S История Франции, т. 11

Консульство и Империя

130

Пий VII отказался признавать Жозефа неаполитанским королем и по-прежнему претендовал на Беневент и Понтекорво. Это вызвало грозное предупреждение Наполеона: «Ваше святейшество является сувереном Рима, но я являюсь его императором».

Льстивое заявление одного из наполеоновских приближенных: «Пусть западная империя возродится в империи Наполеона такой, какой она была при Карле Великом,— в составе Италии, Франции и Германии» ²³,— соответствовало всей политике Наполеона. Это не могло не встретить решительного сопротивления. К тому же смерть Фокса в сентябре 1806 г. ускорила разрыв мирных переговоров с Англией. В том же сентябре долго колебавшийся прусский король предъявил Наполеону ультиматум, требуя очищения германской территории. Так возникла новая, четвертая коалиция, главными участниками которой были Англия, Россия и Пруссия.

После побед Фридриха II в XVIII в. прусская армия считалась одной из сильнейших в Европе, и руководители новой коалиции возлагали на нее большие надежды. Однако Наполеон со свойственной ему быстротой, решительностью и смелостью обрушился и на этого противника. 25 сентября 1806 г. он выехал из императорского замка в Сен-Клу и 3 октября прибыл в армию. Уже 14 октября в один и тот же день под Иеной, где руководил сам Наполеон, и под Ауэрштадтом, где командовал один из его лучших маршалов, Даву, произошли два сражения, в которых пруссаки были буквально раздавлены. 27 октября французы вступили в Берлин. 7 ноября сдалась последняя крупная прусская армия генерала Блюхера. Одна за другой без всякого сопротивления сдавались считавшиеся неприступными прусские крепости. Не занятой французами осталась только небольшая часть Восточной Пруссии, которую удалось удержать лишь благодаря русским войскам. «Наполеон дунул, и Пруссии не стало»,— писал впоследствии Генрих Гейне. Иена была позорнейшей страницей прусской военной истории. «Лучше сто раз умереть, чем пережить это вновь»,— писал прусский фельдмаршал Гнейзенау.

Аустерлиц и Иена, кампании 1805—1806 гг являлись, несомненно, свидетельством замечательного военного дарования Наполеона, по мнению Е. В. Тарле, «величайшего военного гения мировой истории»²⁴. Но одним блестящим военным талантом Наполеона нельзя объяснить его победы. «Великая армия» пользовалась преимуществами нового способа ведения войны, который «появился на свет в ходе американской войны за независимость, французских революционных войн и благодаря самому Наполео-

²³ Ed. Driault. La politique extérieure de premier Consul. Paris, 1910, p. 160.

²⁴ E P Тарле.. Наполеон, стр. 5.

131

Консульство и Империя

ну»²⁵. Наполеоновская армия в 1805—1806 гг. все еще была в основном крестьянской армией, сохранившей всю свою ненависть к феодализму, с новым командным составом, в значительной степени пополнявшимся выходцами из народных низов. Маршал Мю-рат был сыном трактирщика, Ней — сыном бочара, отец маршала Ожеро был лакеем, отец одного из наиболее прославленных маршалов, Ланна, был конюшим, а сам он в молодости был подмастерьем-маляром, Лефевр начал военную службу как простой солдат, а другой маршал, Виктор, был барабанщиком. Правда, наполеоновские войны приобретали все более захватнический, агрессивный характер, и последствия этого не замедлили сказаться. Но все же на полях Аустерлица и Иены столкнулись армии крепостнических монархий, основанные на палочной муштре, с армией страны, где феодализм был полностью уничтожен, а все благодетельные последствия буржуазной революции не могли еще быть искоренены наполеоновским деспотизмом.

Вслед за осенними победами 1806 г. Наполеона ждали, однако, серьезные испытания. Мирные переговоры с Россией были прекращены, и русская армия продолжала свои военные действия. На территории польских и восточнопрусских земель принципы военной стратегии Наполеона все больше оказывались неприменимыми. Коммуникации «великой армии» растягивались, снабжение ее становилось затруднительным. Закончить кампанию молниеносным ударом, как привык Наполеон, было в таких условиях невозможно. Более того, в сражении под Прейсиш-Эйлау (февраль 1807 г.) Наполеон, хотя он лично руководил боем, не сумел добиться победы. Правда, и русский командующий генерал Беннигсен, посылая в Петербург победную реляцию, грешил против истины. Фактически сражение окончилось вничью, но для Наполеона такой результат был равносилен поражению. К тому же французы понесли тяжелые потери. Хотя Наполеон с присущей ему холодной невозмутимостью настаивал на том, что потерям под Эйлау не следует придавать серьезного значения, но этот исход боя был для него первым серьезным предупреждением.

Военный механизм наполеоновской монархии действовал еще, однако, исправно. К «великой армии» были подтянуты резервы, подвезена артиллерия, боеприпасы, продовольствие. 14 июня 1807 г. под Фридландом Наполеону удалось нанести Беннигсену тяжелое поражение. Французская армия стояла у границ России.

Продолжать войну в этих условиях, при отсутствии союзников на континенте, казалось русским правящим кругам очень рискованным. Но и Наполеон страшился переходить Неман. Обе стороны

²⁵ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 10, стр. 559.

5*

Консульство и Империя

132

охотно вступили поэтому в мирные переговоры. 24 июня на плоту в Тильзите состоялась знаменитая встреча Александра I и Наполеона. Недавние противники обняли друг друга. 7 июля в Тильзите был подписан договор, оформивший франко-русский союз. Казалось, что Наполеон достиг зенита славы. Позднее, уже па о-ве Святой Елены, генерал Гурго спросил Наполеона, когда он чувствовал себя наиболее счастливым; Наполеон ответил: «Возможно, что это было в Тильзите»²⁶.

Пруссии Наполеон продиктовал в Тильзите самые тяжелые условия «унизительного мира», как характеризовал его В. И. Ленин²⁷. Он собирался вовсе уничтожить Пруссию как самостоятельное государство и уступил только по настоянию Александра I. Пруссия была лишена всех своих владений к западу от Эльбы. Из этих земель и Ганновера, отнятого у английского короля, Наполеон создал новое королевство. Вестфальское, во главе которого был поставлен его брат Жером. Из отнятых у Пруссии бывших польских земель было создано Великое герцогство Варшавское во главе с союзником Наполеона саксонским королем. Пруссия должна была уплатить тяжелую контрибуцию и, в случае необходимости, так же, как и Рейнская конфедерация, поставлять во французскую армию военные контингенты. До уплаты контрибуции прусские крепости были оккупированы французскими войсками.

От России Наполеон не требовал никаких территориальных уступок. Она отказалась только от споих средиземноморских позиций — эвакуировала Катарский порт и Ионические о-ва, но к России переходил Белостокский округ. Наполеон обязался поддержать Россию и против Швеции, и против Турции (хотя и твердо решил не уступать России ни Константинополь, ни проливы). Россия давала ему со своей стороны чрезвычайно важное обязательство — поддержать его в борьбе с Англией и присоединиться к континентальной блокаде ²⁸.

^м Courgaud. Journal, v. И. Paris, 1899, p. 55.

²⁷ Накануне заключения Брест-Литовского мирного договора в 1918 г. Ленин неоднократно возвращался к оценке Тильзитского мира — см. его статью «Несчастный мир» (ß. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 35, стр. 382—383); см. также «Ленинский сборник», т. XII.

²⁸ Для истории тильзитских переговоров сохранила свое значение работа А. Вандаля «Наполеон и Александр I», т. I (рус. пер.— СПб, 1910). Новейшая публикация русских дипломатических Документов этого периода — «Внешняя политика России XIX — начала XX в.», серия 1-ая (1801 — 1815), т. III, М., 1963; см. также: В. Сироткин. Тильзитский мир.— «Французский Ежегодник. 1963». М., 1964; А. М. Станиславская. Русско-английские отношения и проблемы Средиземноморья (1798—1807). М., 1962.

133

Консульство и Империя

Для Наполеона это присоединение и последовавшее за ним объявление Россией войны Англии (31 октября 1807 г.) имело крупнейшее значение. Разгром французского флота под Трафальгаром вынуждал Наполеона отказаться от какой-либо надежды на возможность высадки десанта в Англии. Разгромив Австрию и Пруссию, Наполеон пытался теперь сломить своего главного и непримиримого противника путем экономического удушения. 21 ноября 1806 г. Наполеон подписал в Берлине знаменитый декрет о континентальной блокаде. До того, и в период революционных войн, и при Консульстве, Франция закрывала Англии возможность ввоза товаров в свои собственные пределы. Сейчас, овладев значительной частью Европейского континента, Наполеон поставил своей задачей закрыть для Англии весь европейский рынок. «Британские острова объявляются в состоянии блокады. Всякая торговля и всякие сношения с британскими островами запрещены... Никакое судно, идущее прямо из Англии или из ее колоний... не будет принято ни в один порт»,— гласил берлинский декрет ²⁹.

Англия ответила на него контрмерой. Используя свое господство на морях, она в свою очередь объявила Франции экономическую войну. «Королевскими приказами» 1807 г. всем нейтральг ным странам запрещалась торговля с Францией и ее союзниками; каждому судну предписывалось заходить в английский порт и там вносить соответствующую пошлину. В ответ на это Наполеон двумя декретами, подписанными в Милане (23 ноября и 17 декабря 1807 г.), предупредил, что каждое нейтральное судно, подчинившееся этим приказам, будет рассматриваться как английское со всеми вытекающими из этого последствиями — оно может быть захвачено в открытом море, а в случае захода во французские или союзные порты его груз подлежит конфискации. Еще позднее (в 1810 г.) по Трианонскому декрету для борьбы с ввозом английских колониальных товаров, по-прежнему провозившихся под видом товаров нейтральных стран, Наполеон уста-

²⁹ «Correspondance», v. ХШ, № 11283. Одним из первых исследований в мировой исторической литературе, посвященных континентальной блокаде, явилась до сих пор сохранившая свое значение книга Е. В. Тарле «Континентальная блокада. Исследования по истории промышленности и внешней торговл»; Франций в эпоху Наполеона I» (1-е изд.— 1913 г.).— Соч., т. III. М., 195Ö); он же. Экономическая жизнь королевства Италии в царствование Наполеона I (1-ое изд.— 1916 г.).— Соч., т. IV. Из новейшей литературы см.: М. Ф. Злотников. Континентальная блокада и Россия. М., 1967; M. Dunan. Napoléon et l'Allemagne (1806—1810). Le système continental et les débuts du royaume de Bavière. Paris, 1949; F. Crouzet. L'économie britannique et le Blocus continental (1806—1813), t. 1—2. Paris, 1958; см. также: A. Л. Нарочницкий. Об историческом значении континентальной блокады.— «Новая и новейшая история», 1965, № 6.

Консульство и Империя

134

новил неслыханно высокие тарифы на них, т. е. по существу попытался закрыть европейский рынок не только для английских, но и для каких бы то ни было колониальных товаров вообще.

Континентальную блокаду, как совершенно правильно отмечал Е. В. Тарле, было бы неправильно рассматривать только как «шахматный ход французского императора в борьбе против смертельного врага» ³⁰. Она была продолжением той почти столетней войны, которую вели между собой Англия и Франция в XVIII в. в интересах прежде всего своей торговой и промышленной буржуазии. Это была борьба за мировое экономическое первенство, за колониальную гегемонию, за господствующее положение на Европейском континенте, в Северной Америке и в Индии. Закрывая французский и европейский рынок для английских промышленных товаров, Наполеон действовал, несомненно, в интересах французской промышленной буржуазии, извлекшей из этой политики немедленные и очень существенные выгоды.

Однако также очевидно, что в эту политику континентальной блокады, на первых порах встречавшую полную поддержку буржуазии, Наполеон привносил авторитарные черты, продиктованные его аннексионистской политикой, в результате чего континентальная блокада в какой-то мере шла в ущерб французской экономике. Например, трианонский тариф тяжело отразился не только на всем населении Франции и ее союзников, лишившихся таких предметов потребления, как сахар, чай, кофе и т. д., ио и на самых передовых отраслях тогдашней индустрии, прежде всего текстильной, из-за исчезновения хлопка и красителей. Кроме того, континентальная блокада, проводимая со всей присущей Наполеону решительностью, упорством и беспощадностью, все больше увлекала его по роковому пути новых аннексий и войн. Это прежде всего сказалось в его политике на Пиренейском полуострове.

Успех континентальной блокады зависел от того, будут ли Европа и все ее побережье герметически закрыты для английских товаров. Тильзит вселял в Наполеона надеж/iy на то, что Англии будет закрыт доступ в Балтийское море и что она лишится жизненно важных для нее предметов русского, прусского и польского экспорта — хлеба, льна, пеньки, полотна и корабельного леса, от поставок которых зависело английское судостроение. Но теперь Наполеону казалось важным распространить свое влияние и на Пиренейский полуостров и лишить Англию португальских и испанских портов.

Уже в 1807 г. по тайному соглашению с испанским правительством и его главой фаворитом испанской королевы пресловутым

^зи £. В. Тарле. Континентальная блокада — Соч., г. Ш, стр. 21.

«jJm&fe

 

 

Восстание

2 мая 1808 I. в Мадриде. Гойя.

«князем мира» Годоем в Португалию были введены французские войска. Когда командовавший ими генерал Жюно не принял достаточно энергичных мер для проведения континентальной блокады, император обрушился на него (хотя Жюно был его любимцем и сопутствовал Наполеону на протяжении его жизни, начиная с Тулона): «Этим вы делаете завоевание Португалии беспо-

лезным; я только для этого ее и завоевал»

Е. В. Тарле. Соч., т. II!, стр. 546.

Консульство и Империя

136

Не довольствуясь, однако, Португалией, Наполеон решил подчинить себе и Испанию. Воспользовавшись внутренними распрями в стране — столкновением между королем Карлом IV и его сыном, будущим Фердинандом VII, восстанием в Мадриде, приведшим к свержению короля и Годоя,— Наполеон добился, не прибегая к оружию, важных для себя результатов. В Байонне, на франко-испанской границе, куда он пригласил всех членов испанской королевской семьи, он сумел повести дело таким образом, что и Карл, и Фердинанд отказались от трона и затем были подвергнуты почетному заключению в различных французских замках. На испанский престол был посажен брат Наполеона Жозеф, торжественно въехавший 20 июля 1808 г. в Мадрид. Вместо него неаполитанским королем стал маршал Мюрат (бывший к тому времени великим герцогом Берга).

Считая испанскую монархию совершенно разложившейся, Наполеон не предполагал натолкнуться на какое-либо серьезное сопротивление. Но его ожидала полная неожиданность — он встретил «героическую мощь народа, внезапно воспрянувшего от долгого сна и словно под действием электрического тока ринувшегося в Лихорадочную деятельность» ^?'². В Испании наполеоновской армии впервые пришлось столкнуться с массовым народным восстанием, отстаивавшим независимость своей страны. Повсеместно стали возникать партизанские отряды В июле 1808 г. всю Европу, точно оцепеневшую и придавленную наполеоновским господством, облетело совершенно неожиданное известие — как раз за несколько дней до вступления Жозефа в Мадрид испанцы под Байлгном окружили и вынудили к капитуляции целую французскую дивизию под командованием генерала Дюпона.

Это было первое поражение, нанесенное, как казалось, совершенно непобедимой армии. Ободренные этим, англичане в августе 1808 г. высадили свои войска в Португалии и в свою очередь нанесли поражение французам. 30 августа Жюно подписал соглашение о капитуляции, правда на более почетных условиях: французской армии было сохранено оружие, она была полностью эвакуирована и сохраняла право принимать участие в военных действиях. Но Португалия была потеряна безвозвратно, и англичане получили важный плацдарм для дальнейших операций и поддержки восстания в Испании.

Испанское восстание носило сложный характер. «Всем войнам за независимость,— писал К. Маркс,— которые велись против Франции, свойственно сочетание духа возрождения с духом реак-

³² К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 10, стр. 439. Вся серия статей Маркса, озаглавленная «Революционная Испания», дает очень глубокий анализ событий в этой стране в 1808—1814 гг.

Консульство и Империя

ционности, но нигде эта двойственность не проявлялась так ярко, как в Испании» ^3S. Восстание было глубоко народным. В вооруженной борьбе против французского вторжения приняли участие широчайшие массы, проявившие невероятное мужество и героизм. Но в этом движении большую роль играли также дворянство и, особенно, представители католической церкви ³⁴. Как раз в феврале 1808 г. французские войска вступили в Рим, и протестовавший против этого папа оказался фактически под домашним арестом. Не удивительно, что Ватикан активно поддерживал борьбу в Испании против Наполеона. «Верховная правительственная хунта Испании и Индии», возглавившая движение, провозгласила его целью восстановление независимости Испании, но вместе с тем выдвинула и требование возвращения «нашего короля и государя Фердинанда VII и прочих королевских особ» ³⁵. Как бы ни тормозила активность народных масс эта политика верхов — испанское восстание и его победы оказали большое влияние на всю Европу и дали крупнейший толчок к пробуждению национально-освободительного движения во всех остальных завоеванных Наполеоном странах, прежде, всего в Германии.

Подавить движение силами отдельных французских корпусов оказалось невозможным. Наполеон понимал, что в Испанию нужно двинуть «великую армию», расквартированную в основном в Пруссии. Но в новой обстановке, совершенно неожиданно сложившейся в 1808 г., в условиях разгоревшегося, как костер, восстания в Испании, поражения под Байленом, высадки англичан в Португалии и глухого недовольства во всей завоеванной Европе, он имел все основания опасаться, что после переброски «великой армии» в Испанию какая-нибудь из европейских держав, прежде всего Австрия, может возобновить против него войну. Удержать Австрию, как он полагал, могла только угроза со стороны России.

Поэтому прежде, чем возглавить поход в Испанию, Наполеон в сентябре — октябре 1808 г. вновь встретился в Эрфурте с Александром I. Внешне эта встреча была обставлена чрезвычайно помпезно — в Эрфурт съехались десятки немецких государей, раболепствовавших перед Наполеоном. Но со времени Тильзита во взаимоотношениях между двумя императорами многое изменилось.

Там же, стр. 436.

«Идите во имя господа, его непорочной матери, ее достойного супруга Иосифа, и будьте уверены в победе»,— таков был текст одного из призывов, распространявшихся среди восставших (С. Lefebvie. Napoléon. Fari.s, 1965, P. 268).

См. И. М. Майский. Наполеон и Испания.— «Из истории общественных Движений и международных отношений. В память акад. Е. В. Тарле». М.,

Консульство и Империя

138

Наполеон не добился от Александра I тех уступок, которых он ожидал. Байлен показал, что почва под наполеоновской империей начинает колебаться, и Александр I сделал из этого свои выводы. Советы не идти на чрезмерные уступки Александр получил не от кого иного, как Талейрана. Испытывая недоверие к Талейрану и его постоянным интригам, Наполеон отстранил его с поста министра иностранных дел, но опрометчиво взял с собою в Эрфурт, чтобы использовать авторитет крупнейшего дипломата. Однако Талейран понимал уже, что наполеоновская Империя уязвима, и с присущим ему двуличием торопился подготовить пути для отступления. Этим и объяснялось его вероломное по отношению к Наполеону поведение в Эрфурте, за что он был впоследствии щедро награжден Россией.

Хотя Эрфурт и не оправдал надежд Наполеона, положение в Испании не терпело отлагательств. В ноябре 1808 г. «великая армия» начала испанский поход. Уже в декабре Наполеон вступил в Мадрид. Он издал ряд декретов, по которым уничтожалась испанская инквизиция, резко уменьшалось число монастырей и конфисковывались их владения. Но покорение Испании сопровождалось огромными трудностями. Два месяца продолжалась осада Сарагосы, и, хотя французские войска возглавлял один из лучших военачальников, маршал Лани, им с величайшим трудом удалось овладеть городом, где приходилось брать улицу за улицей, дом за домом. Задачу сбросить англичан в море удалось решить только частично — английская армия отступила, но окружения она избежала, успев погрузиться на суда.

Уже в январе 1809 г. Наполеону спешно пришлось покинуть Испанию из-за усиленных военных приготовлений Австрии. Испанский поход императора не был доведен до конца. Испанские повстанцы не были окончательно сломлены. Наполеон вынужден был оставить в Испании значительную часть армии во главе с маршалами Неем и Сультом, и это значительно его ослабило в предстоящей войне с Австрией. Испанская рана продолжала кровоточить, и начиная с 1808 г. это постоянно и очень болезненно ощущалось Наполеоном. Позднее, уже на о-ве Святой Елены он признал, что вся его испанская политика была серьезной ошибкой. Но эта ошибка была неразрывно связана со всем курсом наполеоновской политики.

К марту 1809 г. у Наполеона была готова новая, 300 -тысячная армия. Но она была все же значительно слабее той армии, которой он располагал в 1805 г. Она не была уже однородна — большую ее часть составляли итальянские и немецкие контингенты. Часть своих лучших, старых испытанных солдат и офицеров Наполеону пришлось оставить в Испании. Между тем Австрия па этот раз представляла гораздо более серьезную угрозу. Ома вы-

Т алейран.

Гравюра

по портрету Жсрара

ставила сильную армию, и самая война была неизмеримо более популярна в стране. Австрия пользовалась теперь симпатией во всех немецких государствах, особенно в Пруссии, где шла лихорадочная подготовка к реваншу, сопровождавшаяся реформами устарелых общественных отношений, провозглашением отмены крепостного права, реорганизацией армии, выдвижением новых государственных деятелей.

Военные действия с Австрией возобновились в апреле 1809 г. На первых порах они шли успешно: уже 12 мая Наполеон был в Вене, австрийская армия отступила на другой берег Дуная, правда не так беспорядочно, как в 1805 г., и успев взорвать мосты. Но Наполеон стремился к молниеносному уничтожению противника. Не обеспечив тщательной организации переправы, он уже 21 мая на понтонных мостах перебросил на другой берег

Консульство и Империя

140

Дуная несколько десятков тысяч своих солдат и вступил в бой с австрийцами. Однако в самый разгар сражения мосты оборвались, и над частью французской армии, успевшей переправиться, нависла угроза оказаться отрезанной и уничтоженной преобладающими силами противника. Ценой тяжелейших потерь французским войскам удалось уйти от полного окружения и спастись на о-ве Лобау, находящемся на середине Дуная. До сих пор начиная с 1796 г. из всех сражений с австрийцами Наполеон неизменно выходил победителем; теперь впервые он потерпел неудачу. На этот раз под Эслингом была разбита не отдельная французская дивизия, как под Байленом, а императорская армия под командованием самого Наполеона. В Европе это произвело сильнейшее впечатление: на помощь австрийцам выступил отряд прусских гусар под командованием майора Шилля. Правда, он был немедленно разбит, но это выступление свидетельствовало о том, насколько усилилось национальное движение в Пруссии, ставившее своей задачей уничтожение наполеоновского господства. В тылу Наполеона вспыхнуло восстание в Тироле, во главе с трактирщиком Лндреасом Гофером, и его подавление оказалось далеко не легким делом.

Еще в 1801 г. в беседе с сенаторами Наполеон заявил, что, когда он потерпит первое поражение, он примет все меры для того, чтобы дать новый бой и одержать победу, но, если он опять потерпит неудачу, он умрет на поле сражения³⁶. После поражения под Эслингом, так же как и после Прейсиш-Эйлау, Наполеон со всем присущим ему хладнокровием и методичностью начал готовить новое сражение. На о-ве Лобау собраны были новые десятки тысяч солдат, переправа на этот раз была подготовлена со всей тщательностью. 6 июля 1809 г. в сражении под Вагра-мом Наполеону удалось нанести австрийцам новое поражение. Но эта победа не напоминала уже ни его блистательные итальянские успехи 1796 г., ни Аустерлиц. Австрийцы держались несравненно более стойко, и победа далась чрезвычайно тяжелыми усилиями и ценой огромных человеческих жертв.

В октябре 1809 г. Австрия подписала венский мир на очень тяжелых условиях — она теряла теперь все свои иллирийские земли по Адриатическому побережью и лишалась выхода к морю. Значительную часть своих тирольских владений Австрия должна была уступить наполеоновскому союзнику Баварии. Хотя на территории Варшавского герцогства военные операции шли более успешно для австрийцев, так как русские войска, выставленные под давлением Наполеона, фактически почти бездействовали, у Австрии были отняты и ее бывшие польские владения. Краков и Люб-

Р. L. Roederer. Oeuvres, v. Ill, p. 371.

141

Консульство и Империя

лин отошли к Варшавскому герцогству; России Наполеон уступил только небольшую территорию вокруг Тернополя.

Это округление и расширение границ Варшавского герцогстпа не могло не вызывать подозрений у Александра I. Правда, у Наполеона не было сочувствия к национально-объединительным стремлениям польского народа. Это превосходно понимал выдающийся польский патриот Тадеуш Костюшко. Еще в 1807 г. он отверг сделанное ему Наполеоном предложение о сотрудничестве. «Он думает только о себе,— заявил Костюшко,— он ненавидит каждую крупную национальность и еще больше — самый дух независимости; это тиран». В одном из своих конспектов по истории франко-польских отношений Маркс писал: «Разбив пруссаков и русских с помощью поляков, Наполеон распоряжался Польшей, кик если бы она была завоеванной страной и его частной собственностью... Даву (командовавший французскими войсками.— Ред.) правил в Варшаве, как паша. Он фактически превратил герцогство в вербовочный пункт для Франции, в военный резерв» ³⁷. Восемьдесят тысяч поляков из сформированных на территории герцогства польских легионов были направлены в Испанию.

Но если Наполеон и не задумывался над восстановлением единой, независимой Польши, то Варшавское герцогство было псе же для него очень важной козырной картой. Поддерживая среди поляков выгодные ему иллюзии и надежды, Наполеон подготовлял для себя важный плацдарм и опорный пункт на случай возможных осложнений с Россией. Из опыта 1809 г. Наполеон сделал вывод, что Россия не является для него надежным союзником. Франко-русские отношения начали ухудшаться, и сложная игра Наполеона в Варшавском герцогстве этому содействовала. Этому ухудшению отношений с Россией содействовал и так называемый «австрийский брак» Наполеона в 1810 г.

Брак Наполеона с Жозефиной Богарне был бездетным. Между тем «новой династии» нужен был продолжатель. Жадная свора бо-напартовских родственников, ненавидевшая Жозефину, уже давно требовала от Наполеона расторжения брака. После Тилььита у Наполеона возникла мысль об укреплении франко-русского союза путем женитьбы на русской великой княжне. Но императорская фамилия, отражавшая настроения дворянской знати, недовольной сближением с Наполеоном, категорически противилась такому браку. В 1809 г. Наполеон вновь начал настаивать на своем предложении, но, столкнувшись с отказом Александра I, внезапно изъявил намерение жениться на дочери австрийского императора, восемнадцатилетней Марии-Луизе. Австрийское правительство поспешило согласиться, и в апреле 1810 г. брак состоялся. В нача-

ЦПА ИМЛ, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 1792.

Консульство и Империя

142

ле 1811 г. Наполеон еще до исхода предстоявших родов Марии-Луизы провозгласил своего будущего сына «римским королем». Счастье улыбнулось императору, и 20 марта 1811 г. у него родился сын, Наполеон II, которому, однако, не привелось царствовать.

От политики франко-русского союза Наполеон теперь явно повернул к франко-австрийскому союзу. Но это означало, что над Восточной Европой вновь нависла угроза дипломатических и военных осложнений. Уже в феврале 1810 г. глава Рейнской конфедерации «князь-примат» Карл Дальберг заявил Меттерниху, уже тогда виднейшему австрийскому дипломату, долгое время бывшему послом при наполеоновском дворе: «...не пройдет и 15 месяцев, как у вас наступит охлаждение с Россией, а через 18 месяцев мы окажемся с ней в состоянии войны» ³⁸. Это предсказание сбылось.

КО! ПГИ11ЕНТЛЛЫ-1ЛЯ БЛОКЛДЛ

К 1810 г. наполеоновская Империя достигла, казалось, своего зенита. Франция состояла теперь из 130 департаментов вместо 83 во время революции. Но по существу вся Европа от Рейна до Эльбы, от берегов Немецкого моря до Адриатики в той или иной форме подчинилась французскому господству. В Испании, в северной и центральной Италии, в Неаполе, Вестфалии царствовали представители наполеоновской династии. Курфюрсты Баварии, Вюртемберга, Саксонии, ставшие королями благодаря Наполеону, безропотно подчинялись его воле. Щупальцы наполеоновской Империи протянулись еще дальше на восток — великое герцогство Варшавское становилось ее форпостом уже непосредственно на русских границах. Французские префекты были назначены в Брюссель, Амстердам, Кельн, Майнц, Женеву, Турин, Геную, Флоренцию, Рим. Могущество Империи казалось таким вечным и нерушимым, что специальным сенатус-консультом в 1810 г. было предусмотрено, что после коронации в Париже, в соборе Парижской богоматери, каждый будущий император на десятый год после вступления на престол должен короноваться в соборе святого Петра в Риме — этом втором городе Империи. Наполеон никак но предвидел, что через пять лет после этого торжественного постановления он очутится на о-ве Святой Елены!

В социальном строе Империи все явственнее укреплялись авторитарные, антидемократические начала. Уже в марте 1808 г. были воссозданы титулы для новой знати. Между 1808 и 1815 гг. по-

³⁸ L. Madelin, I lisloirt du consulat et de l'Empire, v. VIM, p. 247.

Kuh cy.ihcreo и Империя

явились 31 герцог, 452 графа, 1500 баронов, 1474 рыцаря. Этими титулами были наделены наполеоновские генералы, министры, члены государственного совета, сената, законодательного корпуса, префекты -—среди них многие видные деятели революции. («Что такое третье сословие»,— иронически напоминали автору знаменитого памфлета начала революции, бывшему аббату Сиейесу, который тогда ответил на этот вопрос: «Все», а теперь был наделен императором графским титулом.) Всех этих представителей нового, императорского дворянства Наполеон щедро наделил имениями, рентами, домами, гербами. Начальник генерального штаба, маршал Бертье, князь Невшательский, получил ренту в 1,5 млн. ливров, маршал Дав)-----910 тыс., маршал Массена — 500 тыс. При императорском дворе были воссозданы десятки и сотни должностей. Господствовал строжайший этикет: Наполеон сам принял участие в разработке придворного кодекса, насчитывавшего 819 пунктов. Строго разграничивались лица, имевшие право пользоваться на заседаниях креслами, стульями или просто табуретами. Особыми костюмами была наделена каждая группа придворных.

Несмотря на то, что Наполеон и в эти годы продолжал иногда утверждать, что для него «не имеет никакого значения мнение салонов», что он считается только с мнением «крепких крестьян» (les gros paysans), что он заботится только о том, чтобы «народ имел хлеб, побольше и по дешевой пене», он, не довольствуясь созданием «нового дворянства», всячески стремился к сближению и с представителями старой знати. Подавляющее большинство эмигрантов получило возможность вернуться во Францию. Некоторых представителей старых дворянских фамилий Наполеон приблизил к себе — в состав сената, государственного совета были введены граф Сегюр, герцог Линьи. Бывший военный министр Людовика XVI граф Нарбон стал приближенным лицом Наполеона, которому он доверял самые ответственные миссии. «Они умеют служить»,— оправдывал император это предпочтение.

«Маленький капрал», как любовно называли Наполеона старые солдаты, помнившие еще итальянские походы, после десяти лет пребывания у власти испытывал теперь подлинное «опьянение своим величием». Наполеон уже привык совершенно безнаказанно перекраивать границы, создавать новые государства, молниеносно свергать старые династии. «Я предназначаю неаполитанского короля (Жозефа Бонапарта.— Ред.), — писал он в 1808 г. Мюрату, бывшему тогда великим герцогом Берга,— для царствования в Мадриде. Вам я хочу дать неаполитанское или португальское королевство. Отвечайте мне сейчас же, что вы думаете по этому поводу: нужно; чтобы все это свершилось в один день» ^м. «Пусть

«Correspondance», t. XVH, N 13801.

Консульство и Империя

144

не думают,— писал он тому же Мюрату, когда тот оказался в Варшаве во главе авангарда французской армии,— что я собираюсь выпрашивать трон для кого-нибудь из своих; у меня хватит тронов, чтобы раздавать их моей семье» ⁴⁰.

У Наполеона все больше укоренялось убеждение в своем огромном, неизмеримом превосходстве над всеми окружающими. «Мои итальянские народы,— писал он своему пасынку, итальянскому вице-королю Евгению Богарне,— достаточно меня знают, чтобы не забывать, что в одном моем мизинце больше смысла, чем во всех их головах, вместе взятых» ". И сам Наполеон, и его приближенные требуют от подчиненных самого беспрекословного послушания, лишают их малейшей инициативы. «Если вы запрашиваете у его величества приказаний или его мнение по поводу того, каким должен быть потолок в вашей комнате,— писал маршал двора Дюрок тому же Евгению Богарне,— вы должны их ожидать; если бы в Милане начался пожа.р и вы запросили бы императора, как его тушить, вы должны дожидаться его распоряжений, хотя бы за это время Милан сгорел»⁴². У Наполеона постепенно укрепилась фаталистическая уверенность в том, что он следует какому-то предназначению, ведущему его по пути побед. «Я чувствую,— говорил он накануне 1812 г. графу Сегюру,— что меня влечет к какой-то цели, которой я не знаю. Когда я ее достигну, достаточно будет атома, чтобы меня низвергнуть, но до того все человеческие усилия против меня бессильны» ^ЛА.

Эта уверенность самым роковым образом отражалась на его внешней политике. Правда, Наполеон в это время пытался прощупать готовность Англии к заключению мира. Позднее, потерпев неудачу, он попытался взвалить всю вину на Фуше и отстранил его от управления министерством полиции, но, по-видимому, с его санкции велись переговоры при посредстве французских, голландских и английских банкиров Уврара, Лабушера, Беринга. Но Наполеон искал мира на условиях признания всех его территориальных приобретений, а Англия, несмотря на все испытываемые ею экономические и политические затруднения, на это никак не соглашалась.

В этих условиях, стремясь закрыть для Англии решительно все европейские порты, Наполеон все туже завинчивает пресс континентальной блокады и прибегает к новым территориальным за-

⁴⁰ «Correspondance», t. XIV, N 11350.

⁴¹ С. Lefebvrc. Napoleon, p. 393.

⁴² L. Madelin. Histoire du consulat et de l'Empire, t. VII, p. 161; t. X, p. 403, note 2.

⁴³ Ph. Scgur. Histoire de Napoléon et de la Grande armée pendant l'année 1812 t. I- Paris, 1824, p. 76.

145

Консульство и Империя

хватам. Он вступает в конфликт даже со своим собственным братом, посаженным им на голландский престол. «Если они (англичане) будут продолжать,— заявил Наполеон в декабре 1809 г.,— они вынудят меня присоединить Голландию, затем ганзейские города, Померанию и, быть может, Данциг»⁴⁴. Эта угроза очень скоро была им осуществлена. 2 июля 1810 г. Луи Бонапарт, понимавший, что дальнейшее проведение континентальной блокады приведет к экономическому параличу Нидерландов, и искавший поддержки против Наполеона даже у России, предпочел бежать. 9 июля страна была занята французскими войсками, а 13 декабря по решению сената Нидерланды были присоединены к Империи. В декабре 1810 г. пришел черед всех ганзейских городов, Бремена, Любека и Гамбурга, где установил свою резиденцию наиболее грозный и беспощадный из всех наполеоновских маршалов, Даву, пытавшийся железной рукой уничтожить английскую контрабанду и прибегавший для этого к обыскам в домах и складах богатейших купцов, вплоть до Ротшильдов, арестам, судам и сжиганию всех подозрительных по своему происхождению товаров. В январе 1811 г. было оккупировано герцогство Ольденбургское, хотя сын герцога был женат на сестре Александра I и оккупация эта была прямым вызовом русскому двору. В январе 1812 г. по предписанию Наполеона Даву занял и шведскую часть Померании, по Балтийскому побережью, и эта мера окончательно отбросила Швецию (шведским престолонаследником незадолго до того стал французский маршал Бернадот. всегда, правда, относившийся со скрытой враждебностью к Наполеону) в лагерь противников Франции. Континентальная блокада оказывалась, однако, палкой о двух концах. Она, действительно, очень усиливала экономические затруднения Англии, особенно к 1811 г. Впрочем эта страна, как раз тогда переживавшая промышленную революцию, благодаря своему значительному экономическому и техническому превосходству над Францией, сохраняла способность успешно продолжать борьбу с Наполеоном. Но политика блокады начала оказывать разрушительное влияние на самое Францию и союзные с ней страны. На первых порах блокада содействовала значительному подъему индустрии не только во Франции, но и в Германии (особенно в Саксонии и Силезии), в Варшавском герцогстве, отчасти в России, где быстро начала развиваться хлопчатобумажная промышленность⁴⁰. Во Франции и Бельгии появились крупные механизированные предприятия — хлопчатобумажные и шерстяные

⁴⁴ A. Lurnhroso Napoleon l e l'Ingliilteria. Roma, 1897, p. 268.

В. К. Яиунский. О влиянии континентальной блокады на русскую хлопчатобумажную промышленность.— «Вопросы народного хозяйства СССР», М., 1962.

Консульство и Империя

140

прядильни. Их владельцы — Ришар-Лснуар, Оберкампф, Терпо, Дольфюс. Коксрилль и др.— создавали десятки новых фабрик, приносивших им значительные доходы, и целиком поддерживали политику императора. Но эти новые предприятия все больше нуждались в импортном хлопке. Между тем Наполеон, стремясь окончательно сомкнуть кольцо блокады и нанести возможно больший урон Англии, как уже отмечалось, обложил огромными пошлинами и фактически запретил торговлю даже нейтральных стран. Ввоз хлопка и красителей был почти совершенно прекращен, и это привело к закрытию ряда фабрик и росту безработицы. С другой стороны, французское сельское хозяйство испытывало серьезные затруднения в сбыте, поскольку прежде зерно, вина и т. д. вывозились в большом количестве, а теперь сокращение экспорта привело к падению цен.

Рост недовольства на этой почве вынудил Наполеона к отступлению — во Франции введена была система лицензий. За значительную плату продавались разрешения на вывоз из Франции определенного количества товаров, прежде всего сельскохозяйственных. Но это означало, что как раз тогда, когда Англия начала испытывать серьезнейшие затруднения в связи с недостатком зерна и дороговизной хлеба и континентальная блокада стала приносить ощутимые результаты, Наполеон сам же вынужден был несколько разжать ее кольцо и разрешить вывоз французского хлеба в Англию. Правда, эта политика лицензий распространялась почти исключительно на Францию, но это только усиливало возмущение ее союзников, испытывавших на себе все тяготы континентальной блокады.

Наполеоновская политика отнюдь не имела «европейский» характер, меньше всего она была попыткой создания «объединенной Европы», как пытаются это сейчас доказывать некоторые буржуазные историки. Ее цель состояла в том, чтобы создать преимущественное положение для французской промышленности и торговли. «Мой принцип — Франция прежде всего,» — писал Наполеон ⁴⁶. «Испания должна быть французской,— заявил Наполеон в 1809 г. Редереру, жалуясь на то, что политика его брата Жозефа недостаточно последовательна,— я завоевал ее для Франции. Нужно, чтобы эта страна была французской, чтобы ее правительство было французским... Если в ближайшее время мне покажется более подходящим присоединить некоторые ее провинции к Франции, я это сделаю» ⁴⁷. Следуя этому принципу, Наполеон

^4К «Correspondance«, v. XXI, N 16824.

⁴⁷ /'. L. Roederer. Oeuvres, v. Ill, p. 536—539. Наполеон, действительно, присоединил к Франции в качестве «губернаторств» испанские провинции, расположенные между Пиренеями и рекой Эбро.

147

Консульство и Империя

выкачивал из союзных стран, даже из Италии, промышленное сырье, создавая преимущественное положение для вывоза французских товаров, и препятствовал ввозу промышленных изделий во Францию.

Все это усиливало и без того значительное недовольство в завоеванных и союзных с Францией странах. Немецкие, голландские, итальянские порты находились в состоянии полного паралича, привычные экономические и торговые связи были разрушены. Это экономическое расстройство только усугубляло общее недовольство завоевательной политикой Наполеона, усиливало национальное движение, получившее значительный толчок благодаря успешной борьбе испанского народа. Младший брат Наполеона вестфальский король Жером писал в декабре 1811 г.: «Возбуждение достигает самой высшей степени... Ссылаются на пример Испании, и, если разразится война, все страны между Рейном и Одером станут очагом восстания» ⁴⁸. Французский генерал Рапп сообщал Наполеону из Данцига: «Повсюду умы возбуждены, и отчаяние является всеобщим. Если нам предстоит неудачный поход (чего, конечно, нельзя предполагать), все от Рейна и до Сибири ьоору-жатся против нас».

Затруднения Империи усугублялись тем, что все усилия французской армии сломить сопротивление в Испании оказывались тщетными. Партизанская война, и притом в самых жестоких формах, шла непрерывно. В апреле 1809 г. в Португалии вновь высадилась английская армия во главе с Веллингтоном и обосновалась там на этот раз очень прочно. В 1810 г. Наполеон направил против англичан сильную армию во главе с одним из лучших французских военачальников, маршалом Массена. Но французы не сумели преодолеть чрезвычайно мощную оборонительную линию Торрес-Ведрас, сооруженную англичанами, и вынуждены были в начале 1811 г. отступить. Наполеону приходилось держать в Испании отборную 200-тысячную армию, и выхода из этого тупика не было видно.

Так за блестящим фасадом Империи, достигшей, казалось, зенита своего могущества, обрисовывались все большие трудности, Состояние постоянного военного напряжения, экономические тяготы, связанные с континентальной блокадой, все новые конскрипции, требуемые императором, явно начинали утомлять Францию. В 1811 г. Лионская торговая палата приняла постановление, указав, что «Франция не в состоянии выдержать тех усилий, которых требует непрерывно продолжающееся состояние войны». Даже ближайшие сподвижники Наполеона начинали сознавать опасность

⁴⁸ G. Lcfcbvre. Napoléon, p. 514.

⁴⁹ А. Vundul. Napoléon et Alexandre I, v. \\\. Pans, 1896, p. 451.

Консульство и Империй

148

политики императора. «Франция нуждается в отдыхе»⁵⁰,— утверждал один из виднейших наполеоновских маршалов, Бессьер. Еще более безнадежное настроение проявил морской министр Дек-ре: «Император—безумец, совершенный безумец... все закончится катастрофой» ⁵¹.

Но Наполеон, упоенный своими успехами, менее всего способен был к трезвому анализу. Стремясь во что бы то ни стало сломить своего основного противника — Англию, он вовсе не собирался отказываться от политики континентальной блокады. В мае 1811 г. он категорически заявил делегации промышленников, что континент будет закрыт для английского вывоза. Но на этом пути жесткого и непреклонного проведения политики континентальной блокады Наполеон столкнулся с противником, оказавшимся для него наиболее опасным,— с Россией.

РУССКИЙ ПОХОД И АГОНИЯ ИМПЕРИИ

Первое время после Тильзита Россия пыталась добросовестно выполнять соглашения; она объявила войну Англии, прекратила экономические связи с ней. Некоторые отрасли промышленности, прежде всего хлопчатобумажная, извлекли из этой политики определенные выгоды. Но экономика России была слишком тесно связана с Англией. Экспорт хлеба, льна, пеньки, полотна, железа, леса на 80—90% шел именно в Англию; оттуда же Россия получала в основном промышленные изделия. Континентальная блокада, прекращение экспорта в Англию сразу же чрезвычайно тяжело отразились на всем торговом и платежном балансе России. Резко упал курс рубля: к 1810 г. курс бумажных ассигнаций составлял только четверть серебряного рубля; соответственно чрезвычайно поднялись цены ⁵². Между тем трианонские декреты 1810 г. требовали от России не смягчения, а еще более жесткого запрещения торговли не только с Англией, но и с нейтральными странами. Наполеон через своего посланника Коленкура и в личных письмах Александру категорически требовал недопущения в русские порты даже нейтральных судов и конфискации всех привозившихся на них грузов, обосновывая это тем, что под нейтральным флагом ввозятся те же английские товары.

⁵⁰ L. Madelin. Histoire du consulat et de l'Empire, v. X, p. 166, 382.

⁵¹ A. L. Marmonl. Mémoires, 1792—1841, v. III. Paris, 1856, p. 336.

⁵² О тяжелых последствиях политики континентальной блокады д,*я экономики России см. капитальное исследование: М. Ф. Злотников. Континентальная блокада и Россия.

149

Консульство и Империя

Но этому требованию решительно противились не только влиятельные помещичьи круги, на которых очень болезненно отзывалось запрещение экспорта в Англию, лишившее их важнейшего источника доходов, но и вся промышленная и торговая буржуазия, чьим рупором становились видные представители царской бюрократии, как, например, адмирал Н. С. Мордвинов, руководивший департаментом экономии государственного совета⁵³. Несмотря на то, что в официальной дипломатической переписке между Францией и Россией многократно подчеркивалось, что следует «оплакивать государства, которые сражаются между собой из-за частных торговых интересов», именно наполеоновское требование беспрекословного проведения континентальной блокады являлось основной причиной все большего обострения отношений между недавними союзниками. Когда в начале 1811 г. вспыхнул конфликт в связи с оккупацией французами Ольденбургского герцогства, министр иностранных дел герцог Бассано писал французскому посланнику в Петербурге: «Вам одному я могу сказать: ольден-бургское дело не имеет значения ни для нас, ни для России; вся суть в торговых интересах и континентальной блокаде»⁵⁴.

Наполеон, как он сам заявлял, готов был в крайнем случае допустить, чтобы Россия торговала с Англией в Архангельске, но «Балтийское море должно быть закрыто» ⁵⁵. А как раз этого русское правительство не могло обеспечить. «Экономика оказалась сильнее дипломатии и царя, вместе взятых»⁵⁶. Оппозиция продолжению политики континентальной блокады была так сильна, что Александру I могла угрожать участь Павла I. «Становилось совершенно ясно, что переломить экономическое развитие России было бы безумным; что воевать легче, чем переносить далее тягости континентальной блокады... Александр I ответил на Триа-конские декреты русским тарифом 31 декабря 1810 г., представлявшим собой не что иное, как формальное объявление таможенной войны Франции»⁵⁷. Этот тариф устанавливал высокие, фактически запретительные пошлины на все товары, ввозившиеся через сухопутную границу, т. е. прежде всего на французские

⁵³ См. «Архив графов Мордвиновых», т. IV. СПб., 1902, стр. 485. «Первейший шаг состоять должен в том, чтобы уничтожить все стеснения приходящим в порты нашим судам... и чтобы в делах правительства слова конфискация, кроме случая о запрещенных тарифом товарах, сделать впредь неуместными и неупотребительными» (из докладной записки Александру I, 25 сентября 1811 г.).

⁵⁴ A. Vandal. Napoléon et Alexandre I, v. Ill, p. 228.

⁵⁵ Ibid.. p. 516.

⁵⁶ К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 22. стр. 30

M. H. Покровский. Дипломатия и войны царской России в XIX столетии М., 1923, стр. 33.

Консульство и Империя

150

товары, и одновременно разрешал нейтральную торговлю в портах Белого, Балтийского и Черного морей. На это Наполеон и ответил три недели спустя оккупацией Ольденбургского герцогства — демонстративным жестом враждебности лично Александру I.

Уже в январе 1811 г. Наполеон предпринимает первые шаги к подготовке войны против России и сознательно провоцирует царское правительство своей польской политикой. Он отказывается ратифицировать уже подписанную Коленкуром конвенцию, в которой Франция давала гарантию, что Польша никогда не станет вновь самостоятельным государством. Наполеон вовсе и не собирался восстанавливать независимую Польшу, но, отказываясь подписать конвенцию, он надеялся укрепить среди поляков надежду на то, что поможет возрождению Польши, и в то же время вырвать у России уступки угрозой восстановления Польши в границах 1772 г. Никаких симпатий к Польше он не питал. Борьба велась, как подчеркивал Маркс, «не за восстановление Польши, а за систему континентальной блокады против Англии» ⁵⁸.

Отказываясь от продолжения политики континентальной блокады, гибельной для экономики России, допуская в порты Балтики английские суда, хотя и под нейтральным флагом, Александр I учитывал очень невыгодное для Наполеона соотношение сил на русской границе (русской армии мог противостоять только 45-тысячный корпус Даву и польская армия в герцогстве Варшавском, около 55 тыс. человек). Однако в связи с наращиванием французских военных сил в октябре 1811 г. «под строжайшим и непроницаемым секретом» командующим важнейшими соединениями был отдан приказ: хотя и «нет никаких причин ожидать, что может случиться разрыв между нами и французами», держать вверенных им солдат в постоянной готовности к походу и ждать известия от генерал-лейтенанта Витгенштейна о его переходе границ Пруссии. Это должно было послужить для них сигналом к выступлению в поход по «приложенным в запечатан-ных конвертах маршрутам».

Но такой план был рассчитан на активное содействие Пруссии и доброжелательный нейтралитет Австрии, а Наполеон как раз в это время заключил с обеими странами союзы и заручился даже обещаниями предоставить в его распоряжение военные континген-ты. Ряд военных специалистов доказывали Александру I, что наиболее благоприятного исхода военных действий Россия может ожидать в случае оборонительной, а не наступательной тактики.

⁵⁸ ЦПА ИМЛ, ф. 1, оп. 1, ед. хр. 1681.

⁵⁹ ЦГВИА, ф. ВУА, д. 434, лл. 50—59 (цит. по: Н. И. Казаков. Внешняя политика России перед войной 1812 г.— «1812 год. К стопятидесятилетию Отечественной войны». М., 1962, стр. 23).

151

Консульство и Империя

Однако Россия продолжала твердо придерживаться политики мирных отношений с наполеоновской Францией. В то же время Наполеон, совершенно ослепленный и упоенный своими успехами, уже твердо принял решение о походе в Россию. Опасаясь, что Россия может перехватить инициативу, а его силы на русской границе были еще совершенно недостаточны, Наполеон притворно подчеркивал свое миролюбие и предлагал переговоры. В то же время он начал в тайне, «на цыпочках», по выражению А. Вандаля, передвигать свои армии на восток. В окружении Наполеона раздавалось немало трезвых голосов, предупреждавших его о всем безумии вторжения в Россию. В апреле 1811 г. во время 10-часовой аудиенции Коленкур, уже отозванный Наполеоном из Петербурга из-за расхождений в русской политике, обрисовал императору все возможные губительные последствия похода в Россию. Но Наполеон был абсолютно убежден в своем огромном военном перевесе. Он рассчитывал, что, использовав всех своих союзников, сосредоточит против России огромную армию, которой ничто не сможет противостоять. «Одно хорошее сражение,— самоуверенно заявил он Коленкуру,— и от благих намерений вашего друга Александра ничего не останется»⁶⁰. Уже в середине 1811 г. Наполеон твердо решил, что война с Россией начнется в июне 1812 г., и с этих пор все его усилия сосредоточены были на методическом и непрерывном передвижении своей огромной армии к русской границе.

К лету 1812 г. Наполеону удалось сосредоточить у русской границы огромную, почти 600 -тысячную армию. Только половину ее составляли французы. Около 180 тыс. дали немцы; в их числе был вспомогательный австрийский корпус Шварценберга (30 тыс.) и 20-тысячный прусский корпус Иорка, которые Наполеон расположил на своих крайних флангах. Почти 90 тыс. составляли польские контингенты, около 32 тыс.— итальянцы, испанцы, южные славяне. Уже этот пестрый национальный состав армии являлся источником ее большой слабости. Огромные трудности сулили растянутость коммуникаций, чрезвычайная сложность питания и снабжения такой многочисленной армии, растянувшейся на тысячи километров Но император был преисполнен оптимизма. В авангардной части «великой армии», предназначенной для боевых операций, было около 450 тыс. солдат; мощная по тем временам артиллерия составляла 1146 орудий. Ей противостояли три русские армии, общая численность которых не превышала 200 тыс., к тому же они были разъединены. Наполеоновская армия «вторжении» более чем вдвое превышала русскую.

⁶⁰ A. L. Caula'mcourt. Mémoires, v. I Paris, 1931, p. 293 (есть русск. пер. А Коленкур. Поход Нтполеона г» Россию. М-, 1943).

Консульство и Империя

152

В ночь с 23 на 24 июня, без всякого объявления войны, французская армия начала переправу через реку Неман—130 лет спустя почти ту же дату Гитлер демонстративно избрал для своего вероломного нападения на Советский Союз. «Начиналась великая авантюра. Наполеон должен был вернуться властелином всей Европы или повергнутым в прах. Еще один раз он играл ва-банк» ⁶.

С первых же дней война приняла иной оборот, чем тот, которого ожидал Наполеон Правда, уже 26 июня он был в гом самом виленском замке, который еще несколько дней назад занимал Александр I. Но вся стратегия Наполеона неизменно была нацелена на то, чтобы в первые же недели нанести противнику молниеносный сокрушительный удар и вынудить его к капитуляции. К длительной кампании его армии не готовились. На этот раз главные силы русской армии под командованием Барклая-де-Толли, еще до 1812 г. отстаивавшего необходимость стратегии измора, отступали в глубь страны, решительно уклоняясь от генерального сражения. Французам не удалось также отрезать и окружить вторую русскую армию Багратиона. В начале августа обе армии соединились под Смоленском. В этих боях русская армия доказала свои превосходные боевые качества. Город был сдан только после того, как объединенная армия отошла за Смоленск.

К тому времени для французов стали обнаруживаться все тяготы и трудности похода в Россию: на пути в Смоленск французская армия потеряла уже не меньше 80 тыс. человек и из них только 10 тыс. убитыми и ранеными. Ближайшие советники императора и даже он сам предполагали остановиться и перезимовать на линии Днепра. Но как только вновь мелькнула надежда дать генеральное сражение, Наполеон отказался от своего благоразумного намерения и устремился дальше к Москве. «Не пройдет и месяца, как мы будем в Москве; через шесть недель мы получим мир»,— самоуверенно утверждал Наполеон, когда в середине августа французская армия двинулась от Смоленска по направлению к Москве ⁶².

Русское общественное мнение не мирилось с возможностью сдачи Москвы без боя. Хотя барклаевская стратегия отступления обнаруживала свою полную целесообразность, Александр I под общественным давлением вынужден был поставить во главе армии Кутузова, несмотря на личную антипатию к нему со времен Аустерлица. Русская армия остановилась перед Москвой, и 7 сентября 1812 г. (по н. ст.) произошло знаменитое сражение под Бородином. К тому времени огромный численный перевес наполеоновской армии в результате всех трудностей продвижения был

⁶¹ С. Lefebvre. Napoleon, p. 390.

⁶² A. Vandal. Napoléon et Alexandre I, v. III, p. 529, 531.

153

Консульство и Империя

уже утрачен, но все же у французов было около 130 тыс. человек, которым Кутузов мог противопоставить не более 120 тыс.

Больше двух месяцев стремился Наполеон к этому сражению, заранее абсолютно уверенный в победе. Но Бородино принесло ему горькое разочарование — исход этого сражения нисколько не напоминал ни Маренго, ни Аустерлиц, ни Иену или Фридланд. Русская армия сражалась великолепно, и хотя и отступила, но в полном порядке. Обескровленная огромными потерями, французская армия бессильна была преследовать противника.

На военном совете в Филях Кутузов принял на себя ответственность и мужественно решил уступить Москву, но сохранить армию. 14 сентября (н. ст.) Наполеон вступил в Москву. Но это был совершенно опустевший город, в котором очень скоро, по неизвестным причинам, начался пожар, внесший деморализацию во французскую армию и уничтоживший большую часть запасов ⁶³. Наполеон вынужден был даже на несколько дней покинуть Кремль, в котором он расположился, и перейти в Петровский замок.

Ошеломленный этим совершенно неожиданным ходом событий, Наполеон в первые дни после пожара готов был покинуть город и отойти на зимние квартиры по линии Витебск—Смоленск. Благоразумие явно диктовало необходимость немедленного отступления из Москвы до начала зимы, тем более что в тылу французской армии, на ее флангах, началось опасное движение русской армии: с севера, от Риги, продвигались войска Витгенштейна, а с юга спешила Дунайская армия, освободившаяся после заключения Бухарестского мира с Турцией. Соединение этих армий угрожало отрезать главную армию Наполеона, зашедшую так далеко в глубь России. Своевременное отступление оставалось единственным шансом для ее спасения.

Но Наполеон был по-прежнему во власти иллюзий. С самого начала кампании он был убежден в том, что занятие Москвы вызовет полное замешательство в России и дворянские верхи вынудят Александра под угрозой дворцового переворота капитулировать и подписать мир. Наполеон упрямо ждал поэтому со дня на день мирного предложения, и, не получая его, направил и в Петербург, и в ставку Кутузова своих уполномоченных. К тому Же стоявшая осенью 1812 г. теплая погода вселяла в Наполеона уверенность, что страхи перед зимой и русскими морозами преувеличены.

Однако положение французских войск в Москве становилось все более затруднительным. Над Наполеоном, по прекрасному оп-

⁶³ См. В. М. Холодковский. Кто сжег Москву в 1812 г.? — «Вонросы истории», 1965, JSfc 4.

Консульство и Империй

154

ределению Льва Толстого, уже была занесена «дубина народной войны». Фуражировка и реквизиции продовольствия, остававшиеся единственным средством снабжения, поскольку русская армия при своем отступлении всюду уничтожала склады, стали совершенно невозможными. «Никогда я еще так не падал духом,— писал Мюрат, командовавший авангардом армии,— я устал от беготни от гумна к гумну; нам приходится умирать от голода... Скажите императору, что я со славой командовал авангардом армии вплоть до Москвы, но сейчас я испытываю тоску».

Когда окрепшая русская армия начала переходить к активным операциям, а все более разгоравшаяся партизанская война не только сделала невозможным снабжение, но и поставила под угрозу всю линию коммуникаций французской армии, Наполеон 19 октября (н. ст.) начал отступление из Москвы. Эти пять недель проволочек были последней из роковых ошибок Наполеона, приведших его армию к катастрофе. Сражения под Тарутино и Малоярославцем, выигранные Кутузовым, вынудили Наполеона отступать по старой смоленской дороге, совершенно опустошенной уже во время его продвижения к Москве. Армия Кутузова перешла в контрнаступление. Вынужденная мародерствовать, французская армия переживала ужасающее разложение и с огромной быстротой стала превращаться в толпу полубезоружных беглецов. «Дорога и ее обочины,— вспоминал впоследствии Коленкур, сопровождавший Наполеона в его русском походе,— были полны трупами раненых, умерших от голода, холода и лишений. Никогда ни одно

поле сражения не внушало такого ужаса».

В Москве у Наполеона было еще около 100 тыс. более или менее дисциплинированных солдат. К концу ноября у реки Березины, где Наполеона поджидали армии Чачагова и Витгенштейна, собиравшиеся отрезать французам дальнейшее отступление, у него оставалось не больше 40—45 тыс., причем единственным сохранившим боевой строй соединением была императорская гвардия. Березину наполеоновской армии удалось все же перейти, в значительной мере благодаря оплошностям и несогласованности царских генералов. Но затем, когда французы двигались к Неману, ударили наконец морозы, довершившие полное разложение французской армии. В Вильно добралось около 40 тыс. солдат, но в строю оставалось не больше 4—5 тыс. человек. «Государь,— должен был доложить Наполеону в декабре 1812 г. командующий его штабом маршал Бертье,— армии больше не существует» ^6Г). Император мог рассчитывать теперь только на те корпуса, которые в самом начале

⁶⁴ A. L. Caulaincourt. Mémoires, v. II, p. 131.

^6h L. Madelin. Histoire du consulat et de l'Empire, t. XII. p. 281.

Отступление из России. Т. Жсрико. 1818».

Консульство и Империя

156

похода были оставлены на флангах, в глубоком тылу, и на гарнизоны, расположенные в Германии. «Великая армия», которая в июне 1812 г. так уверенно, убежденная в своей непобедимости, переходила Неман, погибла. Только пленными она потеряла около too тыс. человек.

5 декабря 1812 г. Наполеон покинул армию и, сопровождаемый Коленкуром, через Польшу и Пруссию в течение двух недель поспешно вернулся в Париж.

Решение покинуть армию созрело у Наполеона еще до перехода Березины. Но появилась еще причина, ускорившая его отъезд. В начале ноября он получил известие, что 25 октября в Париже генерал Мале попытался совершить государственный переворот.

Клод Франсуа Мале (1754—1812) в молодости был активным участником революционных войн, прошел путь от солдата до бригадного генерала. «Пламенный республиканец-демократ», по словам Филиппа Буонарроти, он был убежденным противником наполеоновской монархии. В 1804 г. он отказался даже от принесения присяги императору. Но Мале не был одиночкой. Во Франции, несмотря на репрессии, уцелели все же республиканские традиции. Для борьбы с наполеоновским деспотизмом стали возникать нелегальные организации, имевшие связи в армии. Одной из них было Общество филадельфов. История этого общества до сих пор не изучена, и даже само его существование одно время подвергалось сомнению⁶⁶. Однако целый ряд свидетельств, в том числе и сообщение Буонарроти, подтверждают, что общество это существовало. Одним из его организаторов был полковник Уде, погибший в 1809 г. под Ваграмом; к «филадельфам», по всем данным, принадлежал и Мале. В 1808 г. был открыт первый заговор генерала Мале — к нему, кроме военных, был причастен член Конвента Рикор, связанный