Книга вторая. Сильвания 3 страница

Глава третья

— Нашёл что–нибудь, человечий отпрыск? — спросил Готрек скучающим и разражённым тоном.
Феликс понимал гнома. Несколько часов копаний в записях брата Бенедикта не дали почти ничего. Приобретённый у „Зучи и Петрилльо“ из Альтдорфа, Глаз Кхемри был частью лота, проданного аукционному дому вдовой какого–то барона Кейнстера из Варгхафена. Феликс никогда о таком не слышал, что вряд ли было удивительно. В Империи полным–полно древних аристократических родов, чересчур много, чтобы кто–то это отслеживал. Феликс только знал, что тот Варгхафен — маленький городок близ Талабхейма, что не сильно помогло делу. Он снова покашлял, чувствуя небольшой озноб. Нашлись упоминания о встрече с Адольфусом Кригером. Нашлась даже пара его писем, написанных чётким и плавным почерком, в которых Кригер просил о встрече с Бенедиктом и его клиентом, называя себя коллегой по увлечению древностями. Там были упоминания о предстоящем посещении Праага, а обратный адрес находился в Мидденхейме. Сейчас не было способа проверить адрес, разве что суметь убедить Малакая Макайссона проделать на „Духе Грунгни“ весь путь до города–государства на горе, однако, принимая во внимание текущие обстоятельства, сие выглядело легкомысленной тратой времени гнома. В любом случае, Малакай готовится покинуть город и направиться обратно в Карак Кадрин, чтобы доставить в Прааг больше гномьих войск до военных действий, что возобновятся весной, если только не раньше. Ему есть чем заняться вместо сумасбродной затеи разыскивать какого–то типа, чьё имя и адрес, вероятнее всего, вымышлены. Но Феликс всё равно забрал письма. По меньшей мере, у них имеется доказательство, что таинственный Кригер существует, а не является плодом воображения Андриева.
— Кое–что, — ответил Феликс Истребителю. — Бенедикт был педантом и фиксировал все свои встречи, но здесь нет ни малейшего намёка на то, где он находится и почему пропал.
— Значит, пришло время навестить таинственно дезертировавших охранников.
Феликс кивнул. Ничего иного ему в голову не приходило. Здесь они потратили всё послеобеденное время и добрую часть вечера.

Адольфус шёл по засыпанным снегом улицам. Его плащ был плотно запахнут, а капюшон скрывал лицо. В данных погодных условиях никто не счёл бы сие необычным. Улицы были практически пусты, и прохожие этим вечером часто были ещё более закутаны, чем он. Адольфус всё ещё ощущал небольшую усталость. Как и всех его собратьев, дневной свет замедлял Кригера и бил по глазам. От слишком долгого пребывания на солнечном свету он мог бы жестоко обгореть и испытать значительные страдания, а для излечения потребовалось бы много свежей тёплой крови.
Он чувствовал себя немного заторможенным. Адольфус знал, что намедни существенно перебрал с едой, а значительный избыток крови для него столь же плох, как и её недостаток. Голова болела. Мысли разбегались, и было сложно сосредоточиться. Кригер гадал, дело тут в испорченности какой–то крови из той, что он пил, или он стал жертвой какого–нибудь не проявляющегося явно безумия, которым столетия существования иногда награждали его собратьев. Однажды, будучи молодым и отчаянным, он выпил кровь мутанта, чьи вены были поражены искривляющим камнем. Тогда у него возникли похожие ощущения, хотя и близко не столь неприятные.
Было сложно сконцентрироваться. Глубоко внутри разгоралась ярость. Адольфус чувствовал потребность рвать и кромсать, найти жертву и убить её лишь жажды убийства ради. Он старался взять себя в руки. Такое ему не нужно, не сейчас, когда на кону стоит столь много, и талисман, который он так долго и упорно разыскивал, почти у него в руках. Ему необходимо сохранять рассудок на случай, если остальные почуют, что он собирается сделать. Если графиня или какой–либо другой представитель Совета Древних прознает о его местонахождении и догадается о его цели, всё может пойти прахом. В конце концов, им, как и самому Кригеру, также известны пророчества Носферату, даже если не хватает смелости попытаться их воплотить. Нет, он не может позволить себе оплошность.
Может ли такое быть, что он сам желает себе провала? За своё долгое существование Кригер повидал немало странностей. Он знавал некоторых своих собратьев, которые пускались в долгие странствия, чтобы поддерживать в себе мотивацию и интерес, но позволяли себе сойти с тропы и угаснуть, как только достигали своих целей. Возможно, какая–то его часть желала избежать подобной участи.
Почувствовав, что за ним наблюдают, Адольфус позволил своей чувствительности сферически распространиться наружу. Позади слышались мягкие шаги. Он почувствовал только двоих, и они находились не слишком близко. Вероятнее всего, это разбойники, причём отчаянные, чтобы выйти на дело в ночь, подобную этой. Адольфус ускорил шаг. На этот вечер у него намечены дела, и Кригер не желал, чтобы ему помешали. Он слишком много времени потерял на переговоры с упрямым стариком. Время переходить к более прямым методам. Адольфус отправил своего слугу Роча созвать свиту. Ему пришлось пойти на такой риск, и дело плохо, если об этом узнают агенты Совета. Время выходит. Ему нужно позаботиться о других вещах. Кригер хотел найти Глаз до того, как им полностью овладеет безумие. Возможно, он сможет преодолеть его последствия, заполучив талисман. А если безумие является воздействием этого проклятого города, то чем быстрее он его покинет, тем лучше.
Кригер заметил, что лишь только он прибавил скорость, то же сделали и преследователи. Он покачал головой, стараясь побороть побуждение развернуться и порвать их в клочья, как зверь свою добычу. «Тихо, — уговаривал он себя. — Сохраняй спокойствие. В этом нет необходимости». Но зверь, поселившийся на задворках его разума, твердил иное: «Те люди глупцы и заслужили смерть. Как оскорбительно, что подобные скоты осмеливаются его преследовать. Их законная роль быть жертвой, а не хищником, и ему следует показать им ошибочность их поведения».
Кригер замедлил шаг. Теперь его преследователи решились. Они приближались, не снижая темпа. Как хорошо ему знакомо это ощущение. Решение принято. Время подобраться для смертельного удара. Адольфус ждал до последнего мгновения, прежде чем развернуться к ним. Двое мужчин, как он и определил. Среднего роста. Закутанные в плотные накидки. Зоркие глаза Кригера подметили каждый стежок на заплатах. Лица горят решимостью. В руках блестят длинные ножи. Они не намерены проявлять милосердие. Они собираются его убить и забрать его имущество, ну, так они думают.
Адольфус даже не побеспокоился достать свой меч. Он знал, что тот ему не понадобится. По сравнению с ним люди двигаются ужасно медленно. Когда первый подошёл к нему, Адольфус легко уклонился от неуклюжего выпада своего противника, вытянул руку и схватил того за горло. Один быстрый рывок и шея мужчины сломана. Адольфус почувствовал, как под пальцами хрустнули позвонки, и увидел, что свет меркнет в глазах мужчины. Напарник грабителя пока даже не заметил, что произошло, а Адольфус не собирался дать ему на это время.
Кригер решил показать этому глупому смертному смысл понятия „ужас“. Он ударил того рукой. Удар был столь силён, что кулак пробил плоть и глубоко проник в брюшную полость мужчины. Адольфус почувствовал вокруг своей руки мокрые липкие органы. Со сноровкой, которая вырабатывается лишь столетиями, он вытянул и сжал свои пальцы. Что–то хлюпнуло и, когда он это вырвал, раздался странный булькающий звук.
Мужчина лишь тогда начал кричать, когда Адольфус выставил кусок плоти перед его глазами. Грабителю понадобилось несколько секунд, чтобы опознать в том куске свою печень.

«В нездоровом месте проживает охранник», — подумал Феликс. Что бы Андриев не говорил о том, как он щедро платит своим стражникам, тут деньги явно пошли не на аренду. Дом был старым. Пока они поднимались по улице, за ними следили блестящие глаза крыс. Феликс невольно вспомнил скавенов, с которыми повстречался в Нульне. Дверь на частично сломанных петлях распахнулась со скребущим звуком трущегося о камень дерева. Место пропахло дешёвым маслом для жарки, вонью ночных горшков и множества людей, скученных на небольшой территории. «Возможно, до осады дела обстояли лучше, пока многие люди не лишились жилищ», — думал Феликс, сомневаясь при этом. Здание выглядело так, словно уже давно пришло в упадок.
Войдя, он обнаружил, что за ними следят не только глаза грызунов. На них уставилась пожилая женщина.
— Чё вам надо? — требовательно спросила она резким свистящим голосом, напомнившим Феликсу крик попугая.
— Мы разыскиваем Хенрика Глассера, бабуля. Не знаете, где его можно найти?
— Он вам тоже денег должен, а? И я тебе не бабуля!
— Нет. Мы лишь хотим с ним поговорить.
— Не похожи вы на тех, кто приходит просто спокойно поговорить, да и Хенрик не тот тип, с кем можно посудачить.
— Просто скажи нам, карга, где его найти, и не нарывайся на грубость, — произнёс Готрек.
Голос его прозвучал даже суровее обычного. У старухи был такой вид, словно та собирается высказать какую–нибудь колкость, но брутальная внешность и единственный безумный глаз Истребителя заставили её передумать.
— Вверх по лестнице, этажом выше. Левая дверь, — сказала она и скрылась в каморке под лестницей гораздо быстрее, чем оттуда появилась.
Феликс услышал звук поворачиваемого в замке ключа.
— Нам тут неприятности не нужны, — прокричала женщина, как только дверь надёжно закрылась за ней. — Это порядочный дом.
— А моя маменька была троллем, — пробурчал Готрек. — Пошли, человечий отпрыск, нечего попусту терять вечер.
Феликс стал подниматься по лестнице. Десятью секундами спустя он постучал в дверь Хенрика Глассера. Ответа не было. Феликс опустил взгляд на Истребителя.
— Там кто–то есть, — заявил Готрек. — Я слышу дыхание.
Феликс ничего не слышал, но он уже давно знал, что слух у Истребителя гораздо острее его собственного.
— Открывай, Хенрик! — закричал он. — Мы знаем, что ты там.
По–прежнему нет ответа.
— Если ты не откроешь на счёт три, я вышибу дверь, — пригрозил Готрек.
Феликс не услышал никакого движения. Он посмотрел на гнома.
— Три, — произнёс Истребитель, и его топор разнёс дверь в щепки.
— Не очень–то это любезно, — укорил его Феликс, перепрыгивая через порог.
— Он не собирался отвечать, человечий отпрыск.
Резкая вонь в помещении резко врезала по обонянию Феликса и, словно пальцами, закупорила его ноздри, обратив на себя внимание. В комнате воняло нестиранной одеждой, немытым телом и объедками, равно как и резким запахом дрянного самогона. На сломанном столе в центре комнаты стояла на тарелке одинокая оплывшая свеча. Феликс скорее услышал, чем увидел краем глаза проскользнувшее мимо нечто. Но сзади находился Готрек, который через мгновение и вытащил на свет бледного испуганного человека.
— Что вам от меня надо? Проваливайте! Я ничего вам не скажу, — произнёс мужчина.
— Это мы ещё посмотрим, — сказал Готрек, голос которого был не менее угрожающим, чем предупреждающее рычание волка.
— Нам лишь нужны ответы на некоторые вопросы.
— У меня вообще нет денег, — произнёс мужчина. — Я говорил это Ари, и тебе скажу то же самое. Может, на следующей неделе. Может, подыщу ещё работу. Сломаете мне руки — это делу не поможет. Так Ари долг никогда не получит.
— Мы не от Ари, — заметил Феликс.
— Нет смысла мне угрожать. У меня нет наличных. Передайте Ари, что золото на деревьях, понимаете ли, не растёт.
— Мы не от Ари. Просто хотим задать несколько вопросов.
— Вы не от Ари?
— Нет.
— Тогда у вас нет права так врываться, выломав мою дверь.
— Кто так сказал? — спросил Готрек самым угрожающим тоном.
У мужчины был такой вид, словно он собирался сказать что–то умное, но затем передумал. Феликс его не винил. При желании Истребитель мог излучать куда большую опасность, чем стая акул.
— Мы от твоего прежнего нанимателя, графа Андриева. Припоминаешь такого? — спросил Феликс.
Мужчина кивнул. Вид у него стал слегка опечаленный. Даже скорбный.
— Никогда не работал на графа, то был мой брат Хенрик.
— Ты не Хенрик Глассер?
— Нет. Паули. Хенрик пропал. Исчез. Имейте в виду, я его не осуждаю. Суровая зима, осада и всё такое. Я посчитал, что ему просто опостылело работать на того старого психа, и он отправился с караваном.
— В это время года из Праага не ходят караваны, — заметил Феликс. — Как и в Прааг.
— Ходят, если знать, где поискать.
— Что ты имеешь в виду? — спросил Феликс, хотя чувствовал, что ответ ему уже известен.
— Занятие контрабандой всегда прибыльно, особенно в подобные времена, когда лютуют княжеские сборщики налогов и всё такое. Сечёшь, о чём я?
— Более чем.
Феликсу вспомнились постоянные жалобы отца на альтдорфских сборщиков налогов, и тот факт, что его старик имел тесные связи с контрабандистами. То была одна из тех причин, благодаря которым компания Ягера достигла своих нынешних размеров. Феликс прекрасно понимал, как делаются такие дела. Даже в трагические времена всегда находятся люди, желающие подзаработать неправедным путём.
— Думаешь, твой брат отправился с контрабандистами?
— А куда же ещё? Хотя он мог бы и весточку мне оставить, вместо того, чтобы сбежать без вашего разрешения, а мы должны за аренду и всё такое. Не думаю, что вы собираетесь одолжить мне немного серебра до тех пор, пока я не найду работу и…
Феликс смотрел на обнаглевшего мужчину, не совсем веря своим ушам.
— Как давно пропал твой брат?
— Пару дней назад. Что касается серебра, будет достаточно и одной монеты.
— Было что–либо ещё необычное в его исчезновении? Помимо того, что он не сообщил, куда отправляется.
— Мне дверь придётся менять, в конце концов. Старая Герти особенно придирчива к таким вещам, а вы её сломали…
— Если ты не начнёшь отвечать на вопросы, то будет не единственная вещь, которую я сломаю, — пригрозил Готрек.
Феликс пощупал кошель, словно раздумывая, не достать ли деньги. Он знал, сколь полезна морковка на палочке, когда дело доходит до получения ответов.
— Нет. Разве что, он ничего не сказал и Нель, своей девушке, а они не разлей вода. Даже ближе. Она уже несколько раз спрашивала о нём и не поверила, что я не знаю, где он есть.
— Я тоже тебе не верю, — произнёс Готрек, угрожающе поднимая топор.
— Это ни к чему. Я рассказал вам всё, что знал. Честно. Ульрик свидетель, зачем мне врать на сей счёт? По правде говоря, я желаю, чтобы вам повезло с розысками моего брата. Когда найдёте, напомните ему про его долю за аренду.
Феликс посмотрел на Истребителя. Похоже, обоим пришла в голову одинаковая мысль. Больше тут ловить нечего.

— Кое–что вышло из этой пустой затеи, — заметил Феликс, плотнее укутываясь от холода плащом.
Истребитель уставился в темноту.
— Просвети меня, человечий отпрыск.
— Что же, мы, по крайней мере, знаем, что Кригер, или как он там себя называет, существует, а Андриев не соврал про охранников и исчезновение своего ручного чародея. Не думаю, что нам следует проверять кого–либо из остальных. Я и так весьма хорошо знаю, что мы обнаружим. Не думаю, что Паули увидит своего брата снова.
Истребитель снова кивнул.
— Стало быть, назад в особняк.
И они потащились сквозь ночь и усиливающийся снегопад.

Адольфус оглядел комнату. Тёплая. Роскошная. Осрику всегда нравилось создавать комфорт себе и своим гостям. Кригер чувствовал аромат вина, свежеприготовленной пищи и крови — большого количества человеческой крови. Толстые парчовые занавеси закрывали окна, отгораживая от ночного холода. По стенам развешены портреты благородных предков. Толстые ковры, массивная антикварная полированная мебель. Помещение было под стать богатству его остальных почитателей. Которые глядели на Кригера с обожанием во взгляде.
Теперь он этим воспользуется. Адольфус лично отобрал их, как только прибыл в город. С некоторыми из них он познакомился в другое время и в других местах. С баронессой Ольгой он впервые встретился лет десять назад. Адольфус испил её крови в душистом саду на жарком юге Бретоннии, и с тех пор она стала его добровольной рабой, подыскивающей для него новых прислужников, знакомящей с другими аристократами, обеспечивая влияние и количественное пополнение его свиты.
Она доказала свою исключительную полезность, хотя её худоба и нездоровый блеск глаз подсказывали Адольфусу, что ей осталось недолго. Смертным не идёт на пользу проводить столько времени на солнце. А близкое личное общение с Восставшими имело свойство преждевременно иссушать молодость и физические силы смертных, даже если тех оставляли в живых.
Не имеет значения. Всегда найдутся другие, желающие выделиться и занять освободившееся место. Скот всегда испытывает восхищение перед своими хозяевами. Вряд кто лучше Адольфуса знает, как на них действует аура бессмертия, власти и красоты. Когда он впервые встретил графиню столетия назад, его самого переполняли чувства, и она его выбрала.
Кригер понимал, что ради этого всё и делается. Стать избранным. Все эти богатые и могущественные люди, собравшиеся здесь этим вечером, надеются, что в своё время он их выберет. Всем им известно, что вряд ли он станет выбирать, но ими движет надежда, мотивируя добровольно исполнять желания Адольфуса. Не то чтобы у них был особый выбор. Кригер испил кровь каждого из них, создав связь, которую под силу разорвать лишь самым волевым людям.
Он поглядел на них снова. Для каждого из присутствующих будет счастьем подчиниться его воле. Все они его невольники и с радостью исполнят всё, что бы ему ни потребовалось. Адольфус не испытывал к ним ничего, кроме презрения. Они медленные, тупые, жадные, уродливые, скупые, безрассудные. Они все отвернулись от общепринятых норм морали, от своих старых богов, вознеся его на их место. Всё это было написано на их лицах. Адольфус гадал: «Не это ли чувство сродни ощущению божественности? Возможно, помимо Восставших, это единственные оставшиеся существа, с которыми у него много общего. Может, мир разделён не на хищников и добычу, как он всегда полагал, а на поклоняющихся и объекты поклонения?»
Откуда у него эти мысли? Почему они пришли в голову именно сейчас? Не имеет значения, кто эти люди, или кем они себя считают. В действительности, от них требуется лишь быть его инструментами. Подобно всем последователям Восставших, они обеспечивают деньгами, клинками, поклонением и кровью. Вот и всё, на что они в действительности годятся.
Кригер оглядел их ещё раз. Здесь находились аристократы, мужчины и женщины, страстно желающие бессмертия, подобно пропойце, жаждущему выпивки. Все богатые и могущественные, потому–то их и отобрали, но в этот момент они выглядят, словно кучка доведённых до отчаяния детей, горящих желанием удостоиться расположения равнодушного родителя. Хорошо. Ему нравилось держать их в подобном состоянии.
Единственным, кто стоял, был Роч. Его здоровенный слуга стоял, склонившись набок, с циничной улыбкой на рябом лице, пальцы его мощных рук душителя сплелись в пародии на молитвенную позу. Роч понимал, что происходит. Роч видел такие сборища ранее и разделял презрение своего хозяина к ним. Он был уверен в благорасположении Адольфуса, равно как его отец, а до него и дед. Семья Роча поколениями служила Адольфусу. Им Кригер доверял настолько, насколько вообще мог доверять кому–либо из смертных. Они заботились о его интересах среди смертных: охраняли склеп, пока он спал; управляли его каретой, когда он путешествовал; от его имени общались со скотом, когда не требовалось его присутствие. Роч был слугой, однако понимал, что обладает большей властью, чем многие из вельмож, и высокомерие было написано на его лице. Адольфус не возражал, пока тот помнил, кто здесь настоящий хозяин. Возможно, вечером он позволит Рочу выбрать одну из аристократок и зачать наследника. В конце концов, Роч моложе не становится, его коротко остриженные волосы приобрели тёмно–серый оттенок, а морщины вокруг глаз стали глубже. «Как быстро, — подумал Адольфус. — Жизнь смертных проходит быстро, как у подёнок».
Адольфус рассматривал своих рабов, гадая, действительно ли он в них нуждается. Он избавился от большинства охранников–ветеранов Андриева, а труп алчного чародея обнаружат не ранее весенней оттепели. Либо старик отдаст ему талисман за предложенную цену, либо Кригер заберёт Глаз из его холодных мёртвых рук. На мгновение второй вариант показался предпочтительнее. Деликатность больше ни к чему. Сейчас он уже стал слишком заметен. Если в городе находится графиня или кто–либо из её агентов, то для них уже слишком очевидно, что тут находится ещё один Восставший.
Кригер заметил, что один из его последователей, толстый купец Осрик, пытается заговорить. Мужчина явно полагал, что ему есть, что сказать. Он потирал свой двойной подбородок и намасленные волосы, напряжённо уставившись на Адольфуса. Кригер гадал, следует ли ему предоставить мужчине страдать и дальше, но передумал. Бог должен быть выше подобных мелочных игр.
— В чём дело, Осрик? Похоже, тебе не терпится высказаться.
— Да, хозяин, у меня важные новости для тебя.
Осрик не обращал внимания на взгляды остальных членов свиты, которые не меньше жаждали внимания Адольфуса. В мыслях Кригера возник образ султана в своём гареме. Идея не из тех, что ему нравились.
— Тогда продолжай, раздели сие откровение со всеми нами, — насмешливо произнёс Адольфус.
Свита улыбнулась его словам. Подхалимство было той вещью, на которую они особенно надеялись.
— Как вы знаете, хозяин, мои агенты днём и ночью следят за домом старого графа Андриева.
— Именно так я и приказывал.
— К старику приходили посетители.
Если бы сердце Адольфуса продолжало биться, сейчас оно бы замерло. Он сразу же предположил, что графиня или какой–то другой агент Совета обнаружили, чем занимается Кригер.
— Кто? — невозмутимо поинтересовался он.
Кригер столетиями практиковался скрывать свои эмоции, и никогда не выказывал признаков беспокойства перед скотом.
— Он вызвал помощников. Чародей, два гнома–истребителя, а также пара воинов–людей.
Адольфус позволил себе слабую удовлетворённую улыбку. Они не похожи на тех агентов, которых могла бы использовать графиня. Гномы практически никогда не были частью какой–нибудь свиты. Что–то в их крови не подходило большинству Восставших.
— Едва ли это тянет на главную проблему, Осрик.
— Это очень могучий чародей, хозяин. Он княжеский советник. Я навёл справки и кое–что о нём узнал. Его имя Максимилиан Шрейбер. Он известен своими защитными заклинаниями. Он был советником курфюрста Мидденхейма по этим вопросам, и князь Праага принял его на службу в том же качестве. Судя по всему, это весьма могущественный волшебник.
Это звучало не столь многообещающе. Мало кого из смертных страшился Адольфус, однако первоклассные чародеи вызывали у него опасения. Имея время на произнесение заклинаний, те могли представлять угрозу для любого из Восставших. Похоже, старик не собирается сдаваться без боя.
Безумие, таившееся на периферии мыслей Адольфуса, сей факт порадовал — больше смертей, больше крови, больше убийств. Адольфус подавил потребность обнажить клыки.
— Я верю, что мы в состоянии одолеть любого отдельно взятого чародея.
— Истребители тоже крайне опасны.
Адольфус позволил улыбке исказить свои черты лица. Он не боялся смертных воинов.
— Я не думаю, что нам следует из–за них беспокоиться, — уверенно произнёс Кригер.
К своему удивлению, он заметил, как смутился Осрик, словно собираясь возразить Адольфусу. Это было необычно для члена свиты. Он уже было проигнорировал опасения толстого купца, однако какой–то инстинкт удержал его от поспешности.
— Вижу, ты озабочен, Осрик. Почему бы не рассказать нам причины?
Толстяк вздохнул. Его пухлые щёки затряслись.
— Один из Истребителей — Готрек Гурниссон. Я как–то встретился с ним на стенах до начала осады. Он внушает ужас.
«Как интересно, — подумал Адольфус, — что для описания этого Готрека Гурниссона Осрик воспользовался словами „внушает ужас“. В конце концов, купец член свиты и встречал одного из Восставших. После такого, очень немногих смертных может впечатлить нечто ещё. Этот Истребитель однозначно может представлять проблему. Его слава достигла даже ушей Адольфуса. За время осады гном стал весьма известным. Говорят, что он сразил полководца Хаоса Арека Коготь Демона и владеет волшебным топором. В разгар штурма он сплотил защитников на стенах, и говорят, даже уничтожил огромные демонические осадные башни. В разгар битвы Адольфус находился в глубоком сне и сам этого не видел.
Кригер почесал лоб. В прошлом у него был неприятный опыт знакомства с руническим оружием гномов в сражении при Хел Фенн. Кригер знал, что оно способно причинить ему вред, а судя по тому, что он слышал, Истребитель мастерски управляется со своим топором. Тем не менее, Адольфус сомневался, что гном может представлять большую опасность, хотя и не собирался это проверять.
— Ты хорошо поработал, Осрик. И ты собирался закончить. Кто те остальные наёмники, которых нанял старик?
— Со всем уважением, хозяин, но это не наёмники. Одна из них аристократка Ульрика Магдова, дочь боярина Пограничья Ивана Петровича Страгова и дальняя родственница графа Андриева. Второй Истребитель — некий Снорри Носокус, гном необыкновенной силы. Последний — мечник Феликс Ягер, товарищ Готрека Гурниссона. Он тоже сыграл важную роль при осаде города и пользуется благосклонностью князя.
«Становится всё хуже и хуже», — подумал Адольфус. Словно Древние Силы вмешались, чтобы сорвать его планы. Если граф обратился к отцу Ульрики, то в его распоряжении может оказаться небольшая армия. Адольфус был достаточно знаком с кислевитской политикой, чтобы понимать, что боярин Пограничья имеет влияние на царицу, а если остальные имеют влияние на князя, то Кригеру, возможно, придётся иметь дело с грозной коалицией врагов. Даже скот может представлять опасность, если его много. Что хуже, если этот Макс Шрейбер компетентный чародей, а судя по всему, так и есть, он может раскрыть истинную природу талисмана и забрать его себе.
Адольфус издал возглас досады, а вся свита побледнела и задрожала. Он заметил, что бессознательно позволил своим клыкам показаться из дёсен. Сие не то зрелище, на которое большинство смертных может смотреть без опаски. События выходят из–под его контроля. Всё это время его тревожило, что графиня или Совет узнают о его планах, а неожиданный удар, похоже, нанёс ему глупый сумасшедший старик. Кригер понимал, что теперь следует действовать быстро. Время ожидания прошло. Даже если сие означает открыть своё присутствие в городе любому Восставшему, ему следует действовать, и быстро, прежде чем смертные смогут собрать свои силы, чтобы ему помешать.
Он слишком долго выслеживал талисман, чтобы теперь позволить разрушить свои планы. Он Принц Ночи. Он исполнит пророчества Носферату. Если кто–либо окажется на его пути на этой заключительной стадии, то умрёт.
Кригер начал отдавать распоряжения свите. Он знал, что с их помощью сможет быстро собрать небольшую армию приспешников. Что хорошо, потому как похоже, что она ему понадобится.

Ульрика смотрела на лежащего Макса. Она беспокоилась. Несколько часов назад волшебник закричал и свалился со стула, на котором сидел. Странный талисман лежал возле его руки. Ульрика осмотрела Макса и убедилась, что тот дышит, а его сердце бьётся, хоть и слабо. Однако ей не удалось привести его в чувство. Она послала за доктором, но тот тоже не смог ничем помочь. Сейчас Макс лежал без сознания на полу в хранилище. И было не похоже, что в ближайшее время он может очнуться.
Ульрика чувствовала беспомощность, и это было не из тех ощущений, что ей нравились. Она в долгу перед Максом за своё спасение от чумы, и у неё нет возможности вернуть этот долг. Похоже, что сейчас она ничем не поможет. Чтобы привести Макса в чувство, понадобится другой волшебник или, возможно, священнослужитель. Она гадала, к кому обратиться — в храм Шаллии или к князю. Она уже начинала жалеть, что ввязалась в это необычное дело. Ей нужно было просто проигнорировать послание Андриева. В конце концов, он всего лишь дальний родственник со стороны её матери. Она едва могла припомнить, что отец вообще упоминал о графе за время её взросления, и всегда к этому примешивалась жалость и презрение. Её отец был воином и не имел иных интересов помимо лошадей, сражений и управления усадьбой. Для него увлечение Андриева выглядело каким–то ребячеством, недостойным мужчины. Ульрика покачала головой. В этом вся суть взаимоотношений между аристократами с границ Кислева и теми, кто проживает в городах. Большинство сельского населения считает своих городских собратьев неженками и вырожденцами. Большинство горожан считает, что пограничные аристократы лишь немногим отличаются от дикарей. «Некая правда есть в обеих точках зрения», — подумала Ульрика, снова переводя внимание на насущные проблемы. Она понимала, что лишь пытается хоть как–то от них отвлечься.
Снорри Носокус поднял на неё глаза. В его жёстком взгляде выражалось беспокойство.
— Снорри думает, что Максу лучше не становится, — заметил Снорри. — Разумеется, Снорри не доктор.
Ульрика попыталась улыбнуться Истребителю. Снорри туповат, но у него доброе сердце, и он был хорошим товарищем во многих отчаянных приключениях. Он не заслуживает того, чтобы выслушивать её колкости, невзирая на то, насколько ей хочется ему ответить. Она гадала, когда возвратится Феликс. Возможно, у него появятся мысли, что можно сделать. Он умный мужчина. Чересчур умный, как ей часто казалось. Явно чересчур умный и чересчур высокомерный, хотя в действительности он всего лишь сын купца. Теперь Ульрика гадала, что она в нём вообще нашла. Тем не менее, он всё еще обладал силой злить её, даже когда она всего лишь думала о нём. И тут она услышала звук дверного колокольчика.
Через несколько минут в помещение вошли Феликс и Готрек.
— Что с ним? — спросил Готрек, указывая большим пальцем в сторону Макса.
Ульрика рассказала. Феликс пристально посмотрел сначала на Макса, затем на Ульрику.
— Где талисман? — спросил он.
— Это всё, что тебя беспокоит?
— Нет, но если мы позовём другого чародея взглянуть на Макса, тот может захотеть изучить и талисман.
— Макс как раз изучал его, когда это с ним произошло.
— Ты уверена?
— Возможно, как раз в тот самый момент, когда он изучал талисман, у него случился приступ, но я предпочитаю верить, что эти два события взаимосвязаны, — ответила она.
— В сарказме нет необходимости.
Ульрика уставилась на него. Когда захочет, Феликс способен быть таким невыносимым.
— Теперь тебе понятно, что вызов другого чародея не лучшая идея?
— Не могу придумать ничего лучше, чем позвать лекаря, или отнести Макса в храм.
— Тогда лучше послать за лекарем.
— Лекарь захочет получить пожертвование на храм. Так бывает практически всегда.
Андриев посмотрел на Феликса.
— Я заплачу. Всё это случилось, когда он был на службе.
В этот момент сверху донёсся треск.
— Что это было? — спросила Ульрика.
— По мне, звук такой, словно кто–то сломал дверь, — произнёс Готрек.
Феликс не сомневался, что Истребитель прав. Тот обычно разбирался в подобных вещах.
— Снорри думает, нам следует пойти и проломить несколько голов, — сказал Снорри Носокус.
Готрек проворчал своё согласие, и оба Истребителя понеслись к лестнице. Феликс посмотрел на них, затем оглядел открытое хранилище и лежащую фигуру Макса.
— Снорри явно не лучший стратег, — заметил Феликс. — Предлагаю защищать это место.
— Иногда лучший способ защиты — это нападение, — произнесла Ульрика. — Иди и помоги им! Я останусь здесь с Максом и позабочусь, чтобы никто не проник в хранилище.
Феликс заметил решимость Ульрики и то, что её слова не лишены здравого смысла. Будет гораздо лучше, если незваных гостей удастся остановить до того, как они попадут сюда. Феликс бросил взгляд на Андриева. Он почему–то не сомневался, что Снорри Носокус и Готрек способны удержать всё, что меньше небольшой армии.
— Хранилище можно открыть изнутри?
— Кхмм, да. Можно. Здесь есть потайной рычаг.
«Хорошо», — подумал Феликс.
— Я закрою за собой дверь. Если мы в течение часа не вернёмся, сами решайте, как вам поступить.
Пока бежал вверх по лестнице, Феликс размышлял, надолго ли хватит воздуха в запертом хранилище. И надеялся, что на достаточно долгий срок.
Сверху донеслись звуки сражения. Феликс распознал громкие боевые кличи обоих Истребителей и чавкающие звуки вонзающегося в плоть оружия, за которыми сразу же следовали вопли боли. Гномы, похоже, делают ту работу, за которую им заплачено. Время и ему заняться тем же.
Меч легко чувствовался в руке. Сердце колотилось. Феликс не был испуган, лишь чувствовал небольшую слабость. Казалось, всё происходит немного медленнее, чем обычно. Феликс узнал симптомы. Так с ним всегда случалось перед боем.
Он оказался в атриуме и сразу увидел всё происходящее. Через дверь, раскачивающуюся на петлях, задувал холодный ночной воздух и снег. Большая группа закутанных в плащи людей, вооружённых мечами и кинжалами, билась с двумя Истребителями. Повсюду в лужах своей крови лежали слуги и охранники. Похоже, незваные гости не были слишком разборчивы в том, кого убивать.
Но теперь обстоятельства переменились. Готрек наседал на врага, как бешеный бык. Каждый удар его топора оставлял кровоточащий труп, а бил он часто, передвигаясь со скоростью, за которой едва мог уследить человеческий глаз. На глазах у Феликса Истребитель зарубил двоих нападавших и головой вперёд нырнул в отряд людей, пытающихся пробиться внутрь через дверь.
Снорри был не менее опасен. В одной руке он держал топор с широким лезвием, в другой — тяжеленный боевой молот. Обоими он орудовал проворнее большинства бойцов с одним оружием, наносил удары резко и практически одновременно, вращаясь среди врагов, словно одурманенный дервиш. Как только один из мужчин в капюшонах упал под градом мощных ударов, Снорри перепрыгнул через его труп, чтобы схватиться со следующим. Всё это время с его губ не сходила радостная идиотская ухмылка, и время от времени из его мощной груди вырывались безумные вопли ликования.
Пока Феликс наблюдал, в зале прибавилось людей, вошедших через другие проходы. То ли они прошли здесь раньше, поубивав слуг, то ли залезли через окна. Феликсу не хотелось думать о том, что сие означает. Кто бы ни хотел завладеть талисманом, с собой он привёл небольшую армию. Не очень–то обнадёживающая мысль. Феликс с криком бросился в рукопашную.
Он гадал, находится ли где–то в этой куча–мале таинственный Адольфус. Честно говоря, Феликс не горел желанием с ним встретиться.

Адольфус Кригер неслышно передвигался по дому. Располагай он временем, это место могло бы ему понравиться. Каждый угол был заставлен антикварными вещами и артефактами былых времён. Адольфус заметил вазы, которые, должно быть, вышли из гончарной печи ещё до его обращения. Некоторые из гобеленов на стенах были сотканы во времена его детства. Это едва не вызвало у него ностальгию. Почти.
Снизу до него доносились звуки сражения. Похоже, служители его свиты обеспечивали отвлекающий манёвр, который ему требовался. Возможно, им даже удастся одолеть защитников усадьбы. Но Адольфус почему–то в этом сомневался. С ним у нападавших возможно и были бы шансы, но они сами по себе. Зверь, что таился в его подсознании, желал отправиться туда — рвать, кромсать и пить кровь, но Адольфус не собирался ему уступать. Зачем ему рисковать своим многовековым существованием, если можно этого избежать? Шансы за то, что он сможет одолеть гномов, но стоит ли испытывать судьбу, даже если вероятность их победы лишь один к тысяче?
Если достаточно часто идти на риски тысяча к одному, то однажды один из них тебя прикончит. Поэтому он старался по–возможности не рисковать, благодаря чему и прожил столь долго, в то время как другие его собратья погибали, словно задутые свечи. Нет, если сие неизбежно, он встретится с гномами и убьёт их, но не было смысла искушать судьбу без особой на то необходимости. Несмотря на эти соображения, Адольфусу стоило значительных волевых усилий не броситься в драку, не ринуться туда, где проливается горячая кровь.
Двигаясь настолько тихо, что его вряд ли бы услышал даже кот, Адольфус углублялся внутрь особняка. Перед своей печальной кончиной чародей Бенедикт снабдил его детальными описаниями и грубым планом помещений. Адольфус обладал практически идеальной памятью Восставшего, что, в сочетании со способностью видеть во тьме, позволяло ему без труда ориентироваться в тёмных коридорах.
Удалившись от места сражения, он испытал чувство облегчения, а жажда убийства немного уменьшилась. Он попал в ту часть особняка, где была сильна магическая защита. Адольфус раскрыл свои магические чувства потоку энергии, протекающему вокруг него. Насколько он заметил, здесь не было магических ловушек, лишь простые защитные и охранные заклинания, плетение маскирующих заклинаний, скрывающих помещение от любопытных глаз, и чары, предназначенные для противодействия прямому магическому нападению. Кто бы ни установил эти чары, свою работу он знал, хоть и не воспользовался вредоносными магическими энергиями, равно как и строители хранилища не использовали никаких физических ловушек, вроде капканов.
Это Адольфус понимал. Разумеется, найдутся и настолько параноидальные личности, чтобы воспользоваться подобными вещами, но их меньшинство. В конце концов, кому охота жить в доме, где малейшая оплошность может сбросить тебя в яму или поразить огненным шаром? Такие вещи случаются, что бы ни говорили чародеи о том, сколь они осторожны. А когда это происходит, у тебя, как правило, уже нет возможности жаловаться на последствия.
Адольфус удержался от улыбки. Он сделал предположения, которые могут оказаться гибельными. Он не был абсолютно уверен, что здесь та самая причина. Вполне возможно, что волшебник, наложивший эти чары, более искусный чародей, чем Кригер, который попросту не почуял ловушек. Лучше и дальше проявлять максимальную осторожность, пока он не удостоверится, в чём тут дело.
Теперь он оказался у лестничного спуска. Он знал, что лестницы ведут вниз, к подвалам и хранилищам. Он помедлил, позволив себе насладиться предвкушением. Теперь он близко, так близко, что почти может дотронуться. Предмет, который Адольфус столь долго и упорно разыскивал, уже почти у него в руках, а вместе с ним и сила совершать такое, о чём и не мечтал никто из Восставших со времён графов–вампиров. Он станет тем, кто исполнит пророчества Книги Теней и Гримуар Некрониум. Неужели время уже пришло? Армии Хаоса на марше, старый порядок рушится, и новый мир родится в крови и пламени. Самое главное, в крови. Адольфус станет Королём Ночи и его царствие будет вечным, тёмным и преисполненным отравленной красотой.
Кригер покачал головой. Цель не станет ближе от таких мыслей. Пора сделать несколько последних шагов, которые приведут его к наивысшему величию.