2017-12-14
563
Сейчас прошлое воспринимается как сон и хочется рассматривать только добрые и хорошие кусочки этого сна, но на самом деле кусочки были разные и очень разнообразные. И нанизывались они на ниточку жизни вперемешку. Вот и та эпопея с Государственной защитной лесной полосой была не столь уж радужной - были там свои ложки дёгтя и очень даже заметные. И я хочу рассказать о них - чтобы моя "служба мёдом не казалась"(с).
Началось всё ещё в Москве, при формировании партий. Отдел наш разделили и я осталась в "Лесовосстановлении", а та партия с которой я раньше работала ушла в "Охрану и защиту!. Так уж сложилось. И я попала в партию, занимавшуюся уже второй год инвентаризацией госполос. Начальник партии - господин очень почтенного возраста, с огромным опытом работы, его супруга, почвовед, дама "приятная во всех отношения" и даже, по некоторым отзывам, душевная, и три лесовода - Витя, Анка и я. С середины сезона две машины.
Перед началом работы НП (впоследствии "Папа" - остряк-шофёр наш так его прозвал!) - собрал совещание и сообщил нам, что, поскольку он сам и его супруга-почвовед ("очень душевная женщина"-по словам девушки, которая почему-то больше с этой партией ездить не хотела) - люди очень пунктуальные и дисциплинированные, то и от своих сотрудников он требует тех же качеств, и никакого разгильдяйства не потерпит. Мы, собссно, и не собирались разгильдяйствовать, и спросили только - когда выезжать. И вот тут нам объявили, что он, Папа, выедет в ближайшие дни с машиной, а мы должны заняться в Москве камералкой и ждать телеграммы с вызовом. И получив оную - немедленно, вы слышите - НЕМЕДЛЕННО, выезжать в указанную точку.
Не прошло и двух недель, как получили мы заветную телеграмму. Нам предписывалось СРОЧНО прибыть в Михайловский лесхоз Волгоградской области, где нас уже давно ждут и не понятно, почему нас всё нет. Не медля ни дня, мы взяли билеты на поезд до станции Михайловка, отбили телеграмму на лесхоз (где нас уже три дня ждут) и отбыли. По неписанному, но всегда соблюдавшемуся закону, прибывающих сотрудников встречает экспедиционная машина и доставляет на подготовленную базу. Поэтому о весе наших рюкзаков мы особо не печалились. Однако на станции Михайловка было на редкость пусто и, послонявшись с полчаса, мы выяснили, где находится лесхоз и направили стопы свои туда. В лесхозе мы узрели местное руководство, взиравшее на нас с некоторым недоумением. То есть телеграмму они получили, но ни о какой изыскательской партии, уже давно нас ждущей, и слыхом не слыхивали. Мы отметили командировочные удостоверения и лесхозовская машина отвезла нас в местную гостиницу на другом краю станицы. В этой гостинице мы проторчали неделю, каждый день заходя в лесхоз в надежде обнаружить там Папу, который "уже дано нас ждёт"!
И вот настал день, когда мы обнаружили искомое.
Папа.- А, явились наконец.
Мы. - (выкладывая телеграммы и отмеченные командировки) - Рррр!!!
Папа. - Ну, ладно, ладно - устраивайтесь.
Мы.- Нам нужна машина - забрать вещи из гостиницы.
Папа.- Гостиница! Девочки да вы просто мотовки! Можно было и в лесхозе переночевать.
Мы. - РРРыы!!
И мы поехали за вещами.
Забегая вперёд, скажу, что такая ситуация за полевой сезон повторялась раз пять. С появлением второй машины Папа оставлял нас доделывать начатую работу, а сам отбывал на следующую точку, строго предупредив о недопустимости разгильдяйства и необходимости дисциплины и пунктуальности. Повторяя любимую поговорку всех полевиков - "Самая лучшая пыль на свете - это пыль из-под колёс уезжающего начальства!" - мы спокойно работали примерно неделю. Спокойно - это значит, выезжая на обследование в 9 утра, а не в 12 дня и возвращаясь при первых признаках темноты, а не глубокой ночью. Не собирая каждый день летучек и совещаний и занимаясь своим делом. Потом приходила телеграмма и всё повторялось.
А тогда, на второй день после прибытия Папы и его семейства, было собрано, конечно совещание. На совещании был изложен план работ на весь сезон, которому мы немедленно присвоили наименование "План Барбаросса"! На робкое вяконье по поводу того, что следуя этому плану, мы в самую жару будем бегать по горячей сухой степи, а до Харьковской области доберёмся дай бог в конце октября, когда начнутся проливные дожди и мы будем вязнуть в раскисшем чернозёме - нам ответили... ну, как обычно. И, как и следовало ожидать, оправдался самый худший прогноз.
Оправдался с лихвой - ибо на Украину, в Харьковскую область, мы прибыли аж в середине ноября. И уже не только дождь - мокрый снег валил вовсю, в чернозёме вязли машины и мы тоже вязли. Последней каплей, которая истощила наше терпение, был день, вернее вечер, когда машина с Анкой не пришла с обследования и в семь и в восемь и в девять часов. Меня в тот день оставили в лесничестве на камералке - там же были и Папа и его "душевная женщина". Третий лесовод ещё летом отправился делать работу один и ничего не потерял, по крайней мере. Валил снег, а я орала. На Папу, на "душевную женщину", на весь мир. Орала и требовала немедленно отправляться на поиски, желательно на тракторе и с местным проводником (наша вторая машина сдохла к тому времени). Скрипнув зубами и блеснув очками, Папа сдался. К одиннадцати часам трактор приволок нашу завязнувшую в чернозёмно-снежном месиве машину и продрогшую Анку. А на другой день пришла телеграмма из Москвы с приказом о свёртывании полевых изысканий.
Мы мчались по шоссе на Харьковский вокзал. Папа и "душевная женщина", презрев досадные мелочи, вроде Правил дорожного движения, втиснулись в кабину - там было тепло. Мы ехали в закрытом не отапливаемом кузове. Когда стало ясно, что больше терпеть невозможно - Анка остановила машину у первого, попавшегося на дороге сельского магазина. Гордо прошествовала в магазин, и гордо вышла из него, держа в руках трёхсотграммовую фляжку пятизвёздочного коньяка и две большие плитки шоколада. Не обращая внимания на сверкающие Папины очки и вопли - "Девочки, вы же алкоголички!" - она забралась в кузов, крикнула - "Трогай!" и отвинтила крышечку фляги. Сунула её мне и строго сказала - "Пей! Немедленно! И ешь шоколад. Потом я!"
Мы даже не почувствовали выпитого, когда добрались до вокзала! У нас даже осталось ещё по паре глотков коньяка на ночь! Не теряя времени, мы отправились прямиком к кассе, в которой продавались билеты в спальный вагон и купили два билета в двухместное купе - больше ничего не было. А потом отправились в буфет наливаться горячим кофе. Вслед нам неслось очередное - "Девочки, вы же мотовки! Я не буду подписывать оплату билетов в спальный вагон!" Нам было наплевать. Мы дождались прихода поезда, зашли в теплое, обитое красным бархатом купе, залезли в сухую чистую постель и допили свой коньяк, поздравив друг друга с окончанием полевого сезона!
