Пушкин был членом протодекабристских тайных обществ и всегда мечтал написать «на обломках самовластья» свое имя

С апреля 1819 по конец 1820 года Пушкин был активным участником общества «Зеленая лампа», споры о характере которого долго не прекращались между исследователями. Первые биографы Пушкина, Павел Анненков и Петр Бартенев, описывали общество как «оргиаческое», заседания которого были посвящены «исключительно обсуждению планов волокитства и закулисных проказ».

Спорить с такой трактовкой «Зеленой лампы» еще в 1908 году начал Павел Щеголев (вероятно, не без влияния своих прореволюционных взглядов): в своих работах он подчеркивал политический характер общества и связь его с Союзом благоденствия. Эта идея была с энтузиазмом подхвачена советскими литературоведами, трактовки «Зеленой лампы» как «побочной управы» Союза благоденствия не избежали такие замечательные пушкинисты, как Григорий Гуковский и Борис Томашевский. Последний даже объяснял фривольный характер общества соображениями революционной конспирации — двадцать лет спустя Юрий Лотман резонно возражал на это предположение: «Полиция в начале века преследовала безнравственность не менее активно, чем свободомыслие».

И хотя категорически отказать «Зеленой лампе» в свободолюбии нельзя, ее специфика, по словам Лотмана, как раз и состоит «в соединении очевидного и недвусмысленного свободолюбия с культом радости, чувственной любви, кощунством». В этом смысле характерно высказывание Пушкина, писавшего своему приятелю ламписту Павлу Мансурову: «Шампанское, слава богу, здорово — актрисы также — то пьется, а те *** — аминь, аминь. Так и должно. У Юрьева ***, слава богу, здоров — у меня открывается маленькой; и то хорошо. <…> Поговори мне о себе — о военных поселеньях. Это все мне нужно — потому, что я люблю тебя — и ненавижу деспотизм».

Еще большая степень политизации связана с темой «Пушкин и декабристы»: «первый русский поэт» просто не мог не быть связан с самыми «прогрессивными деятелями» своей эпохи (многие из которых к тому же были его друзьями). В действительности, по-видимому, политические стихи Пушкина будущим заговорщикам нравились гораздо больше, чем сам поэт, еще с Петербурга известный любовью к ярким шуткам и эпатажному поведению. Показательно, что в годы южной ссылки, причиной которой стали «Ода на свободу» («Вольность») и другие вольнолюбивые стихи, Верховная дума Южного общества запретила своим членам знакомиться с Пушкиным. По предположению историка Игоря Немировского, репутация человека легкомысленного, лежавшая в основании недоверия декабристов к Пушкину, была связана, в частности, с участием поэта в вышеописанной «Зеленой лампе». Политическая свобода для Пушкина должна была сочетаться со всем набором жизненных удовольствий — в то время как участники тайных политических обществ были куда более нравственно строги.