2017-10-31
238https://ficbook.net/readfic/3380473
Направленность: Слэш
Автор: Difficult_child (https://ficbook.net/authors/830163)
Фэндом: EXO - K/M
Основные персонажи: Ким Чонин (Кай), Ким Чунмён (Сухо)
Пейринг или персонажи: kaiho
Рейтинг: PG-13
Жанры: Романтика, Юмор, AU
Размер: Мини, 21 страница
Кол-во частей: 1
Статус: закончен
Описание:
Идеальный отпуск в понимании Ким Чунмена - это море, покой, умиротворенная тишина, холодный лимонад и симпатичная девушка рядом. Вместо этого он получил деревню, яблоки и Чонина.
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Примечания автора:
Работа написана на фест "Бал-маскарад".
Роли: коп и преступник
P.S. Да, я в курсе, что у корейцев отсутствует такое понятие, как отпуск, но давайте все же на минуточку представим. Мне не хотелось изобретать сложное объяснение такому простому (для нас с вами) явлению, как отдых в середине рабочего года.
Варнинги:
1. По поводу того, что тема полученных мною ролей не раскрыта так, как могла бы быть.
Имхо, даркфик или ангст или еще что могли бы раскрыть тему лучше, да. Но вот музу перло на юмор, так что мы с ней во мнениях не сошлись; пришлось записывать под диктовку то, что было.
2. По поводу того что юмор какой-то не совсем юмор. Тут вмешалось настроение - начала я писать работу за здравие, а кончила, как говорится, за упокой. Очень трудно дописывать юмор с ангстовым настроением. Если что, не обессудьте, горжусь уже тем, что домучила до конца.
|
|
|
Полина - избыток витамина, спасибо за оригинальную идею, и за все-все-все.
P.P.S. И да, Поля, Кай – яблочная геюга)
P.P.P.S. - страдаю синдромом авторской пунктуации, поэтому искренне прошу исправлять только такие пунктуационные ошибки, которые будут бревном в глазу. Насчет остальных ошибок - милости прошу.
В тот день, когда Ким Чунмену наконец-то подписали заявление на отпуск, он был вне себя от счастья. Если ты офицер полиции и работаешь в Сеуле, выхлопотать себе пару недель можно только благодаря стопроцентному КПД, хорошей репутации и благоприятному стечению обстоятельств. Все это у Чунмена было и в совокупности своей привело как раз к тому, что он сейчас с чистой совестью и легким сердцем паковал чемодан, пока остальные его коллеги морщили лбы над ежемесячными отчетами и корпели над протоколами.
Тратить драгоценные дни отдыха в шумной городской суете Чунмен не собирался, как не собирался и тратить все свои отпускные, аккуратно выплаченные бухгалтерией, на дорогие курорты наподобие Бали или Сейшельских островов. В этот раз у Чунмена было несколько другое представление того, как именно он хочет отдохнуть, и что еще важнее, у него было место, где он мог осуществить свои планы.
Дедушка Чунмена был известным в стране профессором ботаники, он участвовал во многих международных проектах, читал лекции, выводил новые виды и сорта растений и посвятил этому всю свою жизнь. Правительство признавало его заслуги и не раз предлагало ему материальные поощрения, например, в виде шикарного нового дома с обширным земельным участком в пригороде Сеула, где он мог бы работать во благо корейского народа и дальше. Дедушка, однако, правительство не любил, и упорно продолжал жить где-то в горной глухой юго-западной деревеньке, столь отдаленной от цивилизации, что ее справедливо, по мнению самого Чунмена, можно было бы охарактеризовать как пятую точку всея Южной Кореи. Профессора, впрочем, это устраивало: раз в год он выбирался из любимой глухомани на какой-нибудь симпозиум в Монако, рассказывал там о новом сорте тигрового картофеля или нанобаклажанах и, довольный, возвращался обратно.
С того времени, как дедушка умер и оставил в наследство внуку свой домик в деревне, прошло уже немало лет и Ким Чунмен, который был городским жителем и сельскую жизнь видел в идиллических розовых тонах, решил, что самое время вступить во владение наследием, а заодно подтянуть расшатанные на вредной работе нервишки. Ну а что, это же так расслабляет: тишина, покой, сельское хозяйство. Никакого интернета, никаких гаджетов, разрывающихся сообщениями от коллег. Посадил цветочек, полил, выпил чаю с печеньицем, познакомился с симпатичной соседкой, прогулялся с ней к озеру или речке...
На этой мечтательной ноте офицер Ким радостно машет на прощание служебной форме, тоскливо висящей в гардеробе, подхватывает чемодан и спешно выбегает из квартиры: такси уже ждет.
|
|
|
Самолетом он добирается до ближайшего к деревеньке города, оттуда до следующего населенного пункта трясется в поезде еще несколько часов, и затем уже выясняет, что единственный реальный способ добраться до деревни, расположенной за крутым горным перевалом, - это вертолет. Гм. Гм-гм. Спасибо, дедушка, думает Чунмен, а потом отправляется на вертолетную площадку и, конечно же, платит бешеные деньги за то, чтобы иметь удовольствие оказаться через час или около того в неизведанной глуши. Приходится мысленно поблагодарить дедушку снова. Все-таки о покойных плохо не говорят.
Когда Чунмен видит вертолет, то понимает, почему с него содрали такую сумму. Летательный аппарат блестит серебряными боками с изящной эмблемой компании, которая Киму незнакома, в салоне (по-другому назвать даже язык не поворачивается) улыбчивая девушка предлагает ему бокал шампанского, помогает застегнуть ремень безопасности и мелодично желает приятного полета, не забыв поинтересоваться не угодно ли ему перекусить, наш шеф-повар большой специалист по средиземноморской кухне. Чунмен ошалело мотает головой, осторожно пробует напиток и размышляет о том, не напутал ли он чего с маршрутом. Кажется, это не та деревня...
Он окончательно убеждается в своих предположениях, когда в конце путешествия выбирается из вертолета. Воздух действительно необыкновенно чистый и свежий, даже голова кружится, когда делаешь глубокий вдох, а всю деревню отлично видно с вертолетной площадки - домиков двадцать, не больше...однако домиками их назвать трудновато. Даже отсюда заметно, что небольшие аккуратные особняки выстроены по последнему слову архитектуры, ландшафтный дизайн обошелся каждому владельцу такого «домика» в миллионы вон, и в целом эта база отдыха не рассчитана на полицейских, чьи доходы не превышают средний прожиточный минимум по стране.
Чунмен как раз пытается вспомнить, в один конец он оплачивал свою собственную доставку или все-таки в оба, когда его кто-то окликает.
- Ким Чунмен? - уточняет миловидный парень с рыжеватыми волосами, подходя ближе.
- Да, это я, - произносит Чунмен. - Простите, а с кем я...
- Диспетчер транспортной службы сообщил нам о вашем прибытии. Мы так рады вас видеть! - молодой человек трясет его руку с таким энтузиазмом, что Мену становится совестно. Наверняка очередного клиента ждали, а тут скромный сеульский служащий ошибся вертолетом. С кем не бывает.
- Я тоже очень рад, но мне кажется, что произошла ошибка, - Чунмен извиняюще улыбается. - Дело в том, что мне нужна деревня Андонг, а я, наверное, попал не туда...досадное недоразумение, видите ли, я никогда раньше...
- Как это не туда, - рыжий улыбается еще гостеприимнее, - именно туда. Только здесь теперь не деревня, а комплекс отдыха Андонг-трэвел. А вы, я полагаю, внук профессора Ким Имсу?
- Да, - удивленно кивает Чунмен.
- Тогда вы там, где должны быть, - удовлетворенно заключает его новый знакомый. - Добро пожаловать еще раз, Ким Чунмен и позволите на «ты»? Мы тут все свои, так что будь как дома.
Пока они спускаются вниз в специальном подъемнике, Чунмен узнает, что парня зовут Ким Минсок и он управляющий комплексом отдыха, а деревеньки здесь уже давно нет, все перебрались поближе к цивилизации. Дедушка Чунмена всегда был тут уважаемым человеком, который, к тому же, наотрез отказался отсюда уезжать, поэтому его дом находится здесь в целости и сохранности. Кроме того, он оказал услугу комплексу, развивая и поддерживая уникальную биосферу, сформированную здесь самой природой, так что расходы на хозяйство и прочее оплачиваются за счет компании.
- Наш комплекс отдыха включает в себя абсолютно все, что может тебе потребоваться, - Минсок говорит это с нескрываемой гордостью. - Наши клиенты люди требовательные, поэтому уровень сервиса один из лучших в Корее, могу тебя в этом уверить.
- Да я верю, - задумчиво произносит Чунмен, выходя вслед за ним из стеклянной кабины.
Как-то это мало напоминает то, что он себе представлял.
- Чистейший горный целебный воздух, родниковая прозрачная вода, - вдохновенно вещает Минсок, пока они идут по аккуратной дорожке вдоль подстриженной живой изгороди и цветочных клумб, - и, самое главное, то, ради чего к нам приезжают, - покой и тишина. Здесь можно отдохнуть душой и постигнуть дзен! Здесь можно достичь состояния нирваны и...
- ОСЕХУНТВОЮМАТЬ! УБЕРИ СВОИ ПАЛЬЦЫ ИЗ МОЕГО НОСА!
Чунмен вздрагивает. Минсок застывает на мгновение, а потом, не теряя вежливой улыбки, поворачивается к нему и говорит: «Извини, пожалуйста. Я на минуточку». И исчезает так быстро, что поток воздуха на том месте, где он только что стоял, закручивается в маленькую воронку, взметая в воздух опавшие цветочные лепестки. Чунмен моргает.
|
|
|
|
|
|
- Я просил засовывать пальцы мне в нос? Мин, он порвал мне ноздрю! Своими граблями!
- Сехун, зачем ты это сделал?
- А ну вернись, гаденыш! Чонкай, сволочь! Только попробуйте мне выложить это! Минсок, я требую отключить вай-фай! По всей территории, немедленно!
Чунмен пытается разглядеть, что происходит за заборчиком, когда сверху спрыгивает парень.
- Псс, инстаграм есть?
Чунмен молча качает головой, разглядывая разноцветную челку и худющие ноги в слишком широких цветастых шортах.
Парень с досадой цокает языком и исчезает между деревьев с грацией медведя, очнувшегося после зимней спячки. Следом появляется еще один: темноволосый, чуть пониже ростом. Он молча осматривает Чунмена с головы до ног и убегает.
После этого из-за заборчика на дорогу вываливается Минсок, звонкий гневный голос неизвестного потерпевшего становится тише, а потом с треском хлопает дверь, и бубнеж кажется жужжанием рассерженной пчелы, замирающим в отдалении.
- Извини, - Минсок включает улыбку «меньше знаешь – крепче спишь» и берет под локоть так цепко, что Чунмен невольно прикидывает свои шансы на побег и сумму, за которую пилот согласится вернуть его цивилизации и адекватным людям. – О чем это я? Ну так вот, у нас есть прекрасные горячие источники, поле для гольфа, в зимний сезон сноуборд и лыжи, и…
- Нештатная ситуация? – все же рискует Чунмен. – Проблемы с постижением дзена?
- Маленькое недоразумение, - ласково отвечает его сопровождающий.
- И часто у вас…такие … недоразумения бывают?
- А ты к нам надолго? – осторожно интересуется вместо ответа Мин.
- Надеюсь, что нет, - честно отвечает Чунмен.
- Часто, - не остается в долгу Минсок.
За то время, пока они идут к нужному дому, Чунмен успевает узнать еще много познавательного о том, чем располагает комплекс отдыха и какие услуги могут быть ему особенно интересны, но вот на вопросе о контингенте отдыхающих у Минсока обнаруживаются стальные яйца, проверять которые на прочность Мен не рискует. По крайней мере, не сейчас, думает он, и нет, абсолютно не вкладывает в это мысленное замечание пошлого подтекста.
Снаружи дом ничем не отличается от двух соседних, разве что размером поменьше. В остальном он такой же аккуратный, светлый и чистенький, выглядит с иголочки.
- Мы декорировали его согласно общему плану, - объясняет Минсок. - Сам понимаешь, эстетика, все дела. Но внутри ничего не тронули! Все так же, как было при твоем дедушке.
Сад просторный и аккуратный, видно, что за ним тщательно ухаживают - овощи, фрукты и множество цветов. Чунмен не успевает задать соответствующий вопрос, потому что в тот же самый момент замечает чью-то макушку, торчащую из кустов.
- О, это Лу Хань, - предупредительно говорит Мин. - Он помогал твоему деду, да и сейчас помогает нам с ландшафтным дизайном и прочим. Лу!
Макушка являет миру все остальное: Лу Хань оказывается улыбчивым милым юношей, которому очень идут синий комбинезон и маленькая садовая лопатка. Он крепко пожимает Мену руку и выглядит вполне нормальным. Возможно, все не так плохо. Возможно, Минсок не единственный гипотетически адекватный человек в этом богом забытом местечке. Одна мысль об этом заставляет Чунмена проникнуться симпатией к китайцу.
Телефон в руке Минсока нервно дергается и жужжит, заставляя его обладателя тоже вздрогнуть, перед тем, как поднести трубку к уху. Минсок слушает не больше тридцати секунд, потом произносит краткое «сейчас буду» и улыбается обоим собеседникам уже знакомой улыбкой вежливого человека, задолбавшегося спасать мир, а затем исчезает, обещая когда-нибудь вернуться. Очевидно, у кого-то еще с нирваной не ладится в датском королевстве, думает Чунмен.
Лу Хань оказывается и вправду неплохим малым. Чунмен слушает его рассказ, аккуратно перелистывая записи профессора в клетчатых толстых тетрадях. Дед его был скуп на проявления чувств и внука видел редко, но в каждый своей приезд закармливал Мена удивительно вкусными яблоками и грушами, клубникой и персиками. Чунмен разглядывает мелкий почерк на хрустящих исписанных страницах и думает о том, что ему немного жаль, что так вышло. Надо было узнать его получше.
Минсок не врет: внутри дом оказывается скрипящим, старым, пропахшим насквозь нафталином и лавандовыми саше. Это даже уютно, по мнению Чунмена. Будка для размышлений обнаруживается в маленьком дворике позади дома, а ванная комната вполне себе ничего, если не считать изредка появляющихся там сороконожек. Это уже не так уютно. Размазывая одну из них по стене тапком, Мен слегка негодует на Минсока. Могли бы уж и внутри облагородить домик-то.
Они с Лу Ханем пьют чай на крохотной кухоньке, Мен рассказывает о собственной жизни и о том, как он сюда попал, а потом вспоминает утренний инцидент.
- А кто такой О Сехун? Это у него разноцветные волосы?
- У него. Познакомился с соседом? – давится смешком Хань. – Кого еще тебе показали из нашего цирка?
- Заочно познакомился, так скажем, - осторожно отвечает Мен, облизывая ложку с вишневым вареньем. – Больше никого не знаю.
- И лучше не узнавай, - кивает Хань. – Все, кто здесь отдыхает на данный момент, милейшие люди. На первый взгляд. На второй ты понимаешь, что дело тут нечисто, приглядываешься еще. Ну а на третий осознаешь, что Гуантанамо – детская песочница по сравнению с этим дурдомом. Так что хочешь тут действительно отдохнуть – будь социопатом.
- Я справлюсь, - пожимает плечами Мен. – Мне по профессии положено.
- Ну-ну, - со скепсисом в голосе отзывается Хань и выскребает остаток салата из чашки.
После ужина следует экскурсия по саду. Чунмену как-то даже не верится, что Хань справляется со всем этим один, но китаец демонстрирует свои хрупкие на вид бицепсы и уверяет, что для него это как два пальца об асфальт. Мен предпочитает поверить на слово.
- А вот тут, - Хань благоговейно указывает на дальний угол сада, примыкающий к соседскому дому, - тут находится нечто очень важное. Это то, над чем профессор трудился много лет, поистине прорыв в ботанике и вершина мировой селекции! Пришлось потрудиться, чтобы вырастить их.
Чунмен с трепетом подходит вслед за ним, ожидая увидеть нечто такое, что поразит его и удивит, но Лу Хань останавливается, как вкопанный и загораживает собой обзор. Мен недовольно выглядывает из-за его спины, но впереди ничего не обнаруживает. Приходится деликатно кашлянуть, отмахиваясь от яблоневой ветки, лезущей прямо в глаза.
- Ну, как тебе? – восторженно сияет китаец и раскидывает руки.
- Эээ, - тянет Чунмен, - что именно как мне?
- Да яблони же, - фыркает Лу, - яблони!
Чунмен разочарованно поднимает голову вверх, разглядывая пять яблонь, под которыми они стоят.
- Это они? Которые вершина ботаники и прорыв в селекции?
- Да, - недовольно бурчит Хань, а потом машет рукой. – Что с тебя взять, ты все равно не поймешь.
- Я полицейский, - напоминает Чунмен. – И до ботаники мне, как до Канады пешком.
Он подходит к ближайшему дереву, осторожно осматривает, потом протягивает руку к яблоку, которое кажется уже весьма аппетитным на вид.
- Не трооожь! – вопит Хань не хуже полицейской сирены.
Чунмен отдергивает руку так поспешно, словно яблоко может откусить ему пальцы.
- Рано еще, - переводит дух китаец. – И к тому же, их нельзя есть! Этот урожай имеет строго научное значение и на компоты пускать его будет чистым кощунством. – Он сердито косится на Чунмена, который только выставляет ладони вперед. Ладно-ладно. Как скажете, сэр ученый.
- Кстати, о Канаде, - машет рукой Хань в сторону соседского дома, когда они возвращаются обратно.
На флагштоке болтается канадский флаг, на красном кленовом листе которого черным маркером нацарапаны непонятные загогулины.
- Это что? – Чунмен щурится в тщетной попытке вникнуть в смысл черточек и крючков.
- Обратите внимание на изображение флага Канады, - тоном прожженного скучающего экскурсовода отвечает Хань. –, искусно дополненное схематическими изображениями дракона и единорога. Владельцы этого произведения - Крис Ву и Чжан Исин, территория их дома обладает особым суверенитетом китайско-канадского государства инопланетного происхождения, а посему да не ступает туда нога простого смертного. Государство, впрочем, мирное и к дипломатии готовое. Но сумасшедшее.
- Что же с ними не так? - сдерживает смех Чунмен.
- Один государь находится в перманентном состоянии медитации, второй - ходячая икона стиля, опережающая свое время на пару сотен лет, если не больше. Поймешь, когда увидишь их.
Чунмен хочет разузнать что-нибудь и о соседях слева, потому что осведомлен - значит, вооружен, но Хань ссылается на то, что ему цветы субстратами подкармливать по расписанию, а потом уединяется с фиалками на цветочной клумбе.
В конце концов, Мен набредает на клубничный островок рядом с гениальными чудо-яблонями и остается там. Ягоды крупные и сочные, а вкус такой, словно тебе лет десять и ты впервые в этом году пробуешь первый урожай - веет теплом и забытыми детскими воспоминаниями. Чунмен с удовольствием облизывает пальцы, а потом чувствует на себе чей-то пристальный взгляд и поднимает голову.
Из-за ограды за ним наблюдает парень, которого он уже видел с О Сехуном. У него темно-каштановые волосы и внимательный взгляд.
- Эээ..привет, - говорит Чунмен.
- Привет, - отвечают ему.
- Ты мой сосед, да? Меня зовут Ким Чунмен. Мы уже сегодня виделись, помнишь?
Паренек настороженно кивает.
- Хочешь? - Чунмен протягивает ему горсть клубники. - Ужасно вкусная.
Сосед некоторое время колеблется, кусая губы, но предложение принимает: перебирается к Чунмену, усаживается рядом и дегустирует клубнику.
- Если Лу меня увидит, будет ругаться, - сообщает он, набивая рот ягодами. - Он тут как олень на мясе: сам не ест и нам не дает.
- Ты хотел сказать «собака на сене», - машинально поправляет его Чунмен.
- Нет, - мотает головой парень. - Я именно так и хотел сказать.
Чунмен собирается спросить его имя, но в следующую секунду вопрос отпадает сам собой, потому что Лу Хань, узревший с фиалочной клумбы весь творящийся на клубничных грядках беспредел, уже бежит к ним с воплями «Ким Чониииин, еще раз увижу тебя тут и ты не жилец на этом свете», и при этом действительно слегка напоминает оленя.
Чонин усмехается, доедая последнюю клубничину из пригоршни, а потом бросает Чунмену «спасибо» и исчезает за оградой.
Следующие два дня Чунмен постигает окружающий мир по сценарию, предсказанному Ханем, то есть знакомится с новыми людьми и все они кажутся ему вполне себе нормальными и адекватными. Он уже начинает задумываться: а вдруг так оно и есть? Ну а то, что по деревне бегает радужный непонятный Сехун и запихивает свои пальцы в чужие носы, так это исключение из правил. Природе ведь тоже отдыхать иногда надо.
К примеру, взять Чондэ, с которым его познакомил Минсок, пока они стояли в книжном магазинчике. Очень вежливый молодой человек, который попросил называть его просто Ченом и пригласил на чашку чая в любое удобное время. Мин шепнул на ухо, что он поэт, и захихикал при этом очень подозрительно. Странно. Поэт - прекрасная профессия, ничуть не хуже полицейского. Зачем же хихикать? Очень странно.
Или взять До Кенсу, который помог Мену выбрать самую свежую рыбу в продуктовом мини-маркете. Хорошо, что он оказался поваром, без его советов получилось бы не так вкусно. И у него такая ангельская улыбка!
Даже Крис с Исином вполне себе ничего. Конечно, Исин часто теряет нить разговора, но если он и вправду сутками медитирует, то тут спасибо, что вообще мозги на месте. Что касается Криса, то он, наверное, в детстве был фанатом шоу «Супермодель по-китайски», потому что иначе Мен не может объяснить себе накладные фиолетовые волосы и черную шляпочку, удерживающую их на его голове. Они выглядят так, словно были куплены на блошином рынке у бывшего аниматора, развлекавшего детей в египетских отелях. При всем том на ногах у Криса охурменные кеды от Givenchy, которые стоят как крыло самолета, на котором Чунмен добирался из Сеула, а может и как весь самолет. Подобное сочетание вгоняет Мена в когнитивный диссонанс, но ведь нельзя же считать человека ненормальным только потому, что он экстравагантно одет. Может, это просто способ самовыражения такой.
Собственно, это почти полный список отдыхающих в Андонг-трэвел на данный момент, ибо не сезон. Еще есть Тао, который практикует йогу и древние боевые искусства (Чунмен слегка завидует ему, когда видит это одухотворенное буддийскими практиками лицо и закаленное боевыми упражнениями тело), и Бэкхен с Чанелем - айдолы из какой-то модной поп-группы, но их Мен знает только со слов вездесущего Минсока. Вот в общем-то и все, и совершенно непонятно с чего Хань ворчит все время про деревню дураков и дурдом на выезде.
Сехун разъясняется сам собой на четвертый день. Он сидит на низенькой кирпичной ограде, болтая ногами, и грызет тыквенные семечки, когда Чунмен выходит из дому за пакетом молока ранним утром. В магазин они идут вместе, и за это короткое время Сехун успевает рассказать о том, что они с Чонином двоюродные братья, выложить свою захватывающую биографию макнэ, а заодно выклянчить баббл-ти и пакет леденцов.
- Это откуда у тебя? – с подозрением интересуется Чонин, разглядывая набитые конфетами сехуновские щеки.
- Хен купил, - встопорщенный хохолок на разноцветной макушке дергается в сторону Чунмена, который забирает у Сехуна пакет с продуктами.
- Это с чего-то он тебе хен? – фырчит Чонин. – Продал страну и мать родную за стакан чая, да?
- И еще раз продам, если надо будет, - невозмутимо отвечает наглый родственничек и по-братски показывает язык.
Чунмен едва сдерживает смех, а потом приглашает обоих на завтрак.
Все это очень мило, но через неделю, поливая какие-то там супер-пупер-изумительные огурцы вместе с Ханем, Мен думает, что лучше бы он махнул в Турцию. Или в Таиланд. Жарился бы сейчас на солнышке, забот бы не знал, мохито ледяной бы пил. А тут... это все хорошо, конечно, но как-то однообразно. Так и отпуск кончится скоро, а на память останется искривление шейных позвонков, заработанное на грядках-клумбах, да пара банок вишневого варенья.
К вечеру снова является Чонин, привыкший объедаться клубникой и показывать при этом язык скрипящему зубами китайцу. Хань делает вид, что не замечает его и уходит в другой конец сада.
- А где Сехуна потерял? - Чунмен усаживается на деревянном крыльце рядом с Чонином и протягивает ему миску только что вымытой клубники.
- Я ему не нянька, - пожимает плечами тот. - Наверное, опять кому-то пакости делает.
- Наверное, - машинально соглашается Мен, думая о своем. - Ты ешь, ешь. Я попрошу Лу Ханя, он будет тебя угощать, когда уеду.
- А ты что... скоро уезжаешь? - Чонин задевает миску рукой и едва успевает подхватить. Несколько ягод прыгают по ступенькам, прежде чем спрятаться в траве.
- Ага, - рассеянно отвечает Чунмен. - Середина отпуска скоро, хочется чего-то нового. Впечатлений интересных... Что, этот сорт не такой вкусный?
- Наелся, - Чонин отодвигает от себя клубнику. - Спасибо.
Когда на следующий же день ранним утром Лу Хань с нечленораздельным воплем врывается в комнату и стаскивает с него одеяло, Чунмен уверен, что такому поступку просто не может быть достойного логического объяснения, и поэтому готовится хорошенько пропесочить рьяного садовода-огородоведа. Никакие стадии развития кабачка и пирующие на помидорах клещи не могут быть веской причиной для покушения на самые сладкие предутренние сны. Впрочем, Лу Хань, скачущий вокруг кровати в каком-то неистовстве, пока что убеждает в обратном.
- Да погоди ты, - сонно моргает Чунмен, пытаясь схватить китайца за руку и усадить рядом. - Закрой рот. А когда откроешь, говори медленно и четко. Что случилось?
- Я...я...я вышел, - заикается от волнения китаец, - полить я...я...яблони....а там я...я...яблоки...
- Короче, - щурится Мен.
- Украли! - взволнованно заканчивает фразу Хань.
Чунмен недоверчиво приподнимает бровь.
Действительно, украли.
Этой мыслью Мен подводит итог осмотру места происшествия. Лу Хань утверждает, что килограмма два яблок украли точно, что они были уже созревшие, он знает, как они выглядят и надо срочно закрыть территорию комплекса, а еще всех впускать и никого не выпускать.
- Скажем Минсоку, он примет меры, - Мен задумчиво осматривает сломанную нижнюю ветку.
- Ты с ума сошел! - всплескивает руками Хань. - Минсок не понимает важности этих деревьев! Он даже полицию не согласится вызвать! Да и нет тут ее, из ближайшего города вызывать надо, а это куча времени! За это время с моих яблонь листочки пообрывают, не то что плоды!
- Как это нет полиции! - инстинктивно возмущается Мен. - А я??
Лу Хань улыбается улыбкой доброго крокодила, пока Чунмен проклинает все яблоки на свете.
Мечта о Турции и загорелых девушках в бикини машет Чунмену ручкой и шлет прощальный поцелуй. Новоиспеченный детектив ползает на коленях под деревьями, разыскивая улики.
- Что-то ищешь? - интересуется из-за забора радужная макушка. - Дай догадаюсь...Луханевские мозги?
- Если бы, - мрачно отвечает Мен, а потом спохватывается, - с чего ты взял вообще?
- Ну как, он с утра сам не свой.
- Это да, - признает Чунмен. - Яблоки своровали с его драгоценных яблонь. Точнее, это мои яблони...вот я и пытаюсь найти вора. Ты что-нибудь об этом знаешь, Сехунни? Может, видел кого-то подозрительного или слышал что-нибудь вчера вечером?
- Неа, - Сехун качает головой. - Ничего. Слушай, а может это Бэкхен?
- Бэкхен? - пытается вспомнить Мен.
- Ну Бен Бэкхен, - Сехун оживляется, - он же клептоман!
- Правда? - Чунмен недоверчиво косится на него.
- Серьезно! Тебе кто хочешь подтвердит, вон спроси у Минсока. Бэкхен постоянно тащит все, что плохо лежит. У Чанеля кучу всего перетаскал, у Криса побрякушки вечно тибрит. У Чонина скейт сперли неделю назад, отвечаю, это он стянул! Больше некому.
- Хм,- произносит Чунмен.
Поскольку осмотр места происшествия не дал ровным счетом ничего и протоколировать особо нечего, Чунмен выносит из дома блокнот и карандаш и составляет список подозреваемых.
Лу Хань.
Напротив этого имени Мен ставит вопросительный и восклицательный знаки. Маловероятно, что Хань украл их почти что сам у себя, так сказать, но если эти яблоки и вправду настолько значимы, как он утверждает, то он - единственный здесь, кто знает им цену.
Ким Минсок
Ким Чонин
О Сехун
Крис Ву
Чжан Исин
Ким Чондэ
Хуан Цзытао
До Кенсу
Бен Бэкхен
Пак Чанель
- Эй, - обиженно дышит в затылок Сехун, - а меня-то зачем написал?
- А у тебя есть алиби? - отвечает вопросом на вопрос Чунмен.
- Я же не знал, какое у меня может быть алиби! - еще больше возмущается макнэ. - Если бы я знал, что у тебя ночью яблоки воровать будут, я бы подготовился.
Чунмен закатывает глаза.
- А Чонин был дома?
- Неа. Чонин у Тао ночевал, они втроем с Елем в приставку резались.
- Ага, - делает пометку Чунмен. - Надо будет допросить и их тоже.
Весь день Чунмен мотается по бывшей деревне и допрашивает население. Население допрашивается очень даже охотно. Чунмен записывает эти разговоры на диктофон в мобильнике. Получается нечто вроде этого:
Исин (задумчиво): да нет, я вроде ничего такого не видел и не слышал.
Чунмен: постарайся вспомнить, пожалуйста. Хоть что-то, что показалось тебе подозрительным, любая деталь...
Исин (обрадованно): а, да! вспомнил!
Чунмен: что? что такое?
Исин: вчера я долго не мог заснуть. где-то в час ночи меня посетило вдохновение и я взял в руки гитару, чтобы подобрать мелодию.
Чунмен: тааак...
Исин: Песня была о том, как трудно быть не таким, как все. Я думал о единороге, которому приходится трудно в мире, где все сплошные лошади. Ну ты понимаешь, это метафора...
Чунмен: Исин...
Исин: А, ну да. Мне казалось, что прошло довольно много времени за этим занятием. В комнате было душно, я подошел к окну, чтобы открыть его и совершенно случайно в этот момент посмотрел на часы. А потом...
Чунмен: что? ты что-то увидел, да?
Исин:...оказалось, что я потратил на сочинение мелодии всего двадцать пять минут!
Чунмен:???
Исин: ну обычно я трачу на это не меньше часа.
Чунмен:???!
Исин:...ну и это показалось мне подозрительным. Разве не подозрительно, что я сочинил ее так быстро?
Чунмен:...
Исин:....
Тао (интонация Гамлета в третьем акте): Боже! Какой кошмар! У тебя украли яблоки??
Чунмен: да, поэтому я хотел спросить, может ты знаешь кого-то, кто интересовался ими, или слышал что-то об этом...
Тао: сочувствую тебе. Это так грустно, должно быть.
Чунмен: ну...кхм.. да. Очень грустно. Так ты знаешь что-нибудь об этом?
Тао: Ужасно просто: вот так, среди ночи и украли яблоки! Как можно спокойно спать, зная, что в деревне воруют яблоки? А если он украдет мой айфон? Там же все мои селфи!
Чунмен: Оо
Тао (цепляется мертвой хваткой за пробегающего мимо Криса): Гэгэ! Переночуй у меня, мне страшно! Да нет, просто переночуй, в душ со мной ходить не надо, я уже Сехуна попросил...
Чанель: да нет, я впервые слышу...А что за яблоки-то? Ой, ты больше Лу Ханю верь, он небось сам их на черный рынок толкнул...что?? я просто предположил! да я вообще вчера всю ночь в старкрафт играл! Чонин с Тао тебе подтвердят. И Бэкхен, он к десяти вечера подвалил.
Вот так у Бэкхена обнаруживается железное алиби: яблоки украли примерно после полуночи, потому что Лу Хань с девяти до одиннадцати был в саду и ушел как раз к двенадцати.
У всех остальных тоже что-нибудь да находится в свое оправдание, и это может означать только одно -...
-...кто-то из нас врет.
Чунмен вздрагивает, потому что глядя в блокнотик, испещренный вопросительными знаками, он совершенно не заметил, как к нему подошел Чонин.
- Именно, - кивает он. - Есть мысли по поводу того, кто бы это мог быть?
- Ты действительно собираешься найти вора? Сам? - во взгляде у Чонина пляшут задорные чертики.
- А почему нет? - удивляется Чунмен. - Я полицейский, забыл? Я могу сделать это сам.
- Ну, раз так... - Чонин наклоняется к нему и шепчет прямо в ухо, - удачи, хен.
У Чунмена даже мурашки по коже бегут. И с чего бы это, интересно...
Новый день начинается с еще более громкой ругани Лу Ханя, концентрация которой возрастает пропорционально количеству украденных яблок. И это при том, что китаец обещал блюсти их денно и нощно, глаз не спуская.
Чонин сочувственно грызет яблоко - обычное, купленное в магазине - и тем самым ввергает Ханя в еще большую печаль, а Сехун сидит рядом с ним и старательно записывает в тетрадку все услышанные от Лу ругательства - он изучает китайский на досуге.
- Это должен быть кто-то невысокого роста, наверное, - задумчиво изрекает Чунмен, изучая содранную кору на стволе дерева. - Видите, он ободрал кору, упираясь ногами в ствол, чтобы удобнее было залезть. И на обуви у него наверняка остались отметины...
- Такие? - Чонин дергает Мена за рукав, и указывает на кеды только что подошедшего Чондэ.
Чунмен наклоняется, внимательно рассматривая исцарапанные носы кед и решает, что да, очень может быть. Царапины староваты, но есть и несколько свежих, очень подозрительных.
- Что? - Чондэ вздергивает бровь в ответ на многозначительные взгляды окружающих. - Я вчера в футбол играл вообще-то! Да и к чему мне яблоки, у меня на них аллергия. И вообще я мимо шел, просто шумите вы адски, вот и заглянул узнать, чем у вас тут все закончилось.
- У нас тут похоже все только начинается, - цедит сквозь зубы Хань. - И когда все закончится, я лично пущу на удобрения труп этого несчастного.
- Воу-воу, - примирительно поднимает ладони Чондэ, - не надо на меня так смотреть. Я просто пришел полюбопытствовать. -
гляжу с утра шум крики визги
китая матерная брань
а это просто разозлился
- Чондэ! - укоризненно восклицает Лу.
- Лу Хань, - тихонько срифмовывает Сехун.
- Молодец, - одобрительно кивает Чен, - ну, я вас приободрил, мишн комплитед.
- Милый стишок, - вздыхает Мен. - Пожалуй, придется сегодня устроить засаду.
Поздним вечером Чунмен сидит в кустах сирени и терпеливо поджидает вора, вооруженный на всякий случай бейсбольной битой, одолженной у Чонина. Чешется рука, оцарапанная каким-то вредным колючим растением, затекают ноги. Луна следует его примеру и тоже прячется в облаках, затрудняя наблюдение за яблонями.
Фосфоресцирующие стрелки на наручных часах подбираются к полуночи, когда Мен явственно слышит шорох. Кто-то подходит все ближе и ближе - осторожные, но четкие шаги. Чунмен сжимает гладкую деревянную ручку биты, пытаясь рассмотреть впереди вора, но никого не видит. Может, преступник почувствовал неладное? Может, заподозрил что-то? Стоит ли выскочить и поймать его прямо сейчас или еще выждать...
Мен колеблется, но потом все-таки выпрыгивает из своего укрытия с рефлекторным «Стоять! Полиция!». Заранее припасенный фонарик бьет ярким лучом света в лицо Ким Чонину.
Спустя полчаса облюбованные Меном кусты шуршат и шепотом переругиваются уже на два голоса.
- Я же помочь пришел, хен!
- Да тише ты, спугнешь...вдруг мы с тобой его уже спугнули?
Чонин обиженно сопит.
- А если он не придет?
- С чего бы? Два дня приходил, а тут не придет...вот если это кто-то из тех, кто слышал, как я говорил про засаду....тогда да, очень может быть. К утру узнаем.
Горе-помощник возится как мышь и шуршит ветками, а потом и вовсе начинает шмыгать носом. Чунмен вздыхает.
- Чонин. Иди домой. Немедленно.
- Нет, - категорически отрезает Чонин.
- Ты замерзаешь, холодает же. Вон уже насморк заработал.
- Нет.
Вслед за этим раздается оглушительное «апчхи».
Чунмен недовольно бормочет что-то про детей, разгуливающих по ночам в одной футболке. Сам он предусмотрительно оделся потеплее.
- Иди сюда, чудо, - Мен вытаскивает скрученный валиком плед, разворачивает, стараясь производить как можно меньше шума, а потом накрывает им себя и Чонина. Теплый бок прижимается к нему и умиротворенно затихает. Чунмен неожиданно для себя тоже чувствует умиротворение и очень странно, что оно пересиливает и колючую ветку, упирающуюся в бок и ноющую боль в спине.
- Хен? Хен!
Чунмен вздрагивает, сонно моргает, убаюканный теплом - Чонин греет не хуже печки, но сон мигом слетает с него, как только он понимает, что в кусты ломится кто-то третий. Младший испуганно жмется к нему. Чунмен сжимает бейсбольную биту, понимая, что если их и обнаружили, то в таком тесном пространстве бита будет бесполезна. Максимум в глаз ею ткнуть...
- Ну что, я тут ничего не пропустил? - кудрявая голова вертится из стороны в сторону.
- Чччондэээ, - рассерженной кошкой шипит Чонин. - Ты какого черта так пугаешь?
- Ты какого черта здесь забыл? - Чунмену уже хочется плакать.
- Вы подумали на меня! - оправдывается Чен. - Я решил доказать вам, что это не я и помочь поймать вора. Вот и пришел!
- Ты один тут хотя бы? Или еще кого за компанию прихватил? - Чунмен думает, что совсем не удивится, если сейчас из-за капустных грядок гуськом приползут Хань, Сехун и Крис с Исином.
- Один, - неуверенно отвечает Чондэ. - Ой! Слышите? Слышите?
Кто-то ломится огородами прямо к тем кустам, где они прячутся. Чунмен слышит, как с глухим треском что-то лопается. Возможно, арбуз или тыква. Неуклюжий визитер отчаянно ругается, потом снова спотыкается обо что-то.
- Точно вор, - убежденно произносит Чондэ. - Вовремя я пришел.
Чунмен пихает его в бок, заставляя замолчать. Все трое следят за тем, как воришка подходит к яблоням, а потом задирает голову, явно стараясь рассмотреть плоды.
- Хватаем на счет три, - шепотом командует Чунмен. - Раз... два...три!
Когда из кустов неожиданно выпрыгивают сразу трое, воришка пугается едва ли не до смерти. Не теряя времени, он пускается наутек, сопровождая свои действия громким хриплым воплем. Голос кажется Чунмену немного знакомым.
- Слева, слева, - кричит Чонин, лавируя между тыквенных грядок, и Чунмен прибавляет скорости, когда преступник по-заячьи петляет, надеясь избавиться от своих преследователей, падает, снова вскакивает и продолжает бежать. В какой-то момент Мену кажется, что ускользнет, обязательно ускользнет, но вдруг преследуемый останавливается и оборачивается.
- Стойте, - сипит он. Вымазанный красным висок блестит в лунном свете. - Я не вор. Ч-чонин? Это ты?
- Да это же Бэкхен, - переводит дух подбежавший Чонин.
- Я не вор, правда, - скрипит Бэкхен, стирая с виска красную жижу, а потом поясняет, - упал лицом в клубнику.
После получаса пантомимы и страдальческих хриплых объяснений выясняется, что у Бэкхена ужасно заболело горло и он отправился к Лу Ханю за травяным отваром, а по дороге увидел Чондэ и решил, что это и есть вор.
- Отвар? Глубокой ночью? - скептически вопрошает Чондэ.
- Моему горлу все равно сколько времени, - обиженно отвечает Бэкхен. - Я не могу рисковать своим голосом из-за нескольких часов сна. Я себе этим голосом на жизнь зарабатываю, между прочим. И всегда прихожу к Лу за питьем, спросите у него сами.
- Неужели? - по тому, как ехидно улыбается Чен, становится понятно, что он собирается усладить их слух еще одним произведением собственного сочинения, -
в ночи раздался треск и грохот
как будто в сад забрался слон
а это прогуляться вышел
бэкхен.
Чонин не может сдержать смеха, потому что это похоже на правду. Чунмену не так весело, потому что он представляет, что с ними сделает утром Лу Хань, увидев, что во садах и огородах всю ночь танцевало слоновье стадо.
- А чего ты тогда от нас убегал? - не отстает подозрительный Чондэ.
- Я подумал, что вы подумали, что я Чунмен и решили схватить его. То есть меня. То есть вы - в смысле, преступники, ворующие яблоки.
Чунмен только бессильно машет рукой и бредет к дому.
Светает.
Очередное утро напоминает Мену День сурка, потому что Лу Хань снова в гневе. Все оттого, что Бэкхен разбудил Ханя посреди ночи, два часа жалобно канючил «Лухеееен, ну пжжалста» и в итоге заставил его состряпать отвар, потом оказалось, что Чондэ стащил у китайца одеяло и изображал собой храпящую на диване морскую звезду; пока Лу Хань занимался выяснением того, кто спер у него одеяло, Чонин спер луханевскую кровать - то есть просто уснул на ней, а разбудить Чонина труднее, чем построить за сутки ракету, слетать на Марс и колонизировать там человечество. Мало того, что Хань не выспался на скрипучей раскладушке, так еще был добит с утра зрелищем старательного истоптанного вдоль и поперек сада. И вдобавок ко всему снова не досчитался яблок. Но это так, контрольным выстрелом уже.
Чунмен чувствует, как внутри него тоже начинает закипать внутренний чайник, свист которого сигнализирует о том, что хватит всякой херни, нужно действовать и положить конец этим нахальным яблочным грабежам.
Нет, он, конечно, мог бы попросить помощи у местной власти в лице Минсока и иже с ним, но это просто абсурд! Он, полицейский из Сеула - города, в котором статистика преступлений самая высокая по всей стране, не может справиться с каким-то жалким воришкой яблок в захудалой деревеньке, где самое страшное злодеяние - разбить соседский горшок с фиалкой? Пффф....
Пока Чондэ учит с Сехуном китайский на примере стихотворных матерных произведений, спонсором которых выступает Лу Хань, Чунмен решает от безысходности прогуляться.
- Я знаю место, где ты сможешь отдохнуть, - говорит ему Чонин, и Мен соглашается - это именно то, что ему необходимо.
Вот так они оказываются на берегу ручья в парке, где тихо и спокойно, нет никаких гневных воплей и слегка шепелявых декламаций. Чонин усаживается на бревно, перекинутое через ручей, стаскивает с себя кеды и опускает ноги в прохладную воду. Мен проделывает то же самое.
- Здесь хорошо, - он с довольным вздохом закрывает глаза.
- Лучше, чем в Сеуле, - лениво говорит Чонин, жмурясь на солнце. - Я там родился и вырос и все детство варился в этом адском котле. Поэтому не очень люблю мегаполисы.
- А меня Сеул всегда устраивал, - Чунмен бултыхает ногами в прозрачной воде. - Хотя мне просто не с чем сравнить, если честно.
- А здесь тебе нравится? - Чонин открывает один глаз, косится на него из-под полуприкрытых ресниц.
- Нравится, - кивает Мен. - Даже несмотря на то, что Минсок обещал мне нирвану, достичь которой здесь нереально.
- Он обещает ее каждому, - Чонин смеется. - Так что не надейся особо, хен.
- Я ее достигну, когда найду яблочного вора, - уверенно говорит Мен. - Пока что меня только это беспокоит. Что если мы его не поймаем, Чонин? Я обязательно должен разобраться с этим до конца отпуска.
- Ты мог бы.... - Чонин задумывается, а потом неуверенно продолжает, - мог бы построить теплицу в свой следующий приезд, раз эти яблони так важны. Тут ведь дом твоего дедушки, и...
- Он уже больше напоминает дом Лу Ханя, - Мен пожимает плечами. - Я не разбираюсь во всех этих ботанических тонкостях, у меня абсолютно другая профессия. Не думаю, что я так уж скоро приеду сюда снова. Следующий отпуск мне бы хотелось провести в другом месте.
- Тут красиво зимой, - тихо добавляет Чонин. - Ты любишь сноуборд или лыжи? Если бы ты приехал зимой...и я... тогда мы могли бы...
- Ну да, звучит неплохо, - Чунмен сладко потягивается, а потом вздыхает. - Но я бы еще море хотел увидеть, и чтоб лазурное и теплое.
- Море, - повторяет младший, и задумывается о чем-то своем, глядя на воду.
- Нам, наверно, пора, - с сожалением говорит Чунмен. - Я еще обещал зайти в мини-маркет и купить полуфабрикатов на обед. Да и с воришкой этим надо что-то делать, он сам собой не поймается.
Чонин трясет головой, словно отгоняя какие-то мысли, а потом внезапно озорно улыбается.
- Вот именно, хен. Можешь пока потренироваться на мне, - он легко соскальзывает с бревна на берег, а потом подхватывает свои зеленые кеды, брошенные в траве, и белые кроссовки Чунмена.
- Я украл их, - он продолжает улыбаться, - и сделал это прямо у тебя на глазах. Как вы поступите, господин полицейский?
- Ах так! - Чунмен вскакивает на ноги, пока Чонин со смехом перепрыгивает через цветочную клумбу, удирая от него, и бежит следом, а еще думает о том, как давно не бегал босиком по траве. Ощущения такие же волшебные - совсем как в детстве.
Он догоняет Чонина у самого выхода из парка, хватает за руку, крепко стискивая запястье, и дергает на себя, заставляя развернуться, а потом отбирает один кроссовок. Обувь Чонина брошена в траву, но второй белоснежный New Balance, принадлежащий Мену, он упорно не отдает, поднимая вытянутую руку с трофеем так, что Чунмену не достать - как ни печально, а донсен чуть выше хена. Чонин звонко смеется в ответ на старательное пыхтение противника.
- Чонин, хватит, кому говорю! Я распечатаю твое фото и разошлю его во все отделения полиции в Сеуле с подписью «разыскивается»!
- Не забудь дописать «особо опасен», - усмехается младший.
- Еще чего, - возмущается Мен, а потом замирает в крайне неловкой позе, потому что оказывается, что невозможно попытаться забрать кроссовок и не увидеть при этом лицо Чонина так близко от своего, и когда Чунмен обнаруживает этот факт, становится уже слишком поздно.
От Чонина пахнет свежей, только что скошенной травой, и речной водой, журчание которой их только что успокаивало, и еще ветром, напоенным фиалковым ароматом. И глаза его близко, так близко, что и вправду хочется подписать под фотографией предупреждение, а еще лучше запретить любому другому человеку смотреть в них, потому что опасно и потому что взгляд таких глаз должен принадлежать одному.
И Чонин, кажется, тоже что-то видит в его собственных глазах, раз внезапно протягивает украденную обувь, а потом говорит, старательно рассматривая собственные запыленные кеды: «Ну что, идем в магазин»?
Чунмен огораживает яблони двойным слоем колючей проволоки и размышляет о том, какая может быть логика в воровстве яблок по несколько штук. В первую ночь сорвали примерно штук десять. Во вторую чуть больше, может, пятнадцать. В эту ночь сорвали всего три плода. Чунмен не профессор математических наук, но ему кажется, что даже лауреат Нобелевской премии по математике не смог бы углядеть в этих разрозненных цифрах логику, что помогла бы поймать наглеца. Закончив с ограждением, он отступает на шаг, собираясь посмотреть со стороны на дело своих рук, и обнаруживает рядом Криса, стоящего в глубокой задумчивости.
- Концептуально, - наконец изрекает сосед. - Это что, подражание инсталяции Херста?
- Эээ... - Чунмен мысленно пытается перевести фразу «чегоо?какой еще такой Херст» на канадско-китайский, а потом произносит, - отнюдь.
- Я пришел пригласить вас с Лу Ханем на свой день рождения, - сообщает Крис, - сегодня в девять вечера милости прошу к нам, на скромное празднество.
- Благодарю, непременно будем, - удачно попадает в тон Чунмен. - Почтем за честь.
- Жду, бро, - Крис хлопает его по плечу и уходит.
Чунмену кажется, что он никогда не постигнет сложный мир логики этого загадочного в галактических масштабах человека.
Вечером территория китайско-канадского суверенного государства сияет гирляндами, словно рождественская елка. Аналогичную ассоциацию навевает и пирамида из бокалов шампанского, стоящих на столе в гостиной.Какие-то незнакомые официантки со знанием дела лавируют между гостей с огромными серебряными подносами. Чунмен ошалело моргает и думает о том, что не удивится, если увидит золотые ручки на дверях комнат.
Крис приветственно жмет ему руку и просит извинить Исина, на которого накатило вдохновение, и который спустится к гостям не позже, чем через час, а затем сует ему в руку какой-то коктейль, и растворяется в толпе. Приглашенных много и все они явно не местные, абсолютно незнакомые Чунмену люди, прибывшие сюда специально на это мероприятие.
- Коллеги и друзья Криса, - поясняет вынырнувший откуда-то Минсок, - он же у нас модель. Тут половина шоу-бизнеса всея Кореи сейчас, друг мой. Каждый год Крис делает нам неплохую рекламу этим и за одно это стоит его терпеть.
- Вот как, - произносит Чунмен. Он чувствует себя не очень удобно в своей самой обычной белой - пусть даже чистой и хорошо выглаженной - рубашке и рваных джинсах.
- Не переживай, сейчас привыкнешь, - Мин хлопает его плечу. - Я-то тут потенциальных клиентов подыскиваю, а ты развлекайся, отдыхай.
Чунмен провожает его кислым взглядом. Прекрасная перспектива на вечер: пить шампанское, пока в твоем саду воруют яблоки.
Очень кстати подваливает Сехун, который явно чувствует себя тут как рыба в воде. Он даже одет по-модному: в какую-то рваную майку, из которой чуть ли не ребра торчат, и ужасно узкие джинсы, очевидно, дизайнерские и дорогие. Чунмен думает, что не рискнул бы, во-первых, обтягивать такими джинсами сехуновские острые кости, ибо можно дырку протереть, а во-вторых, садиться в них на диван или кресло - по той же самой причине.
- Хен, - радуется Сехун, чокается с ним бокалом. - Весело тут, да? Крис в этом году пригласил поменьше народу, зато самых известных. Кстати, ты же знаешь Миранду Керр? Крис обещал мне ее автограф достать, честное слово! Так представляешь, он пригласил одного парня, который снимался вместе с ней в рекламе одежды! Я его только что видел! Офигеть, как повезло ему, правда, хен? Да он где-то тут, я сейчас тебя тоже с ним познакомлю... - Сехун вертит головой в поисках жертвы своих фанатских чувств к Миранде.
- Это не он, случайно? - Чунмен кивает в сторону парня, стоящего с Крисом. Почему-то ему кажется, что этот парень вполне может оказаться тем самым. У него отличная фигура, черные рубашка и брюки сидят на нем идеально, как с картинки модного журнала. И еще Чунмену нравится то, как он двигается - поправляет волосы, смеется, что-то рассказывая собеседнику, вертит в руке бокал. И профиль у него очень красивый, думает Чунмен.
- Где? Не вижу, - Сехун вытягивает шею, вертит радужной растрепанной макушкой. - Да где?? Рядом с Крисом?
Чунмен недоуменно смотрит на то, как Сехун сгибается пополам в припадке смеха.
- Хе-ен, - сквозь смех выговаривает младший, - это же...это...Чонин....а ты подумал, что он...ой, умора...с Мирандой Керр...да кто бы его пустил...эту физиономию...
Дальше Сехун что-то еще там высказывает насчет Чонина в модельном бизнесе и слона в посудной лавке, но Чунмен пропускает это мимо ушей, потому что мать твою, это и вправду Чонин, и он сейчас идет прямо к ним, увидев взрыв веселья со стороны двоюродного братца.
Чунмену кажется, что это какой-то другой Чонин. Не тот мальчишка, который любит срывать недозрелые персики и дразнить Лу Ханя и Бэкхена, не тот, кому нравится болтать ногами в воде и поджаривать на костре кусочки тостов. Да у него даже выражение лица другое!
- Привет, хен, - Чонин с интересом переводит взгляд с Чунмена на Сехуна. - Над чем смеемся так, что вас слышно с другого конца комнаты?
- Ты представляешь, - вытирает слезы смеха Сехун, - Чунмен-хен подумал, что ты...ай!
Чунмен наступает ему на ногу так основательно, как только позволяет собственный вес.
- Да так, - торопливо говорит он, подталкивая Сехуна в спину, - болтали ни о чем. Ты бы пошел помыл обувь, Сехунни...а то вдруг Миранде будут показывать потом фотографии с этой вечеринки, а ты в грязных кедах...
- Ой, - вздрагивает Сехун, - в грязных кедах...а что это я в кедах вообще? Я домой! Переобуюсь только! И переоденусь! Я мигом! Без меня не фотографироваться, слышите?
Чонин улыбается, и улыбка у него знакомая: озорная, насмешливая, такая же открытая и заразительная как у того самого хорошо знакомого мальчишки-соседа, и Чунмена это успокаивает и настораживает одновременно.
- Ты другой, - наконец произносит он.
- Правда? - Чонин удивленно хлопает ресницами, словно невзначай облизывает губы. - Это плохо?
Чунмен не знает, что ответить. Его организм явно впадает в противоречия от такого Чонина: взрослого и - что уж там скрывать - очень даже симпатичного. Ну в смысле, привлекательного. Да черт с ними, с этими приличиями - охренительно сексуального.
Он оттягивает воротник рубашки машинальным жестом, потому что воздуха не хватает, и удивляется тому, как спокойно остальные окружающие реагируют на Чонина.
- Тебе душно, хен? - заботливо спрашивает Чонин.
Чунмен согласно мямлит что-то невнятное, а потом машет рукой в сторону балкона.
- Я тебя тут подожду, - кивает Чонин, потому что подскочивший Тао уже что-то оживленно лопочет ему.
Чунмен с облегчением выскакивает на балкон и старается дышать так глубоко, как только возможно. Надо успокоиться. Надо найти какое-нибудь тихое место и привести мысли в порядок. Ему приходится выждать минут пятнадцать, прежде чем удается улучить момент и выскользнуть незамеченным, пока Чонин фотографирует Тао и вернувшегося Сехуна.
Во дворе дома он находит беседку, в которой и прячется. К такому Чонину надо привыкнуть. Такого Чонина надо осознать. Чунмен пугается собственных мыслей, которые вылезают из глубин подсознания, зловеще хихикая - неприличные, неожиданные и пошлые. «Бежать надо отсюда, бе-жа-ть», - шепчет здравый смысл. «Пойдем-ка, взглянем на Чонина еще разок, а уйти всегда успеем», - вкрадчиво предлагает второе «я».
Чунмен разрывается между этими двумя вариантами, поэтому случайно заглянувший в беседку Чондэ застает его в состоянии глубочайшей задумчивости.
- О, вот ты где, - удивляется кудрявое поэтическое дарование. - А тебя там Чонин обыскался уже. Ты что здесь делаешь?
- Тихо, - Мен втаскивает его в беседку и выглядывает, проверяя нет ли рядом еще кого. - Я тут...отдыхаю, так скажем.
- От Чонина? - догадливый Чондэ насмешливо щурится.
Чунмен обреченно кивает.
- Что с ним, Чен? Он какой-то...совсем другой.
- Скажи спасибо, что это не случай доктора Джекилла и мистера Хайда. Что ж, у меня есть по этому поводу парочка соображений, - Чен улыбается, усаживаясь с ним рядом. - Поделиться с тобой?
- Сделай одолжение, - с опаской произносит Чунмен.
- На самом деле все просто. Он пытается тебе понравиться. Потому что ему понравился ты.
Чунмен переваривает последние три слова минут десять, а потом уточняет: «Я? Чонину? Понравился? Просто понравился или...?»
Чондэ смотрит на него так красноречиво, что другого ответа не требуется.
- Но это не самое страшное, - добавляет он, явно наслаждаясь тем, что Чунмен вздрагивает. - Ты должен понимать, что со своей свободой тебе придется попрощаться.
- Это еще почему? - снова вздрагивает Мен.
- Потому что когда Ким Чонин чего-то хочет, он это получает, - беззаботно разъясняет Чондэ.
- Всегда? - осведомляется Чунмен самым безнадежным тоном, прикидывая, есть ли у него шансы стать исключением из этого правила.
- Всегда, - кивает Чондэ.
- А если вдруг наступит ядерная зима? - Чунмен чувствует, как в горле окончательно пересыхает, отбирает у Чондэ коктейль.
- Тем более если наступит ядерная зима, - безжалостно отвечает суровый Чен. - Хоть потрахаться напоследок.
Чунмен кашляет, поперхнувшись коктейлем. Чондэ звонко смеется.
- Я тебя потерял, - с легким упреком говорит Чонин, когда Мен возвращается в гостиную.
- Я просто вышел прогуляться и осмотреться, - на ходу придумывает Чунмен. Ему кажется, что за время его отсутствия Чонин стал еще красивее, и этот факт опять не дает ему собрать мысли в кучу.
- Я тут подумал, - вмешивается в их беседу подошедший Бэкхен, - а что если это Кенсу?
- Что Кенсу? - не понимает Чунмен.
- Что если Кенсу - яблочный вор?
Чонин издает странный звук, но выжидающе смотрит на Бэка.
- Ну а что? Он тихий, - Бэкхен загибает палец, - смотрит иногда так, что мороз по коже продирает, умеет готовить и подарил Крису яблочный торт собственного приготовления. Все сходится!
- И на этот торт он воровал яблоки, потому что ему лень было зайти в магазин? - Чонин вздергивает бровь.
- Может, ему продавец не нравится, - Бэкхен пожимает плечами. - И вообще, мне откуда знать! Ты посмотри, какой у него взгляд маньячный! Психи, они такие, не разберешь, что у них на уме. Ай! Чен-чен! За что?!
Чондэ, подкравшийся сзади и молча слушавший обличительную речь Бэкхена, отвешивает оратору знатный подзатыльник.
- Отвянь от Кенсу, - советует он. - У него астигматизм, а еще хроническая непереносимость таких идиотов, как ты, вот он тебя и не жалует. Иди вон, Чанелю лапшу на уши вешай, у него они большие, выдержат. А если будешь еще докапываться до Кенсу, я посоветую ему подарить и тебе на день рождения тортик. Только не с яблоками.
Бэкхен что-то обиженно бормочет, но зерно разумного предложения в словах Чондэ все же находит, и идет на поиски Чанеля. Рядом с ним у него меньше вероятности получить от Кенсу убийственный взгляд десятого калибра и торт с подозрительной начинкой.
- Мда, - философски изрекает Чондэ, провожая Бэка взглядом, а потом подхватывает с очередного проплывающего мимо подноса бокал с шампанским, и мелодично декламирует нараспев, -
Изменчива наша жизнь.
Только одно неизменно -
дебилы кругом.
Чонин смеется, и даже Чунмен не может удержаться от улыбки.
- Изучаю японскую технику, - поясняет Чондэ, довольный произведенным на слушателей эффектом.
- Может, это Тао воришка? - с усмешкой предлагает Чонин. Эта версия вызывает дружный приступ смеха у всех троих.
- Кстати, я тут вспомнил, как неделю назад Чанель приехал из Португалии, - рассказывает Чен, - и привез с собой Аристотеля, он его там в зоомагазине купил. Чонин, помнишь?
Младший покатывается со смеху, кивая.
- На второй день заточения Аристотель сбежал и пошел искать развлечений. Минсок-хен был вне себя от ярости. Такой злой, что хоть всеобщую тревогу объявляй и по бункерам всех распихивай. Тао вдруг с чего-то решил, что йога поможет Мину восстановить душевное равновесие, и пока Минсок рыскал по улицам в поисках Аристотеля, Тао трусил следом и монотонно бубнил что-то о пранаяме и правильном дыхании.
Потом Аристотель нашелся на морковных грядках Лу Ханя, и когда я пришел сообщить об этом Мину, то застал его сидящим в позе лотоса и горестно глядящим в одну точку, а Тао бегал кругом и причитал: важно дышать чакрой левого бедра! дыши бедром, хен!
- Как можно дышать бедром? - Чунмен с трудом сдерживает смех.
- Без понятия, - разводит руками Чондэ. - Это же Тао.
Логика Тао
смыслу жизни подобна.
Нет ее вовсе.
- Перестаньте! - Чунмен машет рукой, сгибаясь пополам, потому что смеяться уже сил не хватает.
- Ну, может тебе будет не так смешно, хен, если я скажу, что Аристотелем звали огромного паука-птицееда, - улыбается Чонин, сочувственно хлопая Мена по плечу. - Минсок грозился поджарить его на гриле, поэтому Ель украдкой посадил его в один из вертолетов с отъезжающими и больше мы о нем ничего не слышали.
Чунмен ежится, представляя себя в одном вертолете с таким паучком.
- Не переживай, теперь багаж Пакчана всегда проходит особый досмотр при въезде на территорию комплекса, - уверяет Чондэ. - Больше такого не повторится. О, сейчас Крис будет желание загадывать и задувать свечи. И вы как хотите, а мне нужен кусочек торта.
Чунмен ест яблочный торт вместе со всеми и почему-то чувствует себя очень счастливым. Каким-то чудом ему почти удается убедить себя в том, что дело в торте, а вовсе не в том, что Чонин кормит им его с ложечки.
На следующий день почти у всех болит голова, поэтому все живое сидит по домам и пьет минеральную воду и колу. Чунмен не исключение, но у него две головных боли - вчерашние крепкие коктейли и сегодняшний марлезонский балет под кодовым названием «Яблоки». Которые снова украли. Концептуальная колючая проволока не спасла.
Чунмен мысленно увольняет сам себя с должности полицейского уже раз в тридцатый, когда в гости заглядывает Чонин - свежий, бодрый, с приглаженными волосами, в обтягивающих черных джинсах и сияющей белизной рубашке, незастегнутой на целых две пуговицы. Чунмен до последнего надеялся, что гиперсексуальность этого ребенка - просто плод его пошлого пьяного воображения, но этот визит рушит все надежды.
- Фью-ю, - присвистывает Чонин, глядя на него. - Может, таблетку?
- Не надо, - вяло ворочает языком Мен. - Сейчас пройдет.
- Хен, тебе нужно полежать, - Чонин озабоченно прикладывает ладонь к его лбу. - Пойдем, уложу тебя в постель.
Чунмен позволяет напоить себя холодным чаем с лимоном, но от дальнейшей помощи отказывается. Две головные боли плюс еще одна - это уж слишком.
Чонин словно издевается - самым заботливым тоном спрашивает, не может ли он помочь еще чем-то, и Чунмен моментально придумывает пять вариантов того, как именно Чонин может помочь ему, и все они настолько неприличны, что хоть немецкое кино снимай по ним.
- Я справлюсь, - слабо уверяет он, а потом просит Чонина помочь Лу Ханю, который охает в соседней комнате по причине того же недомогания. Младший подчиняется и уходит, но делает это крайне неохотно.
Наверное, Хань был прав. Наверное, все здесь так или иначе сходят с ума. Надо скорее домой, в Сеул. Туда где нет вангующего Чондэ и соблазнительного Чонина.
В следующие несколько дней Лу не досчитывается всего одного яблока. На фоне всех предыдущих эта потеря уже никого не пугает. Хань вдохновенно рисует чертежи теплицы с солнечными батареями, больше похожей на космический аппарат, и планирует упрятать туда яблони. Чунмен, если честно, потерял к яблокам остатки всякого интереса. Нет, ему все еще обидно, что он никак не может поймать вора и все такое... но мысли его заняты теперь только Чонином. Это получается само собой и не в последнюю очередь благодаря тому, что младший постоянно вертится перед глазами. Все время.
Одевается при этом в какие-то почти ничего не прикрывающие майки, с каким-то особенным выражением в глазах облизывает мороженое и ластится как кот, который хочет, чтобы его погладили. Чунмен послушно гладит его по волосам и проклинает свое богатое воображение.
Еще через день Чонин изобретает новую пытку - разгуливает в одних джинсах. Без рубашки, майки и всего прочего, что создавало видимость одежды. Чунмен готов волком выть, но молчит, только страдальчески смотрит на Чондэ, которого все это явно забавляет.
- Видишь, - кивает Чен, глядя в окно на полуголого Чонина, играющего в волейбол с Сехуном прямо напротив чунменовского дома. - Специально так делает. А ты ведь смотришь. И он это знает.
- Я чувствую себя пожирателем младенцев, - несчастно произносит Мен. - За что мне это, а?
- Карма такая, - безмятежно поясняет Чондэ. Чунмена это не утешает.
Если бы Чонин знал, что именно в этот день у Чунмена лопнет терпение, он бы обвел этот день в календарике кружочком и поставил бы рядом восклицательный знак.
Если бы Чунмен знал, что у него в этот день сдадут нервы и проржавевшая насквозь железная выдержка, он был бы согласен на все, лишь бы оказаться подальше от настырного младшего.
К счастью, они оба ничего этого не знали.
Во дворе чунменовского сада есть небольшая пристройка - Лу Хань хранит там садовый инвентарь, запасы семян и прочие милые сердцу ботаника вещички. Откровенно говоря, этот сарайчик больше напоминает «железную деву» - он размером с гроб и утыкан изнутри многочисленными крюками, на которых рассортированы тяпки, лопаты, грабли, садовые ножницы и секаторы.
Хань жалуется на нелады с дверным замком, который запирается на два ключа. Чунмен не понимает чего ради такие меры предосторожности, и предлагает купить обычный висячий замок, но эта мера отвергается китайцем с искренним негодованием.
Не то, чтобы Чунмен много что понимал в замках, но попробовать понять приходится. За этим занятием его и застает Чонин.
- Не закрывается, - обьясняет Мен младшему, с облегчением отмечая, что Чонин, слава богу, прилично одет.
Чонин тоже не слишком понимает в дверных механизмах, но советы дает охотно.
- Может, там что-то застревает временами? - он дергает дверную ручку.
- Мне тоже так кажется, - кивает Мен, - там внутри коробка с инструментами, подай мне маленькую отвертку. Вытащим замок и посмотрим.
- Сейчас, - Чонин протискивается внутрь, с лязгом и грохотом роется в картонной коробке, но требуемого не находит. - Ее здесь нет, хен. Только большая. Нужна?
- Она же была там, - хмурится Чунмен. - Я ее сам туда положил пять минут назад.
Он ковыряет в дверном замке тонкой отмычкой, потом машет рукой и идет за отверткой сам.
- Подвинься-ка, она тут где-то должна быть.
Чонин послушно отодвигается, что в условиях такого тесного пространства сделать не так-то просто, а потом подбирает с пола брошенный Меном инструмент и склоняется над замком. Дверной механизм недовольно скрипит и скрежещет, а потом внутри него что-то щелкает.
- О, - оживляется Чонин, - ты слышал, хен? Слышал? Щелкнуло что-то! Кажется, я его починил! Сейчас проверим!
- Нет-нет-нет! - Чунмен оборачивается и испуганно машет рукой, но уже слишком поздно.
Чонин тянет дверную ручку на себя и замок срабатывает, как надо. Сарайчик накрывают темнота и тишина.
- Ой...хен, а у тебя что, ключей нет?
- Есть, - вздыхает Чунмен. - Там, снаружи лежат. На траве...
Вообще-то это выглядит довольно забавно: сарайчик, орущий дурным голосом «Лу Хааань». Наверное, это могло бы быть кошмаром Ханя в каком-нибудь ужасающем сне, где сарай встал бы на дыбы, обзавелся ногами и помчался бы догонять перепуганного китайца с криком «это тебе за то, что пожалел денег на новый замок». Когда к его имени добавляется «кто-нибууудь» и «помогииите», картина становится банальнее, но толку от этого не прибавляется.
- Бесполезно, - вздыхает Чунмен. - Хань вернется минимум через час. Он к Бэкхену ушел, сажать лимонное дерево.
- Меня что-то укололо в бок, - жалуется Чонин.
- Тут кругом пред
