2017-12-14
1079
Изменения, которые происходят в содержании ЛСД сессий в ходе психоделической терапии, имеют свои параллели в клиническом состоянии субъекта после переживания. Мы уже обсуждали в предыдущих частях книги динамику постсессионых интервалов и терапевтический подход к осложнениям. Сейчас мы поговорим о некоторых общих паттернах изменений, связанных с сериями ЛСД сессий. Мы уделим основное внимание течению терапии в психолитическом исследовании в Праге в тот ранний период, когда мы еще не ввели принцип строгой интернализации сессий и активных действий, направленных на позитивное разрешение и структурирование в заключительный период. Использование этих двух принципов значительно уменьшает вероятность появления негативных последствии, и, следовательно, уменьшает колебания клинического состояния.
Обсуждение течения ЛСД процесса при менее структурированных обстоятельствах важно по двум причинам: оно позволяет лучше понять динамику и дает будущим ЛСД терапевтам логическое обоснование для активного вмешательства в период возвращения. Хотя ЛСД сессии и проходят под наблюдением, недостаток терапевтического вмешательства на последней стадии сближает процесс с немедицинским домашним экспериментированием. Эти наблюдения также имеют большую потенциальную ценность для тех профессионалов, которые практикуют кризисное вмешательство и лечат осложнения, возникшие в результате домашних экспериментов с ЛСД.
Даже когда в течение заключительного периода индивиду не предоставляется никакой активной терапевтической помощи, вероятность появления негативных последствий ЛСД сессий минимальна, если он или она достаточно эмоционально стабильны. Как уже отмечалось ранее, я никогда не видел последствий, сходных по форме и интенсивности с клинической психопатологией, у людей этой группы. Иногда мы наблюдали чувство грусти, раздражение, утомление, возникновение вопроса о смысле жизни, головные боли или ощущения «похмелья» на следующий день после сессии; однако такие проявления всегда оставались в рамках нормы. Даже когда эти индивиды работали со сложным перинатальным материалом, негативные последствия их сессий не мешали их повседневной жизни. На самом деле, говорить об одних только негативных последствиях ЛСД сессий у «нормальных» людей будет ошибочным. В большинстве таких случаев наблюдалось заметное увеличение энергии и ощущения удовольствия от жизни, приподнятое настроение и восторженность, необыкновенное богатство перцепции и другие явно положительные изменения, которые сохранялись в течение дней или недель после психоделической сессии.
Ситуация была совсем другой, когда мы имели дело с психиатрическими пациентами, страдающими от серьезных невротических и психосоматических расстройств. Когда эти пациенты в своих ЛСД сессиях прорабатывали психодинамический материал, их клиническое состояние значительно колебалось и варьировалось. После нескольких ЛСД сессий они могли продемонстрировать признаки серьезного улучшения; так как наше знание о природе и измерениях ЛСД процедуры в то время было ограничено, это иногда вызывало у нас обманчивое впечатление, что терапия приближается к своему успешному завершению. Однако за другими ЛСД сессиями неожиданно следовало серьезное ухудшение состояния, характеризовавшееся усилением первоначальных симптомов. В остальных случаях позитивные или негативные изменения были слабыми и незначительными. Кроме этих колебаний в сторону улучшения или ухудшения клинического состояния мы иногда наблюдали значительную трансформацию симптомов. В течение нескольких часов после сессии старые психопатологические симптомы, в некоторых случаях наблюдавшиеся в течение долгих лет, чудесным образом исчезали и заменялись другими, совершенно новыми клиническими симптомами. Более детальную информацию о динамике, лежащей в основе этих изменений, вы найдете в 8 главе этой книги. В некоторых случаях эти изменения были такими фундаментальными, что пациент переходил в совершенно другую клиническую категорию. Это явление настолько поразительно и имеет такую теоретическую и практическую значимость, что оно заслуживает иллюстрации коротким клиническим примером.
Нашим пациентом был Ричард, двадцати шести летний студент, страдающий более четырех лет от острой непрекращающейся депрессии и совершивший шесть попыток самоубийства, одну из которых при помощи крысиного яда. Кроме того, он часто страдал от приступов необоснованной тревоги, мучительных головных болей, сильных болей в груди и сердцебиений, а также бессонницы. Ричард сам соотносил большую часть своих эмоциональных проблем со сложностями в своей сексуальной жизни. Хотя у него было много друзей-женщин, он не был способен относиться к ним сексуально и никогда не вступал в сексуальный контакт с женщиной. Он пытался уменьшить свое сексуальное напряжение мастурбацией, однако это приводило лишь к развитию ненависти к себе и мучительному стыду. Время от времени он вступал в гомосексуальные связи всегда в роли пассивного партнера. Хотя он мог достигнуть временного удовлетворения в этих ситуациях, чувство вины, связанное с ними, достигало невероятных, саморазрушительных масштабов. В отчаянии, которое следовало за этими гомосексуальными опытами, он несколько раз совершал попытки самоубийства и однажды попытался кастрировать себя, приняв большую дозу эстрогена.
В своей восемнадцатой ЛСД сессии Ричард завершил переживание и интеграцию мощной негативной СКО, которая функционально была связана с БПМ II 5. За этим последовал мощный экстатический опыт, который длился несколько часов. Он почувствовал себя уверенным, излеченным, целостным и оптимистичным. Однако во время возвращения он столкнулся с абсолютно новой системой воспоминаний, связанной с третьей перинатальной матрицей. Это было для него неприятным сюрпризом после того, как он поверил в то, что его болезнь закончилась. Расстроенный и не желающий встречаться с этими новыми проблемами, он мобилизовал все свои защитные механизмы и вышел из ЛСД сессии счастливым, сияющим и с ощущением физического благополучия. Однако, к нашему удивлению, его прежние симптомы заменились классическим истерическим параличом правой руки. Присутствовали все типичные признаки истерической переходной реакции, включая «belle indifference» - удивительно равнодушное эмоциональное отношение ко всем серьезным и опасным симптомам.
Продолжение психоделического лечения привело к интересным результатам. В нескольких последующих сессиях паралич Ричарда исчезал каждый раз, когда ЛСД начинал действовать. Две важных области проблем, лежащих в основе его истерического паралича, все время всплывали и требовали проработки. Первой областью было отношения Ричарда с отцом, наполненные агрессией и конфликтами по поводу отцеубийства. Его отец был жестоким и деспотичным алкоголиком, который физически издевался над Ричардом и его матерью. Иногда его отец избивал его так сильно, что Ричарда приходилось отвозить в больницу. В пубертатный период Ричард мечтал о том, чтобы убить своего отца.
В ЛСД сессиях этого периода Ричард постоянно видел, как я (Станислав Гроф) трансформировался в его отца. Когда его рука и кисть начинали двигаться под действием препарата, он все время пытался ударить меня кулаком в лицо. Однако он никогда на самом деле этого не делал; его рука останавливалась в нескольких дюймах от моего носа, уходила назад и била с новой силой. Временами его кулак маячил перед моим лицом на протяжении нескольких часов, как будто находясь во власти противоположных импульсов фрейдистского ида и суперэго. Когда это происходило, Ричард раз за разом переживал различные травматические воспоминания, связанные с его отцом и имел несколько символических видений, связанных с отцеубийством.
Второй темой, лежащей в основе паралича Ричарда, была область проблем, связанных с мастурбацией. Когда он переживал сильный конфликт между сильным желанием мастурбировать и виной и страхом, связанными с этим действием, его рука начинала тянуться к генитальной области, а потом будто отпрыгивала назад в позицию рядом с бедренным суставом. Пока его рука невольно двигалась туда-сюда, у Ричарда появлялись разнообразные переживания, связанные с сексом и наказанием. В конце концов, он чрезвычайно эмоционально пережил травматическое воспоминание о том, как отец застал его за мастурбацией и жестоко наказал.
Обе области конфликта, описанные выше, имели свои более глубокие корни в перинатальной области и, следовательно, также отражали отношения Ричарда с матерью. В этих сессиях сцены борьбы смерти-возрождения были тесно связаны с биографическим материалом, относящимся к его отношениям с отцом. Ему понадобилось несколько сессий для того, чтобы проработать эти две области конфликта. Когда это было сделано, Ричард снова обрел полный контроль над своей рукой; в этот раз никаких новых симптомов не появилось, а его старые проблемы не вернулись. Через несколько недель он вступил в свой первый гетеросексуальный половой контакт.
Несмотря на колебания клинических симптомов, общее направление в сторону улучшения наблюдалось у большинства невротических пациентов в нашем исследовании. После определенного количества сессий, которое сильно различалось у разных людей, большинство пациентов достигали момента, когда их симптомы значительно облегчались или даже вовсе исчезали, и был достигнут хороший уровень общей адаптации. За редким исключением, этих пациентов можно было выписывать и продолжать ЛСД терапию уже на амбулаторной основе.
Эта степень улучшения обычно сравнима с результатом очень успешного психоанализа или другого типа долговременной систематической психотерапии. Оглядываясь назад, я полагаю, что с традиционной точки зрения в этот момент следовало бы прекратить лечение. Однако с большинством наших пациентов мы этого не сделали. По некоторым причинам в то время продолжение ЛСД психотерапии и далее казалось нам разумным. Мое ортодоксальное психоаналитического обучение и общая база были важными факторами, заставившими меня принять решение продолжать лечение, что, в конце концов, привело меня к открытию абсолютно новой области исследования человеческого сознания.
Хотя на этой стадии пациенты демонстрировали удовлетворительный уровень симптоматического улучшения в периоды между сессиями, их психоделические переживания все еще включали в себя эпизоды агрессии, тревоги, вины и различные психосоматические симптомы. Постепенно они становились все более примитивными и элементарными. Большая часть материала, с которым работали пациенты, имела очевидную оральную ориентацию. Для меня это было свидетельством того, что их терапия подходит к концу, и я продолжал ЛСД сессии в надежде на то, что нам осталось проработать лишь несколько «остаточных» проблем для того, чтобы избежать рецидивов в будущем. Согласно модели психоанализа, мы все рождены "tabula rasa" – «чистой доской» - и психопатологические проблемы нашего развития начинают зарождаться в оральный период; до рождения нет ничего, и, следовательно, нет смысла там что-то искать. Мои ожидания в то время заключались в том, что количество биографического материла должно быть конечным, и когда-нибудь мы достигнем точки, в которой ЛСД не сможет найти и активировать новые проблемные области. В силу того, что за переживаниями травматических воспоминаний часто следуют экстатические и бессодержательные эпизоды, я ожидал, что многократное назначение ЛСД, в конце концов, приведет к появлению недифференцированных и обобщенных переживаний с большим потенциалом лечения и интеграции. Эта исходное предположение оказалась верным, но путь к таким переживаниям оказался намного длиннее и сложнее, чем я ожидал.
Продолжение терапии, таким образом, было результатом незнания природы и основных законов ЛСД процесса; оно также отражало использование неадекватной и ограниченной теоретической модели, которая недооценивала размеры человеческой личности. Платой за это невежество стали неожиданные эмоциональные и психосоматические страдания моих пациентов и большая концептуальная путаница и проверка на прочность моего собственного терапевтического оптимизма. Несмотря на все сложности, этот период был самым удивительным интеллектуальным и духовным приключением в моей жизни. Он открыл для меня новую неизведанную территорию человеческого бессознательного, привел к бесчисленным непредвиденным ситуациям и событиями и столкнул меня с сотнями непостижимых и ставящих в тупик наблюдений. В конце концов, этот процесс заставил меня отказаться от старой концептуальной модели и привел меня к более широкому пониманию человеческого сознания и резкому изменению моего понимания природы реальности вообще.
Когда ЛСД сессии перешли в перинатальную область, эмоциональные состояния и психосоматические ощущения, с которыми пришлось столкнуться индивидам, углублялись и расширялись, выходя за все возможные границы. Рано или поздно каждый пациент начинал переживать мучения и экстаз космических масштабов. Когда пациенты имели дело с различными аспектами процесса смерти-возрождения, подобная дихотомия также наблюдалась и в свободные интервалы между сессиями. После некоторых ЛСД переживаний клиническое состояние пациентов могло значительно ухудшиться. Иногда люди, которые приходили лечиться от серьезных невротических симптомов, а потом в определенный момент казались совершенно излеченными, вдруг начинали демонстрировать проходящие психотические симптомы. Нередко пациентам, которые уже вернулись к обычной жизни и продолжали лечение амбулаторно, снова была нужна госпитализация. Реже ЛСД сессии на этой стадии заканчивались глубокими экстатическими состояниями, за которыми следовали клинические улучшения, качественно превосходящие все, что до этого наблюдалось на психодинамическом уровне. Эти изменения характеризовались не только значительным облегчением симптомов, но также развитием активно радостного подхода к существованию с очевидно духовным подтекстом («психоделическое послесвечение»).
Когда ЛСД пациенты приближаются к моменту финальной смерти эго, некоторые свободные интервалы становятся достаточно опасными. На этой стадии часто наблюдаются глубокие депрессии, агрессивное напряжение, самодеструктивные тенденции и маниакальные состояния. Хотя вероятность появления осложнений этого типа можно значительно уменьшить, применяя активную работу в период возвращения, в распоряжении индивидов со сложными эмоциональными проблемами, которые достигают этой критической фазы ЛСД психотерапии, всегда должно быть специальное отделение и опытный персонал.
В это время некоторые первоначальные клинические симптомы, которые ослабились или исчезли в ходе предыдущего лечения, могут снова временно усилиться или вернуться. С продвижением пациента в психоделическом процессе от психодинамической в перинатальную область, различные психопатологические симптомы могут постепенно потерять свою специфические характеристики и свестись к перинатальным корням. Психиатрические пациенты, которые начали ЛСД терапию с разнообразными клиническим проблемами, обычно демонстрируют поразительное сближение состояний, и, в конце концов, на ЛСД сессиях и в свободные интервалы проявляют очень сходную симптоматологию. На этой стадии различия между пациентами, которые начинали с клаустрофобии, алкоголизма или подавленной депрессии, становятся очень небольшими; они все демонстрируют симптомы, характерные для активизированной второй перинатальной матрицы. Сходным образом, садомазохизм, астма, истерические припадки и активная депрессия могут избавиться от своих биографически детерминированных специфических различий и быть сведенными к типичной феноменологии БПМ III. Наблюдения этого типа проливают свет на динамическую структура психопатологических синдромов и позволяют построить революционную модель душевной болезни и психотерапии. Теоретические следствия этого мы обсудим в следующей книге.
После многократного переживания мучений, смерти и возрождения, ЛСД пациенты, участвующие в психолитическом исследовании в Праге, обычно достигали окончательного переживания смерти эго. Это важный переломный момент в ЛСД психотерапии; за этой точкой элементы БПМ II, III, и IV больше не появляются ни в сессиях, ни в качестве детерминантов в свободные интервалы. Теперь в центре переживаний оказываются первая перинатальная матрица и различные комбинации трансперсональных матриц. С клинической точки зрения это обычно сопровождается серьезными улучшениями в области невротических и психосоматических расстройств. Однако окончательный переход от перинатальной к трансперсональной области не означает, что все негативные переживания навсегда исчезают из содержания ЛСД сессий или из постсессионых интервалов. Содержание чисто трансперсональных сессий показывает ту же дихотомию, что и биографические и перинатальные переживания. Это верно и для динамики постсессионых периодов; здесь также эмоциональное и психосоматическое состояние индивида оказывается под сильным влиянием позитивных и негативных трансперсональных матриц. Так повседневные чувства, мысли, поведение, все мировоззрение и стиль жизни могут отражать элементы океанического блаженства внутриутробного существования или всепоглощающий ужас кризиса плода, позитивные кармические паттерны или трагедии прошлых воплощений или энергии изобильных или разрушительных архетипических структур.
Тот факт, что субъект проработал биографический и перинатальный уровни не означает, что с этого момента содержание его или ее ЛСД сессий будет обобщенным и безличностным. Биографическая история теперь становится доступной на взрослом уровне без подавления или эмоциональных искажений. Больше нет болезненных переживаний травматических событий или необходимости разгадывать темные семейные тайны. Подобным образом, борьба жизни и смерти, клаустрофобные кошмары, скатологические сцены и садомазохические оргии рождения больше не появляются на сессиях. Однако, несмотря на то, что трансперсональные переживания имеют грандиозные космические масштабы, они все же остаются тесно связанными с повседневной жизнью человека. Проработка негативных трансперсональных матриц и подключение к позитивным оказывает терапевтическое влияние на эмоциональные, психосоматические и межличностные процессы субъекта. Появляются новые уровни понимания собственной идентичности, масштаба бытия, человеческой жизни и существования в целом. Хотя уже больше не нужно выполнять специфическую «археологическую» работу над историей этой жизни субъекта, интерпретация ее значения постоянно изменяется вместе с тем, как с опытом расширяется концептуальная модель мира.
Один аспект повседневной жизни, который тесно связан с психоделическим процессом – это сновидения. В ходе психотерапии, предполагающей серии ЛСД сессий, наблюдается определенное единство содержания переживаний, возникающих под действием препарата, и умственной деятельностью во время сна и гипнагогического периода. Сны до ЛСД сессий часто предвосхищают содержание психоделического переживания, а после сессии – обычно развивают различные темы, всплывшие во время действия препарата накануне. Это особенно впечатляет в случаях, когда важные гештальты остаются неразрешенными во время сессии, и большое количество подсознательного материала с сильным эмоциональным зарядом становится доступным переживанию.
Когда психоделический процесс ориентирован на биографические элементы, сны приобретают типичную динамическую структуру, известную из психоанализа Фрейда. Большая часть содержания, кажется, имеет смысл в отношении личной индивидуальной истории и может быть легко расшифрована тем, кто знаком с принципами работы со сновидениями. Когда ЛСД пациенты входят в перинатальную область, качество их снов изменяется, и фрейдистский подход к их толкованию больше не работает. Хотя формальный анализ обычно выявляет некоторый материал из прошлого индивида, который кажется релевантным и тематически связанным с содержанием таких снов, биографическая интерпретация в чистом виде будет поверхностной и неубедительной. Сны этой фазы фундаментальны, элементарны и заряжены сильными эмоциями. Их содержание обычно в большей или меньшей степени происходит из тем, ассоциирующихся с отдельными перинатальными матрицами. Так перинатальные сны, связанные с БПМ II включают в себя пассивные переживания мучений в тюрьме, концентрационном лагере или газовой камере; пугающие клаустрофобные переживания в пещерах, под водой или в постепенно сужающихся коридорах, туннелях и трубах; мир бессмысленных картонных фигур, цирковых интермедий, автоматов и роботов. Смягченные формы этих сновидений включают в себя безнадежные безвыходные ситуации на разных уровнях. Различные аспекты БПМ III порождают сны об огромных сражениях или природных катастрофах, убийствах, несчастных случаях, кровавых массовых жертвоприношениях, изнасилованиях и садомазохических оргиях; порнографические сцены, полные отвратительных сексуальных отклонений и извращений; и атмосферу гниения и невообразимой грязи. Финальные фазы этой матрицы связаны со снами о захватывающих приключениях, военных походах, охотах, парках развлечений и особенно о многоцветных карнавалах. Переход от БПМ III к БПМ IV отражается в снах о личной или массовой смерти, гигантских пожарах, извержениях вулкана, атомных войнах и разрушении мира. Сны, порождаемые БПМ IV, включают в себя элементы божественного откровения, триумфальной победы, спасения от опасности, воссоединения влюбленных и радостные праздники. Божественные области, атмосфера рая, красивые природные ландшафты и океаническое состояние во сне являются результатом влияния первой перинатальной матрицы.
Следующий случай является отличным примером того, как содержание снов может отражать перинатальную динамику. В этом случае субъект сам смог установить его связь с процессом рождения.
Это было утром в воскресенье, и вся моя семья собралась в гостиной дома, расположенного на обрывистом берегу Тихого океана. Мы отлично проводили время вместе, когда я вдруг заметил, что на нас надвигается шторм. Неожиданно поднялся ураганный ветер, и хлынул ливень такой силы, что вода стала протекать через окна внутрь. В этот момент мой отец сказал очень значительным тоном: «Это Пятый ветер». Тогда в одно мгновение, которое даже сейчас кажется мне величественным, весь дом стал вращаться на фундаменте и падать с обрыва в Тихий океан. В течение нескольких секунд с того момента, как он начал это падение и до столкновения с водой, я понял, что вся моя семья и я сам сейчас погибнут. В ту самую минуту, когда я полностью принял свою смерть и смерть своих любимых, я проснулся прямо перед тем, как дом упал в океан.
После пробуждения я почувствовал себя необыкновенно просветленным, и тогда я понял, что сон был очень похож на то, что со мной происходило на недавней ЛСД сессии. Там я, казалось, переживал свое рождение, элементы принятия своей смерти, конец мира, мощнейшие основополагающие силы, вызывающие взрыв, который разрушит мир, и, наконец, странное ощущение, что моя голова (которая казалась намного большей, чем обычно), комната, здание, в котором я находился, и вся вселенная начинают бешено кружиться вокруг своей оси – все эти элементы возникали в разные моменты сессий и повторились во сне. В конце концов, я вспомнил, как во время рождения моего сына, во время кульминации родового процесса головка начала вращаться, и тогда все встало на свои места – этот сон символически представлял собой важные аспекты смерти эго.
Когда индивид переходит в трансперсональную стадию ЛСД процесса, это влияет на природу и содержание его снов. Большинство элементов и сцен, и даже полное содержание некоторых снов, может представлять собой трансперсональные явления в более или менее чистой форме. Такие сны нельзя адекватно интерпретировать с помощью фрейдистского толкования, так как результаты будут слишком поверхностными и неточными. Эти сны не связаны с искажениями и конденсациями, как биографические сны, и имеют качество воспоминаний о прошлой жизни, переживаний предков или филогенетического опыта, встречи с архетипическими существами, различного вида экстрасенсорного восприятия и внетелесных путешествий. Для правильного понимания и интерпретации таких сновидений важно узнавать их и признавать, что они имею специфическую природу. В силу тесной органической связи между снами и психоделическими переживаниями, работа со снами должна стать частью всеобъемлющей программы психоделической терапии.
Вышеприведенное обсуждение касается течения ЛСД психотерапии у людей, которые страдали от настолько сильных невротических и психосоматических симптомов, что им требовалась психиатрическая госпитализация. Несколько слов также следует сказать об индивидах, которые находятся на разных концах психопатологической школы – «нормальных» людях и шизофренических пациентах. Те субъекты, которые не имели серьезных эмоциональных проблем и участвовали в ЛСД программе с целью обучения или из интеллектуального любопытства, в основном шли по тому же пути, что и невротические пациенты. Однако эта группа характеризовалась быстрым переходом от абстрактных к перинатальным переживаниям. Эти индивиды не тратили много времени на биографические моменты и быстро выходили в область процесса смерти-возрождения. В перинатальных сессиях сложные переживания обычно были ограничены по времени моментом кульминации действия препарата, и в большинстве случаев возвращение было приятным или даже экстатическим без необходимости активного вмешательства со стороны ситтеров. Негативный перенос содержания ЛСД сессий на свободные интервалы случался редко, а если случался, то был минимальным, а также не наблюдалось никаких затянувшихся реакций или психотических срывов.
Мы работали со слишком малым количеством психотических пациентов для того, чтобы можно было делать какие-то общие выводы. Однако ЛСД процесс у этих пациентов имел некоторые интересные особенности, которые заслуживают упоминания. Те люди, которых мы начинали лечить при помощи ЛСД в тот момент, когда у них наблюдались выраженные шизофренические симптомы, демонстрировали значительные колебания клинического состоянии после первых сессий. Хотя эти флуктуации были глубже и серьезнее, общий процесс напоминал тот, который был описан для невротических пациентов. Прямо перед тем, как эти индивиды входили в перинатальную область, их клиническое состояние, казалось, сильно улучшалось. Их психотические симптомы ослаблялись или вообще исчезали, и они обнаруживали удивительно критическое восприятие своих прошлых сложностей. У них обычно появлялись разнообразные жалобы невротического и психосоматического характера. Их ЛСД сессии и клинические симптомы в свободные интервалы напоминали сессии и симптомы невротической группы, и их перинатальный процесс был столь же неспокойным.
Сон, который приснился автору во время его анаклитического обучения. Он находился в ужасном подземелье, прикованный к плите и подвергаемый различным нечеловеческим мучениям. Это было связано с мотивом маленькой чашки, которая давала неограниченное количество каши каждому, кто знал волшебное слово – тема популярной чешской сказки.
В этом сне волшебная чашка была снаружи, и из нее изливалось огромное количество питательной субстанции. Было очевидно, что мучения закончатся тогда, когда каша достигнет окон и начнет заливать помещение. Свободные ассоциации, возникшие в связи с этим сном, включали в себя испанскую инквизицию и изощренные инструменты для пыток; инстинктивную жизнь обезьян; множество оральных тем, включая защечные мешки хомяков; и детали, связанные с чешским королем, который провел всю свою жизнь в тюрьме. Также вспомнились различные детские события, включающие дискомфорт в эрогенных зонах: рот, обожженный горячим молоком, операцию, болезненные клизмы и другое. Аналитик впоследствии объяснил сон, как объединение всех неудовлетворенностей либидо, от которых сновидец страдал в детстве.
Это объяснение показалось поверхностным и неполным. Позднее элементы сна появились в ЛСД сессии с высокой дозой препарата и обрели смысл в связи с родовой травмой. Подземелье – это сокращающаяся матка, и мучения прекратятся, когда закончатся роды, и младенца приложат к груди. Идентификация с королем иллюстрирует связь между рождением и архетипом ребенка-короля («коронация»). Идентификация с обезьянами и их свободным биологическим поведением указывает на высвобождение различных инстинктивных импульсов (полиморфные искажения) в перинатальном процессе.
Серьезные различия двух групп начинаются после завершения процесса смерти-возрождения. В этот момент шизофренические пациенты вдруг начинают демонстрировать очень разнообразные феномены, которые можно объединить под общим названием «переходные психозы». Это состояние характеризуется возвращением первоначальных психотических симптомов, но с терапевтом в центре всех мыслей, эмоций и моделей поведения пациента. Я вернусь к этой проблеме ниже, где я детально опишу ее и проиллюстрирую ее клиническим примером (см. стр. 105). Если ЛСД сессии продолжаются, несмотря на ухудшение клинического состояния и устойчивый переходный психоз, пациентам, в конце концов, удается достичь абсолютно нового уровня интеграции и умственной деятельности. Для терапевтического экспериментирования в этой области абсолютно необходимо специально обустроенное лечебное отделение, а терапевт должен быть готов к тому, что ему придется на протяжение нескольких недель работать со сложным и требующим постоянного внимания состоянием переходного психоза.
Течение ЛСД терапии значительно отличается о вышеприведенной модели, если терапевт использует подходы, описанные в этой книге. Применение высоких доз, повязок на глаза и стереофонической музыки значительно углубляет переживания. При этих обстоятельствах наблюдается не постепенное раскрытие различных уровней бессознательного от сессии к сессии, как это характерно для психолитического подхода, а все категории психоделических явления могут последовательно возникнуть в рамках одного ЛСД переживания. В начале сессии субъект обычно имеет короткий эпизод абстрактной природы, когда он или она видят цветные пятна и геометрические узоры. Затем фокус смещается в психодинамическую область, и индивид может соприкоснуться с некоторыми биографическими элементами, связанными с определенной СКО. Когда ЛСД сессия подходит к своей кульминации, он или она встречаются с глубокими уровнями кластеров воспоминаний, связанных с выживанием и целостностью тела, или с материалом базовых перинатальных матриц. В этот момент довольно типичны воспоминания об опасности утопления, травмах, операциях, опасных заболеваниях, равно как и встреча со смертью, которая выходит за рамки биографических событий. После нескольких сцен смерти-возрождения, сессия может стабилизироваться на уровне БПМ I, или субъект может войти в трансперсональные области и пережить различные мифологические сцены, воспоминания предков или филогенетические воспоминания, элементы коллективного бессознательного или явления, связанные с прошлым воплощением.
Во время возвращения, когда действие препарата уменьшается, эпизоды психодинамической природы могут повториться. В это время, новое понимание, которое возникло ранее на сессии, часто находит конкретное применение к условиям и обстоятельствам повседневной жизни. Однако тот факт, что субъект получил доступ к трансперсональному уровню, не означает, что он или она завершили процесс смерти-возрождения. Для того, чтобы полностью проработать и интегрировать перинатальный материал и связанные с ним психодинамические элементы, понадобится еще несколько таких же интернализованных сессий с высокой дозой. Однако если применяются принципы психоделической терапии, для завершения этого процесса потребуется намного меньше времени, чем при психолитической терапии. Кроме того, в этом случае будет намного меньше трудностей и осложнений в интервалы между сессиями, особенно когда терапевтический подход включает в себя интенсивную работу в заключительный период а ситтеры прикладывают активные усилия к тому, что бы позитивно структурировать возвращение.
