его коня, повела в стойло, другая напиться дала, третья ужин сготовила.

Усадили принца за стол: скатерть вышитая, посуда расписная, еда — пальчики оближешь. Славно попировал королевский сын с мартышками! А после предложили ему, как водится, в карты сыграть. Сыграли. И велела одна из мартышек постелить принцу в ее опочивальне.

На другое утро чуть свет собрался юноша в путь. А старуха мартышка его и спрашивает:

— С какой стати тебе торопиться?

Рассказал ей принц про отцовское повеление. А мартышки не унимаются, любопытные:

— Что же такое необыкновенное отец тебе привезти наказал?

— Полотенце, краше которого нет на свете! — отвечает принц.

Тут же приказала мартышка тряпку кухонную принести. Сказано — сделано. Прибежала мартышка-кухарка — страшна как черт! Принесла тряпку — грязную, замусоленную, да в такую же рванину завернутую, — в руки взять тошно!

Но принц и виду не подал, слова не сказал. Привез домой это тряпье и опечалился — вон братья какие красивые полотенца привезли! Полюбовался на них король и говорит младшему сыну:

— А теперь ты покажи, что раздобыть сумел!

Долго не решался принц тряпье свое показать. Но делать нечего — развернул, а там полотенце красоты неописуемой. Ни пятен, ни прорех — цветы да птицы, шелком шитые! Увидал король такое великолепие и говорит:

— Твой подарок лучше всех! Тебе, младшему, королевство оставлю!

Не понравилось отцово решение старшим братьям. И стали они просить короля устроить им еще одно испытание.

Согласился король.

— Раздобудьте, — говорит, — на сей раз для меня таз умывальный.

И снова разъехались братья кто куда — тазы искать. Младший хотел было по другой дороге ехать, но конь заупрямился и снова его к мартышкам привез. Старуха-мартышка увидала его, обрадовалась:

— Заходи, — говорит, — гостем будешь!

А та мартышка, что всеми командовала, велела, чтоб коня его в стойло отвели, а принцу ужин повкуснее приготовили.

И на сей раз было отменное угощенье, а после ужина в карты, как водится, сыграли и спать принца уложили. Отроду не видывал он такой богатой опочивальни!

Наутро рассказал мартышкам королевский сын про отцовское повеленье.

— Таз, — говорит, — умывальный королю нужен!

Услыхала это мартышка, что всеми командовала, и велела мартышке-замухрышке принести из птичника плошку — поилку для кур.

— Заверни ее во что-нибудь, — говорит, — и принцу отдай!

Обернули плошку бумагой, — а была она грязнее некуда, вся в птичьем помете. И подают принцу.

Он и слова не молвил — взял. И поехал к отцу.

— Ну, — говорит король, — показывай, что привез! Братья твои отдали уже мне подарки, теперь поглядим на твой.

Стыдно было принцу плошку свою показывать, да ничего не поделаешь — где другую взять? Развернул он бумагу, а там неописуемой красоты таз.

— Лучше всех твой подарок! — объявил король. — Тебе, младшему, корону носить!

Но тут снова воспротивились старшие сыновья и стали короля просить устроить им третье, последнее испытание.

Согласился король. И велел сыновьям привезти своих невест во дворец. У кого невеста красивее, тому и быть королем.

Разъехались братья кто куда — искать себе невест. У младшего и в мыслях не было к мартышкам ехать, но и на этот раз конь заупрямился и туда же его привез. Старуха-мартышка увидала его, обрадовалась:

— Заходи, — говорит, — гостем будешь!

А та мартышка, что всеми командовала, велела коня его в стойло отвести и ужин повкуснее приготовить. И снова был у них пир, а после играли в карты. И постелили принцу в опочивальне, краше которой он не видывал.

С утра пораньше собрался принц уезжать, да никак его мартышки не отпускают. Пришлось рассказать им про отцовское повеленье.

— Вот и ладно! — сказала мартышка, что всеми командовала. И велела запрягать лошадей:

— Едем свадьбу праздновать!

Уселись в повозку мартышки: и та, что приказывала, и старуха, что встречала юношу, и уродина, что тряпье ему таскала, и все прочие. А кому места в повозке не досталось, те рядом бежали, за одежду принца цеплялись. Он готов был со стыда сквозь землю провалиться.

Когда до дворца уже недалеко было, сделали привал у ручья, отдохнули. А когда снова в путь тронулись, увидал принц не повозку ветхую, а карету золоченую, и не мартышки в ней сидели, а красавицы. Принцессой оказалась мартышка-замухрышка, и краше ее на всем свете не сыскать.

Вышел король им навстречу и говорит:

— Тебе, младшему, отдаю королевство! Лучше всех были твои подарки, а невеста твоя краше всех на свете! Справим свадьбу — будет она королевой.

Созвали на пир гостей. Счастливо зажили принц с принцессой и стали править королевством, а старшие братья корону только и видели.

 

Зеленая Роза

 

 

Жили на свете король с королевой, и росла у них единственная дочь. Увидела как-то девочку цыганка и сказала:

— Как исполнится ей восемнадцать, так и собьется она с пути!

Опечалились король с королевой и решили, во что бы то ни стало, не допустить бесчестья. Повелел король выстроить на высокой горе замок и завезти туда припасов на целых восемнадцать лет — пусть там живет принцесса, а при ней нянька да нянькина дочь.

Шли годы. Росла девочка и никого, кроме няньки да дочки ее, в глаза не видала. А как исполнилось ей восемнадцать, задумалась: «Неужели ничего, кроме этой горы да замка, на свете нет?»

Выглянула в окно, а там внизу — лачужка. Смотрит принцесса, на пороге разбойники стоят. Стала считать и насчитала — четверо. «Ну, — думает, — завтра же все разузнаю!»

И наутро отправилась она к разбойникам. Вошла — и столкнулась с мальчишкой — сыном Капитана, главаря разбойников. Ни слова ему не сказала, а суп, что он для разбойников варил, разлила. Простыни с разбойничьих постелей сорвала и на пол кинула. Вернулась принцесса в замок и говорит нянькиной дочке:

— Видишь лачугу? Я там была! Еду, что разбойникам наготовили, разлила и постели их раскидала! Завтра вместе пойдем! А няньке скажешь — убью!

Наутро пошли они вместе. И встретил их на сей раз не мальчишка, а взрослый разбойник — затем его и оставили: надо же разузнать, кто их пищи лишил и постели раскидал!

Разбойник встретил девушек приветливо, в дом провел и хотел было позабавиться с ними, но принцесса говорит:

— Погоди! Надо поесть сначала!

И пока собирал разбойник на стол, удрали девушки. К вечеру вернулась в лачужку вся ватага. Спрашивают:

— Ну как, приходила?

— Приходить-то приходила! — отвечает разбойник. И рассказал, как девушка его провела.

— Вот уж дурак так дурак! — говорит главарь. — Завтра я сам дома останусь. От меня не убежит!

На другой день остался в лачуге сам главарь — Капитан. И снова пришла к нему девушка. Он ее встретил, в дом пригласил и тоже хотел было с нею позабавиться, но принцесса и его провела.

— Успеется, — говорит. — Я прежде замок хочу тебе показать. Пойдем!

Капитан согласился. Пошли. А у скалы говорит ему девушка:

— Видишь, лестница веревочная висит? Я первая полезу, а ты — за мной.

Взобралась она на скалу, а за ней Капитан, да только не пришлось ему в замке побывать, — обрезала принцесса веревку. Свалился разбойничий главарь прямо на камни, сильно расшибся и поплелся домой, кляня принцессу на чем свет стоит и об одном помышляя — о мести. Еле добрался до дому, так обессилел.

А принцесса, как узнала, что Капитан занемог, мужское платье раздобыла, в плащ завернулась, шляпу надвинула, явилась в хижину и говорит:

— Я — лекарь! Капитана буду лечить!

Ее впустили и оставили наедине с больным. Вынула она пучок крапивы и давай хлестать Капитана. Исхлестала и говорит:

— Я — Зеленая Роза! Теперь ты меня не забудешь!

Прошло дней пять. «Пора Капитану бороду брить!» — решила девушка. Надела мужское платье, чтоб за цирюльника сойти, и отправилась в лачужку к разбойникам. Идет будто бы мимо. Сын главаря в окно ее увидал, на порог выскочил и зовет:

— Зайди, друг, отца побрить!

А Зеленой Розе того и надобно. Взяла она бритву — тупую-претупую, — в кровь щеки Капитану исцарапала и говорит:

— Я — Зеленая Роза! Теперь ты меня не забудешь!

А тем временем король с королевой решили, что миновала опасность, раз уж исполнилось принцессе восемнадцать и ничего дурного с нею не приключилось:

— Пускай с нами во дворце живет!

Вернулась принцесса во дворец. То-то было радости! Говорит король дочери:

— Что хочешь, проси! Все исполню!

И попросила принцесса простить разбойников, но король слова не сдержал:

— Нет, — говорит, — не прошу!

А вскоре Капитан, главарь разбойников, ограбил на большой дороге не то графа, не то герцога, облачился в его платье и явился во дворец просить руки принцессы. Да только не о женитьбе он помышлял, а о мести. Столько зла ему Зеленая Роза сделала, что не мог он ее забыть! Король с королевой дали согласие на брак дочери. А она как увидала Капитана, тотчас разгадала обман, но ни слова никому не сказала. Только велела вылепить к свадьбе сахарную куклу да начинить ее медом, и так устроить, чтоб кукла головой кивала, если за веревочку потянуть.

Сыграли свадьбу. После пира удалилась принцесса в опочивальню, уложила на постель сахарную куклу, спрятала веревочку в простынях, а сама под кровать схоронилась.

Пришел жених. «Наконец-то, — думает, — отомщу за обиды, убью Зеленую Розу!»

Увидал на постели невесту, — а то была сахарная кукла! — и спрашивает:

— Помнишь, Зеленая Роза, какой разгром ты в доме у меня учинила?

Дернула принцесса за веревочку — и кукла кивнула. А Капитан снова спрашивает:

— Помнишь, Зеленая Роза, как ты меня заманила и веревку перерезала, чтоб я насмерть расшибся?

Снова дернула принцесса за веревочку — и кукла кивнула. А Капитан в третий раз спрашивает:

— Помнишь, Зеленая Роза, как ты лекарем прикинулась и крапивой меня исхлестала?

Дернула принцесса за веревочку — и кукла кивнула. А Капитан не унимается:

— Помнишь, Зеленая Роза, как ты цирюльником вырядилась и лицо мне тупым лезвием исцарапала?

И опять дернула принцесса за веревочку — кукла кивнула.

— Много ты мне зла причинила, Зеленая Роза! — говорит Капитан. — Но я отомщу! Убью тебя!

Выхватил Капитан кинжал и вонзил его сахарной кукле прямо в сердце. Брызнул мед — и попала сладкая душистая капелька Капитану на губы:

— Ай-ай-ай! Зеленая Роза, жизнь моя! Ты и в смерти сладка! Если б я про то знал, не стал бы тебя убивать! Прости меня, злосчастного! Прости, милая!

И не успел договорить, как увидел Зеленую Розу живой и невредимой, — вылезла она из-под кровати. Обнял ее Капитан. И жили они с тех пор в любви и согласии долго-долго — до самой смерти.

 

Белья Флор

 

 

Жил на свете старик, и было у него два сына. Старшего, Хосе, взяли в солдаты и услали на долгие годы в Америку. Вернулся он и узнал, что отец его умер, а брат стал богачом. Отправился он к брату и столкнулся с ним на пороге отчего дома.

— Узнаешь меня? — спрашивает.

— Нет! — отвечает младший.

— Я брат твой!

Никакой радости младший не выказал. Сказал только, что наследство отцово — сундук старый — в амбаре его дожидается, и пошел со двора.

Взял старший брат в амбаре свой сундук, взвалил на спину и думает: «На что мне эта рухлядь? А впрочем, возьму, — на дрова сгодится».

Пришел домой, взял топор, порубил сундук, а он оказался с двойным дном, и обнаружилась в тайнике бумага — долговая расписка. Нашел старший брат должника, предъявил ему расписку, получил долг и сделался богачом.

Шел он как-то по улице и видит — женщина плачет. Спросил, не надо ли помочь, и несчастная рассказала ему, что муж болен, денег на леченье нет, а они и без того в долгах — того гляди в тюрьму посадят.

— Не плачь, — говорит Хосе. — Я тебе помогу. Не посадят мужа твоего в тюрьму, не придется тебе дом продавать. Заплачу я ваши долги и на леченье денег дам, а если, не дай бог, муж не выздоровеет, похороним его честь по чести.

И сдержал обещанье, да только когда уплатил могильщику, оказалось, что у самого остался один-единственный реал.

«Что же делать? — думает Хосе. — Так ведь и ноги протянуть недолго. Пойду-ка я во дворец, может, возьмет меня король на службу».

Пошел Хосе во дворец, поступил на службу, да так понравился королю благородным своим обхождением, что тот вскоре возвел его в дворянское звание. Брат же его тем временем разорился и, очутившись в бедственном положении, испытал прилив неизведанных дотоле родственных чувств и написал Хосе жалостливое письмо. Хосе на брата зла не держал: помог ему, дал денег и уговорил короля взять его на службу.

Поселился младший брат во дворце, но, вместо благодарности, затаил в сердце злобу — позавидовал он Хосе и задумал его погубить. Услыхал как-то младший брат, что старый их король, который к тому же уродлив был необычайно, влюбился в принцессу Белью Флор. Она же замуж за него идти не хочет и укрылась во дворце, что стоит бог весть на какой скале — никому туда не добраться!

Пошел младший брат к королю и сказал, что Хосе знает дорогу во дворец Бельи Флор и похвалялся, будто может привезти принцессу. Разгневался король, призвал Хосе и повелел ему немедля отправляться за принцессой и без нее не возвращаться:

— Не привезешь мне принцессу — жизни лишу! Пошел Хосе на конюшню коня седлать, а сам думает: «Куда ехать? Где принцессу искать?»

А белый конь — старый-престарый да тощий — и говорит ему:

— Седлай меня и ни о чем не тревожься!

Удивился Хосе, что конь говорит человеческим голосом, оседлал его, и пустился в путь, захватив в дорогу, как наказал конь, три краюхи хлеба.

Едут они, едут и вдруг видят муравейник. Конь говорит:

— Отдай хлеб муравьям!

— А нам, — спрашивает Хосе, — что останется?

— Память о добром деле! — отвечает конь. Накормил Хосе муравьев, и поехали они дальше.

Вдруг видят — орел в силках запутался.

— Пойди, — говорит конь, — освободи его!

— Некогда нам! — отвечает Хосе.

— Для доброго дела времени не жаль!

Освободил Хосе орла, и поехали они дальше.

Вдруг видят — рыбка на берегу бьется, едва живая.

— Пойди, — говорит конь, — брось ее в реку!

— Да некогда нам!

— Снова скажу: для доброго дела времени не жаль! Помог Хосе и рыбке. Ехали они, ехали и увидали наконец густой лес, над ним скалу, а на ней замок принцессы Бельи Флор. Она как раз вышла цыплят своих покормить.

— Держись крепче! — сказал Хосе белый конь. — Я сейчас поскачу, разбегусь да прыгну, а Белья Флор увидит и сама захочет верхом прокатиться. Попросит — ты ей седло уступи. Я же стану ржать да брыкаться, а ты ей скажешь, что не приучен конь к женской руке, — пусть тебе узду отдаст. И уж тогда я вас обоих отсюда умчу.

Как белый конь сказал, так все и вышло. И только когда помчался он во весь опор, поняла Белья Флор, что ее похитили.

Всплеснула руками — и зерно, которым она кормила цыплят, просыпалось.

— Постой, — просит она Хосе. — Зерно просыпалось, собрать надо!

— Невелика потеря! — отвечает Хосе. — В том краю, куда я тебя везу, зерна видимо-невидимо!

Скакали они через лес, зацепился платок принцессы за ветку, да так и повис.

— Погоди! — просит Белья Флор. — Я платок потеряла!

— Невелика потеря! — молвит. — В том краю, куда я тебя везу, платков видимо-невидимо!

Скакали они по мосту, и уронила Белья Флор в реку перстенек.

— Остановись! — говорит. — Надо перстенек мой достать!

— Невелика потеря! — отвечает Хосе. — В том краю, куда я тебя везу, перстеньков видимо-невидимо!

Привез Хосе принцессу во дворец. Король, как увидел ее, обрадовался несказанно, но Белья Флор заперлась в покоях, ей отведенных, и выходить не хочет, а к себе никого не допускает.

— Не выйду, — говорит, — пока не доставят мне три вещицы, что я по пути обронила.

Услышал это король и велит:

— Иди, Хосе, ищи ее пропажи, а не найдешь — жизни лишу!

Отправился Хосе на конюшню, рассказал белому коню о королевском приказе. А конь ему в ответ:

— Седлай меня и ни о чем не тревожься!

Оседлал Хосе белого коня, и пустились они в путь.

Доехали до муравейника.

— Тебе зерно велено собрать? — спрашивает белый конь.

— Велеть-то велено! Да разве его соберешь?

— А ты позови муравьев да попроси, чтоб собрали!

Позвал Хосе муравьев, и они в благодарность за хлеб собрали все до зернышка.

— Видишь, — говорит белый конь. — Добро добром отзывается.

Ехали они, ехали и увидели дерево, а на самой верхней ветке — платок.

— Не достать мне! — говорит Хосе. — Здесь без лестницы, что Иакову привиделась, не обойтись!

— А ты орла позови, он тебе и поможет!

Кликнул Хосе орла, и тот в благодарность за спасение принес ему платок. Подъехали к реке. Видят — бурлит вода под мостом.

— Не достать мне перстенька! — горюет Хосе.

— А ты рыбку кликни, она поможет!

Позвал Хосе ту рыбку, что спас, и она с радостью выполнила его просьбу — нырнула и достала со дна перстенек.

Вернулись во дворец. Отдал Хосе королю три вещицы, тот — к принцессе, а Белья Флор все равно дверь не отпирает.

— Никого, — говорит, — не впущу и сама не выйду, пока не сварят в масле того злодея, что меня похитил!

У короля и сердце не дрогнуло: поклялся он Белье Флор сварить Хосе заживо.

Пошел Хосе на конюшню, обнял белого коня и заплакал. А конь ему и говорит:

— Седлай меня и гони что есть силы! И когда на удилах пена выступит, натрись ею, а после смело в кипящее масло ныряй — не будет тебе вреда.

Как сказал конь, так Хосе и сделал. Не причинило ему вреда кипящее масло, мало того, что выпрыгнул из котла живой и здоровый, — до того собою хорош да пригож стал, что влюбилась в него Белья Флор.

Увидал король, какие чудеса кипящее масло творит. Дай, думает, и я добрым молодцем сделаюсь! Прыгнул в котел — да и сварился.

А Хосе стал королем и женился на Белье Флор.

Когда отпировали во дворце, пошел он на конюшню и ну благодарить белого коня:

— Всем я тебе обязан!

И услыхал в ответ:

— Помнишь бедняка? Ты его с женой от тюрьмы спас и вылечить хотел — докторов нанял. Да, видно, не судьба! Ты и на погребение денег дал, помнишь? Так знай: душа того бедняка во мне обитает, оттого я тебе и помогал, чем мог. Добро всегда добром отзовется.

 

Три апельсина любви

 

 

Жил в стародавние времена на земле король, и был у него единственный сын. Хотелось старому королю, пока он жив, найти королевичу жену. И сыну хотелось отцу угодить — отчего не жениться? Да только пока что ни одна из девушек не пришлась ему по сердцу, и оттого королевич грустил. Как-то утром, умывшись, вынес он на балкон таз с водой, выплеснул, да так неловко, что облил цыганку, что шла по улице.

И цыганка его прокляла:

— Чтоб тебе чахнуть да сохнуть, пока трех апельсинов любви не сыщешь!

Королевич встревожился и рассказал о проклятии отцу; а когда и вправду стал он день ото дня чахнуть, решили они с королем попросить волшебницу отвести напасти. Выслушала волшебница их рассказ и объявила:

— Придется королевичу в далеких краях невесту себе искать, в дальнем саду апельсинном, что сторожат три бешеных пса: надобно укротить их! А после, королевич, иди в сад, отыщи апельсинное дерево с тремя плодами, — да смотри не ошибись, с тремя! — влезай на него и рви их все три разом, а не сумеешь — не выбраться тебе из сада. Сорвешь апельсины — сюда возвращайся.

И отправился королевич в путь. Долгой была дорога, и не скоро привела она его к апельсинному саду, что сторожили три бешеных пса.

Вынул королевич три ломтя хлеба, что на этот случай припас, и кинул их собакам. Пока они ели, он отпер ворота и вошел в сад. Отыскал дерево с тремя апельсинами, сорвал их все три разом и успел выбежать из сада — псы за едой и не заметили.

Долгим был обратный путь: проголодался королевич, жажда его замучила, и пришла ему мысль съесть один апельсин. Но едва счистил он кожуру, как появилась прекрасная девушка и спросила:

— Дашь мне воды?

— Нет у меня воды! — ответил изумленный королевич.

— А раз нет, залезу-ка я обратно в апельсин и вернусь домой, за ограду!

Сказала — и в тот же миг исчезла.

Долго еще шел королевич, пока не набрел на постоялый двор.

Купил он у хозяйки один кувшин с вином, а другой — с водой, на всякий случай. И когда стал чистить второй апельсин, явилась девушка еще краше первой. И спрашивает она королевича:

— Дашь мне воды?

— Дам! — ответил королевич и протянул ей по ошибке кувшин с вином.

— Раз так, — говорит девушка, — залезу-ка я обратно в апельсин и вернусь домой, за ограду!

Сказала — и исчезла.

Опечалился королевич и пошел своей дорогой, а когда добрался до реки, решил очистить и последний апельсин:

— Вон ведь сколько воды кругом!

Но только дотронулся до кожуры, как вспенилась река, и явилась девушка, краше которой не было на свете.

С первого взгляда полюбил ее королевич и, нимало не медля, стал просить ее выйти за него замуж. Она согласилась, и в первом же селении, что встретилось им на пути, сыграли они свадьбу.

Но долог был путь домой, и через год родился у них сын. И когда наконец увидали они дворцовые башни, сказал королевич жене:

— Хочу я, чтобы с почетом встретили в родительском доме мою жену и сына! Подожди здесь, а я пойду во дворец, предупрежу отца и вернусь за тобой честь по чести. А ты полезай пока вместе с сыном на дерево. Да спрячьтесь там за ветвями как следует, чтоб никто вас не увидал!

Так и сделали. Залезла королевна на дерево, взяла сына на руки, а муж ее отправился во дворец.

На беду, та цыганка, что прокляла королевича, пришла к ручью под деревом. Склонилась она к ручью, увидела в воде отражение, — а то было прекрасное лицо королевны, — и возгордилась:

— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня никого на свете нет?

Разбила она кувшин о камни да и пошла восвояси. Дома посмотрелась в зеркало, а оттуда глядит на нее уродина — такая в точности, какая и прежде глядела. Взяла тогда цыганка другой кувшин и снова пошла к ручью. Наклонилась к воде и опять видит красавицу:

— Что ж я, воду буду носить, когда краше меня на свете нет?

Разбила кувшин о камни и пошла домой, а дома в зеркале — та же уродина! Взяла цыганка третий кувшин и пошла за водой. Наклонилась к ручью и видит — причесывается красавица. Тогда-то цыганка и поняла, что ошиблась. Подняла голову, увидела королевну, обозлилась, разобиделась, но совладала с собой и говорит ласково:

— Трудно ведь и ребенка держать, и причесываться! Спускайтесь вниз, я вам помогу, причешу вас, а вы тем временем дитя покачаете!

Королевна поначалу не соглашалась, но цыганка долго ее уговаривала, и уговорила. И когда стала причесывать красавицу, взяла и воткнула ей в голову булавку — и в тот же миг обернулась королевна голубкой, белой, как молоко. Вырвалась она из злодейкиных рук, да вот беда — дитя-то у цыганки осталось!

Тем временем королевич со свитой в разубранной карете приехал к ручью за женой. Увидел цыганку с младенцем и говорит:

— Как же ты переменилась, милая! Что сталось с тобой?

— Да ничего особенного, — отвечает цыганка. — Солнце нажгло.

Что было делать королевичу? Повез он цыганку с сыном во дворец.

Дни шли за днями, а голубка все кружила над дворцовым садом. Приметил в конце концов ее садовник и стал привечать. Как-то спрашивает его голубка:

 

— Ну, как, садовник короля,

твоя злодейка госпожа?

— Никак! Служу и не сужу.

— А как дела у малыша?

— Да как у всех:

то плач, то смех.

 

Взял однажды садовник да и принес голубку маленькому сыну принца — пусть поиграет. Тот сразу к ней привязался: от себя не отпускает, со своей тарелки кормит, из своей чашки поит, по головке гладит. Гладил, гладил, и вдруг отпрянула голубка, точно от боли. Глядь, а из перьев булавочная головка торчит. Мальчик осторожно ту булавку вынул, и в тот же миг обернулась голубка красавицей, какой свет не видывал. Королевич, как глянул на нее, так тотчас и узнал. И давай они все трое на радостях обниматься да целоваться.

А что же с колдуньей, с цыганкой стало?

Как что? Изловили, убили, в костер затащили да подожгли, а как сгорела, — по ветру пепел развеяли.

 

Лягушечка и змейка

 

Жили на свете муж с женой, и долго не было у них детей. Однажды до того горько стало жене, что сказала она мужу:

— Хоть бы дети у нас народились! Я на все согласна — пусть хоть змейка, хоть лягушечка родится!

И через год родила она лягушечку и змейку. Змейка прямо из колыбели в море уползла, а лягушечка дома осталась. Сильно любили ее родители и жалели, но как-то раз устала мать, заработалась и говорит лягушечке:

— Ты вот все скачешь, а мне и очаг надо разжечь, и хлеб испечь. Снесла бы ты обед отцу в поле, да, боюсь, не справишься!

— Как не справлюсь? Вот увидишь, справлюсь! Сложи еду в корзиночку, я и отнесу!

Взяла лягушечка корзинку с едой и поскакала к отцу в поле. Да так радовалась, что и матери поможет и отца накормит! Даже песню запела. Всю дорогу пела, да как! Заслушаешься!

Шел тем временем по полю охотник, услыхал песню и полюбил лягушечку за ее серебряный голосок. До самых дверей проводил он певунью. Но мать лягушечки подумала, что охотник посмеяться над дочкой хочет, вышла и замахнулась на него палкой:

— Я свою дочку-лягушечку никому в обиду не дам!

Но охотник и на другой день пришел, и на третий, — и стали они с лягушечкой в конце концов женихом и невестой. А был то не простой охотник, а королевич.

В один день и час родились они с братом-близнецом. А кто первый родился, даже мать позабыла. Вот и не мог решить отец их, король, кому трон оставить.

Позвал однажды он сыновей и говорит им:

— Вы и сами знаете, что даже мне, отцу вашему, неведомо, кому из вас я должен трон передать. Так слушайте: устрою я вам испытание — велю три вещицы добыть. У вас ведь невесты есть, — пусть помогут. Кто угодит мне, тому королевством владеть. Добудьте-ка мне сначала чашу, лучше которой нет на свете.

Опечалился лягушечкин жених: «Куда мне с братом тягаться: у него в невестах — дочка золотых дел мастера. Она-то ему поможет, а нам с лягушечкой негде чашу взять. Пойду к ней, скажу, чтоб не горевала: нет так нет!»

Пришел он к лягушечке, объявил ей отцовскую волю, а она ему и говорит:

— Седлай мне петуха!

Приладил он седло петуху на спину, подсадил лягушечку, и поскакала она к морю. Встала на берегу и говорит:

 

Змейка, змейка, выйди из моря!

У твоей сестры-лягушечки горе!

 

Приплыла к ней змейка.

— Какое такое горе? — спрашивает.

— Нужна мне чаша, краше которой нет на свете! Король велел сыну своему, — а он жених мне, — ту чашу где хочешь добыть.

— Дам я тебе, пожалуй, плошку, из которой цыплята мои пьют.

Накатила волна и вынесла на берег драгоценную чашу. Взяла лягушечка чашу, взобралась на петуха и поскакала во всю прыть назад к жениху.

— А теперь, — сказал король, когда сыновья принесли ему свои чаши, — хочу, чтоб добыли вы мне покрывало златотканое.

Отправились братья за покрывалом. «Брат-то справится, — думает лягушечкин жених, — у него невеста такая мастерица! Да и отец ее наверняка золотой нити не пожалеет! Пойду скажу лягушечке, что плохи наши дела!»

Пошел он к невесте, объявил ей отцовскую волю, а лягушечка и говорит:

— Не печалься! Седлай мне петуха!

Приладил он седло петуху на спину, подсадил лягушечку, и поскакала она к морю. Встала на берегу и молвит:

 

Змейка, змейка, выйди из моря!

У твоей сестры-лягушечки горе!

 

— Какое такое горе?

— Надобно мне покрывало златотканое, краше которого нет на свете! Король велел добыть!

— Дам я тебе, пожалуй, тряпицу, которой у меня с фонарей пыль стирают.

Накатила волна и вынесла на берег покрывало, краше которого свет не видывал, с золототканым королевским гербом. Подхватила лягушечка покрывало и вскачь понеслась к жениху.

Взял король сыновние дары и говорит:

— Осталось вам еще одно испытание. Ведите невест своих во дворец, — я посмотреть хочу: хороши ли они собой?

Обрадовался жених золотошвейки — красавица была у него невеста. А лягушечкин жених оробел: «Как я лягушечку во дворец приведу? Но делать нечего, пойду объявлю ей отцовскую волю; дважды она меня выручила, может, и в третий раз повезет!»

Объявил он невесте отцовскую волю.

— Велит нам король привести невест своих во дворец. Сам, говорит, хочу посмотреть, хороши ли они собой.

— А ты любишь меня?

— Люблю!

— И замуж меня возьмешь?

— Возьму!

— Так седлай петуха! И поторопись — вслед за мной к морю поскачешь!

Добралась лягушечка до берега и говорит:

 

Змейка, змейка, выйди из моря!

У твоей сестры-лягушечки горе!

 

— Какое такое горе?

— Нужна мне карета, чтоб краше ее на свете не было, да четверка лошадей. Во дворец поеду! А ты, сестра, сделай милость, проводи меня!

Накатила волна и вынесла на берег карету из слоновой кости, запряженную четверкой белых лошадей. Сбруя их золотая — так и горит на солнце!

Сели сестры — лягушечка и змейка — в карету, а принц вскочил на козлы, натянул поводья, хлестнул лошадей, и понеслись они к дворцу.

А когда подъезжали к воротам, лягушечка уронила платок. Королевич нагнулся, поднял платок, подает невесте и видит — обернулась лягушечка девушкой, краше которой нет на свете.

— Что ж ты испугался? — говорит она жениху. — Из-за материнского заклятья была я лягушкой, да так бы и осталась, если б ты меня не полюбил и не захотел взять в жены! Это твоя любовь чары отвела. Не лягушка я теперь — девушка, и зовут меня Марией.

Как увидал король драгоценную карету и девушку красоты необыкновенной, повелел он всем своим подданным собираться на пир — так ему сыновней удачей похвастаться захотелось.

Стали пировать. Жених золотошвейки повел ее к столу и говорит:

— Что невеста брата сделает, то и ты делай!

А Мария от каждого кушанья, которым их обносили, брала понемножку и клала себе на колени. Золотошвейка — тоже. А когда кончили пировать, видит золотошвейка: берет Мария с колен еду и бросает королю с королевой да гостям под ноги, — а то, оказывается, и не еда вовсе, а цветы благоуханные. Стала и золотошвейка им еду кидать, да только у нее еда так едой и осталась — платья всем перепачкала.

Прознал один из гостей, заморский королевич, что есть у Марии сестра-змейка, и говорит: хочу, мол, к ней посвататься. Повела его Мария к морю. Встала на берегу и говорит:

 

Змейка, змейка, проснись!

Королевне, сестре своей, отзовись!

 

Накатила волна и вынесла змейку на берег:

— Зачем звала меня, сестра?

— Хочу, чтоб ты на земле жила. Королевич тебя замуж зовет!

И молвит змейка королевичу:

— А ты и вправду меня любишь?

— Люблю!

— Смотри, я ведь всего лишь змейка!

— Ну, и что? Змейку и люблю!

— Век тебе буду за любовь благодарна. Ты с меня материнское заклятье снял! — сказала змейка и обернулась красавицей.

Пошли сестры под венец — тут и сказке конец.

 

 

ДЕКАБРЯ

Вечер второй

 

 

Грешные души

 

 

Жили на свете муж с женой, и было у них двое детей — сынок и дочка. Умерли родители, оставили детей сиротами. И стали они сами, как могли, хозяйство вести да в лавке отцовской торговать.

Прискучило сыну это занятие и говорит он сестре:

— Отправлюсь-ка я в дальние страны! Может, удачу свою найду!

Собрала ему сестра узелок на дорогу и проводила, — уплыл брат на большом корабле.

Плыл, плыл и приплыл, а куда — не знает. Сошел на берег, огляделся и понял, что на остров занесла его судьба. Пошел он куда глаза глядят, и вдруг видит — пещера, а на пороге старик сидит. Он — к нему, а старик и говорит:

— Каким ветром недобрым тебя к нам занесло?

— Странник я! — отвечает юноша. — Иду куда ноги несут. Позвольте переночевать у вас!

— Ночуй! — отвечает старик. — А наутро дам я тебе письмо к брату, он тебя приютит. Недалеко это, к вечеру доберешься.

Всласть выспался юноша. Встал на рассвете. Старик его завтраком угостил. Поели. И отправился юноша в путь с письмом.

Как стемнело, увидел огонек вдалеке и к нему заторопился. Встретил его на пороге другой старик, старше первого:

— Каким ветром недобрым тебя к нам занесло?

А он ему вместо ответа письмо от брата подает. Тот и впустил его. Поужинали, спать улеглись. Наутро разбудил юношу старик и говорит:

— Вот тебе два пса в подарок. Одного Вихрем зовут, другого Ветерком кличут. Будут они тебе в помощь. Окажешься в беде, кликни собачек — они и помогут.

Поблагодарил юноша старика и пошел по тропинке, а собачки впереди побежали. Шел он, шел и вдруг видит — замок, да такой огромный, каких и не видывал никогда. А в замке великан-одноглаз живет, хозяин острова.

Пошел к воротам юноша, постучал. Отворил ему слуга и спрашивает, зачем пожаловал. Юноша и здесь попросил позволенья переночевать. Слуга отвечает:

— Подожди!

А сам — к хозяину:

— Там у ворот юноша с собаками, переночевать просится!

— Пусти! — отвечает одноглаз. — Одна ночь не в счет! Пускай живет в замке сколько захочет.

Остался юноша в замке у одноглаза — ест, пьет, никуда не торопится, охотится в свое удовольствие на зайцев и куропаток, а собачки ему служат. Чего уж лучше!

И вот как-то говорит юноша одноглазу:

— Сестренка у меня есть; должно быть, плохо ей дома одной. Может, пошлем за нею? Пусть здесь поживет!

— Оно бы и хорошо, — отвечает одноглаз, — да вот послать некого!

— Об этом не беспокойся! Я собачек своих пошлю.

Кликнул собачек:

— Вихрь! Ветерок! Ну-ка к сестренке слетайте да приведите ее сюда!

И тут же бросились собачки исполнять хозяйское поручение — понеслись в дальние края, где жила сестра юноши. Говорят ей: так, мол, и так. Согласилась она, села Вихрю на спину, а Ветерок впереди побежал. Перебрались через море. В целости и сохранности доставили собачки девушку в замок.

Удивился великан, как быстро собачки обернулись, но тут же о них позабыл: как увидал он сестру юноши, в тот же миг и влюбился. А после околдовал ее и говорит:

— Давай брата твоего убьем! Одним нам в замке лучше будет!

Согласилась девушка — на то и колдовство.

Пошел однажды юноша на охоту и собачек своих взял, а одноглаз говорит сестре:

— Сегодня брата твоего отравим!

Приготовили они еду и в нее яду насыпали. Вернулся юноша с охоты и говорит сестре:

— Гляди, каких я куропаток настрелял, каких зайцев добыл! Зажарь-ка на ужин!

А сестра отвечает:

— Лучше прибережем их на завтра. У меня давно ужин готов!

И подала ему отравленное кушанье.

Сел юноша ужинать, а тут вдруг собачки его прямо на стол вскочили, да и нагадили в тарелку.

Разозлился великан:

— Что за твари поганые! Это же надо — еду испортить! Вон отсюда! — кричит. — Чтоб духу их тут не было!

Пришлось сестре выбросить отравленную еду и куропаток зажарить на ужин. Спасли собачки своего хозяина!

На другой день говорит одноглаз сестре:

— Слушай! Я брату твоему не все покои в замке показал. Не был он в зале, где у меня копья отравленные развешаны. Ты отведи его туда, а я копье отравленное в него метну!

Сестра говорит юноше:

— Давай я тебе замок покажу! Ты здесь еще не все диковины видал — все на охоту да на охоту!

Он и согласился. А великан тем временем собачек на цепь посадил, чтоб не кинулись они на помощь хозяину.

Отвела сестра юношу в потайную залу, где копья отравленные по стенам висели, а великан-одноглаз был наготове и тотчас метнул в него копье. Упал юноша, и бросили его одного умирать.

— Ну, — говорит одноглаз, — на сей раз удалось! Избавились мы от твоего брата! Хорошо, что я собак привязал, а то б опять помешали!

Не знал одноглаз, что верные собачки, почуяв недоброе, так разъярились, что цепи порвали и кинулись юношу искать. Но не зря великан все двери на замки запер — никак собачкам в зал с копьями не пробраться. С полмесяца рыскали они, дверь искали, да еще полмесяца рыли подземный лаз. Вырыли и нашли, наконец, хозяина своего полумертвого. Вытащили на свет божий и стали раны ему зализывать.

Выздоровел юноша и пошел в замок к одноглазу. Собачек с собой взял — понял, что нельзя без защиты. Увидал сестру и говорит:

— Ну что, счастлива ты с этим чудищем?

А сестра глядит на брата и слова вымолвить не может.

— Поплатитесь вы оба, — говорит юноша, — за свое злодейство! Ну-ка, Вихрь, ну-ка, Ветерок, разорвите в клочья сестру мою — предательницу!

Исполнили собачки его повеление.

— А теперь, — говорит, — великана в клочья разорвите, чтоб и в помине его не было!

Но одноглаз успел отворить потайную дверцу, что в подвал вела, по лесенке каменной спустился, на семь замков затворился. Да только собачкам все нипочем — кинулись они за одноглазом, кубарем скатились по лесенке, вышибли дверь на семи запорах и разорвали великана в клочья.

Остался юноша в замке один, но вскоре наскучила ему такая жизнь, и отправился он со своими собачками в иные края. Вышли они на берег. Собачки бревен натаскали и плот сделали, — так и переплыли втроем бурное море. А там отправился юноша прямиком в столицу.

Приходит, а город в трауре. Зашел юноша на постоялый двор и спрашивает:

— Что за горе у вас?

Ему и рассказали про дракона, что в ближнем лесу поселился и каждый день себе на съеденье девушку требует.

— Уж и девушек, — говорят, — в городе не осталось, одна принцесса, дочь королевская. Ее очередь пришла. Король, понятное дело, объявил, что тому, кто дракона убьет, принцессу в жены отдаст. Да только охотников с чудовищем сразиться пока не нашлось!

— Где же, — спрашивает юноша, — принцесса?

— Должно быть, на пути в лес!

Кинулся юноша со всех ног, догнал принцессу.

— Не ходи, — говорит, — в лес!

А она плачет:

— Нет мне спасенья, раз дракон за мной посылает!

— Не бойся, — говорит юноша, — я тебя спасу! Когда он обычно появляется?

— В полдень!

Глянул юноша на небо. Видит — солнце в зените. Скорей надо собачек звать! Прибежали собачки, успели. Юноша им говорит:

— Помогите, Вихрь да Ветерок! Сейчас дракон семиглавый приползет. Растерзайте его, все семь голов оторвите, а языки мне принесите, — глядишь, пригодятся.

Кинулись собачки на дракона. Юноша и глазом моргнуть не успел, как разорвали они дракона в клочья: все семь голов оторвали, а языки ему принесли.

Увидала принцесса мертвую гадину и поняла, что спас ее юноша. Слезы утерла и говорит:

— Клятву даю, что женой твоей стану! А пока вот тебе платочек, на котором мое имя вышито, и колечко с именем моим.

Взял юноша колечко и надел на палец, а в платочек семь языков драконьих завернул. И отправился на постоялый двор.

А тем временем угольщик, что в лесу прятался, подобрал драконьи головы, да и поспешил с ними к королю.

— Я, — говорит, — Ваше Величество, дракона убил! Отдайте за меня принцессу!

— Раз обещал — отдам! — отвечает король.

И повелел к свадьбе готовиться.

А принцесса упрямится, не хочет замуж.

— Нет, — говорит, — не он дракона убил!

— Как не он? — сердится король. — Он же мне семь голов показал!

А принцесса свое твердит:

— Не он — и все!

Но король дочку слушать не стал — назначил день свадьбы. Все глаза выплакала принцесса. В назначенный день закатили пир на весь мир. Сели все за праздничный стол. Тут вбежали в тронный зал собачки, жениха покусали, а блюдо его с яствами со стола схватили и хозяину своему отнесли.

Король солдатам велит:

— Бегите за собаками! Узнайте, куда они блюдо потащили!

Солдаты за собачками побежали, проследили. Вернулись и говорят:

— На постоялый двор они кушанья унесли и юноше какому-то отдали!

Король велит слугам:

— Ступайте на постоялый двор, скажите тому юноше: я его во дворец зову — пусть с нами пирует!

Явились слуги на постоялый двор и говорят юноше:

— Король тебя во дворец зовет, на пир приглашает!

А юноша им в ответ:

— Что мне в замок идти, что королю на постоялый двор — одна дорога! Хочет познакомиться — милости просим! А я никуда не пойду.

Рассердился король, услышав такой ответ. Закричал:

— Эй, стража! Привести сюда строптивца немедля!

Увидал юноша: солдаты строем идут, а впереди трубач — и говорит собачкам:

— Вихрь да Ветерок, ну-ка выкиньте их отсюда, чтоб кувырком до самого дворца летели!

Исполнили собачки повеленье хозяина. Еле живые вернулись солдаты во дворец и говорят королю:

— Черти у него, а не собаки! Такую трепку нам задали!

Делать нечего — отправился король на постоялый двор. Отыскал юношу, позвал его на пир. Вместе они во дворец и вернулись. Сели за стол. Король спрашивает:

— Зачем собачки твои сюда прибегали? Почему зятя моего чуть не загрызли, а его тарелку тебе принесли?

— А вы, — говорит юноша, — позовите придворного лекаря да велите ему головы драконьи осмотреть. Тогда и узнаете!

Позвали лекаря. Осмотрел он драконьи головы и говорит:

— Всё на месте, а языков нет!

Тут-то и вынул юноша платочек с драконьими языками, протянул королю, а заодно и колечко дареное показал. Все осмотрел король и на колечке имя дочкино разглядел. Поворачивается к принцессе и спрашивает:

— Так это он дракона убил?

— Он! — говорит принцесса. — Потому и платочек и колечко я ему подарила!

— Ну, раз так, за него замуж пойдешь!

Обрадовалась принцесса, а король у юноши спрашивает:

— Что с самозванцем делать будем?

— Пусть, — говорит, — собачки мои с ним разберутся! И позвал их:

— Вихрь, Ветерок, делайте с этим негодяем что хотите!

Выгнали собачки угольщика из дворца и куснули разок на прощанье.

— А теперь, — говорит юноша королю, — позвольте мне, Ваше Величество, самому своей свадьбой распорядиться. Пусть те, кого я выберу, нас повенчают!

— Ладно! — отвечает король.

Позвал юноша своих собачек и спрашивает:

— Кто нас с принцессой обвенчает?

А собачки отвечают:

— Мы!

И в эту самую минуту обрели его собачки облик человеческий. Вихрь предстал священником в облаченье праздничном, а Ветерок — ризничим. Повенчали они молодых.

А когда кончился пир, сказал священник юноше:

— Не раз мы тебя из беды выручали. Так знай: мы — души грешные. Чтоб очиститься от грехов, назначено нам было службу тяжкую на земле сослужить. Зато открыты для нас теперь врата небесные.

На том и распрощались. А молодые стали жить в любви и радости.

 

Паломница

 

 

Приключилась с одним принцем беда — околдовали его и заточили в башню, откуда не мог он уйти, пока не кончится срок заклятья. Правда, на охоту ходить ему позволялось, но только поблизости.

И вот однажды, возвращаясь с охоты, увидал он девушку, краше которой не сыскать.

Влюбился принц. А надо сказать, что и сам он был красавец писаный, а не пугало огородное, так что и девушка его полюбила. Спросил принц, согласна ли она замуж за него пойти, — а она и рада. Привел он ее в свой зачарованный замок и сказал:

— Кончится срок, спадут чары, тогда и вернемся в родные края. Справим свадьбу в моем королевстве! А пока, очень тебя прошу, когда срок моему заклятью придет, ты в тот день глаз не смыкай, а то заснешь, не добужусь я тебя, и потеряем друг друга.

И вот пришел срок, кончилось заклятье, и приехал за принцем в золоченой карете отец его, король.

— Пора домой! — говорит.

Кинулся принц к девушке, а она спит непробудным сном. Набрал он тогда цветов и положил рядом, а еще оставил у нее на груди кинжал с золотой чеканкой.

А как тронулись они с отцом в путь, в тот же миг исчезла волшебная башня, и осталась девушка лежать на голой земле в чистом поле.

Проснулась она от холода. Видит — ни принца, ни башни. И догадалась, что проспала назначенный час.

Собрала она цветы, взяла кинжал и пошла по следу, что оставила королевская карета. И хотя быстро шла, почти бежала, догнать не могла.

Повстречалась ей на пути паломница. Расспросила ее девушка, кто в карете сидел, и поняла, что та и вправду принца видела. Предложила паломнице платьем с ней обменяться; та и согласилась — уж больно приглянулось ей девушкино платье.

Сказано-сделано. Снова пошла девушка за каретой и к вечеру догнала путников, — король-то у ручья привал сделал, чтобы передохнуть и сил набраться.

Девушка, переодетая паломницей, поодаль присела. Принц ее увидел, но не признал. Снова карета тронулась. Девушка — следом.

Повелел принц, лошадей шагом пустить, а король рассердился — будь его воля, он бы коней рысью гнал, чтоб побыстрей домой сына привезти. Но принц заупрямился:

— Нездоровится мне что-то. Медленно поедем.

И поехала карета так медленно, что в конце концов догнала их паломница. Увидал ее принц, высунулся из кареты и спрашивает:

— Скажи, паломница, не повстречала ли ты кого на пути?

— Повстречала! — отвечает паломница. — С девушкой-красавицей мы разговаривали.

— О чем же? — спрашивает принц.

— Да ни о чем! Она, бедняжка, одно твердит:

 

Зачем вы, рыцарь,

цветы дарили,

меня любили

и позабыли?

 

Принц еще долго с паломницей говорил — очень уж ее голос по сердцу ему пришелся. А королю беседа их надоела, и повелел он ехать быстрее, но и на этот раз сын воспротивился:

— Пусть, — говорит, — паломница с нами в карете едет, а если ты, отец, против, я с нею пешком пойду.

Король удивился сыновней причуде, но раз до дворца недалеко, ладно уж, думает, подвезем паломницу.

Приехали во дворец. Но и тут не захотел принц с паломницей расставаться — что-то родное, памятное слышалось ему в ее голосе. И оттого велел он приготовить для нее комнату вблизи своих покоев.

А король тем временем объявил, что хочет сына женить на принцессе:

— Завтра, — говорит, — принцесса приедет, а послезавтра свадьбу сыграем.

Не хотелось принцу со свадьбой торопиться, но отец настоял:

— Никак, — говорит, — нельзя откладывать. Ведь невеста не одна приехала, со свитой. Нельзя гостей заставлять ждать.

На другой день повели молодых под венец, хоть и не по душе была свадьба принцу, — не мог он забыть девушку, которую оставил одну в чистом поле. Паломница же до того самого дня надеялась, что принц узнает ее, но как прослышала о свадьбе, зарыдала в отчаяньи и на пир не пошла, сказалась больной.

Кончился праздник. Смерклось. Отвели принцессу в опочивальню, а принц с ней не пошел. Хотел с паломницей поговорить, узнать о ее здоровье. Постучался к ней в комнату — никто не открыл. Расспросил слуг — никто ничего не знает. Стал искать в саду — и нашел. Лежит паломница на земле, рядом цветы разбросаны, а в груди — золоченый кинжал. Узнал принц свой кинжал и понял, кто перед ним:

— Так вот почему она себя жизни лишила!

«А раз так, — думает принц, — раз не захотела она жить, утратив любовь мою, так и я без нее жить не стану».

Выхватил кинжал, прямо в сердце себе вонзил и упал замертво рядом с паломницей.

Ждала, ждала принцесса своего жениха и не дождалась. Решила поискать его. Зашла в комнату паломницы — пусто. И заподозрила принцесса, что покинул ее принц, убежал вместе с паломницей. Пошла она в сад искать беглецов, увидала их, мертвых, и возревновала. Выхватила кинжал из груди принца и убила себя.

Пробудившись, король с королевой решили пожелать доброго утра молодым. Не нашли их в опочивальне и решили, что в саду молодые — гуляют. В саду предстало их взорам страшное зрелище. Слезы хлынули из глаз королевы, а у короля сердце заныло. Стал он себя винить, — зачем сына жениться заставил?

Вдруг видят король с королевой — голубка белая над мертвыми кружит.

Покружилась и опустилась на землю, а в клювике у нее — корзинка, а в корзинке скляночка и перышко. Взяла голубка в клюв перышко, окунула в скляночку и помазала рану на груди принца. В ту же минуту рана зажила, и встал он, живой и невредимый, к великой радости короля с королевой. А голубка и говорит:

— Велено мне одну из девушек воскресить. А какую именно, — пусть принц решает.

И принц выбрал паломницу.

Взяла голубка перышко, окунула в скляночку, помазала рану — и воскресла паломница. Голубка тут же подхватила корзиночку и улетела — только ее и видели.

Королю с королевой хотелось и принцессу воскресить, но ничего не вышло — унесла голубка волшебную скляночку.

Делать нечего — устроили они принцессе пышные похороны, а сами на сына своего живого нарадоваться не могли.

Уехала вскоре свита принцессы, повезла печальную весть ее отцу с матерью. А принц объявил королю с королевой, что ни на ком, кроме паломницы, не женится.

Королева уговорила короля не противиться: а то, не дай Бог, снова сын на себя руки наложит. И как кончился траур, сыграли свадьбу. До конца своих дней счастливо жили принц с паломницей.

На том и сказке конец.