Психологическая теория права

Нормативизм.

 

Нормативизм, как направление правопонимания получил развитие на основе юридического позитивизма, суть которого состояла в том, что право рассматривалось как совокупность властных велений, как сумма приказов, исходящих от государства. Юридический позитивизм развивался во второй половине XIX в., а в первой половине ХХ в. переродился в нормативизм, основные постулаты которого наиболее полно были сформулированы немецким ученым Г. Кельзеном (1881-1973), который свою теорию назвал «чистое учение о праве». Учение

Г. Кельзена представляет собой теорию позитивного права с применением логико-аналитического метода. Чистота юридической науки по Г. Кельзену означает исключение из неё идеологических и аксилогических аспектов. Противопоставляя науку идеологии,

Г. Кельзен полагает, что правоведение должно быть свободно по отношению к любой идеологии. Только в этом случае она может быть наукой в полном смысле слова.

Право представляет собой систему норм долженствования, и с этой позиции Кельзен видит задачу правоведения в исследовании права как нормативной формы и структуры, в изучении тех норм, которые имеют характер норм права и придают различным действиям определенную правовую оценку, расценивая их как правонарушение или правомерное действие.

Г. Кельзен ставит задачу объяснения права самого из себя, как аутентичную систему, отрывая её от социального бытия. В связи с этим он противопоставляет науки о сущем, к которым относит естественные науки, социологию, историю, психологию и науки о должном, к которым относит этику, юриспруденцию. Эти последние исследуют нормативный порядок человеческих отношений, который принадлежит к сфере должного. Связь между соподчиненными объектами образуется на основе категорий формально-логического долженствования, независимо от форм социального бытия. Тем самым Г. Кельзен сводил право к «чистым», формально-логическим нормативным долженствованиям, отрывая их от фактического содержания. Но чтобы признать норму как правовую, она, согласно Кельзену должна быть не только действительной, но и действенной. Если действительность нормы означает, что должно вести себя так, как предписывает норма, то действенность нормы выражает факт, что люди на самом деле так себя ведут. Связь этих двух понятий Кельзен характеризует следующим образом: принудительный порядок, считающий себя правом, может быть признан действительным лишь в том случае, если в общем и целом он действен. Это означает, что фактическое поведение людей в общем и целом соответствует субъективному смыслу направленных на него актов. В этом случае субъективный смысл норм признается также их объективным смыслом, и эти акты истолковываются как правовые.[1]

Таким образом, правопорядком Кельзен признает тот из конкурирующих между собой принудительных порядков(например. официальный порядок и порядок, предлагаемый оппозицией), который на данной территории оказывается действеннее. И если порядок, навязываемый оппозицией на данной территории оказывается действенным настолько, что действительность другого порядка исключается, то его, согласно Кельзену, можно считать правопорядком, а созданное им сообщество - государством.

Г. Кельзен отрицал справедливость в праве. Право не может быть справедливым, так как то, что считают справедливым одни, другие будут считать несправедливым. Понятие справедливости - это сфера морали. В правовом смысле справедливыми действия считаются тогда, когда они соответствуют требованиям правовых норм. Такое поведение может отклоняться от требований морали. В подходе Кельзена игнорируется правовой смысл справедливости. Кельзеновское очищение права от справедливости продиктовано позитивным характером его учения. Справедливым считается то право, которое способно осуществлять правовое регулирование общественных отношений, упорядочивать, организовывать общественные отношения. Но чтобы отличать право от неправа, Кельзен выдвигает определенный критерий, который называет - «минимум коллективной безопасности». Это критерий существует для того, чтобы отличить правомерные действия от правонарушений, государство от преступных сообществ.

Кельзен отождествляет государство и право. Государство персонифицирует правопорядок, оно само проявляется в правовых актах, следовательно любое государство может быть правовым. Использование же понятия «правовое государство» в специальном смысле - для характеристики такого типа государства, которое отвечает требования демократии и правовой безопасности Кельзен отвергает, поскольку при этом предполагается признание положения о том, что лишь демократия является истинным правопорядком.[2] Такое признание Кельзен называет предрассудком, так под правопорядком он подразумевает только позитивное право с любым произвольным содержанием.[3] Кельзеновское очищение права как формы долженствования от содержания влечет за собой и признание любого произвола в качестве права. Очищенное, таким образом правопонимание признает даже насилие в качестве правопорядка в том случае, если оно легитимированное.

Общим источником единства и значимости норм права выступает по Кельзену, «основная норма».В нормативной интерпретации Кельзена она является исходным пунктом создания позитивного права. Основная норма выступает в нормативистской интерпретации Кельзена как исходный пункт процедуры создания позитивного права. И любая правовая норма и право в целом, согласно этой формально-логической схеме, действительна независимо от своего содержания, потому что она создана определенным способом, предусмотренным в конечном счете основной нормой. Основная норма, по Кельзену, лишь делегирует нормотворческую власть, то есть устанавливает правило, в соответствии с которым должны создаваться нормы этой системы, но содержание этих норм безразлично для основной нормы и не может быть выведено из нее посредством логической операции. Таким образом, основную норму не изобретают, не постулируют произвольно ибо для каждого правопорядка есть своя основная норма, и не существует выбора между различными правовыми нормами. Поскольку основная норма не может быть желаемой нормой, она логически необходима для обоснования объективной действительности. Но сама эта норма не имеет позитивного выражения, она имеет лишь мыслимый характер, она мыслится как предпосылка правопорядка.[4] То есть под основной нормой Кельзен понимает идею, принципы права.

Кельзен обосновывал примат внутригосударственного права над международным. Международное право определяет основу и сферу государственного правопорядка. Фактически международное право существенно ограничивает суверенитет государства и открывает путь к всемирной правовой организации. Насколько далеко может пойти процесс ограничения суверенитета государств на практике, уже вопрос не права, а политики.

 

Психологическая теория права.

 

Психологическая теория права возникла в середине XIX в., но наибольшего влияния и распространения достигла в начале ХХ в. Её виднейшим представителем в русской юридической науке был Л. Петражицкий(1867-1931).

В основу психологической теории легло отрицание объективной реальности права и утверждение того, что право является психическим переживанием (чувством или эмоцией). Эта теория рассматривает право как перенесение в объективную реальность комплекса психических переживаний (эмоциональная проекция). «Ныне понятие права, - писал Петражицкий, - исходит из отрицания реального существования того, что юристы считают реально существующим в области права (совокупность норм права, или объективное право) правовые явления - это особого рода сложные эмоционально-интеллектуальные психические процессы, совершающиеся в сфере психики индивида».[5]

Таким образом, право, в свете этой теории превращается в психологический процесс или «эмоционально-интеллектуальное переживание» и выводится из психики. Исходя из этого, оно перестает быть объективным общественным явлением и существует только в психике субъекта как индивидуальное право.

Представители психологической теории утверждает, что можно уничтожить кодексы законов, но право останется в головах людей, так как только в них корениться правовое чувство, или идея права. Психологическая теория как бы растворяет право в психологии. Право является не общественным явлением, а продуктом психики личности, следовательно психологическая теория отрицает объективное право. Например, собственность в таком понимании есть не явление объективного мира, а психико-эмоционально-интеллектуальное явление. Она существует не в виде связей между людьми и вещами или между людьми, а единственно в психике того, кто приписывает себе или другим право собственности.

Право, по мнению Петражицкого, есть «императивно-атрибутивная эмоция», так как обязывает одну из сторон выполнить какое-либо действие, а другой стороне дает полномочие требовать совершения этого действия. Таким образом, юридическая норма рассматривается как результат психического переживания, имеющего двусторонний императивно-атрибутивный, или обязательно-притязательный характер. Например, выдача условленной заработной платы работнику является обязанностью нанимателя, и рабочий может притязать на соответствующее исполнение условий соглашений.

Нравственность в отличие от права, по мнению Петражицкого, имеет лишь императивный характер. «Специфическая природа этических явлений - права и нравственности - коренится в области эмоции. К нравственности относятся только те этические переживания, эмоции коих имеют чисто императивный характер, к праву - только те эмоции, кои имеют императивно-атрибутивный характер».[6]

Говоря об этических переживаниях, имеющих лишь императивный характер, Петражицкий указывает, что в этих переживаниях отсутствует атрибутивный или притязательный характер, так как одна из сторон считает себя обязанной к определенным действиям, но другая сторона не может требовать этого, например, нищий не может требовать милостыни.

Психологическая теория права признает правовые переживания, которые делятся на переживания позитивного права и переживания интуитивного права. Теория права, по мнению сторонников этой теории, исследует правовое явление, воздействие права на психику индивида, а действующее право изучается догматикой права, то есть отраслевыми юридическими науками.

Психологическая теория права считает, что нельзя познать действительность такой, как она есть, а можно познать только свои собственные представления о ней. Эти представления рушат притязания государства на монополию правотворчества. Государство, по мнению Петражицкого, также явление психологическое, а не реальный факт.

Психологическая теория права остается одной из признанных теорий современной западной юриспруденции. Под сильным влиянием этой теории находится «скандинавская школа права». Её представители вслед за Петражицким рассматривают право как комплекс сложных психологических переживаний. Право не рассматривается как совокупность норм, обязательных в пределах действия их компетенции. Обязательная и объективная сила юридической нормы не является фактом, она не имеет места в реальном мире времени и пространства. Основным источником силы права являются социальные привычки, инстинкты, а самое главное, переживание чувства уважения, которое испытывает человек к праву как выражению общественной воли.

Мнение о том, что норма права лишена объективного значения, поскольку она является содержанием субъективных психологических переживаний, открывает простор для произвола в толковании норм права в процессе их применения.