Мандзяк А.С. - Боевая магия славян

 

www.e-puzzle.ru

А.С. Мандзяк

БОЕВНЯ

магия славян

МИНСК

ХАРВЕСТ

УДК 133 ББК 86.391 М 23

Серия основана в 1997 году

Охраняется законом об авторском праве. Воспроизведение всей книги или любой ее части запрещается без письменного разрешения издателя. Любые попытки нарушения закона будут преследоваться в судебном порядке.

Мавдзяк А. С.

М 23 Боевая магия славян/А. С. Мандзяк / Под общ. ред. А. Е. Тараса.— Минск: Харвест, 2007,— 544 с.— (Боевые искусства).

ISBN 978-985-16-1286-0.

 

Магия, это совокупность обрядов и ритуалов, основанных на вере в возможность человека сверхъестественным способом воздействовать на явления природы, других людей и самого себя. Магия возникла в древнейшем периоде истории человечества, но сохраняется до сих пор в форме всевозможных суеверий, примет, гаданий, ворожбы, заклинаний, веры в «чудеса», «порчу» и тому подобные феномены.

В этой книге, основанной на материалах исследований этнографов, филологов, историков и психологов, собраны сведения о народной магии русских, украинцев и белорусов. Основное внимание автор уделил связи магических приемов с практикой традиционных славянских воинских и боевых искусств.

Книга рассчитана на самые широкие круги читателей.

 

© А. С. Мандзяк, 2007

© Подготовка и оформлени •

Харвест, 2007

 

СОДЕРЖАНИЕ

Предисловие 3

Часть І.«СИЛА»: ЧТО, КАК И ЗАЧЕМ 11

ОБЩИЙ СЕКРЕТ - В СИЛЕ! 11

Врожденная сила 49

Сила, полученная в дар.65

От посланника «иного мира» 91

«Звериная сила» 113

Антиповедение 159

Оружие — это сила 168

Сила в земле 191

Сила во сне 196

Сила в молитве 203

ПОТЕРЯТЬ СИЛУ И КАК ЕЕ ОТОБРАТЬ 221

«Во всем виновата женщина» 224

Откуда взял, туда и ушло 231

Заговоренная стрела, особая пуля и собственный клинок...237

Самое грозное оружие 244

Часть 2. ЗАЩИТНАЯ СИЛА 245

ВОИНСКИЕ АМУЛЕТЫ 245

Амулеты растительного происхождения 246

Амулеты животного происхождения 254

Ладанка с землей 259

Обережный камень 262

Обереги-нательники 271

Змеевики...., 279

Платки, серьги, перстни и прочее 281

ЧУДО-ОДЕЖДА 284

«Рубашечка» 293

НЕКРОМАНТИЧЕСКИЕ ПОМОЩНИКИ 296

ОБЕРЕГАЮЩИЕ ЗАГОВОРЫ 307

Воинские заговоры 317

Состязательные заговоры 336

Лечебные заговоры 339

ОБЕРЕГИ, ИЛИ АПОТРОПЕИЧЕСКАЯ МАГИЯ 347

ТЕКСТОВЫЕ И ГРАФИЧЕСКИЕ ОБЕРЕГИ 351

ОБЕРЕГИ-ДЕЙСТВИЯ 376

«Окружение», «очерчивание» 379

«Замыкание» и «завязывание» 384

Обнажение 388

Когда уходят на войну 394

ВОИНСКИЕ ГАДАНИЯ 402

Бросание жребиев 414

Вещий конь 419

Петушиное гадание 428

Орлиный крик и волчий вой 430

Толкование снов 437

Часть III. АТАКУЮЩЕЕ ВОЗДЕЙСТВИЕ 448

«Заговорить» или «заклять» 471

Искусство наводить морок 486

ПОСЛЕСЛОВИЕ: О ТЯЖКОЙ СУДЬБЕ «ЗНАЮЩЕГО» 501

Библиография 508

Коротко об авторе 542

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ

Эта книга не учебное пособие по магической теории и, _тем более, не наставление в области практического волшебства. Она представляет собой историко-этнографический обзор традиционной славянской народной магии, премуще- ственно в той ее части, которая имеет отношение к воинским и боевым искусствам*.

Магия зародилась в далеком первобытном прошлом человечества. Для древнего человека она была своего рода наукой, дававшей ему власть над самим собой, над другими людьми, над событиями природы и т. д., то есть абсолютно над всем, что составляет содержание человеческой жизни. Еще каких- нибудь 500 лет назад, практически все взрослые люди в Европе систематически использовали различные магические средства в своей повседневной жизни. Ю.Е. Арнаутова в своем труде «Колдуны и святые» по этому поводу пишет: „

«В традиционном обществе колдовство — бытовое явление, обусловленное «магическим» отношением к миру, и все его члены обязательно владеют определенным минимумом приемов апотропеической /защитной/, производственной, целительной и вредоносной магии, которые являются своего рода технологиями в разных сферах жизненной практики»... [12, с. 74-75.]

Но и в настоящее время древние магические представления находят отражение во многом, чем живет так называемый «рядовой человек». Достаточно указать на устойчивую веру в силу колдовства, широко распространенную среди «простых людей», не отягощенных ни образованием, ни натренированным абстрактно-логическим мышлением: ремесло! Сделаем пояснение. «Воинским» мы считаем искусство (навык, лодным так |^{НИЯ поединка} (войны) с «настоящим» оружием в руках, как хо- ло) рѵкопаі ^И °^гнестР^ельньім. «Боевым» называем искусство (навык, ремес- борьбкі nn, ^{ои с}хватки без оружия военного образца — типа кѵлачного боя, поединка на палках или ножах.

«Магические средства — «недейственные» для рационального «просвещенного» сознания — оказываются тем действеннее, чем сильнее верят в их силу». [418, с. 166.]

Воинские и боевые искусства (ремесла) являлись неотъемлемой частью всех известных нам цивилизаций и традиционных культур. С самого начала они были тесно связаны с магическими практиками.

Этот факт убедительно подтвержден историко-этнографическими материалами, собранными среди «примитивных народов», сохранивших до нашего времени (как минимум, до начала XX века) характерные черты первобытного общества, а следовательно и первобытное мышление (это австралийские аборигены, папуасы, жители андаманских островов, некоторые африканские племена, индейцы бразильской сельвы и ряд других).

Более того, обоснованно можно утверждать, что воинские и боевые искусства в доисторическом прошлом человечества развивались под определяющим влиянием именно магических представлений.

Так, доктор филологических наук, фольклорист с мировым именем Б.Н. Путилов в своем труде, посвященном папуасским народам, отмечает:

«Как и все другие виды социальной, хозяйственной, домашней деятельности папуасов, война — на всех ее этапах и со всеми сопутствующими ей обстоятельствами — регламентировалась выработанными и закрепленными традицией правилами, нормами, обычаями и несла на себе ярко выраженный ритуальный отпечаток. С моментами ритуализации мы встречаемся при подготовке и начале войны, выступлении в поход, победном возвращении или заключении мира, оплакивании погибших, но также и в обстановке непосредственных боевых столкновений, в самых напряженных ситуациях борьбы.

Именно ритуальная сторона войны способствовала ее органическому включению в единый контекст социальной жизни, устанавливала ее связь с другими слагаемыми, придавала ей дополнительное значение. Она же обуславливала функционирование специального «военного» фольклора — заклинаний, колдовских формул, гаданий, призывов и... песен». [375, с. 198.]

Эта книга посвящена традиционной воинской и боевой магии крупнейшей в Европе группе родственных славянских народов, к которым традиционно относят лужичан, поляков, словаков и чехов (западные славяне); беларусов, украинцев' и русских (восточные славяне); болгар, боснийцев, македонцев, сербов, словенцев, хорватов и черногорцев (южные славяне)[1].

***

По своей сути, традиционная славянская магия уникальна, она представляет собой огромный пласт явлений (феноменов), зачастую основанных на объединении крайних противоположностей. В этом смысле она органично сочетается с человеческой природой (натурой):

«Человек склонен представлять себе реальность в терминах противоположностей. Другими словами, поток ощущений членится в соответствии с четко противопоставленными категориями: свет и тьма, жар и холод — верх и низ. Приписываемая Гераклиту античная формула, согласно которой реальность есть война противоположностей, — формула, которую позднее переложил в терминах своей собственной диалектической концепции Гегель, — может быть прочтена и в ином, однако не менее анахроническом ключе.

Один знаменитый биолог однажды заметил, что эта одержимость полярностями имеет глубокие биологические корни, поскольку человеческое сознание сравнимо с компьютером, работающим на основе логики да/нет, все/ничего. Даже если современная физика уже выработала себе достаточный иммунитет от антропоморфизма, чтобы не связываться с логикой такого типа, люди все равно продолжают действовать и мыслить вышеуказанным образом. Для них реальность, постольку, поскольку реальность отражена языком, а следовательно, и мыслью. — это не континуум, а пространство, управляемое дискретными, в существенной мере антитетическими, категориями». [110, с. 136.]

Являясь удивительной смесью правды и вымысла, реальности и фантазии, были и мифа, она именно в таком «единстве противоположностей» предстает перед исследователями как единое целое. Сотканная из противоречий, из методов, известных науке и всякого рода нелепиц, магия тем не менее «работает». Более того, именно потому она и является действенной. Стоит вырвать из этой смеси хотя бы один элемент, представляющийся нам явной чепухой, как магия перестанет существовать. Еще великий знаток традиционной магии Джеймс Фрэзер в свое время отметил:

«Следует иметь в виду, что первобытный колдун знает магию только с ее практической стороны. Он никогда не подвергает анализу мыслительные процессы, на которых основываются его действия, никогда не размышляет над заключенными в них абстрактными принципами. Как и большинство людей, он рассуждает так же, как переваривает пищу — в полном неведении относительно интеллектуальных и физиологических процессов, необходимых для мышления и для пищеварения. Короче, магия является для него искусством, а не наукой; сама идея науки отсутствует в его неразвитом уме.

Проследить ход мысли, лежащей в основе колдовских действий, выявить несколько простых нитей, которые переплетаются в запутанный клубок, отделить абстрактные принципы от их конкретных приложений, другими словами, обнаружить следы искаженной науки за видимостью неподдельного искусства является делом философа». [472, с. 19.]

Именно благодаря отмеченным свойствам магия, появившаяся в невообразимо далекие времена, значительно раньше самых первых религиозных систем, существует по сей день. В данной связи весьма показателен тот факт, что после перехода славян в христианство, древние магические традиции не исчезли в народе, несмотря на жестокие преследования со стороны церкви. На этот факт указывают многие авторитетные ученые. Например, Б.В. Сапунов, рассматривая процесс христианизации Руси, отметил:

«Так называемое крещение Руси в 988 году не могло превратить языческую страну в христианское государство. Практически это было только официальное провозглашение христианства господствующей религией и запрещение языческих культов. Процесс христианизации миллионных масс разноплеменного населения огромной страны затянулся на долгие годы и протекал далеко не мирно. Христианство распространялось из крупных административных и экономических центров, охватывая сперва русское, затем иноязычное население.

Православным проповедникам относительно быстро удалось заменить только скромную обрядовую сторону язычества пышным, тщательно разработанным /в Византии/ ритуалом церковного богослужения. Принятие христианства было связано с глубокими сдвигами в психологии и мышлении древнерусского человека, т. е. с длительными, сложными и мучительными процессами.

Разгромив пантеон языческих богов, разрушив капища и сокрушив идолов, вырубив священные рощи и разогнав жрецов, представители духовенства и светских властей не смогли уничтожить остатки языческих верований своей новокрещен- ной паствы». [402, с. 323.]

В результате взаимодействия поверхностно усвоенного христианства с древними традициями язычества, на Руси возникло оригинальное синкретическое мироощущение, которое современные ученые называют «двоеверием». Наглядный пример «двоеверия» дает казачество. Как известно, чтобы стать запорожским казаком, обязательно требовалось быть православным. Но вместе с тем, очень многие стороны их повседневного быта и воинской деятельности проистекали от древних славянских традиций[2].

Впрочем, «двоеверие» было присуще не только казачеству, но и другим социальным слоям старой России. Именно потому с давних пор одни авторы доказывают, что русские являются чрезвычайно религиозными людьми, тогда как их оппоненты утверждают, что православие у русских только ширма, за которой скрываются языческие представления и обычаи. В этой полемике в разное время участвовали многие весьма авторитетные люди, достаточно назвать хотя бы таких, как поэт А.С. Пушкин, историк В.О. Ключевский, писатель Л.Н. Толстой, философ Н.А. Бердяев. Тем не менее, вопрос остался открытым.

Мы в этом вопросе более доверяем не эмоциональным суждениям литераторов и общественных деятелей, а выводам ученых. Ученые же в своем большинстве приходят к выводам, не совпадающим с утверждениями богословов:

«При обращении к христианству магизм не вступает с ним в диалог, а бессознательно заимствует формы, наполняя их своим смыслом: так поздние бытовые обряды реализуют себя на церковном материале, к примеру, переводя простую икону в

нг идола. Редкие исключения не меняют обіцей картины: изображаемые между рогов лунниц кресты не влияют на магический характер этих памятников». [345, с. 108.]

Иначе говоря, «простой народ» (т. е. абсолютное большинство всякого этноса) понимает религиозные обряды (культ) именно как практическую магию и не видит принципиальных различий между христианскими таинствами и языческим колдовством. Это проявляется во всем, начиная от возжигания свечей в церквах и кончая отпеванием покойников! По нашему мнению, на Руси христанство победило язычество во внешней форме религии, но язычество наполнило православие своим содержанием. Так что и в этом плане ознакомление с традиционной народной магией весьма полезно и актуально.

* [3]

До настоящего времени во многих деревнях Украины, Беларуси и России можно услышать от стариков множество рассказов о носителях магических знаний, способностей и умений. В разных местах их называют по-разному: галдун, голдовник, колдун, кудесник, мольфар, характерник, химо- родник, чаклун, чаровник, чернокнижник, «знающий», знахарь и т.д[4].

К.К. Логинов отмечал, что в деревнях русского Заонежья колдуны даже в 1920-е годы были столь же обыденными личностями, что и священники. Народный способ предохранения от беды при встрече со священником или колдуном тоже был одинаков: следовало как бы невзначай подержать себя за пуговицу на одежде, пока они не пройдут мимо:

«От обычных селян /священников/ отличал общепризнанный статус «духовных» наставников и особая одежда, носимая ими при исполнении своих обязанностей. Колдуны же в За- онежье официального статуса не имели, специальных одежд не

носили. Тем не менее, традиционная сельская среда без них не могла обходиться точно так же, как и без священников. Пр_и этом колдуны не были антиподами лицам духовного звания. I У колдунов в деревенской жизни были свои особые функции. Главнейшая из них — это посредничество между людьми и «хозяевами» природных стихий и разными духами низшей мифологии. Как никак, а зависимость жизни крестьянина от благорасположения к конкретному семейству «местного» лешего или собственных «домовых» мыслились не менее значимой, чем от божественного провидения.

Второй важнейшей функцией колдунов было магическое посредничество в урегулировании разного рода отношений одного человека к другому или к группе людей. Была и третья функция — оберегать людей от нежелательного воздействия на них со стороны других колдунов». [259, с. 176—186.]

И сегодня, в начале XXI века, избалованный благами цивилизации человек нередко боится «сглаза» и «порчи», пытается «приворожить» объект своих мечтаний, надеется на «чудесные средства исцеления» от тяжких заболеваний, а главное, по-прежнему желает путем волшебства властвовать над другими и успешно противостоять чужому воздействию.

Надеюсь, что эта книга позволит читателям многое узнать о магии вообще, о воинской магии в частности. Работая над ней, автор использовал большое количество источников, в основном, материалы этнографов, фольклористов, историков и культурологов. Кроме того, привлечен материал, собранный автором у носителей традиций знахарства и народного колдовства в ряде областей Украины и Беларуси.

Книга насыщена оригинальными текстами[5]. Это рассказы людей, знающих народную культуру и хранящих некоторые традиции боевых искусств, магических практик, народные легенды, песни и заговоры. Для лучшего понимания темы привлечены материалы, касающиеся аналогичных традиций других народов мира.

Алексей Мандзяк, 25 октября 2006г.

 

«СИЛА»: ЧТО, КАК И ЗАЧЕМ

«Несмотря на все достижения науки и техники, жизнь «простого народа» по-прежнему пропитана соленым потом и кровью, а его обычаи и понятия все так же диктуют природа и человеческое естество»...

ОБЩИЙ СЕКРЕТ - В СИЛЕ!

Предания и легенды очень часто повествуют о воинах, которые товорили чудеса в повседневной жизни и на полях сражений. Например, о кошевом атамане запорожских казаков Иване Сирко (ок. 1610—1680) говорили, что он якобы мог читать мысли людей, предвидеть будущее, был неуязвим для холодного и огнестрельного оружия:

«Сирко великий воин был. Он знал, кто что думает. Вот там, на том берегу Днепра, были татары, магомет жил. Да как задумают они, было, воевать, то Сирко и говорит казакам:

— Собирайтесь, на нас уже орда поднимается!

Он сильный такой был, что его если кто саблей ударит по руке, так и кожу не разрубает — только синева будет... Бывало, выйдет из куреня, да и подзывает хлопца: «Ану, хлопче, возьми пістоль, стань отам та стріляй мені в руку!» Тот хлопец возьмет пистолет и — буух! ему в руку. А он возьмет в руку пулю, сдавит ее и обратно бросит...». [249]

То же самое говорили и о многих других знаменитых казаках, например, о полковнике Семене Палие* (умер в 1710): «Семен Палий был запорожский «лицар» (рыцарь), великий вояка и великий «знаюка» (знающий). На войне его не брала

<*«• Палий — казацкий предводитель, сыгравший заметную роль в со- Ко ~ ^начала XVIII веков. Сын простого казака Филиппа Гур-

Палі < ^{еЩе юноше}й Ушел в Запорожье, где был прозван за свои подвиги вениях* ^{жигателем>>})- Жизнь Палия, прошедшая в беспрерывных столкно- ^сУдъба ^{С поляками}> Русскими, турками и татарами, а также его трагическая жегтп ’^Дали Сильную пищу народному воображению. О нем сложено мно-

^СТВ0 песен, дум и легенд.

пуля. Вражеские пули, бывало, всю одежду ему пробьют, а ему хоть бы что: стоит, будто бы и не в него! Вытянет из одежды пу!| лю да и выбросит. Только пятнышко останется на одежде». [2491

Чешский писатель Камил Земан (1882—1952), известный также под псевдонимом Иван Ольбрахт, в 1933 году издал роман «Микола Шугай, разбойник», посвященный жизни закарпатского опришка Миколы Шугая (умер в 1921 г.). в частности, он поведал историю о том, как герои романа выпили особый отвар, дающий неуязвимость от пуль, которым их угостила ведьма («босорканя»[6]) и решили тут же проверить его силу. Попеременно каждый из них становился то стрелком, то мишенью. Вначале Шугай выстрелял в руку своему фронтовому другу-немцу — рука осталась неповрежденной. Затем Шугай попросил выстрелить ему в грудь или в голову. Немец, боясь убить, выстрелил с близкого расстояния в плечо:

«Понятно, что товарищу не стреляют не в грудь, и не в голову. Потому немец прицелился в плечо. Целился точно с двенадцати шагов. На таком расстоянии невозможно промахнуться.

Дубы вновь закричали от выстрела.

Шугай стоял спокойно возле могучего пня и смотрел ку- да-то поверх головы товарища, будто бы это его не касалось и как будто думал о чем-то совсем другом.

—Чтозалихо? — взволновано говорил немец»... [331, с. 15.]

О разбойнике Устиме Кармелюке (1787—1835)[7] в народе говорили, что он мог убежать из любого заточения, «потому,

ел при себе такую силу, что как _е нарисует на стене лодку, ся- _а q _молодиами да и выберется

ЧТО ИМ

ю». [249J огичный сюжет встречается в преданиях и легендах о русских разбойниках:

«В народных рассказах о волжских разбойниках нередко встречается, что пойманные и засаженные в крепкие стены острогов, они спасались колдовством. Начертят на полу тюрьмы мелом или углем лодку и весла, сядут в нее и вынесутся в широкую раздольную Волгу». [83]

Например, такое умение приписывалось знаменитому казаку Степану Разину (ок. 1630—1671):

«И сказал Степан:

Ну, теперь, братцы, прощай! Нарисовал середь полу легку лодку и сказал:

Садись, робята, со мной!

■ Полилась из острогу вода, отворилась дверь, и уехал Стенька в луга; увез с собой новых двенадцать человек, вернулся домой к молодой своей жене и к названой сестре (Астраханке)». [307]

Разин Степан Тимофеевич в 1670-— 1671 гг. возглавил крупное протестное

женке крестьян, холопов, казаков и городских низов в южных регионах ІѴіОСКОВС"'” ^г*— ^

іской Руси. Ранее он был предводителем ватаги разбойников, имено-

_{и в} |-^^{х сеГ)Я} "казаками», совершил с ней поход на Волгу и Яик (Урал) в 1667 г. Ма*<Кя^)СИЮВ гг. Отличался крайней жестокостью. Вся его «програм-

к дост ^ически‘^{сводилась} к разрушению государственного начала в стране. Однако ^еНИЮ ^граничной «воли», в духе анархистов более поздних эпох. ^цей-сади ^{аР0ДНЫе предания} изображают Разина не разбойником и не убий- _(а °^М’^{а защит,|}иком простых людей. Еще при его жизни люди вери- ^ман "Оговоренный» человек. Так, царицынский воевода в 1670 в®ерет»Р^Ю ^^{ого атамана и} есаула Разина ни пищаль, ни сабля — ни-

Легенда «Побег Засорина из острога» повествует о том, как главный герой, верхом на коне, буквально «прошел» сквозь стену:

«Только он сел /на коня/, проехал немного, доехал до стены — только его и видели, так и подался через стену. Тут: «Лови, лови!» — куда там». [249]

Об одном колдуне из деревни Михалкин Майдан (Луко- яновский уезд Нижегородской губернии) говорили, что он «мог на лету остановить птицу и она падала мертвой, летом шел по реке, как по дороге». [316, с. 376.]

Понятно, что подобные чудеса обыкновенному человеку недоступны. Чтобы творить их, человек должен обладать некой «силой», характеризуемой в качестве «волшебной», «необыкновенной» или «магической». Именно эта «сила» выделяет конкретного человека из массы. В остальном же человек, обладающий «магической силой», ничем не отличается от других людей. У. Уорнер на примере австралийских аборигенов отметил:

«По своему индивидуальному психическому строю колдун не отличается от рядового члена общины. Он участвует в повседневных делах, в деятельности связанной с духовной культурой, так же как и все остальные. Его отличие от обычного мужчины в том, что он имеет особую силу...». [16, с. 146.]

Что представляет собой магическая сила? Каково ее четкое определение? Увы, на эти вопросы нельзя дать однозначный ответ. Во всяком случае, до сих пор это никому не удалось. Кстати, даже самому слову «сила» принадлежит своеобразный рекорд. В любом словаре объяснению его смысла отведено очень много места. Загляните, например, в «Большой англо-русский словарь», посмотрите термин «force» (сила). Ни много, ни мало — 24 варианта значений!

«Силу» можно представить как понятие, суть которого в том, что имеется нечто, заставляющее появляться, исчезать, изменять, действовать. В сознании человека «сила» является реализацией его способности противостоять, совершать, творить. То есть, понятие «сила» связано с принципом причинности. Иначе говоря, сила — это способность вызывать следствия. Она всегда есть некая способность, независимо от того, составляет ли она саму суть вещи, или только одно из ее свойств. С понятием силы всегда связывается представление о некоторой способности, либо пребывающей в потенциальном состоянии, либо уже осуществляющейся.

При этом она обыкновенно связывается с представлением о каком-нибудь носителе, являющемся членом реального ряда — элементом внешнего мира или элементом психической жизни.

В традиционном обществе понимание «силы» неопределенно, размыто. По народным верованиям, той или иной «силой» (малой — большой, доброй — злой, врожденной — приобретенной и т.п.) обладает всё на свете: то, что окружает человека, он сам и все то, что он производит (мысли, слова, действия, предметы). При этом считается, что «силу» можно развить, натренировать, получить, с нею родиться. Кроме того, ее можно найти и потерять.

Более того, силу можно отнять либо у красть. Украинская легенда рассказывает, как у самого Господа Бога «небесную силу» наглым образом украл дьявол, а затем то же самое проделал архангел Михаил, который выкрал «силу» у дьявола:

«Раз якось диявол украв у Господа Бога небесну силу і збуду- вав собі кришталеве небо (небесна сила помогла йому будува- ти) та став жити на небі. Ото й каже Господь Бог архангелові МиХаілові: «Як би то нам відібрати у нечистого духа небесну силу». А Михаіл і відповідае: «Піду я спробую вкрасти і'і!» Господь Бог дав дозвіл МихаТлу, і він пішов. Приходить до диявола та й каже: «Чи знаеш ти ширину світу і глибину моря?» Ширину світу знав диявол, і висоту його знав, але на сей раз і забув: уже так йому Господь Бог зробив на той час. Ото й поліз диявол у море міряти глибину його. Міряе диявол море, а того й не знае, що Господь Бог уже заморозив воду. Хотів диявол виринути, дивиться — лід не пускае. Довго він мучився, поки розбив лід, виліз з моря, а Михаіл уже високо, так що ледве його видно. Пу- стився диявол доганяти. Михаіл уже зовсім близько до неба, а диявол ось-ось догонить його. Тоді Господь Бог і каже Ми- хаілові: «Бий його небесною силою!» Михаіл ударив, і диявол розсипався надрібні бризки: сорок діб ішовдощ». [113, с. 523.]

В любом традиционном обществе в понятии «силы» переплеталось божественное и земное, обыденное и сакральное (священное), простое и сверхъестественное, «свое» и «чужое».

В «Толковом словаре живого великорусского языка» Владимира Ивановича Даля сказано:

«Сила есть отвлеченное понятие общего свойства вещества, тел, ничего не объясняющее, а собирающее только все явления под одно общее понятие и названье... Сила — источник, начало, основная (неведомая) причина всякого действия, движенья, стремленья, понужденья, всякой вещественой перемены в пространстве, или начало изменяемости мировых явлений».

Понимание «силы» у славян во многом близко к определению термина «мана»[8], получившего распространение в современной научной литературе.

В верованиях народов Меланезии и Полинезии, откуда заимствован этот термин, под «маной» подразумевается существующая в природе сверхъестественная сила, носителями которой могут быть отдельные люди, животные, предметы, а также духи:

«Мана создает все то, что не под силу обычным способностям человека, что выходит из ряда обычных природных процессов: она присутствует в жиненной атмосфере, присоединяется к людям и вещам, проявляясь в результатах, которые могут быть приписаны только ее действию». [510, с. 190.]

Такая сила качественно отличается от физической силы, и действует она произвольным образом. Например, если человек является хорошим воином, то этим своим качеством он обязан не только собственным физическим силам и возможностям, но и той силе, которую ему сообщает «мана». Эта «мана» заключена в небольшом каменном амулете, висящем у него на шее, в нескольких листьях, прицепленных к его поясу, в произносимом им заклинании:

«Только с помощью маны можно было творить «макуту» — заклятие, магию, колдовство. Например, произнеся заклинание «роту», нагнать на человека сон. Или, спев любовную песню — «ваиата ароха», заставить полюбить себя. А «тохунга фа- ифаиа» способен, произнеся заклинание, даже убить человека с помощью своей маны». [411, с. 8.]

У маори Новой Зеландии удар ногой, рукой или оружием, по их понятиям, является всего лишь внешним проявлением «маны» — магической силы, а сам поединок воинов является демонстрацией количества накопленной (приобретенной) ими этой магической силы. В поединке побеждает тот, У кого ее больше. По мнению маори, англичане покорили их, потому что их «мана» оказалась сильнее.

Как витальное (от лат. «vita» — жизнь) понятие, «сила» соотносится со здоровьем человека, его жизненными силами: сильный человек — крепкий, могучий, энергичный, долгожитель. На это указывает архаическая семантика, которая Реконструируется в славянском «век» и является общей для Многих индоевропейских обозначений «времени». Этимо-

логия слова «век» (ѵеікъ, ѵеі/ѵоі, лат. vis) об, наруживает исходную индоевропейскую семантику: «жизненная сила»[9]. Таким обра„ зом, «век» — это срок человеческой жизни время расходования заложенной жизненной потенции. [407, с. 40.]

В традиционном обществе всегда существовало убеждение в том, что люди, обладающие «силой» (в том числе приобретенной) отличаются долгожительством, даже несмотря на экстремальные внешние условия их жизни. В подтверждение этого тезиса часто приводят казаков, жизнь которых была насыщена войнами, ранениями, недоеданием и т. д., но среди которых было немало долгожителей.

В 1890 году архивариус Оренбургского казачьего войска Н.К. Бухарин со слов старых казаков записал следующую историю. В поселке Хабарном жил силач, отличный стрелок из лука Архип Дмитриевич Лямзин (Лябзин), который дожил до 125 лет. Он был среднего роста, коренаст, зимой ходил без шапки, с одного маху разрубал шашкой войлочный потник, брошенный в воду, и никакие пули его не брали. Он носил почту на лыжах из Таналыка в Верхнеозерную крепость (120 верст), а во время Пугачевского восстания примкнул к восставшим. Его прозвали тогда «Тумановым атаманом». Был он в большом почете у «Пугача», лично от него получил золотое массивное кольцо с печаткой, а за заслуги в боях с царскими войсками «Пугач» разрешил возить жену Лямзина в карете на пятерке лошадей...

В 1890 году в Хабарном жил 78-летний внук героя легенды Федор Михайлович Лямзин, хорошо помнивший деда; помнили его и другие престарелые казаки.

В беларуских деревнях говорили, что сильные колдуны живут очень долго. Этнограф Алексей Ненадавец, опираясь на собранный им материал, пишет:

«в СИЛУ ТОГО, что колдуны —; очень долго, то, естествен- и их ровесников в населен- пунктах не оставалось. Это а еше одна из причин, по ко- й знахарей во время бо- и или предсмертного состояния никто не наведывал... Умирает знахарь в одиночестве. Никто его знать не знает и не имеет представления, как с ним попрощаться, так как колдун переживает намного своих ровесников...». [314, с. 152, 153.]

Нередко жизненная сила уподобляется силе производительной, мужской сексуальной потенции. Такое представление, по мнению О.А. Седаковой —

«основа архаического обряда «смотрин» покойника при обмывании:

«Когда обмывают и заметят, что у покойника большой член, говорят: «Біз времня умер». В обратном случае: «О! Такого не жаль». [407, с. 40.]

В предгорной части Северной Буковины жизненную силу человека иногда называют словом «путеря», тогда как детский половой член — «путерик» («не чіпай свого путерика»).

Количество жизненной силы в том или ином человеке, по народным представлениям, определяют разные факторы. Силой человека наделяют родители, а через них Бог:

«В человеке сила есть от родителей и их родителей, а у тех от своих родителей, и так аж до первых людей. А их силой наделил сам Бог»... [17]

Очень часто подчеркивается значение природы, как в це- ^{ЛОм Так} и в отдельных ее стихиях:

«Я сильный потому, что мать моя, будучи беременной, часто сидела возле огня. От него моя сила»; «Сила в человеке от земли, по земле босиком хожу, потому и силы у меня больше, чем у других», и т. д.

В этих представлениях отразилось несокрушимая вера народа в единство человека и природы. В свое время Н.И. Костомаров писал:

«Об образовании младенца составились полуязыческие, по- лухристианские верования. Одно описание говорит, что человек состоит из восьми частей: «Сердце от камени, тело от персти /земли, праха/, кости от облак, жилы от мглы, кровь от Чер- наго моря, теплота от огня, очи от солнца, дух от свята Духа.

Другое описание объясняет, что во время беременности женщины ее ангел-хранитель берет части «у земли, или у воды, или у железа, или у камени, или у древа, или у огня, или у вся- кия вещи смертныя, и возьмет оттого ангел материн и кинет на отроча то, и от того зарождается в нем дух». Человеческие свойства зависят от преобладания какой-нибудь из восьми частей состава его тела: «От земли — тело: тот человек темен, неговорлив; от моря — кровь в человеце и тот человек прохладен; от огня — жар: тот человек сердит; от камени — кость: тот человек скуп, немилостив; от солнца — очи: тот человек богатыреват и бесстрашен; от ветра — дыхание: тот человек легкоумен; от облака — мысль: тот человек похотлив; от света — свет: тот человек свят, не мыслит земного, но мыслит небесная». [216]

Вместилищем жизненной силы является все тело, которое благодаря именно ей существует и действует, а также сохраняет свою целостность, т. е. не распадается на части, остается целостным механизмом. «Сила» как бы склеивает отдельные части в единое целое. Представление это нашло свое отражение в лексике. Вот, например, суждение жителя села Камянюки Каменецког района Беларуси:

«Клій, гэта жыццёвыя сілы. Праца клій выцягне з чалавека» /Клей, это жизненные силы. Работа вытянет клей из человека/ [197, с. 67.]

По традиционным народным представлениям, отдельные органы и части тела человека в разной степени концентрируют «силу». Анализ фольклорных и этнографических текстов показывает, что аналогичные представления характерны и цдяславян. При этом расположение «силы» очень часто связано с представлениями о местонахождении души в теле, она может находится как во внутренних органах, так и в наружных.

К внутренним органам традиционно относят сердце, легкие, печень, почки и селезенку. Именно к этим представлениям восходит обычай древности вспарывать тело врага. Вспомним, что былинные богатыри стремились, убив противника, вскрыть ему грудь и посмотреть на его сердце и печень. А.В. Гадло пишет:

«Ритуал такого поединка, судя по многочисленным описаниям в былинах, был тщательно разработан и строго соблюдался. Опрокинув противника на землю («ударил им о землю»), победитель непременно должен был завершить победу пролитием крови, извлечением внутренностей, отсечением головы или даже расчленением тела врага. Былинные герои «режут», «порят», «пластают грудь» побежденного, «смотрят сердце», «мешают кровь с печенью» и т. п. Таким образом противник лишался жизненной силы, души, возможности воскреснуть и мстить, становился полностью безопасным, а победитель через соприкосновение с его кровью воспринимал его физическую мощь и одновременно приносил помогавшим ему сверхъестественным соратникам благодарственную жертву». [96, с. 95.]

В «Песне о Нибелунгах» и в «Старшей Эдце» речь идет о сердцах Хьяли и Хегни, вырезанных и поданных на подносе Гуннару. М.Б. Медникова подвергла анализу опубликованные в свое время материалы раскопок на о. Ральсвик и пришла к выводу, что у погребенных там славянских воинов (XI век) были вскрыты грудные клетки и брюшная полость, после чего острым инструментом удалены легкие и сердце». [398]

У балтов, соседей славян, народный фольклор пестрит подобными фактами. Герои изымают из тел врагов печень и легкие, которые по местным верованиям являются вместилищем жизненных сил человека. Французский лингвист литовского происхождения А.Ю. Грэймас об этом пишет:

«Легкие и печень в литовском антропологическом мышлении считаются наиболее важными органами тела, в которых

концентрируется здоровье человека, его сил*’^{1 и его} жизнь. Потому и не удивительно, что, например, в однР^й сказке отец, разозлившись на своего младшего сына за то, ч ^{го тот его} обманул, замышляет «вывезти его в лес и порубить и закопать, а в знак этого принести легкие и печень». [ 137, с. 13(4

У алеутов местами до начала XX века со^кР^анялся обычай расчленения убитого врага или опасного чеЛ°века, ^как обычного способы защиты живых. У.С. Лафлин> изучавший этот обычай, отмечал, что расчленение осущест мялось «с целью рассеять силу, заключенную в теле». [243, t^!- 38.]

Отсюда же проистекает обычай подвер* ^ать отрезать или скальпировать голову. Например, такой обНчай был широко распространен среди скифов Северного Причерноморья и Алтая. Так, одна из скифских бронзовых сгатуэток, найденных в Дагестане, изображает воина, держащего в правой руке кинжал, а в левой — отрезанную чел<^шеческую голову. Изображения скифов с отрубленными гол*^,вами врагов имеются на золотых изделиях, найденных в КУРДЖипском кургане (Северный Кавказ). Геродот о скифски* военных обычаях писал:

«Головы всех убитых им в бою скифски)' воин приносит царю. Ведь только принесший голову врага Л°лучает свою долю добычи, а иначе — нет».

Обезглавливали врагов и казаки, о че>Л пишет М.А. Рыб- лова:

«То обстоятельство, что захват души понимался как овладение головой, также подтверждают параллс^ли из казачьих обычаев и представлений. Так, во время воешІ^ых Действий казаки, по свидетельству письменных источников, следили затем, чтобы тела павших воинов не оставались на ІРажеской земле; самым страшным надругательством надтела'^,и они считали отрубание голов». [398]

Племена древних германцев, разделявших такие верования, развешивали человеческие головы (^Іа деревьях, а если они полагали, что в каких-либо несча^^тьях повинен дух умершего, они отрезали от его тела голов' ^и сжигали. Р. Они- анс пишет:

«Этим представлением объясняется множество загадочных ажений в «Беовульфе». В битве основное значение приписывается _голове. Виглаф «носит свою голову войны (wigheafo-

Іая) чтобы помочь своему господину». Воины сражаются, что- бы «уберечь свои головы» (hafelan weredon). Особое значение придается также голове погибшего. Когда Беовульф и Ворм насмерть поразили друг друга, Виглаф «несет стражу над головами (headfodwearde) друга и врага». [333, с. 116.]

На войне и в иных конфликтах всегда проливалась кровь. И у славян, так и у других народов она является средоточи-

ем и символом жизни, а также вместилищем души. Кровь! живого человека воспринимается как одушевленная субД станция (она закипает в жилах, приступает, бурлит, бегает ц ] т. д.), а будучи пролитой не теряет связь со своим владельцем. 1 На это, на примере симпатической связи между человеком и I ранившим его оружием, указывает Джеймс Фрэзер:

«Воображаемая симпатическая связь между человеком и pa-1 нившим его оружием, «озможно, основывается на том пред-1 ставлении, что кровь на оружии продолжает оставаться в род-| стве с кровью раненого. По подобной же причине папуасы с ос- ] трова Тумлео, неподалеку от Новой Гвинеи, стараются выбро-1 сить в море окровавленные повязки, которыми перевязывали их раны, из страха, что, если эти тряпки попадут в руки врагов, те могут с помощью оньдх причинить им вред. Когда один человек, раненный в рот — его рана, не переставая, кровоточила, — ¹ обратился за врачебной помощью к миссионерам, его жена постаралась собрать кровь и выбросить ее в море». [472, с. 48.]

Кровотечение всегда воспринималось как потеря жизненной силы и потому требовало немедленной остановки. Возможно, именно этот факт объясняет широко распространенное стремление обязательно пролить кровь врага, даже если речь идет об единоборстве голыми руками и не до смерти. Кстати говоря, одним из действенных способов лишения колдуна его силы считался удар до крови.

М.А. Рыблова, рассматривая кулачные бои у казаков, связывает подобное ритуальное кровопускание с обрядами жертвоприношения:

«Хорошо известно, что в народной мифологии четко фиксируются представления о том, что в основе Творения мира лежала первичная жертва. ES свою очередь, процесс освоения территории понимался как воспроизведение сценария Первотвре- ния. Отголоски представлений о первичной жертве, положенной в основу разграничения мира и прочерчивания «первых» границ, можно усмотреть в широко распространенном у донских казаков обычае устраивать кулачные бои при разделе лугов. Сами казаки отмечали, _Что бои эти были «весьма кровопролитны». Кровь участников боев должна была символически закрепить границы выщеленных сенокосных участков. Кулач-

бои вообще, как правило, проходили именно на границе: ^Е^цу хуторами, станицами, концами станицы и т. д.». |399]

I „ едоточиями «жизненной силы» человека снаружи его ^читались крайние (дистальные) точки: гениталии, пуп, ^теЛ*. глаза, зубы, пальцы*. Особое место занимал пуп,

ВОЛОС ш?

который по своему физиологическому статусу находится в пограничном положении между внутренними и внешними нами человека. В представлениях славян пуп — центр человеческого тела, символизирующий производящее, плодоносящее начало.

В представлениях о топографическом устройстве мира пуп соотносится с центром мироздания — «пупом земли» (у украинцев «пупець» — дыра в земле, из которой вытекает вода и расходится по земле жилами — реками, ручьями и т. д.). Он же является животворящей основой человеческого тела: «человек на пупу основан» — говорили липоване (одна из локальных групп русских старообрядцев).

Как известно, обрезанную пуповину завязывают в узел. В представлениях носителей традиционного сознания узел выступает олицетворением силы, твердости, крепости. Завязывание узла на пуповине в связи с этим синонимично собиранию и удерживанию заключенной в нем энергии.

В те моменты, когда «сила» в теле бывает активной, ее можно «чувствовать». Интересные сведения о состоянии колдуна в момент колдования приведены в работе 1928 года «К вопросу о русских колдунах» этнографа Н.А. Никитиной. Она пишет:

«Пословам крестьян, временами на колдуна «накатывает» — «Прет из него эта сила, беда тогда попасться ему на глаза, — Родную дочь испортит»... Опасаясь подвернуться колдуну вта-

^^Отметим. что древнеисландское слово «skorungr» обозначающее выдаю- А В И ^{личность}> героя, по своей внутренней форме означает «волосатик». °том ^{МерЛИНГПИсал: д}Р^евних германцев существовало представление Неда ’ ^ЧТ° ^{длинные} волосы являются признаком мощи и социального ранга — Jj-'JPOM низложение последних меровингских королей сопровождалось оста к/^{НИем их} волос» (Исландские саги / Пер. и общ. ред. А.В. Циммерлин- “■ Москва, 2002, с. 530.

кой момент, односельчане даже мимо его окон старались не ѵлН дить, ведь «не ровен час, попадешь ему на глаза в такую мину'1 ту, одним взглядом испортит», — сообщали мне.

Беларусы говорят, что колдун тогда чародействует, «когдЛ кроу яму вочы зальець, когда нячистая сила к голове падстуі пиць, у галаву удариць» /когда кровь ему глаза зальет, когда не-І чистая сила к голове подступит, в голову ударит/. Чаровник! действует как бы в исступлении, полузабытьи. Будучи в таком состоянии, он непременно должен очаровать». [316, с. 379-380]

Следует подчеркнуть, что когда на колдуна «накатывает» он сохраняет сознание, вполне осознает, что делает, т. е. любой магический акт находится под его контролем.

Ощущение присутствия «силы» может быть самым разным. Так, один из наших респондентов, рассказывал, что приступает к магическому действию тогда, когда «внутри тела, и особенно вокруг головы появляется «вязкость»... она не всегда приятна, но за то, что бы не делал в это время, всё получается, посмотрю и человек падает без сознания...». [17] ] Другой респондент говорит, что «тело играет»:

«Внутри все бурлит, иногда чувствуешь даже как кровь по жилам бежит. Состояние приятное, кажется, что в этот момент в состоянии перепрыгнуть через хату, оторвать ее от земли...». [17]

В числе иных ощущений упоминаются покалывание, тем- і пературные перепады, тошнота и т. д. Но чаще всего «сила» определяется как «внутренний огонь»:

«Как живот гореть начинает, тогда только и могу гвозди во- J круг пальцев крутить, а нет огня — не берусь, а то палец ело- і маю, а гвоздь ровным останется», «Вызываю огонь в руки, и потом начинаю лечить», «Как в голову жар, так прячусь от всех, j только посмотрю человеку в глаза и ему плохо становится [когда я в таком состоянии]». [17]

Вообще понятия «душа» и «сила» в славянской традиции изначально связаны с огнем. Как пишет Н.И. Криничная, «отсюда ведут начало устойчивые словосочетания типа: «ДУ" ша горит», «огонь души», «жар души» — особенно часто ис- j пользуемые в поэтической речи.

^^BLjjepHO также отождествление в народных веровани- жГ-пг. ческой жизни с горящей свечой. Так. в олноіі из ле- ^{яХ 4C}'g_or0p₀flHua показывает крестьянину, попавшему в бо- ^ГеІ^венный мир, по-разному пылающие свечи:

«Эти свечи горят — это люди живут, что зажигаются — на- роЖД^аЮТСЯ’ ^а Д°^г°Р^{ают и} гаснут — умирают». [206, с. 8.J

С «огнем» ассоциируется и воинский транс. Это хорошо пажено в кельтском фольклоре. Известный исследователь Мирча Элиаде в своей книге «Тайные общества: Обряды инициации и посвящения» пишет:

«Сага об инициировании юного героя Кухулина превосходно иллюстрирует это извержение «шумной и жгучей энергии»... Кухулин, племянник Конхобара, короля уладов... выпросил у своего дяди оружие и колесницу и отправился к замку трех сыновей Нехты, худших врагов уладов. Несмотря на физическую мощь и неукротимость трех этих героев, мальчик победил их и отрезал им головы. Однако при этом мальчик пришел в такое воинское неистовство, что друид вынужден был предупредить короля, что Кухулин, вернувшись, может перебить всех воинов в городе. Процитируем дальнейший текст саги:

«И вот что они задумали: выслать навстречу Кухулину в поле трижды пятьдесят обнаженных женщин во главе со Сканд- лах, чтобы показали они ему свою наготу и срам. Вскоре вышли за ворота все юные девушки и показали мальчику свою наготу и срам. Скрыл от них мальчик свое лицо и оборотился к колеснице, дабы не видеть наготу женщин. Тогда отняли его от колесницы и погрузили в три чана с ледяной водой, чтоб погасить его гнев. Словно ореховая скорлупа разлетелись доски и обручи первого чана, во втором же вспенилась вода на несколько локтей в высоту, а воду из третьего чана стерпел бы не всякий. Изошел тут из мальчика гнев, и тогда облачили его в одежды».

Подобное «жжение» Кухулин испытывал в каждой новой

Над его головой можно было видеть пылающий огонь "Даже искры.

Далее Элиаде замечает:

£ _ *°^езонно предположить, что мы видим здесь магико-рели- ЕГ опыт, истоки которого чрезвычайно архаичны. Для Ііц примитивного общее і ва маі ико-ре.пи иозная сила пред- иыіяется как «горение» и обозначается терминами, связанны-

ми с высокой температурой, горением, жаром. Именно по этой причине многие шаманы и знахари пьют соленую или приправленную специями воду и едят благовонные растения — они предполагают увеличить таким образом свой внутренний жар. То, что данный волшебный жар реально существует, доказано большой сопротивляемостью холоду, наблюдаемой у арктических и сибирских шаманов, а также у гималайских отшельников. Кроме того, шаманы обучаются как «повелители огня» — например, они глотают горящие угли, касаются раскаленного железа, ходят по огню.

Подобные феномены и взгляды зарегистрированы и среди более цивилизованных народов. На санскрите итоговый смысл аскетического развития называется «тапас», причем исходное значение этого слова — именно «жар», высокая температура... В «Дхаммападе» говорится, что Будда «горит», и тантрические тексты утверждают, что пробуждение кундалини проявляется горением. В современной Индии мусульмане полагают, что человек в связи с Богом становится «пылающим жаром».

Любой, кто совершает чудеса, называется «кипящим». Говоря вообще, любой, совершающий некие действия с использованием магико-религиозной силы считается «горящим», а сами такие действия устойчиво ассоциируются с «горением». Эта священная сила, результатом действия которой является и повышение температуры шамана, и «жар» воина, может быть преобразована и дифференцирована специальными усилиями для придания ей различной окраски.

Индийское слово «крату» вначале обозначало «энергию, специфическую для горячего воина, в частности, для Инд- ры», затем оно приобрело смысл «победной, героической силы, страсти, храбрости, любви к бою», а еще позднее, при расширении смыслового значения, стало означать «силу набожного человека, которая позволяет ему следовать за предписаниями истины и достигать счастья».

«Сила», по народным представлениям, может аккумулироваться в самых разных предметах и орудиях. Яркое представление дают об этом народные сказки. В.Я. Пропп в своем труде «Исторические корни волшебной сказки» отмечает:

«Число волшебных предметов в сказке так велико, что описательное рассмотрение их не приведет ни к каким результатам.

j^_eTi кажется, такого предмета, который не мог бы фигуриро- I двгь как предмет волшебный. Тут различные предметы одежды (шапка, рубашка, сапоги, пояс) и украшения (кольцо, шпиль- •ки)> орудия и оружие (меч, дубина, клюка, лук, ружье, кнут, палка, тросточка), всякого рода сумки, мешки, кошельки, сосуды (бочки), части тела животных (волосы, перья, зубы, голова, сердце, яйца), музыкальные инструменты (свистки, рожки, гусли, скрипка), различные предметы обихода (огниво, кремень, полотенца, щетки, ковры, клубочки, зеркала, книги, карты), напитки (вода, зелье), плоды и ягоды. Сколько бы мы ни классифицировали и ни перечисляли их, этот перечень не дает ключа к их пониманию». [371, с. 191.]

В народной среде широко распространена вера в силу заколдованных палок и волшебного оружия. В рассказах о гуцульских опришках, лемковских збойниках, сербских четниках, болгарских гайдуках, о полесских и северных русских колдунах мы часто слышим, что они обладали неким магическим предметом, или оружием, наделенным «силой», которые в дальнейшем передали по наследству либо спрятали в кладах.

В.Я. Пропп пишет:

«Вышеприведенные случаи показывают, как некогда понимали предметы, вещи и в особенности — орудия. В них живет сила. Но сила есть абстрактное понятие. Для выражения понятия силы нив языке, ни в мышлении нет средств. Тем не менее, процесс абстрагирования все же происходит, но это абстраги-

■ рованное понятие инкорпорируется, или, точнее выражаясь, Вшредставляется живым существом. Это видно по волоскам, вызывающим коня. Сила присуща всему животному и всем частям его. В волосках есть та же сила, что и во всем животном, т. е. в волосе есть конь, так же как он есть в уздечке, так же как в кости — всё животное.

Представление силы невидимым существом есть дальнейший шаг на пути к созданию понятия силы, т. е. к Потере образа и к замене его понятием. Так создается концепция колец и " Других предметов, из которых можно вызвать духа. Здесь мы Видим уже более высокую ступень, чем поклонение орудию.

Сила откреплена от предмета и вновь прикреплена уже к любому предмету, внешне не представляющему никаких признаков этой силы. Это и есть «волшебный предмет»...

Действительно ли такие предметы существовали в обиходной практике? Такие предметы действительно существовали и употреблялись, и мы считаем это явление достаточно известным, чтобы на нем не останавливаться. Это — так называемые фетиши, амулеты, талисманы и т. д. В сравнительной этнографии вопрос этот все еще ждет своего исследователя. Формы и способ употребления этих предметов иногда в точности совпадают с той картиной, которую дает сказка. Укажем хотя бы на племя, которое знает «кольца, которые обладают свойством ставить носителя их в связь с некоторыми духами». Таким образом и здесь сказка содержит отголоски прошлого». [371, с. 195.]

Сюда же относятся представления о том, что вместилищем силы является какая-то волшебная трава или травяной состав. В своем фундаментальном труде «Русская мифология. Мир образов фольклора» Н.А. Криничная пишет:

«Как следует из мифологических рассказов и поверий, посредством чудодейственных растений человека можно наделить такими способностями, которых нет у простых смертных, или, во всяком случае, многократно усилить те, которые у него уже имеются. Вот одна из севернорусских бывалыцин, основанная на подобной мифологеме: «Сходил он в комнату и притасчил бутылку зельёв ему. Наливал он враз ему три стакана. Тогда он почуял в себе силу непомерную, Ваня был силен, а ишо втроё сильнее тово стал». Не такое ли «зельё» испил и эпический герой Илья Муромец, сидевший до этого тридцать три года сиднем на печи». [224, с. 582—583.]

В печорских вариантах былины странники исцеляют Илью хлебом, речной водой. В былинах, записанных в других местностях, идет речь о трех чарах вина, пива или кваса.

Ши следователи, анализировавшие данный сюжет, обра- внимание на архаичность действий, посредством ко- ^Ша х Илья Муромец получает силу. Так, лингвист и архео- ^то” __лава исторической школы исследования русских былин академик В.Ф. Миллер (1848—1913) отмечал:

«В русской былине о получении силы Ильей Муромцем за чертами, взятыми из христианских житийных сказаний, открываются черты древних общеславянских мифологических сложений... Расслабленный Илья получает силу через питье чудесной воды, квасу или питья медвяного. Последний образ, может быть, даже архаичнее образа питья, встречающегося во многих народных эпосах».

Употребление русскими колдунами стимулирующего зелья, в качестве которого очень часто выступал алкоголь, засвидетельствовала Н.А. Никитина в 1920-е годы. Она писала: «О том, что колдуны употребляют специальные наркотики, у меня сведений нет, но водкой их при колдовстве угощают постоянно. Когда колдуна Сухина приглашали в дом, его прежде угощали вином. Он выпивал до четверти водки и потом уже принимался задело». [316, с. 380.]

В этой связи специально подчеркнем, что алкоголь или наркотические вещества с древности потреблялись перед шаманскими (колдовскими) обрядами и перед сражениями с целью достижения особого («нечеловеческого») психического состояния, в котором человеку «открывалась сила».

Уже в каменном веке шаманы применяли различные психотропные средства для того, чтобы вводить себя в транс при исполнении магических обрядов. У ариев и древних иранцев известно употребление священного напитка «сома»* (иранское «хаума»):

«Древние индийцы и иранцы верили, что этот напиток давал богам необъятную силу и могущество; даже великий бог Инд- Р^а» чтобы уб ить дракона Вритру, выпивал священную сому. Че-

он ~ священный галлюциногенный напиток. Растение, из которого

гота вливался точно не установлено. Растение сому пытаются идентифи- _Идр⁰.^в^^{ь с} Разными травами и мелкими кустарниками (хвойник, конопля Дов м ^0Т0Р^ЬІе исследователи считают, что в основе «сомы» был один из ви- ^Мухомора — Amanita muscaria. По «Ригведе» и «Авесте», изготавливался

ловеку, выжимающему и возливающему сому, пьющему ее, _CQ I ма будто бы дарила продление жизни, исцеление от болезней 1 приток энергии и жизненной силы. «О, сома-царь, продли HanJJ сроки жизни, как солнце — весенние дни. Продли нам жизі іен-і ный срок, о сома, чтобы мы жили» («Ригведа»[10]). «Я призываю! опьянение тобой, о золотистый хаума — силу, победоносность I исцеление, энергию для тела, всестороннее знание» («Авес-1 та»[11])». [49, с. 115.]

В Скандинавии эпохи викингов (т. е. в VIII—XI веках) бы-j ли широко известны «воины-звери» — «берсеркеры» (вои-І ны-медведи), «ульфхеднары» (воины-волки) и «свинфил- кинги» (воины-кабаны). Они пили настойку из мухоморов и достигали после этого такой неимоверной ярости, что абсолютно не реагировали на опасность и не чувствовали боль от ранений.

Древнерусские воины перед боем с той же целью употребляли вино (настойки) или пиво:

«Например, прежде чем испытать судьбу в ратном поединке, для начала герои соревнуются в искусстве пития. Илья Муромец, перед тем как выйти на бой с Идолищем Поганым, похваляется, что «по семи вёдер пива пьёт, по семи пудов хлеба кушает». Одним махом осушить чарочку «зелена вина» в полтора ведра не составляет никакого труда для любого былинного богатыря, и именно это испытание предлагает пройти воинам Василий Буслаевич для того, чтобы занять достойное место в его храброй дружине». [228, с. 74—75.]

I судя по сохранившимся старинным «травникам», люди ""пили, ^{чТ0 с помошью} различных чудесных растений они ^уг приобрести необыкновенные способности. Н.А. Кри-

ничная пишет:

«Так, например, путник не знает устали в дороге лишь пото- ну. что он натер себе ноги «живой травой» — подорожником (Plantago), а пробежавший несколько верст не испытывает отдышки, поскольку носит на груди траву ясминник (ясмен- _нИК __ Asperula). Тому же, кто запросто ускользает от погони и молодецки пролетел верхом, даже если под ним была кляча, несомненно, помог чародейский цветок иван-да-марья (анютины глазки, или фиалка трехцветная — Viola tricolor)...

Обладателю чудодейственных растений подвластны любые природные стихии. Для того, кто хотел бы летать, подобно птице (говоря современным языком, для склонного к левитации), оказывается незаменимой трава тирлич (горечавка пазушная — Gentiana amarelle или купена — Polygonatum officinale). Раздобыв же траву ревеньку (ревеньку, ревялку, ревекку) и держа ее корень при себе, лучше всего во рту, человек становится легким на воде: он не только хорошо плавает, но и ни при каких обстоятельствах не тонет»... [224, с. 583.]

Аналогичным действием якобы обладали чудодейственные настои и мази. Так, разбойник Микола Шугай получил сверхъестественные способности благодаря женщине, выкупавшей его в отваре из «девятисила»:

«Может, то правда, а может, то выдумки. Но слышала, что Шугая пуля не брала. Была одна женщина, которая очень долго не имела детей, и когда дождалась сына, то чтобы с ним чего-нибудь не случилось (тогда часто от всяких хвороб люди умирали), выкупала его в «дев’ятисилі». То такое зелье. С корнями нужно его копать.

Та женщина сварила «дев’ятисил» и девять раз в том отваре выкупала своего ребенка.Это грешно — купать в «дев’ятисилі». Оттого Шугай вырос очень сильным, здоровым, и пуля его не брала». [477. С. 269]

«Силой», верят в народе, также обладает определенное ^вРемя суток (полночь, полдень), определенный календар-

^мапія славян -- 33 -

ный день. Один из наших украинских респондентов, который называет себя «знающим», рассказал, что посвящение его произошло 19 января, на Крещение. По его убеждению, в этот день «сила» сама дает о себе знать, она как бы повсюду. Вот пример его аргументации:

«В это день парни между собой если дрались, то покалеченных почти никогда не было. Зато в любой другой день, где-то попал под чужую палку или руку, и потом неделю-две дома отлеживаешься...». [17]

Нечто похожее отметил у русских Аполлон Аполлонович Коринфский (1868—1937) в связи с кулачными боями на Масленицу. В своей книге «Народная Русь» он пишет:

«Иногда устраивался — в глуши и до сих пор не вышедший из обычая — кулачный бой, составлявший с незапамятных дней одну из любимых потех русского народа, создавшего даже былинного воплотителя этой удали — Василья Буслаева. Шли «стенка — на стенку», доставляя этим немало удовольствия зрителям, а самим себе причиняя иногда и совсем невеселые последствия — в роде переломленных ребер и выбитых зубов. Но все это как-то сходило («что с гуся — вода») на веселой неделе, — словно залечивалось, под звонкие песни, усиленным бли- ноедением и пивопийством». [212, с. 135.]

В сознании простых людей термин «сила» ассоциируется с человеком, способным сделать нечто такое, что недоступно большинству. Вот один из подобных примеров. Украинский писатель, историк, фольклорист и этнограф Пантелеймон Кулиш (1819—1897) записал предание о том, как казак «завязал в узелок» вокруг шеи польского посла железную полосу:

«Взял он железную полосу, обвил вокруг шеи послу и завернул; так вот как сноп свяжешь и завернешь связку, так он завернул ту полосу. «Коли развернете, — говорит — вы эту полосу, то выйдем с вами на бой». Кой черт развернуть! Разве с головой вместе открутить! Как воротился посол домой, то, может, черт знает сколько времени пилили железо. Нельзя ни прилечь, ни что». [233, с. 163.]

Запорожский казак Иван Подкова (умер в 1578) свое прозвище (фамилию) получил благодаря незаурядной силе.

л и Ригельман (1720-1789) в своем известном труде «Лето- •ное повествование о Малой России и ее народе и казаках вообще» пишет:

«Прозвавшийся сим про- звишем потому, что он якобы столь был силен, что ломать мог руками конские подковы, так об нем, между прочим, малороссийская летописная записка повествует. По славе и такой силе его козаки, по гетмане своем Богданке, в 1577 году выбрали себе гетманом...» [384. С. 60-61.]

Известно много полулегендарных сообщений, согласно которым иные казаки разрубали в бою человека надвое, а на показательных выступлениях — животных. Например, Да- нило Нечай славился тем, что не единожды одним ударом сабли разрезал конного врага надвое от головы до седла.

Современный человек полагает, что в таких случаях речь идет об обычной физической силе. Но в традиционном обществе понимание выдающейся физической силы иное:

«Почему на мельнице два брата близнеца мешки носят с одного времени /вместе устроились на работу/, а один со временем может поднять сразу два мешка, а другой нет. Потому, что в нем «силы» больше от рождения — он первенец. Мышцы тут не при чем, одними ими мешок на вытянутой руке не продержишь»... [17]

Пономарь украинского села Ступосяны (Лиский уезд, Галиция) Иван Мандзяк в начале XX века поспорил со здешним попом, что донесет к себе домой мешок муки, зажав его под мышкой. Донес! Не единожды он поднимал огромные по весу и размеру камни. Свою необычную силу он сам считал Дарованной «от Бога и отца родного».

Как только физическая сила конкретного ч