Разочарование в группе, которое надо скрыть

К наиболее распространенным чувствам, которые охватывают нас, если не все идет в группе так, как нам хотелось бы, относится разочарование. Наши дальнейшие самонаблюдения покажут, что такое разочарование в группе происходит из-за ее «замерзания», т. е., когда эмоции членов группы становятся «замороженными».

Короче говоря, обычно в группе наблюдается большое разнообразие реакций. Однако бывает, что члены группы обращаются к одному из присутствующих с необычной мягкостью или враждебностью.

Если мы внимательно наблюдаем за нашей группой, нам может показаться, что группа получает удовлетворение, отвергая одного из ее членов. Если он сам не заговорит, группа не обратит на него внимания. Любопытно, что мы сами недавно точно так же реагировали на члена группы, как сейчас — группа.

Особенно существенным моментом является то, что группа действует не так, как раньше—а именно, в одном направлении, и мы также присоединяемся к ней. Получается, как-будто каждый из присутствующих из эмоционально-хроматического превратился в монохроматического.

Очевидно, группа так «заморозилась» по определенной причине. В таких случаях, довольно часто, и группа, и мы сами обостренно реагируем на кого-либо из членов группы и испытываем чувства, от которых стараемся изо всех сил избавиться. Все вместе, и мы, члены группы, страдаем от мотива игнорирования —желания не испытывать те чувства, которые этот член группы у нас вызывает.

Таков сценарий, но как мы должны понимать его?

Будучи жертвами волевого игнорирования, схватившего всю группу, как мы можем хотя бы узнать, что этот сценарий развивается — более конкретно, распознать, что мы сами на самом деле чувствуем по отношению к членам группы? Казалось бы, находясь «в темноте», наедине со своей группой, мы не можем ничего сделать.

Но даже здесь, попав в область мгновенного слепого пятна, и поэтому, находясь в безнадежной ситуации, мы можем обнаружить знак, который, если у нас хватит мужества остановиться и изучить его, может вывести нас к свету.

Этот знак — наша собственная неудовлетворенность группой, наше разочарование в ней. Начав с искреннего признания самому себе в том, что мы разочарованы, мы можем продолжить познание полной истины — вначале о себе, а затем обо всем, что группа делает или не делает.

Мы можем продолжить изучение причин остановки в эмоциональном развитии группы, причин коллективного отрицания перед самим собой реальных чувств по отношению к конкретному члену группы,

Как всегда первой нашей ниточкой, даже до того, как мы заметим неестественное поведение группы, одинаковое для всех пациентов, будет что-то неладное в нас самих.

Разочарование, которое мы обнаруживаем у себя, может принимать различные формы и колебаться от легкого раздражения до глубокого возмущения,— в любом случае, вначале оно кажется существующим самим по себе и ни с чем не связанным. Только после того, как мы идентифицируем у себя это чувство и изучим его, мы получим представление о размерах своей раздраженности. Мы испытываем его не только к одному или нескольким членам группы, но и ко всей группе в целом. Все они ведут себя не так, как обычно.

Совершенно естественно, что мы можем в этом случае, спросить себя: «Почему мы так мучаемся? Почему мы не гордимся тем, что приемлем любую форму группового поведения, плыть по меняющемуся течению, жить моментом, экзистинцией?».

Все это так, и причина того, почему нас раздражает группа, беспокоит нас. В этом не может быть сомнения: наше недовольство группой отражает наше недовольство собой. Мы понимаем, что мы присоединилась к группе в отрицании некоторых аспектов действительности.

По этому поводу наши открытия фактически всегда аналогичны. Группа вырабатывает определенное отношение к одному из членов, такое же отношение возникает и у нас. Обостряется желание, не испытывать определенных чувств к этому человеку, и за это платится неявная цена — а именно цена единообразия и притупления чувств. Мы не осознали это, так как сами были вовлечены в такой же самообман.

После этого обычно не трудно понять члена группы и сообразить, что другие в действительности чувствуют по отношению к этому человеку. Освободившись от обостренного отрицания, мы в состоянии понять, что чувствуем на самом деле, и группа чувствует то же. Так мы поможем группе понять созданные его самой препятствия и освободиться. Но это дело —уже дело техники. В данном случае важно, что мы сами в конце концов осознали испытываемые нами чувства.

Существует так много этапов этого процесса, что трудно их все перечислить.

1. Мы начинали с выявления чувств, напоминающих непозволительную раздраженность по отношению к группе, или непозволительную разочарованность в группе.

2. Следующим нашим шагом было внимательное наблюдение за группой; при этом мы обнаружили ухудшение группового развития и энергетические потери.

3. Результаты наблюдения позволили выявить причину происходящего. Мы поняли, что группа стала на время эмоционально-нечестной по отношению к определенному члену группы, частично подавляя себя в присутствии этого человека. Поступая так, члены группы потеряла частицу себя. Как «члены» группы, мы, терапевты, ведем себя точно также. Мы теряем частицу себя.

4. После этого остается только спросить себя, что мы на самом деле чувствуем по отношению к этому человеку.

5. Больше не защищая себя от истины, как в предыдущие недели или даже месяцы, мы, для начала, можем ответить на этот вопрос. Мы понимаем, как происходит в группе «образование опоры», подобно этой. Вначале мы сможем понять, что члены группы сильно отличаются друг от друга. Мы можем разделить их, по крайней мере, на три вида:«человек-источник», пациент, который провоцирует коллективное отрицание в группе. Есть люди, которые поддаются отрицанию своих чувств. И, наконец, мы — не принадлежащие к этим двум общностям. Мы больше не поддаемся этому отрицанию. Мы знаем, по крайней мере, что мы в действительности чувствуем и к «источнику» и к остальным.

Например, однажды в полдень, прогуливаясь по парку, у меня появилась фантазия о потере ключей от своего офиса, и ни я, ни моя группа якобы не могли найти их. Нельзя сказать, что эта мечта была мне неприятна.

Однако, когда я проанализировал свою мечту, я пришел в смятение. К моему удивлению, я обнаружил, что они больше не нравятся мне — они разочаровали меня.

Всего на несколько месяцев раньше я рассказывал коллеге о том, как жизнеспособна эта группа, как хорошо относятся друг к другу члены группы. Могло ли так случиться, чтобы группа, совсем еще недавно любознательная, игривая, любопытная и яркая, вела себя таким образом, что мне даже не хотелось видеть ее?

А.

Вспомнив о последних групповых занятиях, я с достаточной уверенностью отметил изменения — и изменения не к лучшему.

Я заставил себя думать об отдельных членах группы, о каждом из них. Том и Стив, оба были полны жизни, а стали совсем молчаливыми. Элис все знали как любительницу пошутить, а в эти дни она не говорила ничего. Прекрасный собеседник, геолог Алан, преодолевший последствия своего тяжелого детства, казалось, возвратился в него — он замолчал, как камень. Исчезли приподнятое настроение, изобретательность, любознательность группы.

Я отнесся к таким потерям сознательно, и вспомнил, как однажды Шекспир сказал о том, что его искусство «плохо поддавалось разнообразию и быстрым изменениям». Может быть, его искусство и не поддавалось, но у меня все было наоборот. Почему же группа так сжалась, поблекла и сделала меня из-за этого таким несчастным?

Я спросил себя: «Было ли что-нибудь такое, чего группа испугалась?) Может быть, теснота общения или агрессия? Могло ли произойти что-то, вызывающее страх у членов группы»?

Один из членов группы, Элен, рассказывала о том, что недавно умерла ее мать. Повлиял ли ее рассказ о своей утрате па остальных?

Я выдвинул эти гипотезы, а также другие, чтобы посмотреть, какая будет реакция у членов группы. Однако я не смог заметить никаких признаков, которые могли бы успешно объяснить регресс группы.

Следующее, о чем я спросил себя, было: «Мог ли кто-либо из группы способствовать возникновению подавленного настроения в группе?». Чтобы ответить на этот вопрос, я заставил себя вспомнить, кто из членов групп больше всего отнимал время у других.

Ответ был ясен — Дениз. В течение нескольких недель она долго перечисляла свои жалобы. Ее мать была жестока, кого, у кого была хоть какая-нибудь душа. Бедная Дениз так страдала с самого детства, что старалась выжать слезу из всякого, у кого была хоть какая-нибудь душа. Однако Дениз, такая чистая и беззащитная, всегда вызывала у всех желание удрать. Прямо-таки происходили чудеса. Ее шрамы всегда были при ней, как отметины ее страданий, и она никогда не позволяла группе забыть о них.

Мы все как бы получали от Дениз послание —«Никогда снова». Его смысл был ясен: Дениз была убеждена, что мы ничем ее не будем огорчать. И группа приняла это послание, как правило, которое они не могут нарушить.

На следующем занятии я наблюдал за ней. Элен как раз начала вспоминать о похоронах своей матери. Бедная Элей была еще в шоке, это было очевидно. Но Дениз плохо слушала ее. У неё было что-то важное для нас, и минутой позже она объявила, что ее собственная мать донимала ее жестокими просьбами.

«Почему я должна проведывать мою тетушку? Она сестра моей матери, и моя мать знает, что я ненавижу болезни. Она никогда не поддерживала меня, так как мои друзья».

Группа симпатизировала Дениз, и когда один из мужчин удивился вслух, почему она не может ненадолго посетить свою тетю, а затем встретиться с друзьями, Дениз набросилась на него: «Вы точно как она. Вам нет дела до моих чувств. Вам важно, чтобы только работа была сделана. Человечность—пустой звук для Вас».

Мужчина, который высказал свое мнение, подался назад, и другие члены группы тоже вжались в свои стулья. Черные тучи осуждения нависли над всеми, кто мог захотеть противоречить санкциям Дениз.

Я понял, что эта ситуация стала обычной для группы — в течение нескольких месяцев они проливали слезы, подавляемые Дениз. И эта реакция имела далеко идущие последствия. Послание к участникам группы со стороны Дениз предполагало, что их собственные тревоги не значили ничего по сравнению с ее проблемами. Например, для Элен было некстати так сильно выражать скорбь в связи со смертью своей матери, потому что мать Дениз была сволочью. Они не могли даже разговаривать друг с другом раздраженно или искренне. Любое повышение голоса могло потревожить Дениз, нуждавшуюся в тишине, создаваемой всеми.

Прошли недели. Всеобщее торможение настолько охватило участников группы, что неосознанно придерживаясь обязательств по отношению к Дениз, они почти утратили спонтанность. Никто не хотел нарушать мир, и все заплатили за это. Они позволили одному человеку отобрать собственное лицо. Они причинили себе такой вред, какой не сравним с предполагаемым или вредом для Дениз.

Как только я понял это, мне стало нетрудно принять меры. Одна из членов группы, Элис, казалось, меньше подпала под влияние групповой заторможенности, и я решил воспользоваться этим.

Когда Элен вновь начала говорить о своей матери, а Дениз прервала ее, заставив Элен вздрогнуть, я предпринял действия. Вместо того, чтобы позволить событиям развиваться своим ходом, я спросил Элис, почему лицо Элен покрылось каплями пота. Элис высказала предположение о том, что Элен хотела сказать что-то важное, ее прервали, и она почувствовала себя беспомощной и контролируемой. Дениз выглядела оскорбленной. В ее безнадежно слабой позиции, как она могла контролировать кого бы то ни было? Где же человечность Элис?

Но к этому времени группа разговорилась. Один за другим члены группы давали понять Дениз, что они тоже чувствуют, как она контролирует их, и они боятся говорить о себе. Это позволило Дениз понять, что она выступала в роли всеобщего душителя, хотя она в тот день и отрицала это. Однако, когда все эти события произошли, группа ожила. Она разоблачила хрупкого тирана и этим лишила его силы. Но, что более важно, члены группы поняли, что не было никакой необходимости подавлять свою собственную внутреннюю жизнь.

Внимательно отнесясь к своему разочарованию в группе, я обнаружил проблему, которая беспокоила меня до тех пор, пока я не выяснил ее причины.

Как правило, «замерзание» группы означает ее бессознательную реакцию на кажущуюся хрупкость кого-либо из членов группы. Из-за доставляемых таким человеком волнений группа теряет себя. Разобравшись в причинах «замерзания», мы смогли разоблачить члена группы, выступающего в качестве его источника, что происходит с группой.

Однако в других случаях группа «замораживалась», присоединяясь к безжалостным проявлениям чьей-либо злости. Члены группы использовали этого человека, чтобы выразить свою злость на него, и так они прекращали исследовать свои судьбы.

Мы как-то наблюдали такую бессмысленную ярость в группе, казалось, мы столкнулись с линчующей толпой.

Вся группа отошла от изучения полутонов своей жизни, от жизненного разнообразия, обогащавшего всех присутствующих в том случае, если оно обсуждалось в группе, пряча это разнообразие под маской обычной злости.

В этом случае также необходимо следить за повторением специфических реплик. Злость по крайней мере нескольких человек еще может быть оправдана, но следует бить тревогу, когда мы видим «злость и ничего более». Снова мы должны искать члена группы — катализатора в этом случае того, у кого лучше всех получается создавать ад для окружающих. Группа использует этого человека как глашатая злости, но в действительности он выражает лишь небольшую часть их проблем. Снова наше разочарование или гнев приведет нас к разоблачению подозрительного однообразия, что позволит выявить его причины и освободить группу для ее дальнейшего развития.

Так как каждый человек обладает тем, что представитель гуманистической психологии Абрахам Маслоу называл «самоактуализационной» силой, стремлением выразитъ собственную индивидуальность, в каждой группе есть тенденция к единству, к монолитности. Поскольку наша цель — выявление индивидуальных различий, и мы оцениваем себя по тому, насколько эффективно мы это делаем, становится попятно, что, когда группа начинает развиваться в противоположном направлении — т. е. «замораживается», мы почувствуем разочарование или неприятие группы.

И так как наши чувства часто являются даже более надежными индикаторами, чем наше восприятие, особенно если нам не хочется увидеть или понять то, что происходит,— то это часто ставит нас в положение, когда мы испытываем неприятие или разочарование, даже если мы понимаем, почему.

Нам как терапевтам требуется мужество, чтобы понять самих себя —понять, что нас злит своя группа. Разве нами не движет лозунг «Ничто человеческое нам не чуждо?». Может показаться, что мы отрицаем свою роль, когда испытываем разочарование, когда мы ловим себя на отказе принять группу такой, как она есть. Но наше собственное разочарование иногда является единственным, что мы имеем, чтобы понять неестественность поведения группы. Только изучая наше собственное внутреннее состояние и исследуя неполадки в нем, мы можем понять, что в действительности происходит в группе и почему.