ЗА ПЯТЬ ЛЕТ ДО 1937-го

«Московские новости», 6 ноября 1988 г.

В Политиздате выходит книга «Историки спорят». Она поднимает широкий круг проблем развития советского общества — от гражданской войны до наших дней. Корреспондент «МН» встретился с одним из авторов доктором исторических наук Татьяной КОРЖИХИНОЙ.

 

 

— Чем интересна новая работа? Не очередной ли это сборник апробированных взглядов и оценок, к которым мы привыкли со школьной скамьи?

— Этого-то я боялась прежде всего. По крайнем мере в той главе (она написана совместно с доктором исторических наук Александром Степанским) старалась привести материал, который затрагивал бы сегодняшние наши думы, помог бы ответить на тягостные вопросы: как, каким образом, из каких источников подпитывался в начальном периоде культ Сталина? И как ни странно, они открываются в самых неожиданных местах. Например, в сборнике речь идет о деятельности общества бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев. Официально оно родилось в 1921 году, объединив 2381 человека. Это были народовольцы, землевольцы, анархисты, большевики, меньшевики, эсеры, социал-демократы Польши и Литвы, бундовцы, беспартийные. Все вместе они провели в тюрьмах 10086 лет, на поселениях 1041 год, носили кандалы 3086 лет.

Однако около 35 процентов старых революционеров общество игнорировало... Среди них и Вера Николаевна Фигнер. Известная революционерка — член исполкома «Народной воли», она участвовала в подготовке покушений на Александра ӀӀ в 1880 г. в Одессе, в 1881 г. в Петербурге; выданная провокатором (С. П. Дегаевым), была арестована 10 февраля 1883 г. в Харькове и в 1884 г. по «процессу 14-ти» была приговорена к смертной казни, замененной бессрочной каторгой, которую отбывала сначала в одиночном заключении в течение 20 лет в Шлиссельбурге, затем с 1904 г. — в ссылке. В 1906— 1915 гг. жила за границей, где развернула кампанию в защиту политзаключенных в России. После Октябрьской революции 1917 г. занималась литературным трудом, выпустила несколько книг очерков истории революционного движения в России, биографий революционеров. Фигнер пользовалась огромным авторитетом в революционной среде, однако в общество не вступила.

Почему? Думаю, те два документа, которые приведу, ответят не только на этот вопрос, но и на тот, который мы задаем сейчас — как же начинались сталинские репрессии?

7 июля 1932 г. в день 80-летия Фигнер Е. Ярославский от имени Общества политкаторжан и ссыльнопоселенцев направил Вере Николаевне приветствие, в котором, в частности, говорилось: «Кроме того, я выражаю уверенность, что Вы, подобно всем нашим товарищам, вступите в члены общества б. политкаторжан и ссыльных. О том, что вы не состоите членом нашего общества, я с изумлением и огорчением узнал только сегодня, в день Вашего юбилея».

Вера Николаевна находилась в это время в доме отдыха Общества в Михайловском. Оттуда 17 июля она написала письмо:

«Ваше извещение от 8.VII привело меня в смущение, — пишет Фигнер, — и побуждает объяснить вам, почему до сих пор принципиально я не вступила в О-во.

Во-первых: я принципиальная противница смертной казни и дважды вместе с некоторыми старыми товарищами по революционному движению подавала во ВЦИК петицию об отмене ее.

Между тем О-во, втянутое в политику, ставится иногда в необходимость высказаться по поводу применения этой репрессии и, увы, выражает одобрение применению ее.

Во-вторых: не зная современного метода политического расследования дел, в которых на карте стоит свобода и жизнь человека, не зная, чем вызываются признания подследственных виновности своей при полном отсутствии ее, О-во, втянутое в политику, ставится в необходимость давать резолюцию, одобряющую деятельность ГПУ, и, увы, дает одобрительную санкцию.

В-третьих: следуя тому, что делается в правительственных учреждениях, О-во, втянутое в политику, производит «чистку», употребляя недопустимое вторжение во внутреннее «я» человека, и практикует то, что возмущает всех мыслящих людей унижением человеческой личности, — вместо того, чтобы поднять свой голос против этого метода контроля, противоречащего всей нашей прежней революционной этике».

 

Т. К. Этот пункт требует пояснений. Действительно, в начале 20-х и затем в начале 30-х годов прошли «чистки» в партии и в государственном аппарате. В 1925 г. Общество также провело перерегистрацию, в результате которой из него был исключен и выбыл 791 чел. Главными причинами исключения были следующие: несоблюдение уставных требований (исключено было, например, 38 чел. «подаванцев», т. е. подававших прошения о смягчении участи, или осужденные, как выяснялось, не по политическим, а по уголовным делам) осужденные уже после революции органами Советской власти и др.

И четвертая причина заключалась в самом внутреннем организационном построении Общества. По партийной принадлежности в составе Общества было 38,2% членов и кандидатов в члены ВКП(б) и 57,8% беспартийных (0,2% эсеров-максималистов, 0,2% анархистов-коммунистов, 3,5% не указали партпринадлежность), но только большевики организовали в составе Общества свою фракцию, которая играла значительно большую роль в выборе решений, чем, например, Президиум или Центральный Совет Общества).

 

Но продолжим письмо.

4). Втянутое в политику О-во, как все русские граждане, стремившиеся к свободе, гражданскому и социальному равенству, терпят неравенство, имея монопольную политическую фракцию и подъяремное большинство, именуемое беспартийным. Положение этих двух сторон я считаю ненормальным и для составляющих большинство — унизительным..

Заканчивалось письмо так: «Находясь официально вне О-ва, я всегда чувствовала тягость своего положения: революционная среда — моя родная среда. С О-вом, с совокупностью его членов я связана неразрывными узами, связана всей жизнью, жизнью революционера и жизнью человека.

Со стороны товарищей — членов О-ва я всегда видела хорошее теплое отношение: мне было приятно слышать, когда с особенным чувством кто-нибудь говорил: «Наша Вера Николаевна».

...Я пишу вам все это, руководствуясь единственно тем, что не могу и не хочу получить знак доверия и почета воровским способом. Судите сами!

У меня же нет ни мелкого тщеславия, ни мелкого честолюбия.

Вера Фигнер».

Ем. Ярославским был составлен проект ответа от имени Общества, к которому была приложена очень любопытная записка (вероятно — в секретариат Общества) следующего содержания: «Срочно перепечатать и сегодня послать его т. Шумяцкому с просьбой срочно показать этот проект членам Президиума (Фракции). Если нет возражений, я пошлю этот проект в ЦК (с т. Кагановичем я уже говорил по поводу этого письма)».

«Ӏ. VIӀӀ.32 г. Т. Вере Николаевне Фигнер!

Президиум Центрального Совета Об-ва политкаторжан и ссыльнопоселенцев не может пройти мимо Вашего письма от 17. VIӀ.32 г., в котором, объясняя причины, почему Вы до сих пор не вступили официально в члены Об-ва, бросаете нашему Об-ву упреки, свидетельствующие прежде всего о том, что Вы стоите не только далеко от идей пролетарской резолюции, но встали в противоречие с лучшими традициями партии «Народной Воли», дела которой Вы описали в «Запечатленном труде».

Основной упрек Вашего письма — Вы трижды на этом останавливались, что общество «втянуто в политику». То, что Вы считаете недостатком общества, является лишь продолжением нашей борьбы за социализм. Вы же проповедуете либеральное отношение к врагам пролетарской революции, к агентам капитала, к сознательным вредителям социалистического строительства.

Вы знаете, что даже бывшие соратники Ваши в большинстве не согласны с Вами, ибо они никогда не были толстовцами, либералами и не отказались от революционных традиций, требующих беспощадной расправы с врагами социалистической революции. Вы оказались, к сожалению, к концу жизни не с передовой силой революции, частью которой является и наше общество. Именно потому, что мы никогда не отделяли себя от дела революции, мы высказывали и высказываем одобрение карательным мерам Советской власти по отношению к врагам пролетарской революции, именно поэтому же высказывали не раз одобрение карающему мечу пролетарской диктатуры ОГПУ за его беспощадную расправу с поднявшими руку на жизнь Ленина, организаторами восстаний против пролетарского государства, с вредителями, агентами международного империализма, поджигателями войны. Мы считаем объективно преступным всякое иное отношение к интересам революции. Поэтому Ваши упреки мы принимаем, как политическую похвалу...

...Наконец, о равенстве членов Об-ва. Вы не можете указать ни одного фанта неравенства. Вы прекрасно знаете, что «монопольная политическая фракция», как Вы называете фракцию ВКП(б), никогда ни в одном случае не проводила решений в Об-ве без согласия Об- ва. Вы знаете, что героическая борьба пролетариата в наши дни во всем мире происходит под руководством коммунистов. Это сознают многие Ваши товарищи по партии «Народной Воли»: одни из них вступили в наши ряды еще до революции 1917 г., другие в период пролетарской диктатуры, третьи, не вступая в члены ВКП(б), помогают честно и с пользой пролетарской революции. Подавляющая часть так называемых «беспартийных» членов Об-ва, считая для себя делом чести помочь ВКП(б). (Так в тексте. — Т. К.) И в этом вопросе Вы стоите на чуждой революции точке зрения.

Все это мы вынуждены с сожалением констатировать в связи с полученным от Вас письмом. Приветствуя Вас в день 80-летия и высказав пожелания, чтобы Вы были членом нашего Об-ва, мы исходили из ряда Ваших высказываний, дававших нам, как нам казалось, право сделать этот шаг. Ваше письмо заставляет нас пересмотреть и это наше отношение к Вам. Ибо Ваше письмо, в котором Вы упрекаете Об-в о в том, что оно «втянуто в политику», также проповедует особую политику. И здесь мы обязаны внести ясность. Наше политика — это политика пролетарской социалистической революции. Вы же проповедуете политику разоружения перед врагами революции, политику либерализма, пацифизма, обывательского отношения к величайшей борьбе наших дней. Сейчас нет и не может быть «нейтральных» в этой борьбе людей...

Эти письма написаны за пять лет до 1937-го.